Вместо звонка Майлсу я позвонила Лесли, сидевшему в медицинском центре рядом с Мэгги Даффин, которой вчера ночью на ногу наложили гипс. Хотя читатель знает, что я не так уж и любила свою дорогую кузину Мэг, тем не менее я почувствовала большое облегчение, когда узнала, что с ней все в порядке и уже через две-три недели она будет как новенькая.
Я предложила Лесли поучаствовать в оплате операции на правах родственницы, но мой друг был слишком щепетильным в подобных вопросах. Я отнеслась к его решению уважительно и поинтересовалась, когда смогу заехать в больницу, чтобы привезти Мэгги корзину хрустящих адамсовских яблок.
В этом, к моему удивлению, тоже не было нужды. Лесли заявил, что уже завтра заберет Мэгги из больницы и перевезет ее в свой дом. Разумеется, я не могла не полюбопытствовать, как Лесли намеревается справляться одновременно с больной Мэгги Даффин и маленьким "ангелочком". В ответ я услышала вполне решительное и твердое: "Я с этим разберусь".
Предложив Лесли свою помощь, к которой он обещал прибегнуть в случае необходимости, я уповала лишь на остатки его терпения и то упрямство, с которым он обыкновенно добивался поставленной цели.
Подъехав к библиотеке, я оставила своего двухколесного друга на маленькой парковке, отведенной специально для велосипедов, и направилась к зданию. В глаза мне бросилась до боли знакомая машина, которая совсем еще недавно так удивила меня своей непохожестью на транспорт наших горожан: неподалеку от входа в библиотеку красовался "лендровер", опоясанный оранжевым пламенем.
На такой машине мог приехать только… ну догадайся же, читатель! Разумеется, мой дорогой кузен Майлс. Сердце в моей груди начало выплясывать что-то вроде ирландского танца. Почему ирландского? Я как-то видела, что ирландцы танцуют, плотно прижав руки к телу, словно рук у них вовсе нет. У сердца тоже нет рук, потому оно и плясало свой ирландский танец в моей груди.
Не могу объяснить, какое из чувств охватило меня в тот момент: радость или удивление? Наверное, я чувствовала и то и другое. Что он здесь делает? Зачем сюда приехал? Моя невесть откуда взявшаяся интуиция подсказывала мне, что причина его приезда - я.
Впрочем, моя уверенность быстро сменилась разочарованием. Майлс мог направиться в городскую библиотеку с той же самой целью, с какой там бывала и я. Он надеялся найти что-нибудь интересное для своего детектива.
Значит, не из-за меня, подумала я, уже вовсе не бодро шагая, а вяло передвигая ноги по ступенькам. Я чувствовала себя разочарованным ребенком, лишившимся обещанного подарка.
Да, Майлс действительно находился в библиотеке. Но пришел туда вовсе не из-за моей скромной персоны. И это ужасно омрачало ту преждевременную радость, что внушила мне моя псевдоинтуиция.
Сняв плащ, карман которого Дженевра умудрилась отстирать от чернил каким-то чудо-средством, я прошла в зал, вознамерившись сделать вид, что не замечу моего дорогого кузена. И все-таки заметила его, потому что он сидел на самом видном месте, с которого открывался обзор на весь зал.
Словно почувствовав, что я вошла, он поднял голову. Наши взгляды встретились. Он посмотрел на меня вовсе не холодно, как я того ожидала, а, напротив, очень тепло и дружелюбно. Наверное, именно тогда я впервые увидела, какие красивые у него глаза: лучисто-серые, словно насквозь пронизанные светом. Наверное, именно тогда я смогла разглядеть его лицо полностью, ибо до той минуты я видела только маленький шрам над уголком верхней губы, придававший выражению его лица ту легкую надменность, которую я терпеть не могла в Майлсе.
Да, он действительно был красив. Но не той неприятной, холодной красотой, которую я замечала в нем раньше. Он был красив по-настоящему, как только может быть красив человек, от встречи с которым твое сердце отплясывает бешеный ирландский танец.
Майлс поднялся из-за стола и помахал мне рукой, чтобы не потревожить громким голосом посетителей, собравшихся в библиотеке. Хотите спросить, куда подевалась моя гордость, о которой я писала с такой непоколебимой уверенностью? Не знаю. Увидев его обрадованное лицо, я позабыла обо всем на свете и пошла к нему, как та самая собачка, с которой не хотела себя сравнивать.
- Садись, - шепнул мне Майлс и отодвинул мне стул. - Соммерс сказал, что ты здесь будешь, и намекнул, что тебе понадобится помощь.
- Соммерс? - удивленно переспросила я. Вот уж не думала, что мой несостоявшийся ухажер задумает нас помирить.
- Да, я звонил ему утром, извинялся за вчерашнее, сказал, что был не в духе.
- А он?
- Принял мои извинения и сообщил, что ты человек большой души, но, увы, безмерно одинокий.
- Он успел это понять за один вечер? - еще больше удивилась я.
- Думаю, нет, - покачал головой Майлс. - А как твое свидание? - полюбопытствовал он с деланым равнодушием.
Если бы несколько минут назад я не узнала, какими бывают его глаза, если бы не разглядела их, то, скорее всего, подумала бы, что он и правда интересуется исключительно из любопытства. Но глаза Майлса выдали его. Они стали тревожно-серыми, мрачными как туча. Хотя его лицо при этом выказывало абсолютное спокойствие.
Мне почему-то стало ужасно весело и захотелось подшутить над Майлсом, сказав ему, что свидание прошло великолепно и мой галантный кавалер шел за мной до самых дверей моего дома. Однако я решила не злить Майлса, а просто понаблюдать за его глазами. Изменятся ли они, когда я скажу ему правду?
- Свидание? - улыбнулась я. - А никакого свидания не было. Мы болтали о нашей одинокой жизни и делах насущных за стаканчиком виски. С тем же успехом я могла бы назвать свиданиями мои встречи с Лесли. Что ж, если все свидания настолько неромантичны, пожалуй, это было именно оно.
Майлс улыбнулся мне в ответ. Улыбались не только его губы, но и глаза. Тревога исчезла из них, и они снова стали лучисто-серыми, а взгляд - теплым и приветливым.
- Неужели у тебя не было с мужчинами никаких отношений, кроме дружеских?
- Были, - честно призналась я. - Я была влюблена, и, ты не поверишь, мне даже делали предложение. Но я так и не смогла выйти замуж. Это означало бы проститься со своей свободой.
- Почему же - не поверю? - покачал головой Майлс. - Я сам был женат. Сделал ошибку и женился на красавице, вроде нашей Мэгги. Мы прожили вместе полтора года, хотя я уже через два месяца понял, что эта женщина героиня не моего романа. Нет, я не говорю, что она была плохой или недостойной. Просто мы не подходили друг другу. Она была такой… домашней кошечкой, что ли. Наверное, это слово больше всего ей подходит. А мне было, честно говоря, плевать на быт и хотелось поговорить о чем-то более интересном, чем правильная поливка азалий или оригинальный рецепт соуса для барбекю.
- И какая же она - героиня романа моего кузена?
- О-о… - Майлс воздел глаза к потолку. - Так просто о ней не расскажешь. Во всяком случае, теперь я уверен, что она обязана, просто обязана, быть талантливой. Она должна быть честной и искренней. Она должна понимать меня, и за это я готов буду прощать ее вздорный характер, пусть даже ее отвратительные привычки доводят меня до белого каления. Она уж точно не должна быть красавицей, потому что, если я встречу такую, мне будет глубоко наплевать, красива она или нет. В моих глазах ее ум, талант и искренность сделают ее настоящей звездой…
- Да ты романтик, дорогой кузен, - пробормотала я, искренне надеясь, что мое лицо не выдало всего того, что испытывала в тот момент моя душа. - А я-то думала, что внешность для тебя имеет огромное значение. К тому же мне показалось, что ты терпеть не можешь изменять своим привычкам в угоду кому-то…
- Я не идеал. Но знаешь, что я понял? Я готов измениться, если полюблю по-настоящему. А ты? Ты ведь наверняка задумывалась о том мужчине, с которым тебе хотелось бы прожить жизнь? Или он настолько идеален и прекрасен, что ты не захочешь даже говорить о нем?
- Отчего же, - вздохнула я, чувствуя, что мы оба ступаем на скользкую тропу и только крепкая опора сможет спасти нас от падения. - Он не так уж и идеален, этот мой воображаемый мужчина. Что до внешности - любимый человек всегда кажется самым красивым, даже если он далек от совершенства. Поэтому внешность для меня не имеет никакого значения. Что до ума - здесь, Майлс, я полностью соглашаюсь с тобой: он непременно должен быть умен. Талант, конечно, это прекрасно, но я бы простила ему его отсутствие. Достаточно ума. Способность понимать и чувствовать - бесспорно, мой мужчина должен обладать этими качествами. У него должно быть чувство юмора - не представляю рядом с собой человека, который не смог бы меня рассмешить. А еще… Еще он должен принимать меня такой, какая я есть, и не пытаться меня переделать. Не говорить мне, что я слишком много курю и слишком поздно ложусь спать. Не пенять мне на мою природную лень. Не ненавидеть меня за то, что я посвящаю своим книгам больше времени, чем уделяю ему. Впрочем, если я действительно буду любить такого человека - а я обязательно полюблю его, если когда-нибудь встречу, - он займет в моей душе столько места, что моему творчеству придется потесниться…
- Мне, кажется, мы с тобой очень похожи, Кэрол, - вздохнул Майлс.
Честно признаюсь, в тот момент я страшно испугалась, что Майлс скажет что-нибудь лишнее. Поэтому, вместо того чтобы ответить на его многозначительную фразу, я поспешила ретироваться: придвинула к себе подшивку газет, которую Майлс листал до моего прихода, и спряталась в ней, подобно трусливому зайцу, почуявшему опасность и прыгнувшему в кусты.
Майлс понял мое намерение и, мне показалось, счел его вполне разумным. Дело, которым мы занялись, по крайней мере отвлекало нас от той опасности, которой мы в своем безрассудстве уже готовы были заглянуть в глаза.
- Пока я ничего не нашел, - совсем другим тоном заговорил Майлс. - И понял только одно - мы должны определиться с тем, что мы ищем.
- Хорошая мысль, - кивнула я. - Мы ищем какое-либо упоминание о человеке, который пропал в Рочестере или в окрестностях Адамса. Собственно, неважно даже, откуда был этот человек. Главное, что он пропал и его разыскивали. И еще. Этот человек мог быть вором. Так что мы должны внимательно просматривать заголовки, в которых идет речь о воровстве.
- Хорошо, - кивнул Майлс.
Мы разделили подшивку и принялись искать. Время я, разумеется, не засекала, но все же мне показалось, что на поиски у нас ушло около двух или даже трех часов.
Признаться, я не ожидала от Майлса такой усидчивости и тщательности в поисках. Он не просто листал страницы, пробегая глазами по заголовкам, он тщательно просматривал названия всех статей и читал даже те, что лишь отдаленно походили на цель нашего поиска.
Наконец ему удалось наткнуться на что-то интересное.
- Кэрол, - взволнованно шепнул он и придвинул ко мне свою подшивку. - Прочитай-ка это…
Статья называлась "Не пеняй на полицию Рочестера, попивая кофе у себя в Дакоте", и автор ее, патриотически настроенный журналист, описывал происшествие, о котором поведал ему знакомый полицейский.
В полицию штата Миннесота - а именно в наш Рочестерский полицейский участок - было подано заявление о том, что пропал некто Пол Кодри, который, по словам своего брата, Алана Кодри, уехал из Северной Дакоты в наш фермерский городок Адамс. С какой целью Пол Кодри приехал в Адамс, доподлинно никому не было известно. В заявлении Алан Кодри ограничился фразой о том, что Пол собирался разыскать "своего хорошего друга".
Как выяснилось, Пол Кодри пропадал и раньше - он уехал из Дакоты на целых полтора года, а вернувшись, обнаружил родственников, которые оплакивали его преждевременную смерть: произошла какая-то путаница с документами и бедолагу преждевременно похоронили.
Заявление, поданное Аланом Кодри, который приехал из другого штата, чтобы подать его лично, несколько обескуражило полицию Рочестера. По их мнению - и совершенно верному, как считал автор статьи, - этим делом должна была заниматься полиция Северной Дакоты, ведь Пол Кодри проживал не на территории штата Миннесота. Полицейские Дакоты должны были самолично принять заявление у Алана Кодри, а потом уже посылать запрос в город Рочестер штата Миннесота и проводить более детальное расследование.
Однако какой-то не слишком осведомленный в подобных вопросах полицейский отправил Алана Кодри из Северной Дакоты в городок Рочестер и посоветовал ему обратиться в полицию того штата и города, где пропал его брат. Естественно, Алану Кодри пришлось вернуться в Дакоту ни с чем и убеждать тамошних полицейских в своей правоте.
Чем закончились злоключения несчастного Алана Кодри и его брата Пола, история умалчивала. Автор же подвергал суровой критике полицейских Северной Дакоты, которые по причине своей лени и неграмотности отправили человека в другой штат.
Я посмотрела на дату выхода газеты.
- Все сходится, - поймал мой взгляд Майлс. - Если вспомнить, что сказал эксперт о том, сколько наш бедолага пролежал на дне озера, все полностью совпадает.
- Да, - задумчиво кивнула я. - Совпадает. Но как тогда объяснить прадедов медальон на его шее? Разве что этот Пол поехал сюда разыскивать Родерика Кампа - ведь наши прадед и прабабка оба родом из Северной Дакоты? Может быть, они все-таки встретились и он украл у деда медальон?
- Если следовать твоей логике, наш дорогой прадедушка и отправил этого Пола на дно озера… И вообще, может быть, медальон не украли, а просто подарили? Что, если Родерик подарил медальон на радостях своему старому другу?
- А после этого его старый друг прямиком отправился в Тихое озеро с проломленной головой? - скептически хмыкнула я. - Что-то тут не сходится…
- Да уж, - согласился Майлс. - Что ж, Кэрол, надо ехать к Соммерсу. Неудивительно, что он не обнаружил в архивах никакого дела об исчезновении. Его никто и не думал заводить - Алана Кодри вместе с его заявлением вернули обратно в Северную Дакоту. То-то детектив обрадуется, узнав о нашей находке.
- О твоей находке, Майлс, - мягко поправила его я.
- Нет, о нашей. Если бы не ты, я бы вообще сюда не пришел.
- И я очень благодарна тебе за твой поистине благородный поступок.
- Полноте, Кэрол. Я знаю, что ты в долгу не останешься, - хитро улыбнулся Майлс. - Как насчет того, чтобы скоротать вечерок за чтением того, что я успел написать?
- С удовольствием…
В тот же день Соммерс отправил запрос в Дакоту, и наши с Майлсом подозрения оправдались: Алан Кодри действительно подал заявление об исчезновении брата, но от дела, как видно показавшегося полицейским безнадежным, открещивались как могли, а потому через некоторое время Пола Кодри, который, кстати сказать, так и не вернулся, снова признали умершим.
Из Дакоты Соммерс получил старенькую черно-белую фотографию Пола Кодри и копию заявления Алана Кодри, в котором Алан подробно описывал особые приметы пропавшего брата. Среди них оказались пятна, оставшиеся на коже Пола после какого-то редкого заболевания - они-то, конечно, никак не могли помочь экспертам, - и - а вот это уже полностью меняло дело - серьезная травма правой ноги, из-за которой Пол прихрамывал до самой своей трагической гибели.
- Эксперты свое дело знают, - с уверенностью заявил Соммерс. - Так что не беспокойся, Кэролайн, очень скоро мы получим результаты. Думаю, они будут готовы через пару дней, уже в понедельник. Я почти уверен, что Пол Кодри именно тот парень, которого мы ищем. Вот спасибо вам, ребята, порадовали Толстяка.
Соммерс занялся своим делом, а я, как и обещала Майлсу, приступила к чтению тех глав, что мой кузен успел настрочить за эти несколько дней.
Без ложной скромности замечу, что моему тщеславию весьма польстило то, что Майлс прислушался ко многим моим замечаниям и старался не допускать тех ошибок, на которые я ему мягко попеняла.
Образы своих новых персонажей он выписывал с большей тщательностью, правдоподобностью и наделял их отличительными чертами, изюминками, которые не могли меня не позабавить. Также я заметила, что героиня Майлса в чем-то напоминала меня, а герой - его самого. Они оба занимались расследованием, постоянно мешали друг другу и между ними все время происходили довольно забавные стычки.
Я смеялась от души там, где могла смеяться, но все-таки - да и могло ли быть по-другому? - произведение Майлса было далеко от идеала.
- Майлс, - обратилась я к нему, покончив с чтением, которое - я ни капли не приукрашиваю - доставило мне массу удовольствия. - Разве мы в прошлый раз не говорили с тобой о диалогах?
- А что с диалогами? - встрепенулся Майлс, который на сей раз увлеченно читал "Ангела за шторами".
В скобках замечу, что, после того как мой дорогой кузен заинтересовался "Полдником людоеда", книга куда-то исчезла. Я спросила о ней у Дженевры, но та лишь пожала плечами и ответила, что не имеет ни малейшего представления, куда мог подеваться мой лучший роман. У меня были кое-какие подозрения на этот счет, но озвучить их вслух я так и не решилась.
- В том-то и дело, Майлс, что ничего, - ответила я кузену. - Ты словно меня не слушал, когда я говорила тебе, что они должны читаться легко, быть естественными, непринужденными.
- Какие же они у меня, по-твоему? - нахмурился кузен.
- Они у тебя высокопарные. Поверь мне, если твои герои будут говорить языком античной драмы, это не сделает твой роман более глубоким и сложным. Все это выглядит неестественно и сводит на нет все достоинства твоего слога. Нет, - опередила я Майлса, который помрачнел как грозовая туча и собрался мне что-то возразить, - ты просто послушай, как это звучит. - Я принялась зачитывать диалог, который больше всего поразил меня своей вычурностью:
"Мод подошла к серванту и начала рассматривать коллекцию статуэток - гордость Алекса.
- Да, Алекс, я никогда не сомневалась в вашем безукоризненном вкусе, который вы демонстрируете всякий раз, когда покупаете какую-нибудь вещь, заслуживающую внимания только того человека, который ценит подлинное, настоящее искусство. Но, к несчастью, мой дорогой ценитель прекрасного, подобное отношение вы распространяете лишь на вещи. Людей же вы не цените совершенно, ибо не видите в них их истинной сущности, той глубины, того двойного дна, которое является особенностью человеческой природы. Может быть, это проистекает оттого, что любование вещами в ваших глазах куда более достойно внимания, чем живое человеческое общение? Ведь людей, как это ни печально для вас, невозможно расставить по полкам, как эти восхитительные фарфоровые статуэтки, прекрасные и грациозные в своей застывшей, немой и холодной красоте…"
- И что это? - не обращая внимания на побагровевшего Майлса, продолжила я. - Огромное количество прилагательных, которые ты называешь эпитетами, гигантские предложения, в которых невозможно разобраться? Что с этим делать читателю? Он-то хочет услышать наш с тобой разговор. Разве я обратилась бы к тебе с такой огромной фразой? А ведь ты пишешь о нашем времени, Майлс.
- По-твоему, я должен угробить хорошую идею из-за того, что кому-то сложно будет прочесть несколько предложений?! - взорвался Майлс. - Между прочим, если ты не заметила, в этой фразе - характеристика главного героя! Алекс действительно ценит вещи больше, чем людей. Он скептик и циник. Люди не представляют для него особенной ценности. А с Мод он раскрывается, потому что только она может и хочет его понять!