- Кейлин. - Он в отчаянии сжал ее руки. - Сделай, о чем я тебя прошу, пожалуйста.
- Забава, - сказала она. - Это вранье. Ты любишь меня.
- Конечно, я люблю тебя. - Он встряхнул ее сильнее, закричал так, что его голос прокатился по лесу. - В этом все и дело. И если я тебе небезразличен, ты сделаешь, что я тебе говорю, и сделаешь немедленно.
- Ты любишь меня. - Она всхлипнула, кинувшись к нему. - Я знала. О, я так злюсь на тебя. Я так люблю тебя.
Его руки жаждали ее обнять. Но он заставил себя оттолкнуть ее и держать на расстоянии вытянутой руки.
- Послушай меня, Кейлин. Перестань витать в облаках, будь разумной. Я не имею права любить тебя. Молчи! - оборвал он ее, когда она попыталась заговорить. - Ты помнишь, что я рассказывал тебе об этом месте, о себе. Ты чувствуешь сейчас мои руки, Кейлин?
- Да. Они дрожат.
- После полуночи, через мгновение, ты не будешь их чувствовать, как не будешь чувствовать ничего. Никакого прикосновения, никакого контакта. Ты сорвешь цветок, но не ощутишь ни его стебля, ни лепестков. Его запах не будет для тебя существовать. Ты слышишь, как бьется твое сердце? Бьется внутри тебя? Ты не будешь этого чувствовать. Это хуже смерти - быть и в то же время не быть. Дни, которые превращаются в десятилетия - и ничего не существует материального. Ничего, кроме того, что у тебя в мыслях. И еще, a ghra, ты не обладаешь волшебством, чтобы чем-то занять себя и сохранить хоть какое-то здравомыслие. Ты будешь потеряна, ты будешь, как призрак.
- Я знаю. - Как сон, подумала она. Туман внутри тумана.
- Но есть еще кое-что. Детей не будет. Во время сна ничего не может развиваться. В тебе ничего не может измениться. Не будет семьи, не будет утешения. Не будет выбора. Это мое наказание. И оно не станет твоим.
Хотя нервы ее были на пределе, взгляд оставался твердым.
- Я должна получить свой подарок.
Он выругался, вскинул руки.
- Женщина, ты испытываешь мое терпение. Ладно. Чего ты хочешь?
- Остаться.
- Нет.
- Ты поклялся.
- Тогда я нарушаю клятву. Что еще можно со мной сделать?
- Я все равно остаюсь. Ты не можешь меня остановить. Но он мог. Был один способ спасти ее за оставшееся время, один, последний, способ.
- Ты победила, Кейлин. - Он притянул ее, прижал к себе. - У тебя воля, как скала. Я люблю тебя, Кейлин. Я любил тебя во снах, когда сны были единственным, что у меня было. Я люблю тебя сейчас. Твои страдания убивают меня.
- Я хочу быть с тобой, неважно, сколько времени. Мы будем видеть общие сны, пока снова не сможем жить вместе.
Он поцеловал ее. Глубокий, пьянящий поцелуй, от которого у нее закружилась голова, помутилось зрение. Сердце наполнилось сладкой радостью.
Когда она вздохнула, он отступил от нее.
- Пятьсот лет, - сказал он спокойно. - А любил я только раз. Только тебя.
- Флинн. - Она двинулась к нему, но воздух между ними затвердел, превратившись в щит. - Что это? - Она подняла сжатые в кулаки руки, толкнула. - Что ты сделал?
- Всегда есть выбор, и я свой сделал. Я не позволю, чтобы моя тюрьма стала твоим проклятием, Кейлин. Никакая сила не сможет поколебать меня.
- Я не уйду. - Она стукнула кулаком по щиту.
- Я знаю. Мне нужно было понять это раньше. Я бы все равно никогда не смог бы тебя оставить. Manim astheee hи. Моя душа в тебе, - сказал он на своем родном языке. - Ты сделала мне подарок. Полюбила меня по своей воле.
Ветер усилился. Откуда-то донесся звук, медленный и приглушенный, словно бой часов.
- Я тоже дарю тебе подарок. Жизнь, чтобы жить. У меня есть выбор, который был дан мне давно. Пять раз по сто лет назад.
- Что ты… Нет! - Она бросилась на щит, стала биться об него. - Нет, ты не можешь. Ты умрешь. Тебе пятьсот лет. Ты не можешь жить без своей силы.
- Это мое право. Мой выбор.
- Не делай этого. - Сколько раз уже пробили часы? - Я уйду. Клянусь.
- Уже нет времени. Моя сила, - сказал он, поднимая руки. - Моя кровь, моя жизнь. Ради нее. - Извергнутая небом молния ударила, как комета, между ними. - За глупость, за гордость, за высокомерие отрекаюсь я от своего дара, от своего умения, от своего права по рождению. Из-за любви я отвергаю их.
Когда раздался бой часов, его глаза, сквозь ветер и свет, встретились с глазами Кейлин.
- Ради любви я отдаю их по своей воле. Пусть она забудет, потому что она не должна страдать.
Он сжал кулаки, скрестил руки на груди. Сконцентрировался, пока мир вокруг него безумствовал.
- Сейчас.
И часы пробили двенадцать.
Мир затих. Небо над головой расчистилось, и высыпали звезды. Деревья стояли, словно вышедшие из темноты. Единственным звуком был плач Кейлин.
- Я вижу сон? - прошептал Флинн. Он осторожно вытянул руку, сжал и разжал кулак. Почувствовал движение пальцев.
Воздух заволновался - мягкий, нежный ветерок. Закричала сова.
- Я есть. - С удивлением в глазах Флинн упал на колени рядом с Кейлин. - Я есть.
- Флинн! - Она обняла его, притянула к себе, вдыхая его запах. - Ты настоящий. Ты живой.
- Я возродился. - Он уронил голову ей на плечо. - Меня освободили. Это Хранители.
Он задыхался, пытаясь прояснить разум. Отодвинув ее от себя, взял в руки ее лицо. Настоящее, теплое, родное.
- Ты свободен. - Она взяла его за руки. Слезы, которые катились из ее глаз, алмазами поблескивали на земле между ними. - Ты живой! Ты здесь.
- Хранители решили, что я искупил вину. Мне была дана любовь, и я поставил любимого человека выше себя. Любовь. - Он поцеловал ее в лоб. - Они сказали, что это самое простое и самое сильное волшебство. Мне понадобилось очень много времени, чтобы узнать это.
- Мне тоже. Мы спасли друг друга, правда?
- Мы любили и любим друг друга. Manim astheee hu, - снова сказал он. - Я дарю тебе эти слова. - Он раскрыл ладонь и показал жемчужины. - Ты возьмешь их и этот подарок, как символ нашего обручения? Ты возьмешь их - и меня?
- Да.
Он поднял ее на ноги.
- Тогда поспешим, потому что я потерял много времени и не хочу тратить его попусту. Посмотри, что ты с собой сделала. - Он нежно провел пальцами по царапине на ее щеке. - Ты выглядишь просто ужасно.
- Не очень-то романтично.
- Я наполню твою жизнь романтикой, но сначала позабочусь о твоих ранах. - Он подхватил ее на руки.
- Моя мать с ума от тебя сойдет.
- Я на это и рассчитываю. - Он хотел насладиться моментом, и поэтому немного прошел пешком. - Мне понравится Бостон, как ты думаешь?
- Да, думаю, понравится. - Она накручивала на палец его волосы. - А я могла бы в своем бизнесе задействовать одного человека, который неплохо разбирается в антиквариате.
- Неужели? Ха. Работа. Подумать только. Я мог бы рассмотреть это предложение, если возникнет мысль открыть филиал здесь, в Ирландии, где некая безумно влюбленная супружеская пара могла бы проводить часть своего времени, так сказать.
- По-другому и быть не может.
Она засмеялась, когда он закружил ее, поцеловала его в губы и крепко держалась за него, когда они поднялись в воздух и полетели домой.
И Кейлин верила, что они "будут жить долго и счастливо".
Джил Грегори
Дочь волшебника
Глава 1
- Это очень опасно, Уиллоу. Я этого не позволю.
- Твое мнение в этом деле ничего не значит, отец. Я иду, это решено.
Уиллоу из Бринхейвена оседлала свою белую кобылицу Мунбим (Лунный луч) и вскочила в седло. Заходящее солнце было уже над горами позади заброшенной главной башни, где в разрушенной каменной темнице был заточен отец девушки, Артемус. Последние лучи превратили ее вьющиеся золотисто-рыжие локоны в жаркий огонь.
- Но Гиблый лес…
- Бесполезно спорить об этом, отец. Есть только один способ освободить тебя - задобрить Лишу. Ты поможешь мне или нет?
Она точно знала, каков будет его ответ.
- Конечно же, помогу. - Это было ворчание, и отнюдь не добродушное. - Раз уж не могу отговорить тебя. Думаю, еще не родился такой человек, который мог бы остановить тебя, если ты решила что-то сделать. За исключением, быть может, молодого Адриана…
Уиллоу боролась с болью, терзавшей ее всякий раз, когда она думала о сэре Адриане.
- Отец, - прошептала она, - ты знаешь, что я самый покладистый человек на свете. Но в этом случае я должна пойти против твоей воли. Если я не найду ожерелье Ниссы не верну его Лише, она сдержит свое слово и будет держать тебя в заточении сто лет.
- Но Гиблый лес, Уиллоу. Пожалуйста, будь хоть раз благоразумной. Это место кишит всевозможными отверженными и злобными существами - не зря говорят, что из его глубин не вернется живым и целое войско рыцарей!
- Не волнуйся. Я буду осторожна.
Конечно, Уиллоу знала эти рассказы. Когда она вспомнила страшные истории, которые слышала о Гиблом лесе с самого детства, у нее слегка свело в животе. Но она должна была спасти отца, а это был единственный способ. Лиша-колдунья произнесла заклинание, которое завлекло его в темницу главной башни, а потом обрушила на него стены, и он оказался в западне. Воздуха было достаточно, чтобы не задохнуться, а еда и питье появлялись каждый день по волшебству. Отец мог бродить по темнице, но выбраться оттуда был не в состоянии, а Уиллоу не удалось проникнуть туда внутрь после двух дней бесплодных попыток.
Магия Лиши была очень сильна, гораздо сильнее магии Артемуса, а его сила уже и так истощалась. Поймать волшебника в ловушку, чтобы он не мог находиться под светом луны и звезд, - самый верный способ лишить его волшебных сил, и Уиллоу знала, что если она не поспешит, то даже его Сила снов, благодаря которой он был больше всего известен, сойдет на нет и едва ли достигнет стен, которые его окружали.
- Я буду осторожна, отец.
Уиллоу была хрупкого сложения, а черты ее сужающегося книзу лица изящны и милы. Привлекали внимание маленький, чуть веснушчатый нос, щеки, словно изваянные скульптором, красивый подбородок. Но самым удивительным были умные темно-синие глаза, чарующие, как звезды. И еще они отражали, как в зеркале, каждое чувство. Сейчас глаза светились решимостью, блестели, словно глаза идущего на бой воина.
- У меня есть мой кинжал и мешочек, и еще мозги, - сказала она спокойно. - Поэтому постарайся не волноваться. Но если у тебя появится какая-нибудь догадка о том, где в логове Тролля может быть спрятано ожерелье, ты сообщи мне ее во сне. Хорошо, отец?
- Конечно. Я был там еще мальчиком и мельком видел ожерелье, но это было очень давно…
Она уловила его вздох, когда хриплый голос отца прозвучал у нее в голове, и она знала, что он волнуется, что он в отчаянии и полон решимости помочь ей.
- Наверняка я вспомню что-то полезное, если сосредоточусь на этом, и пошлю тебе все, что придет мне на ум. Но, Уиллоу, я хочу, чтобы ты подумала еще раз. Или хотя бы возьми с собой для защиты какого-нибудь мужчину. Я знаю одного весьма достойного рыцаря - его зовут сэр Дадли…
- Сейчас почти все рыцари трех королевств в отъезде, они пытаются завоевать руку принцессы Мэйдин, совершая подвиги, - резко возразила она, встряхнув головой. - Кроме того, мужчина будет мешать мне. Он будет постоянно суетиться и волноваться за меня, и я вынуждена буду убеждать его, что не боюсь, что не голодна или что мне не холодно, или…
- Уиллоу. Послушай меня. - Голос отца звучал еще более умоляющим. - Если с тобой что-то случится, я себе никогда не прощу. Остановись и подумай, моя девочка. Это поспешное, необдуманное решение и…
- Если уж говорить о поспешных и необдуманных решениях, то тут ты меня превзошел, - воскликнула она. - Я до сих пор не понимаю, зачем тебе нужно было превращать любовника Лиши в жабу. - Ее тонкие пальцы сжали поводья норовистой Мунбим, которая встала на дыбы в угасающем свете. - Я тысячу раз говорила тебе, что эти твои метаморфозы не доведут до добра.
- Когда я сделал это, я не знал, что он любовник Лиши - ну, хочу сказать, тогда я не был полностью уверен, любовник он или нет
Мысли Артемуса громыхали у нее в голове. Ему не нужно было говорить вслух, чтобы общаться с ней, по крайней мере, на этом расстоянии. Но заклятие, которое Лиша наложила на главную башню, ослабило его волшебную силу, и как только Уиллоу отважится отъехать от этого места, лишь его сила снов сможет достичь ее.
- Но он так меня раздражал.
- Ну и посмотри, к чему это привело, - сказала Уиллоу. Солнце скользнуло наконец за верхушку горы, и серые сумерки тенью легли на землю.
- Это не моя вина, что какой-то глупый ястреб налетел на него и съел, прежде чем я успел превратить его опять в человека, - раздраженно запротестовал он. - У Лиши всегда была горячая голова. Ты знаешь, возможно, она успокоится, передумает и снимет заклятие лет через двадцать или тридцать.
- Но ожерелье я достану ей раньше, чем пройдут две недели. - Губы Уиллоу решительно сжались. - Прощай, отец. Я еду на север. Попытайся не беспокоиться - и не забудь смотреть сны.
- Будь осторожна!
Его слова звучали у нее в голове, когда она отправилась в путь. Копыта Мунбим серебряными полосками летели по земле, пока сияющая полная луна плыла в небе.
Уиллоу быстро мчалась, низко пригнувшись в седле, капюшон иссиня-черной накидки развевался за ней, ее длинные трепещущие локоны разметались. Решимость и уверенность были в ее глазах, в том, как она управляла лошадью, когда та скакала галопом по высокой скалистой местности. Хоть Уиллоу и чувствовала себя уверенной в собственных силах, она не была так глупа, чтобы думать, что сумеет выстоять. Правда, ее обучал мастер фехтования при дворе короля Феликса Прутского, она славилась проворством и находчивостью и умела бесшумно передвигаться по лесу или горной долине, если это было нужно. В кармане накидки у нее был особый мешочек, приготовленный отцом, а метая кинжал, Уиллоу точно попадала в цель девять раз из десяти. Но по Гиблому лесу действительно бродили злобные существа и отъявленные злодеи, и, возможно, самым опасным из них был дух мертвого Короля троллей, в чье населенное призраками логово она должна была войти, чтобы раздобыть легендарное ожерелье, которое так желала заполучить Лиша.
При одной мысли об этом ее кожа покрылась мурашками.
Но она должна была вытащить Артемуса из темницы. Он хоть и не жаловался, но Уиллоу знала, что любое ограничение свободы было для него мучительным, а потому не могла согласиться, чтобы отец сто лет страдал под грудами каменных развалин - даже двадцать пять лет.
Не могла этого допустить, пока была в состоянии применить свои способности, чтобы добиться его свободы.
Она скакала до глубокой ночи, пока наконец не остановилась на ночлег на окраине маленького городка у реки Грит. Девушка устало раскатала свои одеяла, готовая тут же уснуть. Стояла поздняя осень, и ночной воздух был прохладен, но она не рискнула развести костер, чтобы не привлекать внимания. Она только хотела глубоко заснуть, надеялась, что Сон Артемуса все еще может достичь ее. Если ему каким-то образом удастся вызвать в воображении образ логова Тролля и точное место в нем, где спрятано ожерелье Ниссы, ее задача значительно облегчится.
Через мгновение Уиллоу уже лежала, растянувшись под звездами, закутавшись в свою накидку и одеяло из великолепной зеленой шерсти, засыпая под убаюкивающие звуки ночного леса.
И ждала сна.
Артемус расхаживал взад и вперед все время, пока дочь скакала на север к Гиблому лесу. Он знал, что не может остановить ее, но мог помочь ей. Когда поднялась блестящая полная луна, ему неожиданно явился мерцающий образ ожерелья. И не только ожерелья, но и комнаты, в которой оно было спрятано. Он ясно увидел - все это. Лестницу, возвышающуюся в мрачном Большом зале, помост в комнате с мраморным полом и золотисто-алой драпировкой, тяжелый ларец с золотой и серебряной инкрустацией, где было заперто ожерелье. Крышку ларца, украшенную рубиновыми фигурками троллей. Более того, Артемиус увидел само логово Тролля - крепость с зубчатыми башнями, построенную из кроваво-красного камня, которая призрачно маячила в болотистых глубинах леса.
Все эти образы он пошлет Уиллоу во сне, они приведут ее к ожерелью, и она сможет быстро - и, он надеялся всем сердцем, безопасно, - вытащить его отсюда.
Но он собирался сделать больше, чем только это. Артемус разработал идеальный план, чтобы помочь дочери, - неважно, понравится он ей или нет.
Он посылал сны не только Уиллоу, но и другому человеку. Человеку, который - он знал это - поможет в беде любой леди, встретившейся ему на пути, рыцарю самому стойкому, надежному и благородному, какого Артемус когда-либо встречал. Сэр Дадли из Мулкавии был средних лет, среднего роста и - среднего ума. Надежный воин, с седеющими усами и бородой, с многолетним опытом, со строгой приверженностью рыцарскому кодексу чести, он будет идеальным защитником для отважной, но импульсивной Уиллоу. Артемус знал, что как только сэр Дадли увидит ее, он будет неотлучно рядом с ней, как верный пес, способный защитить ее ценой своей жизни.
И тогда не придется переживать, размышлял Артемус, сдвинув брови, что какой-нибудь рыцарь-молокосос, пораженный красотой Уиллоу, воспылает к ней страстью. Нет, ничего подобного не будет. Сэр Дадли был слишком стар, слишком надежен и слишком безупречен во всех отношениях, чтобы даже подумать об этом. Артемус не сомневался, что тот будет вести себя подобающим образом.
Довольный собой, волшебник прислонился больной спиной к холодной каменной стене, осторожно скатал свою серебристую мантию и подоткнул под голову вместо подушки. Он зажмурился и начал вызывать сон.
Это оказалось труднее, чем он ожидал. Проклятье Лиши ослабило его волшебную силу. Он не мог четко увидеть Уиллоу - или сэра Дадли, если на то пошло. Продолжая держать глаза плотно закрытыми, он несколько раз глубоко вздохнул и наконец сумел представить себе золотисто-рыжие локоны Уиллоу. Этого достаточно, с облегчением подумал Артемус. Достаточно, чтобы послать ей сон.
Затем он сконцентрировался, чтобы увидеть мысленно толстое лицо сэра Дадли с двойным подбородком, но черты рыцаря оставались расплывчатыми, и вместо этого ему пришлось сосредоточиться на знаменитой золотистой накидке того. Поговаривали, что ее даровал ему сам король в знак высокой оценки заслуг, и сэр Дадли так гордился этой накидкой с застежками из драгоценных камней и меховой подкладкой, что носил ее всегда, независимо от времени года.
Артемус улыбнулся от удовлетворения. Ах да, накидка. Вот и она.