* * *
Эмми не сразу поняла, что вела себя крайне невежливо. Ей стало стыдно за себя, за свой эгоизм и за то, что, должно быть, она унизила лорда Пауэлла. Но все это она почувствовала много позже.
Ее словно заколдовали, и реальность перестала существовать. Эшли стоял перед ней, говорил с ней, держал в своей сильной теплой руке ее холодную руку, улыбался ей, называл своим маленьким олененком, как раньше, будто и не было этих семи лет и они были такими же, как тогда.
Он снова здесь.
Он был и все тот же, и другой. У него были те же голубые глаза, словно ищущие смысла и покоя. Той же была его улыбка – мальчишеская, озорная, беспечная. Той же была бьющая через край энергия. Он был все тем же Эшли, которого она знала и обожала. Но кое в чем он изменился. В нем больше не было спокойствия и надежды. Похоже, им теперь движет отчаяние. Озорная беспечность, свойственная юноше, исчезла. Он стал мужчиной – упорным и суровым под внешней веселостью. Он был бледен и исхудал, но не из-за трудной дороги, а из-за страданий, которые выпали на его долю. Эшли выглядел как человек, который едва не сломался и еще может сломаться.
Сейчас он стоял перед ней и хотел танцевать. Не просто хотел, а нуждался в этом. Эмили чувствовала его потребность как нечто осязаемое. И даже такой пустяк, как ее отказ, мог бы сломать его.
Он ни на мгновение не сомневался в том, что она может танцевать, инстинктивно знал, что ей этого хочется, всегда хотелось. Она почти забыла, что Эшли всегда хорошо понимал ее. Возможно, именно поэтому она так сильно его любила. Казалось, он был второй ее половинкой.
Разве могла она устоять? Разве могла отказаться? Слишком велико было искушение. И вот она танцевала менуэт с Эшли.
Это оказалось труднее, чем она ожидала. Теперь, когда Эмми двигалась сама, она уже не могла следить за движениями танцующих, как делала это обычно, сидя где-нибудь в уголке зала. Она знала танцевальные па, но теперь не была уверена, вовремя ли их делает. Однако Эшли улыбался ей ободряюще, и она снова поддалась магии. Она закрыла глаза, не пытаясь следить за движениями танцоров, а просто ощущая вибрацию пола от движения ног и от звуков оркестра. И все стало совсем легко. Ритм пульсировал в ее теле. Зная па, она лишь передвигала ноги в соответствии с этой пульсацией. Она как будто вписалась в общую картину и стала частью ее композиции.
Эмми подумала, что это, наверное, самый замечательный миг в ее жизни. Она танцует с Эшли. Она улыбалась ему, делясь радостью.
– Ах, Эмми, – сказал он полчаса спустя, когда танец, к сожалению, подходил к концу, – ты должна сбросить маску великосветской леди и снова стать моим маленьким олененком. Правда, совсем такой, как раньше, ты уже не будешь. Ты стала взрослой. Но в душе ты ведь осталась все той же? Неужели они тебя приручили и твое сердечко уже не рвется на свободу?
Эмми прочла по губам то, что он сказал. Но увидела также жесткость и горечь в его лице. Эшли тоже скрывался под маской. Под маской, которую нужно сорвать.
К ним подошла Дорис и взяла брата за локоть.
– Эшли, ты спустился вниз? А я думала, что ты смертельно устал. А ты, Эмили, оказывается, умеешь танцевать?
Умница. Но как тебе это удается, если ты не слышишь?
– Эмми чувствует музыку, – сказал Эшли. – Она у нее внутри, Дорис, тогда как у тебя или у меня она снаружи.
– Полно тебе, Эшли, – рассмеялась Дорис. – Ты говоришь так странно. Кстати, ты поведешь меня к ужину. У меня к тебе тысяча вопросов, и восемьсот из них касаются маленького Томаса. А вот и лорд Пауэлл пришел за Эмили.
Эмили увидела приближающегося лорда Пауэлла, и магия исчезла. Она поняла, что натворила, и неуверенно улыбнулась своему жениху.
* * *
– Клянусь, у парня столько энергии, словно ему двадцать лет, – обратился лорд Куинн к леди Стерн, когда они сидели за ужином, наблюдая, как Эшли разговаривает и смеется с сестрой и ее мужем, с матерью, с Агнес и Уильямом. – Когда он прибыл, Мардж, я был уверен, что он валится с ног от усталости. Он счастлив быть дома.
– Господи, как он исхудал! – заметила леди Стерн. – Он, наверное, болен, Тео, хотя, должна признаться, он дьявольски красив, когда улыбается.
– Наверное, тяжело перенес дорогу, – предположил лорд Куинн. – Но подожди, несколько английских обедов, несколько кружек английского эля – и мясо снова нарастет на его ребрышках.
– Он приехал насовсем? – спросила она. – Это очень обрадовало бы Анну и Люка. Они так по нему скучали!
– Надеюсь, – сказал лорд Куинн. – Говорят, он составил себе состояние в Индии, да еще женился на богатой. Ее отец умер, оставив все состояние ей, а следовательно, и моему племяннику. Вот увидишь, Мардж, они вернулись навсегда. И о сынишке надо подумать. Детей нужно растить в Англии.
– Ты прав, – улыбнулась леди Стерн. – И я смогу спокойно стариться, зная, что моя приемная семья и твоя счастливо устроены, Тео. Это вселяет покой в душу. Все благополучно завершится к концу нынешней ночи. – Она подняла брови и кивнула в сторону входа в столовую. Лорд Пауэлл и Эмили, едва прикоснувшись к ужину, вместе выходили из столовой.
– Полагаю, ты права, – согласился лорд Куинн. – Говоришь, свадьбу назначат на июнь, Мардж? И через девять месяцев после брачной ночи леди Пауэлл произведет на свет мальчика?
Леди Стерн вздохнула. Она давно привыкла к грубоватому лексикону своего любовника, и ее уже не шокировала неделикатность его высказываний.
– Возможно, так и будет. Я уж и не надеялась дожить до того дня, когда будет устроена судьба моей маленькой Эмили. Я боялась, что никто не захочет посмотреть сквозь пальцы на ее роковой недуг.
– Но девочка красива как картинка, Мардж. – Лорд Куинн подал ей большой льняной платок, чтобы утереть набежавшие на глаза слезы. – И она не обескуражена своим недугом, – усмехнулся он. – Она, черт возьми, даже танцевать умеет. Видела, как мой племянник лихо отплясывал с ней?
– Ах, моя дорогая Эмили. И дорогая Анна, – сказала леди Стерн. – Как ты думаешь, кто сделает объявление о помолвке после ужина? Люк или Виктор? У меня не хватает терпения ждать.
Глава 4
– Люк? – Анна тронула локоть мужа. – Они уходят.
– Ну и что? Им стало душно и захотелось выйти на свежий воздух. Не о чем беспокоиться, дорогая. Они молоды и, видимо, нравятся друг другу. – Он улыбнулся жене.
– Как ты думаешь, Эмми выйдет за него замуж? – спросила Анна. – Он ей нравится, Люк? Она будет с ним счастлива?
– На твои вопросы трудно ответить, дорогая, – сказал он. – Кажется, на все три можно бы ответить "да". Но точный ответ могут дать только Эмили и Пауэлл, и то не сразу, а по прошествии некоторого времени. Ты решила окончательно измять мой манжет?
– Люк, – проговорила Анна, выпуская из пальцев рукав мужа, – почему Эшли вернулся в бальный зал? Ведь он так устал.
– Наверное, именно по этой причине. Он слишком устал и не смог бы заснуть. Он возбужден возвращением домой после столь долгого отсутствия. Я и сам, возможно, не смогу заснуть, Анна.., если, конечно, ты не согласишься помочь мне. – Глаза его на мгновение полузакрылись.
– Почему он танцевал с Эмми? – продолжала она. – И почему Эмми пошла танцевать с ним? Я и понятия не имела, что она умеет танцевать.
– Он пожелал танцевать с самой красивой леди в зале, – сказал Люк. – Эмили самая красивая – конечно, после тебя.
Она танцевала с ним потому, что, видимо, всю жизнь мечтала танцевать. И заметь, она отлично справилась. Не выставила себя на посмешище. А сейчас Эмили, наверное, получает предложение выйти замуж. Пауэлл ей, кажется, нравится, дорогая. Из нее получилась разумная молодая леди, которая едва ли пожелает зависеть всю жизнь либо от Виктора, либо от меня. Она уже не то диковинное создание, каким была когда-то. Ну а у Эшли есть жена и сын. Завтра я сам намерен поехать за ними, а его уговорю остаться здесь и отдохнуть. И тебе незачем понапрасну расстраиваться.
– Я очень рада, что он вернулся домой, – проговорила Анна. – Ведь он твой единственный брат, и между вами существует тесная связь. Я считаю, что в Индии можно прожить не более нескольких лет. И конечно, там не место растить детей. Я счастлива, что он вернулся.
– Но тебе кажется, что было бы лучше, если бы он приехал несколько позже, – улыбнулся Люк.
– Да, – виновато призналась она.
– Ты всегда излишне оберегала Эмили, дорогая. Ты считаешь ее хрупкой и очень уязвимой. Но Эмили вовсе не хрупкая. Она просто другая, не такая, как большинство.
Она обладает такой силой характера, какой я не встречал ни у одной женщины. Разве она не доказала после отъезда Эшли, что способна справиться с собой и жить без него?
– Но мы-то знали... – Анна покачала головой. – Я помню, как ты не решался прочитать ей вслух письмо, в котором он сообщил о женитьбе.
– Да, конечно, мы знали, дорогая. Но Эмили – сильная личность. И ты можешь, не опасаясь за нее, позволить ей самой устроить свою жизнь.
– Эшли ужасно бледен и худ, – печально заметила Анна. – Надеюсь, с Элис и Томом все в порядке.
– Если они вернулись в Англию навсегда, то, несомненно, пожелают как можно скорее уехать в Пенсхерст, потому что там дом Элис, который теперь принадлежит и Эшли. А пока ты уговоришь их пожить у нас, будешь заботиться о них, откармливать и всячески баловать. И не забудь, дорогая, что тебе еще предстоит готовить свадьбу.
Ройс, кажется, согласился, что ее лучше праздновать здесь.
Можешь потратить на это сколько угодно денег.
– Люк... – Анна слегка наклонилась к нему. Щеки у нее раскраснелись, глаза заблестели, она снова стала такой, как обычно. – Все будет хорошо, ведь правда?
– Все будет хорошо, – заверил он ее, взяв за руку. – Но мы совсем забыли о наших гостях, мадам. Не пора ли нам вернуться в бальный зал?
* * *
– Леди Эмили, – сказал лорд Пауэлл за ужином, наклонившись к ней и дождавшись, когда ее взгляд сосредоточился на его губах. – Позвольте мне по слать служанку за вашим плащом. Не хотите ли прогуляться со мной?
У нее было тяжело на сердце, потому что она чувствовала себя виноватой, да и по некоторым другим причинам.
За ужином она почти ничего не ела. Ей казалось, что на нее обращают слишком много внимания. Во-первых, все ждали, что лорд Пауэлл сегодня сделает ей предложение. А во-вторых, она сегодня впервые в жизни танцевала. Ей стало душно. Она видела, как неподалеку вокруг Эшли собралась группа мужчин, а сам Эшли что-то весело им рассказывает.
Она еще не вполне осознала, что он вернулся домой.
Больше всего ей хотелось бы сейчас убежать отсюда и побродить где-нибудь в одиночестве. Ее всегда утомляли разговоры. Она улавливала лишь малую долю того, что говорилось, и особенно остро чувствовала свою неспособность выразить собственные мысли полнее, чем кивками и улыбкой. Но убежать она не могла, ведь она твердо решила быть, насколько это возможно, такой же, как другие женщины... Нет, она не убежит!
Эмми улыбнулась и кивнула. Лорд Пауэлл отодвинул ее стул, она встала и оперлась на предложенную руку. Она почувствовала, что все присутствующие провожают их взглядами. Или ей так показалось?
Снаружи было совсем не холодно, хотя стоял апрель и было далеко за полночь. Легкий ветерок приятно освежал лицо. Они прошли до конца террасы и повернули назад.
Вокруг не было ни души. Он остановился на верхней ступеньке лестницы, ведущей к цветникам, подумав, наверное, что внизу будет, пожалуй, слишком темно и она не сможет читать по губам.
– Леди Эмили, – начал Пауэлл. – Должно быть, вы знаете, почему я приехал в Боуден-Эбби по приглашению его светлости.
Если бы было в ее власти отложить это мгновение на один-два дня, она бы это сделала. Но отложить было невозможно. Она вдруг пожалела, что не может говорить. Ей хотелось извиниться перед ним за свое отвратительное поведение, когда она пошла танцевать с Эшли, несмотря на то что время танца было обещано лорду Пауэллу.
– Я приехал сюда, не зная вас, – продолжал он, – не зная, смогу ли... Но вы так красивы. У вас изысканные манеры, вы так элегантны и совершенны во всех отношениях...
И такая обманщица. И сердца ему не может предложить. Впрочем, ему, возможно, совсем не нужно ее сердце.
– Вы не можете говорить, – сказал он. – Многие мужчины сочли бы это большим недостатком для жены. Но только не я. Я всегда предпочитал молчаливых женщин. И моя матушка с радостью согласится продолжать вести хозяйство и развлекать гостей – она отлично умеет это делать. Вам останется лишь очаровывать каждого своей красотой и улыбками. – Он улыбнулся ей.
О нет... Только не это. Значит, он хочет, чтобы она оставалась защищенным от всех невзгод ребенком, только в другом доме, хозяйство в котором прекрасно обходится и без ее вмешательства. Ему хотелось, чтобы она стала украшением его дома и.., родила ему детей? Он выбирает ее потому, что она молчалива и послушна.., и потому, что при ней его мать будет по-прежнему хозяйничать в доме?
Неужели он решил, что в ней нет ничего, кроме того, что он успел разглядеть за пять дней пребывания здесь? Ей стало страшно. Он увидел в ней лишь улыбающуюся, спокойную и достаточно красивую женщину? И больше ему от нее ничего не нужно?
Но тогда возникает законный вопрос: а что ей от него нужно? Много ли она знает о нем? Может, она просто использует его, чтобы придать смысл жизни и обрести некоторую степень независимости? Разве этого достаточно?
Разве это справедливо? Она считала, что всесторонне и тщательно обдумала свое решение. А оказалось, что ничего до конца не продумано и ее одолевают сомнения.
– Леди Эмили! – Он завладел ее рукой. Она невольно сравнила прикосновение его руки с прикосновением Эшли. Его руке недоставало тепла и силы руки Эшли. Усилием воли она прогнала непрошеную мысль. – Вы окажете мне честь стать моей женой?
Эмили заметила с чувством облегчения, что он ни словом не обмолвился о любви. Но он предлагал ей все другое: свое имя, свой дом, свою семью, место рядом с ним до конца жизни. Он считал, что у нее изысканные манеры, что она элегантна и совершенна во всех отношениях.
Неужели они тебя приручили, и твое сердечко уже не рвется на свободу? Она вспомнила, как двигались губы Эшли, произнося эти слова.
Но Эшли женат. Он забыл ее – вернее, она никогда ничего не значила для него как женщина – и женился на другой. Он женат уже целых три года. То, что он вернулся и танцевал с ней, ничего не меняет. Она научилась жить без Эшли. Взяла свою жизнь в руки и снова собрала по кусочкам, постаравшись сделать ее более полной и содержательной. Эшли останется частью ее жизни, пока она жива, но это никого не касается.
Она хотела выйти замуж, иметь свой дом, детей. Хотела быть такой, как все женщины. И была готова бороться за право быть хозяйкой в своем доме и развлекать своих гостей. Она могла доказать, что способна делать и то и другое. Лорд Пауэлл наилучшим образом подходил для этой цели. Не напрасно Люк выбрал его.
– Леди Эмили! – Он с нетерпением заглянул ей в глаза в сгущающейся темноте. – Вы окажете мне эту честь?
Вы поняли, что я сказал? Или здесь слишком темно?
Для человека, добровольно принявшего решение, которое обдумывал целых пять дней, она слишком долго колебалась. Причины для колебаний не было. Ей незачем было чувствовать себя виноватой. Ее сердце так же было не свободно, как и пять дней назад. Лорд Пауэлл не предложил ей своего сердца и не потребовал ее сердца взамен. Он всего лишь предложил устроить жизнь так, как было бы удобно для них обоих. Да, он не знал ее как человека, но она к этому привыкла: ее никто и никогда как следует не знал. "Эшли почти знал", – непрошено подсказал внутренний голос.
Она едва заметно кивнула.
– Вы согласны? – обрадовался лорд Пауэлл. – Видит Бог, я не был уверен. Значит, вы выйдете за меня замуж?
Она снова кивнула, на этот раз решительнее.
Он взял ее другую руку и, поцеловав обе, приложил их к своей груди.
– Вы сделали меня счастливейшим из людей, леди Эмили. Моя матушка будет рада, и вся моя семья тоже. Последние годы они без конца внушали мне, что мой долг – найти себе молодую жену и завести детей. Вот, – смущенно закончил он.
Эмили перестала следить за его быстро двигающимися губами, но он не умолкал.
– Как только Харндон завел со мной разговор, я сразу понял, что вы для меня – идеальный вариант. Вы дочь и сестра графа, свояченица герцога, за вами дают внушительное приданое. Вы подходите мне по возрасту. – Он улыбнулся. – Извините, но я не хотел бы жениться на девочке только что со школьной скамьи. Я хотел выбрать такую, которая умеет вести себя в обществе. У меня положение в обществе, мне еще предстоит женить братьев и выдать замуж сестер. Мне нужен человек, на которого я мог бы положиться. – Улыбка его стала немного озорной. – И мне хотелось найти молчаливого человека. Все подходит, лучшего варианта не придумаешь, не так ли?
С этой минуты ей придется еще круче изменить свою жизнь. Но сможет ли она жить каждый день так, как прожила последние пять дней? Сможет ли она жить постоянно в утомительном мире других людей?
– Помимо всего прочего, – сказал он, когда она снова стала следить за его губами, – я, кажется, успел искренне к вам привязаться.
Ага! Этого-то ей как раз не хотелось. А следовало бы, потому что без привязанности никакие отношения невозможны. Она заставила себя пожать ему руку.
– Могу ли я просить вашего брата объявить сегодня о нашей помолвке? – спросил он. – Сейчас?
Она судорожно глотнула воздух. Как только объявят о помолвке, назад дороги не будет. Это все равно что вступить в брак. После публичного объявления отступать нельзя.
Она будет связана с ним до конца жизни. Но ведь этого она и хотела. Она сама решила так устроить свое будущее.
Хорошее будущее. Лучше, чем могла ожидать. Люк помог все организовать, а на Люка можно положиться. Кроме того, она уже дала согласие.
Но когда она собралась кивнуть, то, к своему удивлению, отрицательно покачала головой.
– Леди Эмили! – Он нахмурил лоб, недоумевая. – Не сегодня? – Она снова покачала головой. – Значит, завтра?
Завтра? Да, завтра, когда останутся только члены семьи... "И Эшли", – подсказал ей коварный внутренний голос. Усилием воли она заставила его замолчать, кивнула и улыбнулась. Да, завтра. Она успокоится, забудет, что танцевала с Эшли.
Нет, она никогда не забудет, как танцевала с Эшли.
Это останется в ее памяти, как и день его отъезда в Индию.
Как и тот день, когда она впервые увидела его. Но к завтрашнему дню ей придется запрятать эти воспоминания в самый дальний уголок сознания, где они не станут мешать ее повседневной жизни или причинять страдания кому-нибудь, кроме нее самой.
– Значит, завтра, – сказал он. – Возможно, это даже лучше. Мне не очень хотелось бы возвращаться в бальный зал и привлекать к себе всеобщее внимание Вам, наверное, холодно? – Она дрожала, хотя совсем не чувствовала холода. – Позвольте, я провожу вас в помещение. С нетерпением жду завтрашнего дня, чтобы написать матушке и сообщить, что моя судьба решилась.
Она попробовала представить его губы на своих губах, но была рада, что он не поцеловал ее. По крайней мере сегодня. Скоро она узнает его поцелуи и многое другое.
Она подумает об этом завтра и начнет готовиться.
А сегодня она устала, очень устала.