После того, как Гарри полностью уничтожил пирог, пару яиц, апельсин и выпил целую кружку чая, они отправились на прогулку. Повинуясь желанию Поппи, Гарри не стал надевать сюртук и жилет, за что в некоторых районах Лондона его, пожалуй, могли бы арестовать. Он даже не стал застегивать верхние пуговицы рубашки и закатал рукава. Очарованный пылом Поппи, он взял ее за руку и позволил увести себя.
Перейдя поле, Гарри и Поппи очутились у лесной чащи прямо на широкой, усыпанной листьями тропинке. Ветви деревьев, массивных тисов и морщинистых дубов, переплелись у них над головами, однако солнечным лучам местами удавалось пробиться сквозь плотную завесу. Жизнь в лесу кипела, растения бурно росли, образуя почти сплошную стену. Бледно-зеленый лишайник опоясывал ветви дубов, а побеги жимолости спускались к самой земле.
Постепенно слух Гарри стал привыкать к отсутствию городского шума, и его уши начали улавливать абсолютно новые звуки: трели лесных птиц, шорох листьев, журчание лесного ручейка, едва уловимый скрежет, как будто кто-то водил пальцем по зубьям расчески.
– Цикады, – объяснила Поппи. – Это единственное место в Англии, где их можно услышать. Обычно они обитают в тропиках. Так стрекочут только самцы, они поют брачные песни.
– Откуда ты знаешь, может, они щебечут о погоде?
Поппи бросила на него провокационный взгляд и пробормотала:
– Ну, тебе не кажется, что мужчин гораздо больше занимают брачные игры, чем погода?
Гарри улыбнулся.
– По правде говоря, лично я еще не обнаружил более интересного предмета.
Воздух был сладким и пряным. Он благоухал ароматами жимолости, прелых листьев и незнакомых Гарри цветов. Как только они продвинулись глубже в лес, показалось, что весь мир остался далеко позади.
– Я разговаривала с Кэтрин, – проговорила Поппи.
Гарри бросил на нее тревожный взгляд.
– Она рассказала мне, почему ты приехал в Англию, – продолжила Поппи, – и о том, что она твоя сводная сестра.
Гарри сконцентрировался на тропинке, по которой они шагали.
– Все остальные тоже об этом знают?
– Нет, только Амелия, Кэм и я.
– Я удивлен, – обронил Гарри. – Я всегда думал, что она предпочтет умереть, чем рассказать об этом.
– Она подчеркнула, что эти сведения нужно хранить в секрете, но не объяснила причину.
– И ты ждешь объяснений от меня?
– Я надеялась на это, – сказала Поппи. – Ты ведь знаешь, я бы никогда ничего не сказала и не сделала во вред Кэтрин.
Гарри молчал, обдумывая ситуацию. Мысль отказать Поппи хоть в чем-то выводила его из равновесия. И, несмотря на это, он был связан обещанием Кэтрин.
– Любовь моя, это не моя тайна. Не возражаешь, если я сначала поговорю с Кэт и скажу ей о своем желании поделиться с тобой ее секретами?
Она сжала его руку.
– Конечно, нет.
На ее губах заиграла улыбка.
– Кэт? Ты так ее зовешь?
– Иногда.
– Вы... симпатизируете друг другу?
В ответ на ее робкий вопрос Гарри рассмеялся. Его смех был сух, как шелест шелухи хлебных зерен.
– Право, я не знаю. Никто из нас не испытывает необходимости открыто проявлять свои чувства.
– Мне кажется, Кэтрин справляется с этим лучше, чем ты.
Гарри посмотрел на нее с опаской, однако на ее лице не было ни следа осуждения.
– Я стараюсь исправиться, – сказал он. – Это как раз один из вопросов, который я вчера вечером обсуждал с Кэмом. Он объяснил, что от женщин семьи Хатауэй нельзя скрывать свою привязанность к ним.
Ее это одновременно и заинтересовало, и развеселило. Поппи состроила рожицу.
– А что еще он тебе сказал?
Настроение Гарри поменялось с умопомрачительной скоростью. Он послал ей ослепительную улыбку.
– Он сравнил ситуацию с укрощением арабских скакунов... они отзывчивы, быстры, но им нужна свобода. Невозможно подчинить себе арабскую лошадь... Надо стремиться стать ее партнером.
Гарри сделал паузу.
– По крайней мере, мне кажется, что он так сказал. Я до смерти устал, и мы пили бренди.
– Как это похоже на Кэма. – Поппи закатила глаза. – И напутствовав таким образом, он отправил тебя ко мне, то есть к лошади.
Гарри остановился и рывком притянул Поппи к себе. Нежно перебросив косу, он поцеловал ее в шею.
– Да, – прошептал он, – и что это была за скачка.
Поппи покраснела и, протестуя, засмеялась. Она попыталась вырваться, но он не переставал осыпать ее поцелуями, пробираясь к ее рту. Его губы были теплыми, манящими, решительными. Как только они слились с ее губами, поцелуй стал нежным, мягким. Ему нравилось дразнить и искушать. Тело Поппи наполнилось жаром, кровь забурлила, сладкая боль запульсировала в самых потаенных местах.
– Обожаю целовать тебя, – пробормотал он. – Ты не могла придумать худшего наказания, не позволяя мне этого.
– Я не стремилась наказать тебя, – запротестовала Поппи. – Просто поцелуй для меня очень важен. А после того, что ты натворил, я боялась подпустить тебя так близко к себе.
Выражение его лица изменилось, исчез даже намек на веселье. Гарри погладил жену по волосам. Его ладони нежно прошлись по ее щекам.
– Я никогда больше не обману тебя. Знаю, у тебя нет причины доверять мне, но, надеюсь, со временем...
– Я верю тебе, – прямо сказала Поппи, – и сейчас я больше не боюсь доверять тебе.
Ее слова поразили Гарри, а еще больше удивила собственная реакция на них. Он впервые испытал неизвестное ранее чувство – глубокую ошеломляющую страсть.
Его собственный голос показался ему чужим, когда он произнес:
– Как же ты можешь доверять мне, не зная наверняка, оправдаю ли я твое доверие?
У нее дрогнули уголки рта.
– Именно это и называется доверием. Разве нет?
Он не смог сдержаться, чтобы не поцеловать ее снова, в его поцелуях было все – и обожание, и испепеляющая жажда. Гарри чувствовал тело Поппи, спрятанное под одеждой, его руки дрожали от острой необходимости сдернуть с нее все завесы, удалить все препятствия между ними. Быстро оглядев окрестности, Гарри убедился, что они одни и за ними никто не наблюдает. Было бы так просто уложить Поппи на ковер из листьев и мха, сорвать с нее платье и взять прямо здесь, в лесу. Он потянул ее к краю тропинки, его пальцы вцепились в складки юбки.
Но он заставил себя остановиться. Гарри тяжело дышал, пытаясь контролировать свою страсть. Он должен был думать в первую очередь о Поппи и ее желаниях. Она заслуживала гораздо большего, чем мужа, готового наброситься на нее прямо посреди леса.
– Гарри? – смущенно пробормотала она, когда он развернул ее спиной к себе.
Поппи стояла, прислоняясь к нему, его руки крепко прижимали ее к груди.
– Отвлеки меня, – проговорил Гарри только наполовину в шутку. Глубокий вздох.
– Я почти готов накинуться на тебя прямо здесь и сейчас.
На мгновение Поппи лишилась дара речи. То ли от ужаса, то ли обдумывая, насколько такое возможно. Скорее, последнее, потому что она спросила:
– Разве можно заниматься этим на улице?
Несмотря на сильное возбуждение, Гарри не мог не улыбнуться прямо ей в шею.
– Любовь моя, трудно найти такое место, где нельзя было бы заняться любовью. Напротив деревьев или стены, в кресле или ванной, на ступеньках лестниц или на столе... на балконе, в экипаже. – Он тихо застонал.- Черт возьми, надо прекратить этот разговор, или я не смогу вернуться обратно.
– Ни одно из этих мест не кажется мне удобным, – заметила Поппи.
– Тебе понравится в кресле. За кресло я ручаюсь.
У нее вырвался короткий смешок, отчего ее спина еще теснее прижалась к его груди.
Они подождали, пока Гарри успокоится настолько, чтобы оторваться от нее.
– Что ж, – сказал он, – это была восхитительная прогулка. Почему бы нам не пойти назад, а по возвращении...
– Но мы еще и половины пути не прошли, – возразила Поппи.
Гарри перевел взгляд с ее озадаченного лица на дорожку, убегающую вдаль, и тяжело вздохнул. Рука об руку они продолжили путь по тропинке, на которой солнечные лучи и тень рисовали причудливые узоры.
Через минуту Поппи поинтересовалась:
– Вы с Кэтрин приходите друг к другу в гости, обмениваетесь письмами?
– Да нет. Мы плохо ладим.
– Но почему?
Гарри не любил об этом думать и тем более обсуждать вслух. Говорить на эту тему с кем-то в открытую, ничего не скрывая, было для Гарри похоже на раздевание на публике. С той лишь разницей, что Гарри предпочел бы раздеться до гола, чем обнажить свои истинные мысли и чувства. Тем не менее, если такова цена обладания Поппи, он готов ее платить.
– В то время, когда мы впервые встретились с Кэт, – сказал он, – она оказалась в трудном положении. Я сделал все, чтобы помочь ей, однако не проявил никакого сочувствия. Да я вообще мало кому демонстрировал свое доброе отношение. Конечно, я мог бы лучше ее поддержать. Мог бы...
Он нетерпеливо мотнул головой.
– Что сделано, то сделано. Я позаботился о ее финансовом благополучии до конца ее жизни. Ей ведь совсем не обязательно работать.
– Тогда зачем она приняла наше предложение? Не могу представить, почему она взялась за такое безнадежное дело – сделать настоящих леди из меня и Беатрис.
– Могу предположить, что ей просто хотелось оказаться в семейном кругу, узнать, на что это похоже. Ну и конечно, спастись от одиночества и скуки.
Он остановился и озадаченно посмотрел на нее.
– Почему ты сказала, что дело было безнадежным. Ты настоящая леди во всех смыслах.
– Три провальных лондонских сезона, – напомнила Поппи.
Гарри не смог удержаться от смеха.
– Это не имеет никакого отношения к твоим манерам.
– Тогда в чем причина?
– Самой большой проблемой оказалась твоя образованность. Ты не стремилась ее скрывать. Есть одна вещь, которой Кэт не научила тебя – как польстить мужскому тщеславию, потому что сама не имеет об этом никакого представления, черт возьми.
И ни один из этих идиотов не мог смириться с мыслью, что жена будет умнее его. Вдобавок, ты очень красива, а это значит, что им пришлось бы всегда беспокоиться об излишнем внимании к тебе со стороны других мужчин. Ну и конечно, нельзя забывать о твоей семье, которая... ну ты сама знаешь. Ты была обречена на провал с самого начала, так как все эти щеголи посчитали, что им гораздо удобнее взять в жены глупую и покорную девицу. Все, кроме Бэйнинга, который по-настоящему увлекся тобой, и его чувства затмили все другие соображения. И Бог свидетель, я не могу его в этом винить.
Поппи искоса посмотрела на мужа.
– Если я так непростительно умна и красива, что заставило тебя жениться на мне?
– Ну, меня-то не пугает ни твой интеллект, ни семья, ни красота. И большинство мужчин слишком боится меня, чтобы дважды посмотреть в сторону моей жены.
– У тебя много врагов? – тихо спросила Поппи.
– Слава Богу, хватает. И причиняют гораздо меньше хлопот, чем друзья.
Хотя Гарри был абсолютно серьезен, Поппи нашла это утверждение очень забавным. Вдоволь насмеявшись, она остановилась, обхватив ладонями его лицо и повернув к себе.
– Я нужна тебе, Гарри.
Он встал перед ней, склонив голову.
– Я знаю это.
Пение чеканов где-то над ними заполнило тишину, их чириканье было похоже на постукивание друг о друга небольших камушков.
– Я хочу тебя кое о чем попросить, – сказала Поппи.
Гарри терпеливо ждал, пристально вглядываясь в нее.
– Мы можем провести несколько дней в Гемпшире?
Гарри насторожился.
– С какой целью?
Она слабо улыбнулась.
– Это называется "отдыхать". Ты когда-нибудь брал отпуск?
Гарри покачал головой.
– Не уверен, что найду, чем занять себя.
– Можно читать, гулять, пойти утром на рыбалку или охоту, нанести визит соседям, осмотреть местные руины, пройтись по магазинам в городе... – Поппи замолчала, видя отсутствия энтузиазма со стороны Гарри. – Заняться любовью с собственной женой?
– Согласен, – немедленно отреагировал он.
– Мы можем задержаться здесь на две недели?
– Десять дней.
– Одиннадцать? – с надеждой отозвалась Поппи.
Гарри вздохнул. Одиннадцать дней вдали от "Ратледжа". В обществе новых родственников. Он хотел с ней поспорить, но был достаточно умен, чтобы не рисковать только что достигнутым взаимопониманием. Он приехал сюда, готовясь к сражению за возвращение Поппи в Лондон. Если она добровольно будет делить с ним постель, а затем согласится сопровождать домой, что ж, ради этого стоило пойти на определенные уступки.
И все же... одиннадцать дней.
– Почему бы и нет? – пробормотал он. – Скорее всего, я сойду с ума уже на третьи сутки.
– Ничего страшного, – удовлетворенно заметила Поппи. – Здесь никто этого не заметит.
"Мистеру Джейку Валентайну
Отель "Ратледж"
Эмбанкмент, на Стрэнде
Лондон
Валентайн,
надеюсь, письмо застанет Вас в добром здравии. Пишу Вам, чтобы сообщить, что я и миссис Ратледж решили остаться в Гемпшире до конца месяца.
В моем отсутствии ведите дела, как обычно.
Искренне Ваш,
Д. Г. Ратледж"
Джейк поднял глаза от письма, от удивления у него отвисла челюсть. Как это, "как обычно"? Ведь в этом нет ничего обычного.
– Ну, и что он пишет? – немедленно спросила миссис Пеннивистл, в то время как практически весь остальной персонал в конторе напрягся, ожидая его ответа.
– Они не вернутся до конца месяца, – изумленно проговорил Джейк.
На губах экономки заиграла странная, кривоватая улыбка.
– Благослови меня Господи, она сделала это.
– Сделала что?
Прежде, чем он успел ответить, старший консьерж робко придвинулся к ним и тактично поинтересовался:
– Миссис Пеннивистл, я случайно услышал ваш разговор. Правильно ли я понимаю, мистер Ратледж отправился отдохнуть?
– Нет, мистер Лафтон, – она не смогла сдержать усмешку. – Он отправился праздновать медовый месяц.
____________________
1. Чекан - птица, семейства воробьиных. Ок. 13 см в длину. Спинная сторона охристая с темными продольными пестринами, горло и грудь ржаво-розоватые, брюшко светлое, по бокам хвоста белые пятна, бровь белая, бока головы темные. Самка и молодые птицы окрашены более тускло. Характерна повадка сидеть на вершинке или сбоку высоких стеблей злаков или кустов.
Песня – короткая щебечущая трель, при тревоге покачивает хвостом и кричит "туи-чек-чек".
Обитает на лугах с высокой травой и кустарниками, полянах, вырубках, верховых болотах, пустырях, в горах до высоты 2000 м над уровнем моря. Питается преимущественно насекомыми.
Глава 23
(перевод – Elfni, бета-ридинг – Nara, вычитка – Фройляйн)
В последующие дни Гарри узнал множество любопытных фактов о своей жене и ее семье. Хатауэйи оказались удивительными людьми, яркими и находчивыми, обладающими готовностью мгновенно общими силами воплотить любую пришедшую им в голову идею. Они поддразнивали и смеялись, ссорились по пустякам и спорили, но доброжелательность являлась неотъемлемой частью того, как они обращались друг с другом.
Было нечто почти волшебное в Рэмси-Хаусе. Это был уютный, ухоженный дом, заполненный крепкой мебелью, толстыми коврами и разбросанными повсюду грудами книг... но существовало что-то еще. Это нечто начинало ощущаться в тот самый момент, когда ты переступал через порог, такое же неуловимое, но и живительное, как солнечный свет. Что-то, что всегда ускользало от Гарри.
Мало-помалу он пришел к мысли, что это любовь.
На второй день после прибытия Гарри в Гемпшир Лео устроил ему экскурсию по поместью. Они посетили несколько ферм, где Лео останавливался, чтобы поговорить с арендаторами и рабочими. Он обменивался с ними замечаниями о погоде, почве, урожае, демонстрируя такую глубину познаний, о которой Гарри даже не подозревал.
В Лондоне Лео безукоризненно играл роль разочарованного жизнью распутника. В деревне же его маска безразличия спала. Стало ясно, что его действительно волнуют семьи, живущие и работающие в поместье Рэмси, и он намерен добиться успеха в заботе о них. Он разработал искусную систему орошения, в которой вода подавалась по выложенным камнями канавам, прокопанным от ближайшей реки и освободившим множество арендаторов от неприятной рутины, связанной с транспортировкой воды. Он также делал все возможное, чтобы внедрить современные методы ведения сельского хозяйства, включая попытки убедить арендаторов в необходимости выращивать выведенные в Брайтоне новые гибриды, обладавшие более высокой урожайностью и крепким стеблем.
– Они медленно принимают нововведения. – Уныло сообщил Лео Гарри. – Многие из них все еще настаивают на использовании серпа и косы вместо молотилок. – Он ухмыльнулся. – Я говорю им, что девятнадцатый век закончится быстрее, чем они решат принять участие во всех этих начинаниях.
Гарри пришло на ум, что Хатауэйи добились такого успеха в поместье не вопреки недостатку у них аристократического происхождения, а благодаря этому. Их не тяготили ни традиции, ни привычки. Не было никаких возражений типа "но мы всегда так делали". В результате, не зная никакого иного пути, они подошли к управлению поместьем и как к бизнесу, и как к научному предприятию.
Лео показал Гарри лесопилку, где вся изнурительная работа по распиливанию, транспортировке и калибровке древесины производилась вручную. Массивные бревна либо переносились на плечах, либо перетаскивались с помощью специальных крюков, но при этом постоянно существовала опасность травмирования рабочих.
После ужина этим же вечером Гарри набросал несколько схем для перемещения леса с помощью системы валов, катального хода и тележек. Система могла быть построена при относительно низких затратах, позволяя при этом ускорить производство и обеспечить большую безопасность рабочим. Меррипен и Лео немедленно ухватились за эту идею.
– Очень любезно с твоей стороны, что ты спланировал эти устройства, – сказала Поппи Гарри позднее, когда они удалились на ночь в домик смотрителя. – Меррипен был очень благодарен.
Гарри безразлично пожал плечами, расстегивая ее платье на спине и помогая вытянуть руки из рукавов.
– Я лишь указал на вариант усовершенствования, который они могли бы использовать.
– Вещь, явная для тебя, – возразила Поппи, – необязательно очевидна для других. Ты очень способный, Гарри. – Перешагнув через платье, девушка с удовлетворенной улыбкой повернулась к нему лицом. – И я очень рада, что моей семье выпал шанс узнать тебя. Ты начал им нравиться. Ты был таким очаровательным, совершенно не заносчивым, и не возмутился, найдя ежика в своем кресле.
– Не такой уж я дурак, чтобы соревноваться с Медузой за место, – ответил Гарри, и Поппи засмеялась. – Мне нравится твоя семья, – продолжил он, расстегивая крючочки, постепенно освобождая ее из паутины ткани и корсета. – Видеть тебя вместе с ними помогает мне лучше понять тебя.