- Но ты не пришла. Поэтому я начал звонить всем знакомым. В школе твоего брата тебя не видели. Карла сказала мне, что она тоже ничего не знает. Как она могла? Она ведь знала обо всем. Я переживал за тебя! Потом эти дурацкие газеты, которые понаписали невесть что. Но, Энджи, я до последнего верил, что ты вернешься домой. Дашь мне возможность объясниться. Но ты лишила меня этого! Ты осудила меня, даже не выслушав, а потом исчезла. И почти целый год я не мог тебя найти. Поэтому я заслужил этот момент сладкой мести, - грубо заявил он. - И знаешь что? То, что ты сейчас стоишь тут, готовая выслушать мои объяснения, бесит меня еще больше, потому что это происходит с опозданием на целый год!
С этими словами он исчез в своей гардеробной. Энджи вздрогнула, услышав, как захлопнулась за ним дверь в ванную.
Энджи истерично захохотала. Это была их самая крупная ссора. И они ссорились, стоя друг против друга совершенно голые. Какое безумие на них нашло?
Она прошла через гардеробную и тоже с треском закрыла за собой дверь в ванную.
Неужели он сказал правду? Но разве ему можно было верить?
Она отказывалась это делать, потому что тогда месяцы ее одиночества превратились бы в жестокую, невосполнимую потерю.
Она вошла в душ, а потом тут же вышла и вернулась обратно в спальню. Их кровать выглядела как поле битвы. Энджи поправила подушки и одеяло, прокручивая в голове то, что произошло.
Потом она остановилась.
Энджи, так где же твои возвышенные моральные принципы? Она поежилась, подумав о том, что только что позволила ему довести ее до исступления, вместе с тем веря, что он обманул ее.
Она снова вернулась в гардеробную. Подняла с пола свой халат и полотенце Роке, которое прижала к себе, вдыхая его запах. Слезы сдавили ее горло.
Если он сказал ей правду, тогда он действительно заслуживал быть отомщенным.
А она заслуживала самого ужасного наказания.
Двенадцать долгих одиноких месяцев, которые…
Но вдруг она вспомнила кое-что, что развернуло ход ее мыслей.
Кого он вздумал обманывать?
Она посмотрела вокруг в поисках своей сумки. Но ее нигде не было. Энджи в отчаянии заметалась по гардеробной. Она натянула длинный черный свитер и вернулась в спальню.
Роке как раз выходил из ванной. Увидев ее, он замер от удивления.
- Я хочу знать, где моя сумка, - потребовала Энджи.
Несколько минут он молча смотрел на нее. На ее мешковатый черный свитер, только наполовину скрывавший ее длинные стройные ноги, на то, как она сложила руки на груди. Ее глаза вспыхивали зелеными льдинками. Роке обрадовался, что его бедра были обернуты полотенцем, которое скрыло немедленно последовавшую эрекцию.
- Не имею ни малейшего понятия, - безразлично ответил он.
- Я не могу ее найти. Я положила ее в пакет с логотипом "Харродс" и видела, что он лежал на заднем сиденье внедорожника. Там лежат мои вещи. Если моя сумка не у тебя… Тогда позвони кому-нибудь и уточни, куда она подевалась.
Роке потянулся за футболкой:
- Сейчас уже поздно. И внизу никого нет. Ложись спать. Мы поищем ее завтра утром.
- Я хочу получить свои вещи прямо сейчас, - упрямо заявила Энджи.
- Но я не могу их тебе дать! - в свою очередь разозлился Роке.
Он отбросил полотенце и надел джинсы. Энджи окинула его быстрым взглядом и почувствовала себя неловко при виде его возбужденной плоти. Она тут же отвернулась и побежала обратно в свою гардеробную. Она яростно принялась искать пакет, вещи разлетались по сторонам. Через несколько минут на пороге появился Роке.
Энджи не смотрела на него и продолжала поиски.
- Объясни, для чего тебе нужна эта сумка, - резко спросил он.
- Мне нужен мой телефон.
- Опять убегаешь от меня, Энджи? - вздохнул Роке. - Надеешься вызвать такси? Но мы не в Лондоне. И такси не появится у крыльца через пять минут.
- Если бы я собиралась бросить тебя, я бы просто ушла, даже пешком. - Она поднялась и холодно посмотрела на него. - Я не могу уйти. Я должна думать о благополучии своего брата. Мне нужен телефон, чтобы ты перестал мне лгать.
- Ничего не понимаю.
- Конечно, не понимаешь.
Наконец она нашла пакет, спрятанный за парой длинных черных зимних сапог, и присела, чтобы вытащить его. Подойдя к туалетному столику, она высыпала все содержимое сумки на стол, нашла в этой куче свой телефон и быстро начала нажимать кнопки, возвращаясь к тому месту, где стоял Роке.
- Послушай, - предложила она, протягивая ему телефон. Потом она отвернулась, чтобы не смотреть на него, пока он слушал запись.
Это была Надя. Она подтверждала то, о чем год назад писали все газеты. Она позвонила Энджи и оставила свое сообщение, в котором живописала и другие ночи, проведенные с Роке, пока Энджи не было дома.
Даже не глядя на него, она знала, когда запись закончилась. Энджи подождала, пока он опустит трубку.
- Я оставила это как доказательство. На случай, если мне придется подвергнуться унижению и предоставить ее своим адвокатам как причину нашего раз… Если ты хочешь удалить запись, - прервала она саму себя, увидев, как Роке лихорадочно принялся нажимать кнопки телефона, - вынуждена тебя разочаровать, поставив в известность, что я сделала много копий.
- Энджи…
- Как ты сказал, - перебила она его, - мы делаем это, опоздав на целый год.
Забрав у него телефон, она развернулась и направилась прочь от него.
- Но она врет, - запротестовал Роке. - Это имело место только в ее больном воображении.
- Думаю, теперь это не имеет никакого значения. - Энджи положила телефон обратно на кучу вещей, которые вытряхнула из своей сумки. - Если ты говоришь правду, ты только что получил возможность расплатиться со мной. Если Надя говорит правду, я полагаю, что получила свою возможность расплатиться с тобой, когда выбросила тебя из своей жизни.
Сложив руки на груди, она повернулась к нему. Он выглядел… потрясенным. Может быть, даже немного побледневшим. Куда подевалась вся его заносчивость и высокомерие? Но Энджи почему-то не обрадовалась.
- И теперь ты вернулась…
Энджи нахмурилась, потому что ей не понравилось, как он это сказал. Ей показалось, что он скорее размышляет вслух, чем обращается к ней. Он заморгал, как будто пытался сфокусироваться.
- Знаешь что, Энджи? Мне стыдно за тебя!
Такой неожиданный поворот поверг ее в изумление.
Роке развернулся и собрался выйти из комнаты, но передумал и снова повернулся к ней.
- Я твой муж! Но ты предпочла поверить этому! - Он бросил презрительный взгляд на ее телефон. - Ты поверила бредням этого ничтожества, этой дряни, которая хотела поссорить нас, но не дала мне права объясниться и защитить свою честь!
- Я читала газеты…
- И получила это дурацкое сообщение, которое, судя по всему, ты носишь с тех пор, как власяницу, в знак своего смирения!
Энджи побледнела, потому что услышала правду в его словах.
- Но ты ведь сам сказал, что найдешь кого-нибудь, кто займет мое место. Ты…
- А ты все равно сделала выбор в пользу своего брата.
- Я передумала и вернулась обратно…
- Какое совпадение, - грубо оборвал ее Роке. - Ты передумала, и это было твое право… Так же как и мое. Я тоже мог передумать искать тебе замену.
- Как неоригинально, - презрительно бросила Энджи. - Я собственными глазами видела, как ты ее целовал!
- Признаю, - спокойно ответил он. - Да, здесь я виноват. Но ты ведь тоже проделала половину пути, прежде чем передумать и вернуться обратно.
Потрясенная, Энджи замолчала, отчетливо увидев параллельность их поступков. Роке говорил, что он принялся исполнять свою угрозу, но, поцеловав Надю, изменил свое решение. Он передумал заходить дальше.
Ее губы задрожали, а руки безвольно опустились вдоль тела. Она пыталась найти какую-то зацепку, чтобы обвинить его и оправдать себя, но ничего не нашла.
Словно догадавшись об этом, Роке кивнул, еще раз с отвращением посмотрел на ее телефон и вышел из комнаты.
Энджи не могла пошевелиться. Ее как будто окатили ледяной водой.
Неужели он говорил правду?
Она не могла смириться с тем, что Роке вот так запросто разрушил ее абсолютную веру в ее собственную версию произошедшего. Столько времени она была уверена в своей правоте. Ей просто необходимо найти хоть какую-то брешь в его доспехах, а иначе правда окажется на стороне Роке!
Он ничуть не сомневался по поводу сообщения Нади, за которое Энджи на самом деле ухватилась, как за какую-то власяницу покаяния. Ее пробирал озноб. Она схватила телефон и быстро удалила сообщение Нади, а потом швырнула телефон подальше от себя, как будто он обжигал ей пальцы.
Она услышала звук за хлопнувшейся двери, которая вела к выходу из их апартаментов.
Энджи осталась одна, терзаемая обидой. Он ушел, чтобы выплеснуть свой гнев на второй половине дома. Сначала она хотела броситься за ним вдогонку, но потом благоразумие взяло верх, и она решила дать ему время успокоиться.
Им двоим нужно было время, чтобы остыть.
В довершение всего в поисках своей ночной сорочки она открыла не тот ящик, и ее взгляд упал на белую оберточную бумагу, в которой находилось что-то очень мягкое. К свертку был аккуратно прикреплен красиво подписанный ярлычок.
"Первая шаль моего ребенка. Сделано Анджелиной де Кальвос", - прочитала она, и ее сердце болезненно сжалось…
Дрожащими руками она потянулась к свертку, осторожно взяла его и положила на комод сверху. Она не хотела смотреть, что внутри. Ей казалось, что, если она сделает это, ее сердце просто-напросто не выдержит. Но, постояв так несколько секунд, она принялась аккуратно разворачивать бумагу и потом остановилась, чувствуя, как оцепенение сковывает все ее тело.
Наполовину законченная, связанная из тончайшей белоснежной пряжи шаль была ее первым изделием, связанным крючком. Она потратила много часов, аккуратно сплетая красивый кружевной узор, чтобы потом снова расплести кусок, когда понимала, что где-то допустила ошибку.
Энджи увидела себя, сидящей, поджав ноги к груди, в потрепанном кресле в крошечном коттедже в Котсуолде, куда ее отправила Карла, когда Энджи искала прибежища, чтобы спрятаться от назойливых репортеров.
"И от Роке", - добавила мысленно Энджи, нежно прикасаясь к мягкой пряже. Коттедж принадлежал незамужней тетушке Карлы, которая унаследовала его после ее смерти, но редко туда приезжала. Карла называла этот дом "капиталовложением". Для Энджи он стал прибежищем, местом, где можно было укрыться от посторонних любопытных глаз, пока она зализывала раны и вскармливала крошечную жизнь, растущую в ее лоне. В серванте она нашла крючки, нитки, пряжу и узоры для вязания. Энджи решила попробовать, получится ли у нее вязание крючком.
- Дорогуша, это не самая лучшая терапия, - насмешливо заметила Карла, когда однажды позвонила ей, чтобы узнать, как обстоят дела. - Вижу, материнские инстинкты дают о себе знать. Тебе следует вернуться в реальный мир, пока ты не превратилась в одну из этих ужасных, похожих на мумии, дурно одетых женщин. У меня найдется работа для любой беременной модели…
Энджи грустно подумала, что для нее работы не нашлось. Через неделю после этого разговора с Карлой она попала в больницу с угрозой выкидыша. Ей прописали постельный режим. Но месяц спустя это все равно случилось. Никто не мог назвать настоящую причину, кроме той, которая гласила, что в жизни всякое случается.
Роке даже не подозревал, что она была беременна. Она сама узнала об этом через несколько недель после того, как их брак распался. Она ничего не сказала даже своему брату. Об этом знала только Карла и доктор, у которого Энджи наблюдалась. После того как все закончилось, она была только рада, что держала все в секрете.
Энджи аккуратно упаковала шаль и положила ее в ящик комода. Она ничего не скажет Роке. У них и так куча проблем, поэтому вряд ли стоит прибавлять сюда еще и ребенка, которого она потеряла. Что изменится, если она расскажет об этом?
Что прошло, то прошло.
Энджи вернулась в спальню и свернулась клубочком на своей половине кровати. Прикрыв глаза, она прислушивалась к биению собственного сердца и чувствовала себя самым одиноким человеком во всей вселенной. Роке не придет спать сюда, в эту кровать. Она была уверена в этом. Их отношения наполнились горечью, обидами, а если он к тому же говорил ей правду, тогда…
Вдруг она услышала звук открывающейся двери. Затаив дыхание, Энджи слушала, как в комнату тихонько вошел Роке. Все вокруг утопало во мраке, потому что, прежде чем лечь, она повсюду выключила свет. Энджи прислушивалась к шуршанию снимаемой одежды, а когда Роке скользнул под одеяло, она уловила исходящий от него запах бренди.
- Ты не спишь, - сказал Роке.
Повернувшись к нему, она впилась в него глазами сквозь темноту ночи. Он лежал на спине, уставившись в потолок. Он выглядел таким угрюмым, что Энджи захотелось потянуться к нему и провести пальцами по его губам, уголки которых были печально опущены.
- Я тут подумал, - тихо продолжил он. - Мы обсуждаем неправильные вещи. Мы не слышим друг друга. С этим нужно что-то делать.
Энджи задумалась на секунду, а затем кивнула в знак согласия.
- Мне не следовало отравлять эту постель горечью, вспоминая прошлое. И в данной ситуации моя месть была просто непростительной. Я прошу у тебя прощения за это.
- Я…
- Позволь мне закончить, - перебил ее Роке.
Энджи, подобно капризному ребенку, которому сделали строгое замечание, затихла.
- То, что произошло у меня с Надей, говорило не в мою пользу. Я знал это. Когда она наврала журналистам о нашей якобы имевшей место связи, я не мог доказать свою невиновность, поэтому решил промолчать. И это тоже обернулось против меня.
- Мне все же следовало дать тебе высказаться, - несмело прошептала Энджи.
- После того, как ты увидела тот поцелуй? - Роке повернулся на подушке и посмотрел на Энджи. - Нет. - Он снова лег на спину и уставился в потолок. - Этого не должно было произойти, и ты имела полное право почувствовать себя обманутой. Если бы я застал тебя целующейся с другим мужчиной, я бы взял его за ноги и разорвал напополам, а тебя вышвырнул бы из своей жизни безо всяких угрызений совести.
- Интересно, - насмешливо заметила Энджи.
- Я - португалец, - заявил Роке с таким пафосом, как будто он отличался от других представителей человеческой расы. - А португальцы отличаются собственническими инстинктами в том, что касается женщин. Мы не прощаем измен. И мы не любим делиться.
- Если последнее замечание касается моего брата, то я…
- И твоей карьеры, - перебил Роке, - благодаря которой мы часто оказывались на разных полюсах земного шара… Твой брат оказался дополнением ко всему этому, что мне очень не понравилось.
- Но я…
- Несла за него ответственность. И он тоже не любил делиться.
- Я предупреждала тебя, что из меня получится никудышная жена, - тяжело вздохнула Энджи.
- Все так и вышло, - согласился он.
- Тебе не следовало жениться на мне.
- Ты меня злила в качестве моей любовницы. Поэтому я решил превратить тебя в более покладистую жену.
Услышав такое признание из его уст, Энджи недовольно фыркнула, потому что оно не объясняло причину, по которой он на ней женился. Она вышла за него замуж, потому что была по уши в него влюблена. Синдром "первой любви" крепко держал ее в своих цепких объятиях. Но ведь у них были такие чудесные, полные страсти отношения до брака, почему же он озаботился тем, чтобы изменить их статус-кво?
А теперь он твердит о том, что слушать ничего не желает о разводе. Какой мужчина, чье фамильное чванство включает в себя пункт "никаких разводов", вступает в брак с женщиной только потому, что она злит его в качестве любовницы?
- И я любил тебя, - словно прочитав ее мысли, бесстрастно добавил Роке.
Энджи замерла, когда в ее голове эхом прозвучали такие слова, как аm te, еu tea mо, еu quero te. Она вспомнила проявления нежности этого мужчины, который в свое время пользовался дурной славой плейбоя и чья роковая привлекательность была заложена в нем на генетическом уровне. Тогда она отвечала на эти нежные слова собственными версиями на английском языке… Но как так получилось, что она верила в то, что стояло за ее словами, а его признания оставляла без внимания?
А потом, через несколько дней после того, как на ее пальце появилось обручальное кольцо, нежные слова куда-то подевались. Где-то глубоко внутри Энджи знала, что виновата в этом была именно она. Она продолжала жить насыщенной жизнью востребованной модели, ни на секунду не задумываясь, что теперь их отношения приобрели другой статус и что ей в соответствии с этим тоже нужно измениться. Ее пробуждение случилось слишком поздно, когда через две недели после краха их семейной жизни она узнала о своей беременности.
Когда она подумала об этом, ее глаза наполнились слезами. Кошмарное время в больничной палате, ужасная боль, горькие недели одиночества, когда она спряталась от всех и вся.
- Что? - дрожащим голосом спросила Энджи. - То есть… ничего такого ты уже не испытываешь по отношению ко мне?
Сквозь мрак ночи Роке видел, как от слез заблестели ее глаза, и снова вспомнил о расплате. О чем она думает, черт побери, задавая такие вопросы, после того как убежала от него и целый год скрывалась неизвестно где?
- По-твоему, я все еще должен любить тебя? - бросил ответный мяч на ее поле Роке.
Она сжала дрожащие губы и покачала головой. Его охватило глубокое чувство неудовлетворения, и ему захотелось схватить Энджи за плечи и хорошенько встряхнуть. Все то же самое. Роке с трудом мог вспомнить время, когда она не раздражала его и ему не хотелось встряхнуть ее, чтобы она проснулась и поняла, что с ними происходит.
- A esperanga е a ultima que morre, - устало процитировал он.
- Я не понимаю, что это значит, - прошептала Энджи.
- Тогда учи мой язык, - угрюмо ответил он. - Все. Давай спать.
Роке вздохнул, осознав, что за последние двадцать часов они прошли полный круг и закончили там же, где начали. Они лежали на бескрайней, как океан, кровати, и между ними пролегала пропасть.
- Я понимаю, ты злишься на меня, - пытаясь справиться с волнением в голосе, признала Энджи. - Прости меня, что заставила тебя ждать почти целый год, чтобы рассказать, как все произошло на самом деле. И мне очень жаль, что я была такой упрямой и не хотела прощать, но, Роке, если ты еще раз скажешь мне, что я должна делать, я буду…
Он незаметно пододвинулся к ней и, взяв за руку, рывком потянул к себе. Она приземлилась прямо ему на грудь. Они какое-то время смотрели друг на друга, а потом Роке взял ее за шею и, потянув вниз, жадно прильнул к ее губам.