Хотя было так заманчиво сказать что-либо необычайно хорошее о слугах.
Грейс вернулась с тарелкой в руке, поставила ее перед вдовой и затем слегка повернула так, что яйца оказались в районе девяти часов, совсем близко к вилкам.
Джек наблюдал за ней, сначала с любопытством, затем пораженный. Тарелка была разделена на шесть равных секций в форме клина, каждая со своим собственным выбором продуктов. Ничто не соприкасалось друг с другом, даже голландский соус, которым были политы яйца с осторожной точностью.
- Это шедевр, - объявил он, выгнувшись вперед. Он пытался рассмотреть, вывела ли она свое имя голландским соусом.
Грейс посмотрела на него. Взлядом, который не трудно было интерпретировать.
- Действительно ли это - солнечные часы? - спросил он, сама невинность.
- О чем Вы говорите? - проворчала вдова, берясь за вилку.
- Нет! Не разрушайте это! - вскричал он - лучшее, что он мог придумать, чтобы не взорваться от смеха.
Но она все равно проткнула часть тушеного яблока.
- Как Вы могли? - обвинил ее Джек.
Грейс фактически отвернулась на своем стуле, неспособная наблюдать за происходящим.
- О чем, черт возьми, Вы говорите? - потребовала вдова. - Мисс Эверсли, почему Вы отвернулись к окну? Он о чем?
Грейс повернулась, прикрывая рукой рот.
- Я уверена, что не знаю.
Глаза вдовы сузились.
- Я думаю, что Вы знаете.
- Уверяю Вас, - сказала Грейс, - я никогда не знаю, что он имеет в виду.
- Никогда? - Подверг сомнению ее высказывание Джек. - Какое смелое утверждение. Мы только что встретились.
- А похоже, что намного дольше, - сказала Грейс.
- Почему, - размышлял он. - Вот интересно, был ли я только что оскорблен?
- Если Вас оскорбили, Вам не должно быть никакого дела до этого, - сказала вдова резко.
Грейс повернулась к ней с легким удивлением.
- Это не то, что Вы говорили вчера.
- Что она вчера говорила? - спросил мистер Одли.
- Он - Кэвендиш, - сказала вдова просто. Словно это все объясняло. Но, вероятно, она все же верила в небольшие дедуктивные способности Грейс, потому добавила так, что было похоже, что она говорила с малым ребенком, - Мы другие.
- Правила не для нас, - сказал мистер Одли, пожимая плечами. И затем, как только вдова отвела взгляд, он подмигнул Грейс. - Что она говорила вчера? - спросил он снова.
Грейс не была уверена, что сможет все правильно пересказать, при условии, что сама была не согласна с мнением вдовы, но она не могла проигнорировать его прямой вопрос, заданный дважды, потому сказала:
- Существует искусство оскорбления, и если можно нанести его так, чтобы субъект этого не понял, это еще более впечатляюще.
Она посмотрела на вдову, ожидая увидеть, будет ли она исправлена.
- Это не работает, - сказала вдова лукаво, - когда он сам - субъект оскорбления.
- Так это не будет искусством, если оскорбляет кто-то другой? - Спросила Грейс.
- Конечно, нет. Почему меня должно заботить, кто меня оскорбил? - Вдова презрительно фыркнула и вернулась к своему завтраку. - Мне не нравится этот бекон, - объявила она.
- Ваши беседы всегда такие уклончивые? - Спросил мистер Одли.
- Нет, - ответила Грейс довольно честно. - Это были исключительные два дня.
Ни у кого не нашлось ничего, чтобы добавить к этому, вероятно потому, что все они были с этим согласны. Но мистер Одли нарушил тишину, повернувшись к герцогине и произнеся:
- Я считаю, что бекон был превосходен.
На что вдова ответила:
- Уиндхем вернулся?
- Не думаю, - ответила Грейс. Она посмотрела на лакея. - Грэм?
- Нет, мисс, его нет дома.
Вдова сморщила губы в выражении раздраженного недовольства.
- Очень необдуманно с его стороны.
- Еще рано, - сказала Грейс.
- Он не предупреждал, что уедет на всю ночь.
- Герцог обычно должен зарегистрировать свой график у бабушки? - Пробормотал мистер Одли, явно нарываясь на неприятности.
Грейс одарила его раздраженным взглядом. Конечно, это не требовало ответа. Взамен он улыбнулся. Он любил досаждать ей. Многое становилось абсолютно ясным. Многого и не требовалось. Этот мужчина любил досаждать всем.
Грейс вернулась к вдове.
- Я уверена, что он скоро появится.
Раздражение не исчезло из выражения лица вдовы.
- Я надеялась, что он будет здесь, чтобы мы могли поговорить искренне, но я полагаю, что мы можем продолжить и без него.
- Вы думаете, что это мудро? - Спросила Грейс прежде, чем она смогла остановить себя. И действительно, вдова ответила на ее дерзость испепеляющим взглядом. Но Грейс не стала сожалеть о сказанном. Было неправильно принимать решения о будущем в отсутствии Томаса.
- Лакей! - рявкнула вдова. - Оставьте нас и закройте двери с другой стороны.
Как только лакей вышел, вдова повернулась к мистеру Одли и объявила:
- Я подала отличную идею.
- Я действительно думаю, что мы должны подождать герцога, - вмешалась Грейс. В ее голосе звучала небольшая паника, и она не была уверена, почему же она столь обеспокоена. Возможно, это было потому, что Томас был единственным человеком, который сделал ее жизнь терпимой за последние пять лет. Если бы не он, она забыла бы звук своего собственного смеха.
Ей нравился мистер Одли. Он ей даже слишком нравился, если говорить честно, но она не позволит вдове за завтраком вручить ему неотъемлемое право Томаса.
- Мисс Эверсли... - огрызнулась вдова, явно давая горячий отпор.
- Я согласен с мисс Эверсли, - спокойно вставил мистер Одли. - Мы должны подождать герцога.
Но вдова никогда никого не ждала. И ее выражение с одной стороны было грозным, а с другой - вызывающим, когда она сказала:
- Мы должны поехать в Ирландию. Завтра, если мы сможем так быстро собраться.
Глава десятая
Обычно, слыша неприятные новости, Джек улыбался. Конечно, приятные новости он также встречал с улыбкой, но сделать это мог любой. Настоящий же его талант заключался в том, чтобы изогнуть губы в улыбке тогда, когда, скажем, требовалось вычистить ночной горшок или рискнуть жизнью, крадясь по позициям врага, чтобы определить его численность.
Он вообще умел управлять эмоциями. Будь то уборка экскрементов или передвижение безоружным среди французов, он всегда реагировал бесстрастным саркастическим замечанием и ленивой улыбкой.
Это не было чем-то таким, что он должен был в себе воспитывать. В самом деле, акушерка, которая помогла ему прийти в этот мир, поклялась своей жизнью, что он был единственным ребенком, которого она когда-либо видела, кто появился из утробы матери улыбаясь.
Он не любил конфликтов. Он, который выбрал себе в профессии - сначала службу в армии, затем поприще благородного разбойника - всегда находил в этом некий интерес. Целиться в безымянного лягушатника или снимать ожерелье с шеи раскормленной аристократки - для него это не было конфликтом.
Конфликтом для Джека являлось то, что затрагивало лично его самого. Это предательство любимой или оскорбление, нанесенное другом. Это два брата, соперничающие за одобрение их отца. Это быть бедным родственником, что обязывает тебя проглатывать свою гордость и приводит к насмешкам, заставляет повышать голос, вынуждает мучиться вопросом, не оскорбил ли он кого.
Или разочаровал кого-то.
Он понял, почти со стопроцентной гарантией, что усмешка и веселое замечание могут разрядить почти любую ситуацию. Или сменить любую тему. Что означало, что он очень редко говорил о делах, которые обсуждать не хотел.
Тем не менее, на этот раз, столкнувшись с герцогиней и ее непредсказуемостью (хотя, на самом деле, он должен был ожидать этого) все, что он мог сделать в ответ на ее заявление, это уставиться на нее и произнести:
- Прошу прощения?
- Мы должны поехать в Ирландию, - сказала она снова, в том не терпящем возражений тоне, с которым, как он полагал, она родилась. - Не думаю, что имеется другой способ добраться до сути интересующего нас вопроса, не посетив место бракосочетания. Надеюсь, что ирландские церкви ведут учет?
Бог ты мой, она что, думала, что все они неграмотны? Джек воздержался от слишком большого количества желчи в ответе, потому заметил весьма кратко:
- Несомненно.
- Хорошо. - Вдова вернулась к своему завтраку, вопрос прочно засел в ее голове. - Мы найдем того, кто проводил церемонию, и получим журнал с записью о ней. Это - наш единственный путь.
Джек чувствовал, что сжимает и разжимает пальцы под столом. Было ощущение, словно его кровь вот-вот вырвется наружу через его кожу.
- Разве не предпочтительнее просто послать кого-то? - спросил он.
Вдова посмотрела на него как на идиота.
- Кому я могу доверить вопрос такой важности? Нет, это должна быть я. И Вы, конечно, и Уиндхем, так как я ожидаю, что он захочет увидеть любые доказательства, которого мы обнаружим на месте.
Обычно Джек никогда не оставлял такого рода заявлений без своих собственных комментариев, чрезвычайно ироничных, надо заметить, но на этот раз Джек - тот, кто отчаянно пытался представить, как он сможет поехать в Ирландию, не будучи замеченным его тетей, дядей или кем-либо из его кузенов - фактически прикусил свой язык.
- Мистер Одли? - спокойно сказала Грейс.
Он не посмотрел на нее. Он отказывался смотреть на нее. Она увидит в его лице гораздо больше того, что когда-либо сможет увидеть вдова.
- Конечно, - сказал он оживленно. - Конечно, мы должны ехать. - Действительно, что еще он мог сказать? Ужасно жаль, но я не могу поехать в Ирландию, поскольку я убил своего кузена?
Джек многие годы был далек от светского общества, и все же он был совершенно уверен, что данная тема никак не подходит для милой беседы за завтраком.
Да, он знал, что не он нажал спусковой крючок, да, он знал, что не он вынудил Артура купить офицерский чин и пойти в армию наряду с ним, да - и это было самым худшим - он знал, что его тетя даже не подумает обвинять его в смерти Артура.
Но он знал Артура. И что еще более важно, Артур знал его. Лучше, чем кто-либо другой. Он знал его силу - и его слабость - и когда Джек, наконец, поставил крест на своей злополучной университетской карьере и поступил в армию, Артур не позволил ему идти одному.
И они оба знали почему.
- Наверное, это слишком самонадеянно, пытаться отбыть завтра, - сказала Грейс. - Вы должны будете обеспечить поездку и...
- Вот ещё! - был ответ вдовы. - Секретарь Уиндхема сам может справиться с этим. Самое время, чтобы он отработал свое жалованье. И если не завтра, то послезавтра.
- Вы желаете, чтобы я Вас сопровождала? - спокойно спросила Грейс.
Джек должен был прервать ее, да, черт возьми, она поедет, иначе он тоже откажется, но вдова окинула ее надменным взглядом и ответила:
- Конечно. Не думаете же Вы, что я совершу такую поездку без компаньонки? Я не могу доверять горничным - сплетни, Вы знаете - к тому же мне будет нужен кто-то, кто поможет мне с платьем.
- Вы знаете, что я не очень хорошо укладываю волосы, - заметила Грейс, и к ужасу Джека, он рассмеялся. Это был всего лишь короткий небольшой взрыв смеха с оттенком отвратительного нервного возбуждения, но этого было достаточно для обеих леди, чтобы остановить их беседу, и их еду, и повернуться к нему.
О. Великолепно. Как он должен объяснить им это? Не обращайте на меня внимания, я просто смеялся над нелепостью происходящего. Вы с Вашими волосами, я с моим мертвым кузеном.
- Вы находите мои волосы забавными? - резко спросила вдова.
И Джек, поскольку терять ему было абсолютно нечего, слегка пожал плечами и сказал:
- Немного.
Вдова была в ярости, а Грейс буквально впилась в него взглядом.
- Меня всегда забавляли женские прически, - объяснил он. - Так много работы, в то время как, на самом деле, все желали бы видеть их ниспадающими вниз.
Обе они, казалось, немного расслабились. Его комментарий, возможно, risqué (фр. - рискованный), но он решил, что лучше балансирование на грани, чем оскорбление. Вдова бросила последний раздраженный взгляд в его сторону, затем повернулась к Грейс, чтобы продолжить прерванную беседу.
- Вы можете провести утро с Марией, - то ли подсказала, то ли приказала она. - Она покажет Вам, что делать. Не может быть, чтобы это было так уж трудно. Возьмите одну из посудомоек на кухне и попрактикуйтесь на ней. Я уверена, она будет даже благодарна.
Грейс не выглядела полной энтузиазма, но при этом кивала и бормотала:
- Конечно.
- Проследите, чтобы работа по кухне не пострадала, - сказала вдова, заканчивая последнее из своих тушеных яблок. - Изящная причёска - достаточное вознаграждение.
- За что? - спросил Джек.
Вдова повернулась к нему, ее нос выглядел заостренным более обычного.
- Вознаграждение за что? - вновь заявил он, так как испытывал непреодолимое желание противоречить.
Вдова мгновение сидела, уставившись на него, затем, должно быть, решила, что лучше всего его проигнорировать, потому что вернулась к Грейс.
- Вы можете начать упаковку моих вещей, как только Вы закончите с Марией. А после этого проследите, чтобы наше отсутствие объясняла подходящая история. - Она махнула в воздухе рукой, словно это был какой-то пустяк. - Посещение Охотничьего домика в Шотландии подойдет. Бордерс, я думаю. Никто не поверит, если Вы скажете, что я поехала в Хайлэндс.
Грейс тихо кивала.
- Однако где-то же есть хорошие дороги, - продолжала вдова, при этом выглядела так, словно наслаждалась всем этим. - Наконец, скажем, что один из моих друзей захотел меня видеть.
- У Вас много друзей? - спросил Джек, его тон был столь безукоризненно вежлив, что она будет гадать весь день, была ли она оскорблена.
- Вдовой многие восхищаются, - сказала Грейс быстро, прекрасная маленькая компаньонка, вот кто она была.
Джек решил не комментировать.
- Вы когда-нибудь были в Ирландии? - спросила вдову Грейс. Джек же поймал сердитый взгляд, который она бросила на него, прежде чем повернуться к своей хозяйке.
- Конечно, нет. - Лицо вдовы сморщилось. - С какой стати я бы туда отправилась?
- Говорят, чтобы смягчить характер, - сказал Джек.
- В данный момент, - парировала вдова, - я не очень впечатлена ее влиянием на чьи-то манеры.
Он улыбнулся.
- Вы посчитали меня невежливым?
- Я посчитала Вас дерзким.
Джек обернулся к Грейс с печальным вздохом.
- А я думал, что здесь я буду любимым внуком и не буду нести никакой ответственности.
- Все ошибаются, - сказала вдова резко. - Вопрос в том, насколько.
- А по-моему, - сказал Джек спокойно, - более важно, что каждый делает, чтобы исправить ошибки.
- Или, наверняка, - огрызнулась вдова сердито, - можно было сразу этой ошибки избежать.
Джек наклонился вперед, весьма заинтересованный.
- Что такого сделал мой отец?
- Он умер, - сказала она, и ее голос был настолько горек и холоден, что Джек через стол услышал, как Грейс вздохнула.
- Но Вы не можете обвинить его в этом, - проговорил Джек. - Сильнейший шторм, протекающий корабль...
- Он не должен был оставаться в Ирландии так долго, - шипела вдова. - Он вообще не должен был туда ехать. Он был необходим здесь.
- Вам, - сказал Джек мягко.
Лицо вдовы потеряло часть своей обычной чопорности, и на мгновение он подумал, что видел, как ее глаза стали влажными. Но независимо от того, какие эмоции овладели ею, они были поспешно подавлены, она пронзила свой бекон и огрызнулась:
- Он был необходим здесь. Всем нам.
Грейс внезапно встала.
- Я пойду найду Марию, Ваша милость, если разрешите.
Джек поднялся вместе с ней. Не могло быть и речи, чтобы она оставила его наедине с герцогиней.
- Помните, Вы обещали мне показать замок, - пробормотал он.
Грейс перевела взгляд с вдовы на него и снова на вдову. Наконец, вдова резко взмахнула рукой и сказала:
- О, проводите его. Он должен увидеть свою собственность прежде, чем мы уедем. С Марией Вы можете заняться позже. Я останусь и буду ждать Уиндхема.
Уже почти у двери они услышали, как она довольно мягко добавила:
- Если, конечно, это все еще его имя.
***
Грейс была слишком сердита, чтобы вежливо ждать возле двери, и, действительно, она пересекла уже половину холла, когда мистер Одли догнал ее.
- Это прогулка или гонка? - спросил он, его губы сложились в уже знакомую улыбку. Но на сей раз она лишь усилила ее ярость.
- Почему Вы травили ее? - вспыхнула она. - Почему Вы так поступили?
- Вы говорите о моем высказывании про ее волосы? - спросил он и бросил ей один из тех раздражающих невинных взглядов что-такого-неправильного-я-мог-сделать. При этом он отлично сознавал что.
- Все, - ответила она горячо. - Мы завтракали, и затем Вы...
- Вы, возможно, завтракали, - вмешался он, и его голос приобрел незнакомые резкие нотки, - Я разговаривал с Медузой.
- Да, но Вы ухудшали ситуацию, раздражая ее.
- Разве это не то, что делает его святейшество?
Грейс уставилась на него в сердитом замешательстве.
- О чем Вы говорите?
- Извините. - Пожал он плечами. - Герцог. Я не заметил, что он придерживает свой язык в ее присутствии. Я старался подражать.
- Мистер Од...
- Ах, я неправильно выразился. Он не является святым, не так ли? Всего лишь совершенным.
Она ничего не могла сделать, кроме как уставиться на него. Чем Томас заслужил такое презрение? По всем правилам именно Томас должен быть в мрачном настроении. Вероятно, он и был, что справедливо, но, по крайней мере, он уехал, чтобы выплеснуть свою ярость где-то в другом месте.
- Его милость, так его надо называть? - Продолжал мистер Одли, его голос не утратил ни грана насмешки. - Я не настолько необразован, что не знаю правильных форм обращения.
- Я никогда не говорила обратного. Могу добавить, что и вдова тоже. - Грейс раздраженно вздохнула. - Теперь весь день с ней будет тяжело иметь дело.
- Разве обычно это не так?
О боже, она хотела поразить его. Ясно, что для вдовы это было обычное состояние. Он знал это. Что мог он получить, высказываясь подобным образом, кроме усовершенствования своей столь бесстрастной и сдержанной личности?
- Сегодня она будет еще хуже, - вымученно произнесла она. - И я буду той, кто за это заплатит.
- Тогда прошу прощения, - сказал он и склонился в раскаивающемся поклоне.
Внезапно Грейс почувствовала себя неудобно. Не потому что она думала, что он дразнил ее, а скорее потому, что была почти уверена, что он был искренним.
- Ничего, - пробормотала она. - Это не Ваше дело, волноваться из-за меня.
- Уиндхема?
Грейс подняла на него глаза, так или иначе захваченная прямотой его пристального взгляда.
- Нет, - сказала она мягко. - Да, он беспокоится, но не...