Вскоре ее вовлекли в очередное мероприятие. Это действительно было неизбежно. Там были дети, с которыми нужно было поиграть, и дети, которым требовалась помощь. А также молодежь и люди ее возраста, которые приглашали посмеяться вместе с ними. Она забыла, какой светлой и замечательной может быть семейная жизнь. Она забыла, каким радостным может быть старое доброе Рождество. Она забыла, какое это истинное удовольствие – расслабиться и общаться с другими людьми всех возрастов, болтая, поддразнивая друг друга и смеясь. Было так легко поддаться соблазну Рождества. Элен не впервые ловила себя на этой мысли, но, видимо, была уже не в силах бороться с этим.
Стефан, сынишка Гринвалдов, избрал ее любимой тетей и уговорил своих друзей того же возраста последовать его примеру. И Элен, которая собиралась просто помочь ребятам отнести ветки остролиста к общей куче у озера, вдруг обнаружила себя танцующей в хороводе и поющей вместе с озорниками "Кольцо вокруг розы". И каждый раз, когда звучала любимая всеми строчка "мы все упали", она, так же как и дети, падала в снег. И, поднимаясь на ноги и отряхиваясь, она смеялась так же, как каждый из них.
Она знала, что это случится. Она плохо сопротивлялась и позволила снегу и Рождеству выиграть эту битву. Возможно, даже в загробной жизни, подумала она, бывает кратковременное освобождение от ада. Наверное, для того, чтобы потом стало еще хуже. Она старалась не смотреть на Эдгара, который помогал племянникам, племянницам и другим детям срывать ветки с высокой омелы. Он подсаживал малышей на свои широкие плечи так, чтобы они могли дотянуться до самых хороших веточек. И почему все самое лучшее обычно находится вне пределов досягаемости вытянутой руки? Почему все лучшее в мире обычно нам недоступно?
Когда они закончили и сгрудили собранную зелень в одну кучу, чтобы отнести ее домой, их ждал сюрприз. Несколько тепло одетых слуг и садовников развели большой костер и теперь жарили на нем орехи и варили шоколад.
Все вдруг обнаружили, что замерзли, устали и проголодались. И дружно начали топать ногами и хлопать руками, отряхиваясь от снега, веселясь и болтая. И кто-то, – Элен подумала, что, возможно, это был один из бристольских гостей, – завел песню, что было бы довольно рискованно, если бы ему пришлось заканчивать ее соло. Но, конечно, ему не пришлось. Вскоре уже все присоединились к рождественскому песнопению, и один гимн сменял другой. Это было очень весело, очень сентиментально и лишь отчасти – музыкально.
Элен вздрогнула и, найдя подходящее бревно, присела на него, ее руки в перчатках грелись о чашку с шоколадом.
– Я думаю, – начал Эдгар, усаживаясь рядом с ней, – моей голове грозит опасность быть откушенной, если я спрошу, не устала ли ты.
– Да, согласилась она, – наверняка.
Этим утром он предлагал ей привязанность. Да, он был на это способен. Как человек, стремящийся к совершенству во всем, он не мог чувствовать удовлетворение от брака по необходимости с женщиной, чье поведение в Лондоне должно было в равной степени как возбудить его, так и ужаснуть. То, что у них есть, он обязательно постарается превратить в брак по любви. А она дала ему отпор.
Будет ли это возможно? Ее пугал вопрос, который отчетливо сформировался в ее голове. Ответ был ей совершенно ясен. Конечно, это будет возможно. Нельзя уважать мужчину, восхищаться им, находить его привлекательным, наслаждаться близостью с ним, и при этом не привязаться к нему всем сердцем. Конечно, если бы она ослабила свои защитные барьеры, она могла бы даже признаться себе в.… Нет!
Неужели она позволила чувству привязанности укорениться в их отношениях? Может быть теперь, после всего, что было, пришёл конец наказанию и ненависти к самой себе? Возможно, Эдгар достаточно сильный, чтобы… Конечно, он сильнее, чем.… Нет!
Ее чашка опустела и утратила свое тепло, и Элен поставила ее рядом с собой на землю. Когда Эдгар взял ее за руку, она переплела свои пальцы с его пальцами. Он пел вместе со всеми. У него был приятный тенор. Она никогда раньше не слышала, как он поёт. Он был ее мужем. Их судьбы соединены навеки. В ней рос его ребенок. Они станут родителями, – и, возможно, не единожды. Это была новая, неожиданная мысль. Возможно, у них будет несколько детей. В течение последующих лет у них будут и другие возможности, подобные этой.
Получится ли у нее освободиться и просто наслаждаться жизнью? В то время как кто-то другой будет из-за нее страдать всю оставшуюся жизнь?
Она повернула голову и посмотрела на своего мужа. Благородный, сильный, честный Эдгар. Он заслуживал лучшего, чем она была готова ему дать. А если она осмелится дать больше, то, скорее всего, он будет жалеть об этом впоследствии.
Эдгар оглянулся на нее и прекратил петь. Он улыбнулся и наклонил голову, чтобы быстро поцеловать ее в губы. Маленький жест привязанности. Она задумалась, а собирался ли он вообще внимать ее предупреждениям?
– Какой холодный взгляд, Элен, – сказал он. – И все же ты выглядела очень счастливой.
– Давай не будем начинать сначала, – отозвалась она.
Но следующие его слова заставили ее вскочить на ноги от панического ужаса.
– Расскажи мне о своем пасынке, – попросил он. – Расскажи мне о сэре Джеральде Стэплтоне.
Она повернулась и бросилась прочь, назад к дому. Когда он догнал ее и схватил в объятия, она сделала попытку вырваться.
– Значит, я был прав, – сказал он. – Я угадал правильно. Успокойся, Элен. Ты не сможешь бежать всю дорогу до дома. Мы пойдем медленно. Ты не сможешь больше убегать от себя. Неужели ты так этого и не поняла? И тебе не убежать от меня. Но мы все будем делать медленно, – и гулять, и все остальное. Сбавь темп.
Священник, который молится за осужденного, должно быть, говорит таким же спокойным, успокаивающим голосом, подумала она.
– Черт тебя побери, Эдгар! – закричала она, – Проклятье, проклятье, проклятье!
– Успокойся, – уговаривал он. – Пойдем медленно. Спешить некуда.
– Я ненавижу тебя, – воскликнула она. – О, как я тебя ненавижу. Ты отвратителен, и я ненавижу тебя. Черт бы тебя побрал, – добавила она для ровного счета.
Глава 14
Невероятно, но ничего больше не было сказано в отношении пасынка Элен. Они возвращались домой в тишине, и Эдгар повел ее прямо в их спальню, где она упала от усталости на кровать, потратив перед этим время только на то, чтобы снять обувь и верхнюю одежду. Он отошел и встал возле окна, внимательно смотря через плечо, когда заметил, что женщина не укрылась, хотя в комнате было довольно прохладно. Он заботливо укутал ее стеганым одеялом до самого подбородка. Она уже дремала.
Элен крепко спала около двух часов, а Эдгар наблюдал за ней, затем он обратно отошел к окну и, в конце концов, спустился вниз, когда увидел всех остальных гостей, возвращающихся в дом, наполняющийся зеленью. Мужчина помог внести охапки внутрь, в то время как принесшие их стучали ногами, обивая с обуви снег и отряхивая одежду. Эдгар взял ребёнка Бриджуотеров из рук герцога и стал снимать с него большое количество слоев теплой одежды, прежде чем пришли няни, торопящиеся вниз, чтобы отвести всех детей обратно в комнату. Они обязаны были быть приведены в порядок: обогреты, накормлены и непременно должны отдохнуть, прежде чем к ним вернется волнение из-за украшения дома.
Эдгар сказал нескольким гостям, которые спрашивали, что его жена просто переутомилась и сейчас спит.
- Я предупреждал, что это слишком трудно для неё, - сказал мистер Доунс-старший. - Ты обязан вести себя твёрже по отношению к ней, Эдгар. Ты не должен позволять ей рисковать своим здоровьем.
- Я полагаю, что Элен не будет кротко подчиняться, папа, - ответил Эдгар.
- О, дорогой, конечно, нет, - согласилась миссис Кросс. - Нет никого более упрямого, чем Элен, мистер Доунс. Но этим утром она была чрезвычайно счастливой. Элен же знает, как обращаться с детьми, впрочем, как и всегда. Малыши быстро чувствуют к ней симпатию, может быть, потому, что они ей тоже нравятся. Да, спасибо вам, сэр. Вы очень любезны, - обратилась она к мистеру Доунсу, когда он забрал ее накидку и капор и оглянулся, ища лакея, который бы без дела стоял поблизости.
- Позвольте мне провести вас в гостиную, мадам, - сказал Эдгар, предлагая руку, - Где тёплый огонь и, вероятно, также будут и горячительные напитки перед полдником.
- Спасибо, - ответила она. - Я должна признаться, что замерзла. Но даже не знаю, когда наслаждалась так, как этим утром, мистер Доунс. Вы не можете знать, что это значит для меня – быть частью такого счастливого семейного Рождества.
- Отныне Вы всегда будете с нами, мадам, - проговорил Эдгар. – Едва ли мы с женой могли бы сказать что то другое. Вы когда-либо навещали Элен во время её первого замужества?
- Ох, да, конечно, - произнесла она, - Два или три раза. В те дни Элен радовалась жизни. Надо полагать, тот брак не являлся её выбором. Сэр Кристиан Стэплтон был намного старше, вы знаете. Но она мирилась с трудностями. У неё были и недовольства, и улыбки. - Женщина непринужденно засмеялась. - Возможно, они снова вернутся. Я уверена, что да. Вы - это лучшее испытание для неё.
- Спасибо, - ответил Эдгар. - Я надеюсь, что Вы правы. Вы знали сына сэра Кристиана?
- Бедный мальчик, - проговорила она. - Он казался так одинок и застенчив и не очень любим отцом, как я считаю. Но Элен была добра к нему. Она по-матерински заботилась о нём и ограждала от раздражительности отца. Элен всегда обхаживала его своим радостным настроением. Они оба почитали её. Но Вам совершенно не интересно слышать это, мистер Доунс. Это произошло уже давным-давно: я очень рада, что у Элен есть, наконец-то, шанс родить собственного ребенка и она замужем за мужчиной своего возраста. Я вначале была потрясена и, возможно, недоброжелательна к Вам. Приношу извинения за это. Вы – прекрасный молодой человек, я уверена.
- Вы были очень любезны, мадам, - сказал Эдгар. - Присядьте на этот стул, пока я принесу Вам напиток. Вам необходимо согреться.
К тому времени как проснулась Элен, полдник закончился. Эдгар отослал ей поднос, а гостиная, столовая, бальная комната и холл были убраны и готовы к украшению. Дети постарше уже спустились вниз, а младшие пришли, как только спустилась Элен. Нужно было многое сделать, но и людей оказалось достаточно. Конечно же, сейчас не время для серьезного разговора.
Эдгар заранее был назначен руководить большинством мужчин и некоторыми самыми старшими детьми в украшении бальной комнаты. Это включало в себя: залезание на стремянки и ненадежные наклоны в пространстве. Кора пронзительно закричала, когда увидела своего старшего сына, взобравшегося на одну из лестниц с целью передать отцу молоток. Она продемонстрировала намерение самой залезть на стремянку, чтобы спасти ребёнка, хотя боялась высоты, но была изгнана в гостиную.
Стефани, герцогиня Бриджуотер, и Фанни Грейнджер, самопровозглашённые эксперты в формировании омелы, создавали главную ветвь для гостиной с поддержкой других леди. Элен составляла вторую композицию с помощью детей с любой степенью эффективности. Эдгар заметил, что она с озарившимся энтузиазмом лицом бросилась выполнять это задание. Конечно, сон пошел ей на пользу, в чём женщина уверила его отца и несколько других людей, которые подумывали спросить её об этом. Вся энергия была восстановлена и удвоена. Она ослепительно улыбнулась. Элен игнорировала мужа, как будто его и не существовало.
Конечно, она не могла продолжать эту неопределенность. Наконец, приготовления были сделаны, и всех вызвали в гостиную на горячий пунш, лимонад для детей и ежегодную церемонию крепления веточек омелы, объявил мистер Доунс, когда они все собрались. Взрослые возликовали, и дети заверещали со смехом.
В конечном счёте, они оказались в самом центре комнаты под люстрой. Все пристально глядели на это с восхищением. Маркиз Кэрью начал аплодировать, и Фанни покраснела, в то время как герцогиня засмеялась.
- Это кажется мне подходящим, - произнес мистер Доунс, - Проверить ветвь новыми новобрачными. Мы должны убедиться, что это сработает.
Аплодисменты возобновились. Дети снова закричали. Граф Торнхилл засвистел.
- Давай, Эдгар, старина, - сказал лорд Фрэнсис.
Отлично, подумал мужчина, ступая вперед и дотрагиваясь до руки своей жены, он не поцеловал её на их свадьбе. Эдгар предположил, что задолжал всем присутствующим здесь этот поцелуй.
- Сейчас, дайте мне подумать. - Он играл с аудиторией, затем положил свои руки на плечи Элен и посмотрел наверх, сведя брови от напряжения. - Ах, да, здесь. Точка отсчета. Это должно сработать. - Он усмехнулся жене. Элен улыбнулась в ответ, яркая радость продолжала светиться на её лице. - Счастливого Рождества, миссис Доунс.
Поцелуй был продолжителен к удовольствию приветствующей их аудитории. Хотя не в его правилах объятия и нежности на публике. Эдгар оказался удивлен потоком теплоты, наполнившим его. Не физической или, во всяком случае, не плотской. Только теплота любви, его и жены, буквально окруженной семьей и друзьями на Рождество.
Эдгар улыбнулся Элен, когда они закончили.
- Это срабатывает чрезвычайно хорошо, - проговорил он. - Но мы не ожидаем, что кто-то поверит этому просто потому, что мы так сказали. Правда, любовь моя? Пожалуйста, попробуйте все сами.
Розамунда, младшая дочь семейства Кэрью, вывела маркиза под омелу, он склонился над ней, улыбаясь, и поцеловал под аккомпанемент смеха. Никто, казалось, не был готов поймать Эдгара на слове или чтобы кто-то попытался выяснить и подтвердить его мнение. Здесь сложно найти кого-то, кто бы ни целовался, но кто же они? Это двое детей среднего возраста, которые были так взрослы и так юны для поцелуев. У них даже поникли головы, от мысли, что им придется вести себя так исключительно по собственному выбору.
Джек Сперлинг и Фанни Грейнджер были почти последними. Эдгар наблюдал за их застенчивостью и нерешительностью до тех пор, пока мужчина ни собрал всё своё мужество, ни преодолел одним шагом расстояние до девушки и ни встал под недавно освободившееся место под омелой с твёрдой решимостью, которую хотел бы видеть в служащем любой деловой человек, обладающий чувством собственного достоинства. Их губы слились с очевидным желанием, возможно, в продолжение целой секунды. А затем Фанни стремглав бросилась бежать, красная до кончиков ушей, избегая смотреть на своего обожателя и с трудом улыбающихся родителей.
Мистер Доунс-старший был последним.
- Хорошо, миссис Кросс, - сказал он сердечно. - Я не убежден, что верю всем этим молодым людям. Кажется, есть что-то печальное в этой веточке, в ее прелести, в том, как она висит под тяжестью омелы. Я думаю, мы должны выяснить из-за чего вся эта суета.
Миссис Кросс не стала спорить или даже краснеть, заметил с интересом Эдгар. Женщина спокойно ступила под омелу и подняла свое лицо.
- Я полагаю, что нам следует, сэр, - произнесла она.
Это было странным ощущением наблюдать, как отец целует женщину, даже если это всего лишь рождественский поцелуй под омелой. Он не был склонен думать о нем, как о своём родителе в такие минуты. Это не было тем причмокиванием, которым его отец частенько одаривал Кору и внуков. Хотя он был краток и приличен, это определенно тот поцелуй, которым мужчина обменивается с женщиной.
- Ну, что Вы скажете, мадам? - Его отец свирепо нахмурил брови и обернулся к кричащей толпе, подпрыгивающим детям, которые немного утратили интерес к процедуре, пока их дедушка не решил принять участие.
- Я думаю, должна сказать, что это действительно омела, сэр, - спокойно и серьёзно проговорила миссис Кросс. - Я скажу, что в действительности она срабатывает очень хорошо.
- Полностью мои ощущения, - ответил мистер Доунс. - Теперь я не совсем уверен в чудовищной смеси лент и бантов, которые развешаны в холле. Творение детей и моей невестки, я уверен. Это не омела. - Он все еще держал свои руки на талии миссис Кросс, заметил Эдгар, в то время как продолжал гримасничать от шума детей, визжавших в негодовании.
- Что? - сказал отец, озираясь на них в некотором изумлении. - Разве?
Дети ответили как греческий хор.
И так ничего бы и не сделали, но мистер Доунс взял под руку миссис Кросс и повел всех непослушной процессией вниз в холл, где висело нелепое и рваное творение Элен в полной своей безвкусице. Он снова поцеловал женщину, на этот раз звучно, и объявил детскую омелу еще более эффективной, чем та, что была в гостиной.
Малыши взорвались в массовой истерии.
Это был очень приятный день для всех. Но родители всего лишь люди, в конце концов. Малыши постепенно начали уходить в детскую, где на долю бедных нянек выпало успокаивать их приподнятое настроение. Что-то похожее на тишину установилось в доме. Оранжерея стала самым тихим местом, подумал Эдгар. Он хотел привести сюда свою жену. Они не могли оставить неопределенным разговор, который стал неизбежным из-за открывшихся этим утром обстоятельств.
Он должен узнать о Джеральде Стэплтоне.
Но у Коры были другие планы. Она добралась до женщины раньше, чем он.
- Элен, нам нужно спланировать детский праздник на Рождество, - сказала она. - Папа, конечно, отослал все приглашения и у повара все меню под контролем. Но ещё очень многое надо организовать. Может быть, мы потратим час на это сейчас?
- Конечно, - ответила Элен. - Только Вы и я, Кора?
- Стефани до того, как стать герцогиней, была гувернанткой, - проговорила Кора. - Вы знали об этом? Она замечательно ладит с детьми.
- Тогда мы попросим и её, если Стефани пожелает помочь нам спланировать игры, - ответила Элен.
Они ушли в неизвестном направлении, беря с собой герцогиню, так же как жену и дочь одного из бристольских друзей Эдгара. Когда они вернулись, уже пришло время для ужина. На нем было много гостей, много восхищения от рождественских украшений, а также много рождественских планов, которые были обнародованы и обсуждались, вечер обещал продлиться очень долго. А позже гостиная станет местом для развлечения молодых людей, пьющих кофе, играющих на фортепиано и поющих.
Но это не должно продолжаться до сна, решил Эдгар. И уж, конечно, не до завтра. И мужчина начал размышлять. Он регулярно думал о том, что знал об Элен и обо всем, что она ему рассказала, и сделал вывод, что ее первый муж не был ключевой фигурой в существующем несчастье и горечи. И, наиболее вероятно, что это пасынок. Её реакция на вопрос этим утром оставила его в неопределенности. Она была так потрясена и обеспокоена, что даже не попыталась обмануть мужчину своим хладнокровием.