Глава 4
(перевод – Паутинка, бета-ридинг – Ilona, вычитка – Фройляйн)
Джейк Валентайн родился "filius nullius", что на латыни означает "ничей сын". Его мать, Эдит, прислуживала в доме богатого адвоката в Оксфорде, он и был его отцом. Задумав одним махом избавиться от матери и ребенка, адвокат подкупил неотесанного фермера, чтобы тот женился на Эдит. В возрасте десяти лет, натерпевшись избиений и запугиваний отчима, Джейк убежал из дома и подался в Лондон на поиски лучшей доли.
В течение десяти лет он работал в кузнице, сильно возмужал, набрался сил и приобрел репутацию трудолюбивого, заслуживающего доверия человека. Джейк никогда не желал для себя большего. У него была работа и еда в желудке, поэтому мир за пределами Лондона его не интересовал.
Однажды в лавку при кузнице зашел темноволосый мужчина и пожелал поговорить с Джейком. Напуганный дорогой одеждой и уверенным поведением джентльмена, Джейк ответил на множество вопросов о своем происхождении и опыте работы. А затем незнакомец поразил кузнеца, предложив ему занять должность своего камердинера с оплатой, во много раз превышающей теперешнюю.
Джейк с подозрением спросил, зачем джентльмену нанимать новичка, едва образованного и неотесанного как внешне, так и по характеру.
– Вы можете выбрать самого замечательного камердинера в Лондоне, – заметил Джейк. – Зачем вам такой как я?
– Потому что все камердинеры – самые заядлые сплетники, знакомые со слугами всех известных в Англии и на континенте семей. У тебя репутация человека, умеющего держать язык за зубами, что я ценю гораздо больше опыта. И по виду ты можешь постоять за себя в любой потасовке.
– Зачем камердинеру уметь драться? – прищурился Джейк.
Мужчина улыбнулся.
– Ты будешь выполнять для меня разные поручения. Одни попроще, другие посложнее. Решай, согласен или нет?
Так Джейк поступил на работу к Джею Гарри Ратледжу, сначала камердинером, потом – помощником.
Джейку не встречался в жизни человек, похожий на Ратледжа, – эксцентричный, неугомонный, требовательный манипулятор. Как никто другой, Ратледж обладал удивительной проницательностью в понимании человеческой природы. После нескольких минут знакомства он оценивал человека с потрясающей точностью. Мог заставить любого делать то, что нужно ему, и почти всегда получал желаемое.
Иногда Джейку казалось, что мозг Ратледжа не отдыхает, даже когда тот спит. Он всегда был в действии. Джейк много раз наблюдал, как хозяин мысленно решает проблемы, одновременно составляя письмо, или ведя полноценную беседу. Ратледж всегда был ненасытен в том, что касалось информации и обладал исключительной памятью. Ему было достаточно один раз прочитать или услышать информацию, чтобы она навсегда уложилась в его голове. Служащие никогда ему не врали, а если находился такой глупец, то сразу оказывался на улице.
Ратледж не чурался жестов доброты и понимания, он очень редко выходил из себя, но Джейк не всегда понимал, насколько Ратледж заботился о своих людях. Если вообще заботился. Внутри он был холоднее ледника. Джейк немало знал о Гарри Ратледже, но по существу, тот продолжал оставаться для него незнакомцем.
Независимо от этого, Джейк жизнь бы отдал за хозяина. Ратледж заслужил преданность своих служащих, которые много и тяжело работали, получая при этом щедрую плату. Они усердно хранили информацию о хозяине. Ратледж водил знакомство со многими людьми, но эти дружеские отношения редко обсуждались. Он проявлял крайнюю изобирательность в том, кого допустить в круг своих друзей.
Женщины его буквально осаждали, и, конечно, его бьющая через край энергия находила выход в объятиях той или иной красотки. Но при первых же признаках привязанности, проявляемой женщиной, Джейк направлялся в ее резиденцию с письмом, которое прерывало всякие отношения на будущее. Другими словами, Джейку выпадало "счастье" терпеть слезы, обиды и другие неприятные эмоции, которые не переносил Ратледж. Обычно Джейк жалел женщин, хотя с каждым письмом хозяин передавал чудовищно дорогие драгоценности, призванные успокоить любую душевную боль.
В жизни Ратледжа существовало несколько областей, куда женщины не допускались ни под каким предлогом. Он не позволял им оставаться в своих личных покоях и заходить в кунсткамеру. Именно туда отправлялся Ратледж, когда хотел обдумать самые сложные проблемы. Часто по ночам, когда его мучила бессонница, он подходил к рабочему столу и занимался механизмами, работая с деталями часов, кусочками бумаги и проводками до тех пор, пока не успокаивался его неугомонный мозг.
Поэтому, когда служанка осторожно сказала Джейку, что в кунсткамере видели Ратледжа с молодой женщиной, тот понял, что произошло знаменательное событие.
В кухне отеля Джейк заканчивал завтрак в компании с посыльным, который торопливо разбирался с тарелкой яичницы-болтуньи и хрустящими завитками жареного бекона. Обычно Джейк не спешил, наслаждаясь запахами пищи, но сегодня не мог себе позволить опоздать на встречу с хозяином.
– Не так быстро, – сказал шеф-повар Андре Бруссар, которого два года назад Ратледж переманил у французского посла. Бруссар был единственным служащим отеля, который, возможно, спал меньше самого Ратледжа. Молодой шеф-повар вставал в три часа ночи, чтобы подготовиться к рабочему дню, сходить на рынок и лично выбрать продукты. Светловолосый и худощавый, он обладал дисциплинированностью командующего армией.
Сделав небольшую паузу в сбивании соуса, Бруссар с улыбкой посмотрел на Джейка.
– Попробуй жевать пищу, Валентайн.
– Сегодня некогда жевать, – ответил Джейк, откладывая в сторону салфетку. – Мне нужно забрать у мистера Ратледжа утренний список через... – он сверился с карманными часами, – две с половиной минуты.
– Ах, да, утренний список. – Шеф-повар продолжил, подражая хозяину. – Валентайн, я хочу, чтобы во вторник ты организовал прием в честь португальского посла, который должен закончиться фейерверком. Потом сбегай в патентное бюро с чертежами моего последнего изобретения. А на обратном пути заскочи на Риджент-Стрит и купи полдюжины батистовых носовых платков без рисунка и, упаси Бог, без кружев.
– Довольно, Бруссар, – прервал его Джейк, пряча улыбку.
Шеф-повар вернулся к соусу.
– Между прочим, Валентайн... Когда узнаешь, кто была та девушка, приходи ко мне с новостями. А взамен я разрешу тебе выбрать печенье с подноса прежде, чем отошлю его в столовую.
Джейк окинул его прищуренными карими глазами.
– Какая девушка?
– Ты прекрасно знаешь какая. Та самая, с которой мистер Ратледж встречался этим утром.
– Кто тебе сказал? – нахмурился Джейк.
– Не менее трех человек упомянули о странной встрече в течение последнего получаса. Все об этом говорят.
– Служащим "Ратледжа" запрещается сплетничать, – серьезно предупредил Джейк.
Бруссар закатил глаза.
– С посторонними – да, но мистер Ратледж никогда не упоминал, что мы не имеем права обмениваться новостями друг с другом.
– Не понимаю, почему присутствие девушки в кунсткамере вызывает такой интерес.
– Хм-м, может потому, что мистер Ратледж никого туда не пускает? А может потому, что каждый служащий молится за то, чтобы хозяин нашел жену, отвлекся и перестал постоянно во все вмешиваться.
Джейк с сожалением покачал головой.
– Сомневаюсь, что он когда-нибудь женится. Отель – его страсть навеки.
Шеф-повар покровительственно поглядел на помощника.
– Это говорит о том, как мало ты знаешь. Мистер Ратледж женится, как только найдет подходящую женщину. Как говорят мои соотечественники: "Трудно выбрать жену и дыню". – Он наблюдал за тем, как Джейк застегнул сюртук и поправил галстук. – Возвращайся с новостями, mon ami.
– Ты же знаешь, от меня ни слова не добьешься о личных делах мистера Ратледжа.
Бруссар вздохнул.
– Предан как собака. Интересно, пошел бы ты на убийство, если бы хозяин тебе приказал?
Хотя вопрос был задан небрежным тоном, в глазах Бруссара читалось беспокойство. Ни один человек, включая самого Валентайна, не был полностью уверен, на что способен Гарри Ратледж, и насколько далеко может зайти Джейк в своей преданности.
– Об этом он меня не просил, – ответил Джейк, помолчал и добавил немного черного юмора, – пока.
Джейк торопливо направился в люкс без таблички на двери на третьем этаже. На черной лестнице он встретил нескольких слуг. Эта лестница и запасной вход в отель использовались слугами и поставщикам для выполнения ежедневных обязанностей. Несколько служащих пытались задержать Джейка вопросами, но он в ответ только качал головой и ускорял шаг. Помощник всегда строго следил за временем, чтобы не опоздать на утренние встречи с хозяином. Разговор длился недолго, не более четверти часа, но Ратледж требовал пунктуальности.
Джейк помедлил перед входом в люкс, задержавшись в маленьком коридоре, украшенном мрамором и бесценными произведениями искусства. Тайный коридор вел к отдельной лестнице и неприметной двери на улицу, так что у Ратледжа не было необходимости пользоваться парадным входом для того, чтобы выйти и вернуться обратно. Хозяин отеля, который любил держать все под неусыпным контролем, никому не позволял совать нос в свои дела. Ел он чаще всего в одиночестве, приходил и уходил по собственному усмотрению, иногда даже не сообщал, когда вернется.
Джейк постучал в дверь, дождался приглушенного разрешения и вошел в номер из четырех комнат. При желании люкс можно было расширить и превратить в просторные апартаменты, состоящие из пятнадцати комнат.
– Доброе утро, мистер Ратледж, – поздоровался он.
Рядом с массивным столом красного дерева стоял подходящий по цвету шкаф с полками и ящичками. Как обычно, на столе не было свободного места из-за множества бумаг, книг, писем, визитных карточек, а также письменных принадлежностей и коробочки с воском. Ратледж сидел за столом и запечатывал письмо, вжимая печать точно в середину лужицы горячего воска.
– Доброе утро, Валентайн. Как прошла встреча с подчиненными?
Джейк вручил ему пачку отчетов управляющих.
– По большей части, спокойно. Были небольшие проблемы с дипломатическим персоналом Нагарайи.
– Да?
Крошечное королевство Нагарайя, втиснутое между Бирмой и Сиамом, с недавних пор стало союзником Британии. После предложенной Нагарайей помощи в противостоянии сиамскому вторжению, королевство стало протекторатом Британии. Словно вы оказались под лапой льва и получили от него заверение в полной безопасности. Так как Британия воевала с Бирмой и аннексировала провинции направо и налево, Нагарайя отчаянно надеялась остаться под собственным управлением. Три высокопоставленных посланника прибыли с дипломатической миссией и привезли щедрые подарки королеве Виктории.
– Со вчерашнего дня управляющий уже трижды поменял им номера, – доложил Джейк.
Ратледж поднял брови.
– Что за проблема с номерами?
– Дело не в самих комнатах, а в номерах на дверях, которые, согласно приметам нагарайцев, не самые благоприятные. В конце концов, мы разместили их в номере 218. Вскоре после этого управляющий второго этажа заметил дым из-под двери номера. Оказалось, они провели церемонию "прибытия в незнакомые земли" с разведением небольшого огня на бронзовом блюде. К несчастью, пламя вышло из-под контроля и охватило ковер на полу.
Улыбка тронула губы Ратледжа.
– Помниться, у нагарайцев есть церемонии по каждому случаю. Проследи, чтобы нашли подходящее помещение, в котором они могут зажечь столько священных огней, сколько им захочется, но без опасности спалить отель до основания.
– Слушаюсь, сэр.
Ратледж пролистал отчеты управляющих.
– Сколько номеров занято на сегодняшний день? – спросил он, не поднимая головы.
– Девяносто пять процентов.
– Превосходно, – ответил Ратледж, продолжая просматривать отчеты.
В последовавшей за этим тишине Джейк обвел взглядом бумаги на столе и заметил письмо, адресованное Поппи Хатауэй почтенным Майклом Бэйнингом.
Его удивило, что письмо оказалось у Ратледжа. Поппи Хатауэй... одна из дочерей семьи, которая останавливается в отеле "Ратледж" во время сезона. Как остальным семьям, не имеющим собственной резиденции в городе, им приходилось снимать меблированный дом или останавливаться в частном отеле. Хатауэи оставались клиентами Ратледжа вот уже три сезона подряд. Могла ли Поппи быть той девушкой, с которой видели хозяина несколько часов назад?
– Валентайн, нужно сменить обивку на одном из стульев в кунсткамере, – небрежно приказал владелец отеля. Утром произошла небольшая неприятность.
Обычно, Джейк умел сдерживаться и не задавал лишних вопросов, но в этот раз он не устоял.
– Какого вида неприятность, сэр?
– В виде хорька. Думаю, он пытался устроить гнездо из обивки.
– Хорек? – Ну точно не обошлось без Хатауэев. – Животное все еще там?
– Нет, его забрали.
– Одна из сестер Хатауэй? – предположил Джейк.
Холодные зеленые глаза предупреждающе сверкнули.
– Именно так. – Ратледж отложил отчеты в сторону и откинулся в кресле. – Расслабленной позе противоречило настойчивое постукивание пальцев по столу. – У меня есть для тебя несколько поручений, Валентайн. Во-первых, отправляйся в резиденцию лорда Андовера на Аппер-Брук-стрит и согласуй время нашей личной встречи с хозяином в ближайшие два дня, желательно здесь. Доведи до его сведения, что об этом никто не должен знать и что дело огромной важности.
– Слушаюсь, сэр. – Джейк подумал, что с назначением встречи трудностей не возникнет. Всякий раз, когда Гарри Ратледж желал встретиться с человеком, тот сразу же соглашался. – Лорд Андовер – это отец Майкла Бэйнинга?
– Совершенно верно.
Дьявол, что происходит?
Джейк не успел вымолвить ни слова в ответ, а Ратледж уже продолжил давать поручения.
– Далее, возьми это, – он подал помощнику сверток, туго перевязанный кожаным ремешком, – и доставь сэру Геральду из военного министерства. Передай из рук в руки. После чего направляйся в "Уозерстон и сын" и купи за мой счет ожерелье или браслет. Что-нибудь посимпатичнее, Валентайн. Отнеси его в резиденцию миссис Ролинз.
– С вашими наилучшими пожеланиями? – с надеждой спросил Джейк.
– Нет, вот с этой запиской. – Хозяин протянул письмо. – Я избавляюсь от нее.
Джейк изменился в лице. Господи, еще одна сцена.
– Сэр, по мне так лучше отправится в Ист-сайд и подраться с уличными ворами.
– Возможно, в конце недели тебе это предстоит, – улыбнулся Ратледж.
Джейк бросил на хозяина выразительный взгляд и вышел.
Поппи прекрасно понимала, что в смысле "замужествопригодности" у нее есть плюсы и минусы.
Первый плюс – надежное финансовое положение семьи, которое гарантировало ей приличное приданое.
Минус – семья Хатауэев не принадлежала ни к знаменитым, ни к особо родовитым, несмотря на титул Лео.
Плюс – ее привлекательность.
Минус – болтливость и неуклюжесть, часто одновременно, и когда она нервничала, оба недостатка проявлялись ярче.
Плюс – аристократы не могли себе позволить разборчивость, которой славились в прежние времена. Влияние пэров постепенно слабело, а класс промышленников и торговцев стремительно поднимался. Поэтому браки представителей обедневших благородных семейств и денежных, но не знатных семейств, заключались все чаще. Образно говоря, пэрству все чаще приходилось вставать на одну доску с людьми из более низких сословий.
Минус – отец Майкла Бэйнинга, виконт, придерживался наивысших стандартов, особенно в том, что касалось его наследника.
– Виконту придется серьезно обдумать матримониальные планы, – разъясняла ей мисс Маркс. – У него безупречное происхождение, но состояние постоянно уменьшается. Его сын обязан жениться на девушке из богатой семьи. Почему бы не из семьи Хатауэй?
– Надеюсь, ты права, – с чувством ответила Поппи.
Поппи нисколько не сомневалась, что будет счастлива, выйдя замуж за Майкла Бэйнинга. Он джентльмен симпатичный, разумный, любит повеселиться. И она его любит, пусть эта любовь не пылает огнем страсти, но дарит тепло ровно горящего пламени. Ей нравится характер Майкла, уверенность в себе, в которой нет ни намека на высокомерие. И его внешний вид очень нравится, хотя леди не должна в этом признаваться: густые каштановые волосы, теплые карие глаза, высокая поджарая фигура.
При первой же встрече, слишком легко, в мгновение ока она влюбилась в Майкла.
– Надеюсь, вы не играете со мной, – сказал он однажды, когда они бродили по художественной галерее лондонского особняка во время приема. – Надеюсь, я не ошибаюсь, принимая обычную вежливость с вашей стороны за более сильные чувства. – Они остановились напротив большого пейзажа, выполненного маслом. – Правда в том, мисс Хатауэй... Поппи... что каждая проведенная в вашем обществе минута дарит мне такое наслаждение, что я с трудом переношу время, когда я не с вами.
Поппи с удивлением поглядела на него и шепнула.
– Как такое возможно?
– Что я люблю вас? – в ответ прошептал Майкл, и его губ коснулась робкая улыбка. – Поппи Хатауэй, вас невозможно не любить.
Она прерывисто вздохнула, до краев наполненная счастьем.
– Мисс Маркс никогда не рассказывала, как в такой ситуации должна вести себя настоящая леди.
Майкл улыбнулся и наклонился чуть ближе, словно доверяя очень важную тайну.
– Могу я предположить, что вы осторожно поощряете меня?
– Я тоже люблю вас.
– Не слишком осторожно с вашей стороны, -его карие глаза блеснули, – но как мне приятно это слышать.
Ухаживание велось крайне осмотрительно. Отец Майкла, виконт Андовер, всячески оберегал своего наследника. Сын отзывался о нем, как о прекрасном, но очень строгом человеке.
Майкл попросил больше времени, чтобы найти подход к виконту и убедить его в правильности выбора своей невесты. Поппи готова была дать Майклу столько времени, сколько потребуется.
Остальные Хатауэи оказались не настолько сговорчивыми. Они считали Поппи настоящим сокровищем, заслуживающей открытого и честного ухаживания.
– Не лучше ли мне обсудить этот вопрос с Андовером? – советовался Кэм Роан с родными, которые в полном составе расположились в гостиной их апартаментов в отеле. Откинувшись, он сидел на диване рядом с Амелией, укачивающей шестимесячного сына. Когда малыш подрастет, его имя для gadjo - этим словом цыгане называли не цыган – будет Ронан Коул, но в семье его называли цыганским именем Рай.
Другой диван занимали Поппи и мисс Маркс, а Беатрис расположилась на полу у камина и играла с любимой ежихой Медузой. Доджер дулся в корзине неподалеку, наученный нелегким опытом, насколько неблагоразумно сталкиваться с Медузой и ее иголками.
Задумчиво хмурясь, Поппи подняла глаза от своего рукоделия.
– Не думаю, что это поможет, – с сожалением сказала она мужу сестры. – Я знаю, насколько убедительным ты можешь быть, но... Майкл очень настойчив в том, что только он знает, как следует обращаться с отцом.