- Грейс, - произнес Джек, повернувшись боком так, чтобы проскользнуть в комнату мимо детей. - Ты мне нужна...
- Джек! - перебила она.
Он посмотрел на жену, затем оглянулся назад.
- Что я сделал?
Она подошла к детям.
- Разве ты их не заметил?
Джек изобразил улыбку - ту самую, какой его сын пытался воспользоваться чуть раньше.
- Конечно же, я их заметил, - ответил он. - Разве ты не видела, как я обходил их? - Он повернулся к детям. - Разве вас не учили, что неприлично перегораживать дверной проем?
Хорошо, что ее самой не было в оранжерее, подумала Грейс, потому что она непременно запустила бы в него чем-нибудь тяжелым. Каждый раз, когда случалось нечто подобное, она начинала думать, что хорошо бы ей устроить запас небольших, круглых, легко бросаемых предметов в ящике своего стола.
- Джек, - сказала Грейс, проявляя, как она полагала, удивительное терпение, - не будешь ли ты столь любезен, уладив их спор?
Джек пожал плечами.
- Они уладят его сами.
- Джек, - вздохнула Грейс.
- Это не твоя вина, что у тебя не было родных братьев и сестер, - сказал он ей. - Поэтому у тебя нет никакого опыта во внутрисемейных ссорах. Поверь мне, в конце концов все это разрешится. Предсказываю, что нам удастся вырастить всех четверых, по меньшей мере, до пятнадцатилетнего возраста, сохранив их основные конечности неповрежденными.
Грейс пристально посмотрела на мужа.
- С другой стороны, ты сам находишься в крайней опасности...
- Дети! - перебил ее Джек. - Слушайте свою мать.
- Но она ничего не сказала, - указал Джон.
- Пусть так, - согласился Джек. Он на мгновение нахмурился. - Джон, оставь свою сестру в покое. Мэри, в следующий раз не наступай на апельсин.
- Но...
- Я все сказал, - объявил он.
И что удивительно, этого оказалось достаточно. Дети ушли.
- Это было не так уж и трудно, - войдя в комнату, произнес Джек. - У меня для тебя есть кое-какие бумаги.
Грейс немедленно отложила свое письмо и взяла документы, которые принес Джек.
- Они прибыли сегодня днем от моего поверенного, - объяснил Джек.
Грейс прочла первый абзац.
- Это касается строительства Иннигсли в Линкольне?
- Я ожидал именно этого, - подтвердил Джек.
Грейс кивнула, а затем внимательно прочла весь документ. За двенадцать лет брака у них установился некий определенный порядок. Джек лично вел все свои деловые переговоры, а всю приходящую корреспонденцию ему читала Грейс.
Это было даже забавно. На то, чтобы войти в курс всех дел, у Джека ушел примерно год. И из него получился превосходный управляющий герцогством. Его ум был острее бритвы, а его суждения - таковы, что Грейс не могла поверить, что Джек никогда не обучался управлению земельной собственностью. Арендаторы его обожали, слуги боготворили (особенно с тех пор, как вдова была сослана на дальнюю окраину герцогских владений), да и лондонское общество пало к его ногам. Помогло, конечно, заявление Томаса о его уверенности в том, что Джек является законным герцогом Уиндхемом, но, тем не менее, Грейс полагала, что не последнюю роль в этом сыграли очарование и остроумие самого Джека.
Казалось, что единственной вещью, которую он так и не освоил, - было чтение.
Когда Джек впервые рассказал об этом Грейс, то она ему не поверила. О, Грейс полагала, что сам Джек в это верит. Но вероятно, у него были плохие учителя. Конечно это была чья-то явная небрежность. Человек с интеллектуальными способностями и образованностью Джека не мог вступить во взрослую жизнь неграмотным.
Будучи твердо убежденной в этом, Грейс начала заниматься с ним, стараясь изо всех сил. И он все это терпеливо выдержал. Оглядываясь назад, Грейс удивлялась, как Джек сумел удержаться от взрыва разочарования. Это было, возможно, самое необычное проявление его любви - он позволил ей пытаться, вновь и вновь, учить его читать. Сохраняя на лице неизменную улыбку.
Но в конце концов она сдалась. Так и не сумев понять, что Джек имел ввиду, говоря ей, что буквы "танцуют", тем не менее, Грейс верила утверждению мужа, что единственным, что он когда-либо смог извлечь из напечатанной страницы - была головная боль.
- Все в порядке, - сказала она, возвращая документы Джеку. Он обсудил с Грейс дела предыдущей недели, рассказав ей, какие решения им были приняты. Он делал это постоянно. Так что Грейс совершенно точно знала, чего ожидать.
- Ты пишешь Амелии? - спросил Джек.
Она кивнула.
- Не могу решить, следует ли рассказать ей о выходке Джона в церковной колокольне.
- Непременно напиши. Они вдоволь посмеются.
- Но это выставит его таким хулиганом.
- А он и есть хулиган.
Она почувствовала себя уязвленной.
- Я знаю. Но он такой милый.
Джек усмехнулся и поцеловал ее в лоб.
- Он весь в меня.
- Я знаю.
- Ты не должна так отчаиваться, - Он снова улыбнулся, этой своей невероятно дьявольской улыбкой. Она до сих пор действовала на Грейс безотказно каждый раз, когда Джек этого хотел.
- Посмотри, каким милым я оказался, - добавил он.
- Так вот как ты это понимаешь, - сказала она ему, - но если Джон примется за ограбление экипажей, то это сведет меня в могилу.
На что Джек рассмеялся.
- Передавай Амелии мой поклон.
Грейс собиралась ответить, что так и сделает, но он уже ушел. Взяв ручку и опустив ее в чернила, Грейс сделала небольшую паузу, чтобы вспомнить о чем писала.
"Мы были рады видеть Томаса, когда он нас навестил. Он возвращался из своего ежегодного паломничества к вдовствующей герцогине, которая, с грустью могу сообщить, и в старости не стала менее суровой. Она все также здорова, насколько это возможно, и я подозреваю, что она переживет нас всех."
Грейс покачала головой. Раз в месяц она навещала вдову, жившую на расстоянии полумили от их дома. Джек утверждал, что Грейс не обязана делать даже этого, но она все еще испытывала странную преданность по отношению к вдове. Не говоря уже о сильной привязанности и симпатии к женщине, которую они наняли на должность компаньонки вдовы вместо Грейс.
Вряд ли где-либо еще можно было найти прислугу, которая получала бы большее жалованье, нежели эта новая компаньонка. Этой женщине (по настоянию Грейс) платили двойную плату по сравнению с тем, что когда-то получала сама Грейс. Плюс, они пообещали ей небольшой домик, когда вдова наконец скончается. Все то же самое, что несколькими годами ранее для самой Грейс сделал Томас.
Грейс улыбнулась про себя и продолжила письмо, сообщая Амелии и то и это - все те забавные маленькие эпизоды, которыми так любят поделиться все матери. Мэри стала похожа на белку с ее без вести пропавшими передними зубками. А маленький Оливер, которому только что исполнилось восемнадцать месяцев, совершенно отказался ползать и сразу пошел, сначала нерешительно переваливаясь, а затем - вполне уверенно перейдя на бег. Они уже дважды теряли его в лабиринте живой изгороди.
"Я так скучаю по тебе, дорогая Амелия. Ты непременно должна посетить нас этим летом. Ты же знаешь, как прекрасен Линкольншир, когда все вокруг цветет. И, конечно..."
- Грейс?
Это опять был Джек, внезапно появившийся на пороге.
- Я по тебе соскучился, - объяснил он.
- За пять минут?
Он зашел внутрь и закрыл дверь.
- Это не займет много времени.
- Ты неисправим. - Но свою ручку Грейс положила.
- И это неплохо мне служит, - пробормотал он, обходя вокруг стола. Джек взял жену за руку и мягко поднял на ноги. - И тебе тоже.
Грейс боролась с желанием застонать. Только Джек мог сказать такое. Только Джек мог...
Она взвизгнула, когда его губы...
Хорошо, достаточно сказать, что только Джек мог сделать это.
О. И это.
Она таяла в его руках. И, безусловно, это...