Монах искренне верил, что они не смогут причинить ему зло. Он возомнил, будто находится под такой же защитой, как Маглорий – великий святой, которого он почитал и к которому теперь обращал свои молитвы. Этот святой основал на острове Сарк монастырь, а когда язычники совершили на него нападение, легко поднял исполинский камень и с силой бросил его в их сторону. После смерти Маглория язычники хотели разграбить реликвии, но его гроб, инкрустированный драгоценными камнями, оказался таким тяжелым, что его не смогли поднять семь человек. Когда усталость взяла верх над жадностью и язычники наконец сдались, их рассудок помутился настолько, что они лишили друг друга жизни.
К этому чуду святого Маглория брат Даниэль и взывал перед лицом своих врагов, но тщетно. Никто – ни святой Маглорий, ни сам Господь Бог – не заступился за него, когда люди Авуазы подвергли его пыткам. Они делали это просто ради забавы, и Авуаза с отвращением наблюдала за происходящим. Она не понимала, зачем заставлять кого-либо кричать от боли нечеловеческим голосом. Желания причинять страдания другим людям, чтобы забыть о собственных ранах, боли и промокшей одежде, она не испытывала никогда. Сначала Авуаза не препятствовала развлечению своих людей, но потом вмешалась и приказала оставить монаха в живых. Вероятно, годы одиночества и перенесенные муки свели его с ума, но ведь он умел читать, писать, знал много языков, а потому мог оказаться полезным.
С тех пор монах, ставший рабом, больше не верил в силу святого Маглория. Возможно, он потерял даже веру в Бога. Набожные люди так не улыбаются…
Погруженная в воспоминания, Авуаза не замечала, что гонец Аскульфа вопросительно смотрит на нее.
– Если я встречу Аскульфа, что мне ему передать? Может, я…
Чайки кричали все громче, и его слова потонули в шуме. Надежды Авуазы на то, что она быстро достигнет своей цели, рухнули, а скалы остались прежними. Казалось, они снова насмехаются над ней. Они были не только величественнее и прочнее любого дома, построенного руками человека, – они смеялись над бесконечной суетой жизни, над вечным круговоротом отчаянья и радости, надежд и разочарований, уныния и терпения.
– Арвид долго жил в Фекане, – сказала Авуаза. – Скорее всего, он захочет отвести ее туда, но они ни в коем случае не должны добраться до Фекана. Аскульф знает, что делать.
Глава 2
В последующие дни тело Матильды привыкло к боли, однако желание выжить опустошило ее душу, избавив от надежд и печалей, страха и скорби. Исчезла даже тоска по самому близкому ей человеку – Мауре. Но даже если ничто в жизни Матильды не предвещало того, что однажды ей, беззащитной, придется блуждать по лесу в сопровождении мужчины, кое-чему жизнь в монастыре ее все же научила: ради высшего блага следует обуздывать свои желания, а также усмирять и порабощать свое тело, соблюдая пост, лежа на твердом полу и проводя ночи за молитвой во славу Божию и ради спасения своей души. Матильда гордилась тем, что была еще жива, дышала, могла ходить и уже не плакала от боли, голода и мыслей об убитых сестрах.
Кроме того, в монастыре она узнала, что Бог вознаграждает человека за добрые дела, пусть даже на небесах. Хотя желание выжить едва ли можно было назвать заслугой, вознаграждение свое она уже получила, причем еще на земле, холодной и мрачной.
Матильда и Арвид провели в пути почти неделю, когда посреди леса наткнулись на хижину лесника – маленькую, кривую, с прогнившей дерновой крышей и обветшалым забором. Несмотря ни на что это был дом, и он доказывал, что, кроме них, на свете еще остались люди.
– Слава Богу! – вырвалось у Матильды.
Арвид тоже заметно воспрянул духом.
Они в тот же миг забыли об осторожности. Арвид и Матильда не затаились, не стали наблюдать за тем, кто здесь живет, а помчались к дому и постучали в дверь, так отчаянно моля о помощи, будто их преследовал страшный зверь.
Мужчина, появившийся в дверном проеме, был высоким, крепким и таким же неухоженным, как и его дом: лохматая борода ниспадала на грудь, на лице засохла грязь, во рту осталось только два зуба. Он глядел на Матильду и Арвида, хватая губами воздух, но не приглашал их войти. Правда, он и не запрещал этого. Мужчина немного посторонился, пропуская незнакомцев в дом.
В очаге не горел приветливый огонь, в доме было почти так же холодно, как и на улице, но, когда Арвид и Матильда попросили чего-нибудь поесть, мужчина поставил на стол миску с тягучей массой, которую, постаравшись, можно было принять за густой свекольный суп. Он тоже был холодным, а на вкус напоминал ил, однако беглецы жадно набросились на еду.
Опустошив миску, Арвид обратился к леснику:
– Не мог бы ты объяснить нам дорогу до Фекана?
Мужчина по-прежнему молчал, но указал рукой направление.
– Спасибо тебе, – поблагодарила Матильда.
Они переночевали в хижине. Лесник и не думал разводить в очаге спасительный огонь, поэтому, чтобы не замерзнуть, Матильда и Арвид спали, прижимаясь друг к другу, как и в лесу под деревьями.
На следующий день мужчина снова поставил на стол миску со свекольным супом и протянул Матильде грязную тунику, а Арвиду – накидку из кротовых шкурок, которую тот набросил на плечи. Хотя туника была слишком велика и пропахла по́том, девушка торопливо надела ее поверх рясы.
Когда Матильда и Арвид продолжили путь, их шаги стали легче и быстрее. Чувство сытости, ночь, проведенная под крышей, и осознание того, что Всевышний их не оставил – иначе зачем было подавать этот знак? – придавали новых сил. Девушка то и дело твердила: "Все будет хорошо". И теперь это были не пустые слова – теперь она в это верила.
– Как ты думаешь, до Фекана еще далеко? – спросила Матильда, когда слабые лучи полуденного солнца пробились сквозь редеющие кроны деревьев.
Арвид пожал плечами.
– От Жюмьежа до Фекана два дня пути, а от Жюмьежа до монастыря Святого Амвросия я добирался несколько дней. Но это еще ничего не значит, ведь я уходил от погони и был ранен.
Арвид нахмурился. Его шаги потеряли легкость: казалось, его что-то тревожит. Он боялся заблудиться по дороге в Фекан? Опасался услышать позади погоню? Или же его пугала неизвестность, которая ожидала их в Фекане?
Матильда не хотела касаться ни одного из этих страхов, чтобы не заразиться ими самой, поэтому держалась от своего спутника дальше, чем обычно. Даже вечером, устраиваясь на ночлег, она не расположилась рядом с Арвидом, а отошла в сторону. Мох здесь был мягкий, но холод, идущий от земли, пронизывал тело, и девушка дрожала как осиновый лист. Арвид, однако, не позвал ее к себе, а молча улегся и вскоре уснул, оставив Матильду наедине с ее мыслями. Как она будет жить в Фекане?
Слышалось уханье совы, в кустах рыскала лиса, на ветру шелестели листья. Матильда подтянула колени к подбородку и наконец перестала дрожать: усталость взяла свое.
Девушке снился цветочный луг на берегу моря. В воздухе чувствовался соленый запах, было тепло, а там, на краю скалы, стоял мужчина, высокий и светловолосый. Матильда бросилась к нему, и он поймал ее, прижал к груди, поднял на руки. И она знала, она точно знала: пока она в его сильных руках, весь этот луг принадлежит ей, ее жизни ничто не угрожает, а будущее сулит исполнение желаний. Но если мужчина выпустит ее из объятий и уйдет, она станет беззащитной, и тогда с ней случится что-то страшное.
Матильда резко открыла глаза и застыла. Как и во сне, перед ней стояла какая-то фигура, но казалось, будто она, облаченная в черные одежды, принадлежит не человеку, а демону, который питается людскими грехами. Тем не менее взметнувшаяся рука была из плоти и крови, а нож, который она сжимала, блестел серебром в лунном свете, и этот человек-демон собирался вонзить его в тело Матильды.
На короткое мгновение мир, казалось, замер. Нож завис в воздухе, и Матильда смотрела на него, не двигаясь. Но потом все произошло молниеносно: нож устремился вниз, и девушка откатилась в сторону.
Она ударилась лицом о корень дерева, но эта адская боль свидетельствовала о том, что она была еще жива и не хотела умирать. Фигура, закутанная в черный балахон, замахнулась снова, и Матильда догадалась: на этот раз удар окажется более быстрым и сильным, ведь убийство переставало быть легкой задачей, если жертва уже не спала.
Когда проплывающее облако внезапно закрыло серп луны, Матильда задержала дыхание. Во мраке, поглотившем серебряный блеск ножа, ее паника и страх смерти мгновенно рассеялись, оставив в душе лишь сожаление. Если она умрет во тьме, значит, ей всегда будет темно? Ее ждет не рай, сияющий престол Господень и ангелы, а холод и мрак?
Матильда почувствовала горячее дыхание убийцы. Он так крепко держал ее, что вырваться было невозможно. Когда нож коснулся ее тела, девушка, повинуясь инстинкту, стала отчаянно отбиваться ногами. Она попала во что-то мягкое – как странно, что тот, кто покушается на ее жизнь, создан не из камня, а из плоти и крови, как и она сама. Матильда услышала крик боли и была не уверена, слетел он с ее губ или с губ убийцы.
Когда луна снова выглянула из-за тучи, девушка увидела, что незнакомец все еще сжимал нож, но вонзить его в ее тело не мог: его руку удерживал Арвид.
– Беги! – крикнул Арвид. – Беги!
Матильда поднялась, но споткнулась, не успев сделать и шагу. Падая, она заметила, что убийца вырвался из рук Арвида и теперь замахивался на него ножом. Девушка вскочила на ноги, но убежать уже не могла. Словно хищная кошка, она ловко прыгнула на темную фигуру, и хотя враг легко сбросил с себя хрупкую маленькую девушку, от неожиданности он выронил нож. Пока незнакомец нагибался за ним, Арвид схватил Матильду за руку и потащил прочь.
– Беги! – снова крикнул он.
Не видя ни земли, ни деревьев, Матильда побежала, слепо следуя инстинкту, выработавшемуся за много дней в лесу. Ее сердце громко стучало, грудь сжималась от боли, а с лица, расцарапанного жесткой корой дерева, стекала теплая кровь. Матильда не хотела умереть в холоде и тьме, и она не умрет.
На мгновение она почувствовала такую уверенность в этом, что резко остановилась и прислушалась. Ее спутник тоже замедлил шаг. Кроме его дыхания, не было слышно ничего. В бледном лунном свете Матильда едва могла различить лицо Арвида, но ощущала тепло его тела. Она обвила руками его шею, прижалась к нему и наконец отбросила сомнения: она жива, она все еще жива.
Он тоже обнял девушку, провел рукой по ее волосам и внезапно замер. Арвид и Матильда одновременно оглянулись.
Темные деревья… шевелились. Но нет, это были не деревья, а люди, скрывавшиеся за ними. Воины, которые напали на монастырь и выслали вперед убийцу, окружили их со всех сторон. Матильда и Арвид побежали, тяжело дыша, спотыкаясь и хватаясь за что-то. Листья хлестали их по лицу, ветки цеплялись за волосы, звук шагов раздавался все ближе.
Еще никогда Матильда не мыслила так ясно, как во время этого побега, и то же время не была такой отрешенной, как будто одна ее половина не переживала этот кошмар, а равнодушно наблюдала за происходящим, витая над кронами деревьев. Эта половина уже оставила надежду, ведь враги превосходили их числом, были вооружены, и ни Матильда, ни Арвид ничего не могли им противопоставить.
Но у нее была и другая половина, которая продолжала бежать, понимая, что мнимый недостаток может оказаться преимуществом. То, что врагов было много, позволяло надеяться на замешательство в их рядах, ведь они не будут знать, кого выдает треск и шорох: беглецов или их преследователей. А тьму и заросли невозможно сразить даже самым острым оружием.
Когда беглецы наконец остановились и оглянулись, позади никого не было.
– Дерево! – прошипел Арвид. – Лезь на дерево!
Если бы Матильда подумала, то вспомнила бы, что не умеет лазить по деревьям, но думать было некогда. Она ухватилась за ветку, подтянулась, забралась на следующую и, не успев осознать, что делает и откуда у нее такие способности, оказалась уже достаточно высоко. Руки Матильды были расцарапаны жесткой корой и кровоточили, но она и Арвид находились в безопасности: листва скрывала их от глаз преследователей.
Было бы разумнее затаиться, но Матильда не могла молчать:
– Им нужен не ты, а я.
Растерянность Арвида тоже взяла верх над осторожностью.
– Я не понимаю….
– Этот мужчина… Он собирался убить именно меня!
– Возможно, он просто ошибся и на самом деле хотел вонзить нож в мое тело. Матильда, по-другому просто быть не может! Эти люди гонятся за мной.
Арвид говорил с таким пылом, будто защищал свою добычу. Быть жертвой плохо, но еще хуже не знать, почему ты ею являешься.
– А вдруг ты ошибаешься? Что, если… это связано с тем, кто я?
Девушка подразумевала другой вопрос, более страшный: какое у нее может быть происхождение, если из-за него она должна умереть?
– А ты… разве ты совсем ничего не знаешь о своих родителях?
– Нет! – воскликнула Матильда с яростью и отчаянием. – Меня принесли в монастырь маленьким ребенком – так мне всегда рассказывали, сама я этого не помню. А до этого… до этого все как в тумане.
Она лгала. До этого не все было как в тумане. До этого были цветочный луг, скалы и синее море. И мужчина со светлыми волосами, рядом с которым Матильда чувствовала себя защищенной. Однако Арвиду она не хотела об этом рассказывать. Да и как цветочный луг мог объяснить, почему ночью к ней приходила холодная смерть?
Девушка понизила голос:
– Ты слышал, на каком языке они говорили?
Арвид пожал плечами.
– Опять на бретонском… – ответила Матильда сама себе.
На языке, который она понимала. На языке, который позволял предположить, что ее происхождение как-то связано с Бретанью – областью, которую, пользуясь отсутствием сильного правителя, захватили норманны. Может быть, именно из-за этого Матильде пришлось покинуть цветочный луг?
Они замолчали, потому что все догадки не имели смысла, но прежде всего потому, что в их разговор вливались чужие голоса. Они были еще далеко, но постепенно приближались. Голоса принадлежали мужчинам, чьи шаги, несмотря на ковер изо мха, звучали глухо и тяжело.
– Они не могли уйти далеко, – услышала Матильда слова одного из мужчин.
Он стоял прямо под деревом, на котором прятались они с Арвидом.
Девушка больше не удивлялась тому, что понимает чужой язык, и даже не решалась взглянуть на Арвида, чтобы не увидеть на его лице такой же страх. Ее охватила паника. Матильда боялась, что один из мужчин взглянет вверх и обнаружит ее, боялась, что соскользнет и упадет с дерева. К счастью, мужчины смотрели друг на друга. Девушка задержала дыхание и намертво вцепилась в ветки.
– Черт возьми, мы были так близко! Им едва удалось улизнуть!
– Почему мы остановились? Нужно искать дальше!
– Но как? Здесь нет следов. Земля покрыта мхом.
– Значит, нам нужно разделиться и искать во всех направлениях!
– Ты с ума сошел? Мы же заблудимся!
Голоса заглушило ржание лошади: один из мужчин привел ее с собой и призывал остальных воинов идти дальше.
Их шаги отдалились, голоса стихли. Матильда по-прежнему едва дышала от страха, а паника Арвида уже сменилась радостью.
– Мы ушли от них! – торжествующе прошептал он.
Конечно, их преследователи в любой момент могли вернуться, но секунды проходили одна за другой, а человеческих голосов слышно не было. Матильда сделала глубокий вдох, расслабила руки, крепко вцепившиеся в ствол дерева, и снова посмотрела на Арвида.
"Я поняла каждое слово, – хотелось сказать ей, – я действительно знаю их язык". Но когда Арвид потянулся к ней и взял ее за руку, она смогла произнести только:
– Слава Богу… Слава Богу, они нас не нашли!
Беглецы просидели на дереве, пока ночное небо не начало сереть, а их руки не затекли и не закоченели так, что стали похожи на ветки. На секунду Матильде показалось, будто она вросла в дерево и никогда не сможет вырваться из этого леса, будто ее кожа была не гладкой, а шершавой, как кора, и будто ее ноги превратились в корни. Оглядев себя, она убедилась, что осталась прежней – дрожащей хрупкой девушкой.
– Спускайся, – пробормотал Арвид. – Нам… нам нужно идти дальше.
– Но здесь, наверху, мы в безопасности!
– Здесь, наверху, мы умрем от голода и холода.
Все внутри Матильды противилось решению Арвида, но, когда он начал спускаться на землю, ей не оставалось ничего иного, кроме как последовать его примеру. Ее боязнь одиночества была сильнее, чем страх перед преследователями. То, что ночью в панике ей удалось так легко, сейчас вызывало большие трудности. Девушка мгновенно влезла на дерево, но теперь медленно спускалась с ветки на ветку, уверенная в том, что если сделает еще один шаг, то упадет и свернет себе шею.
"Может быть, – подумала она, – так даже будет лучше. Тогда мне не придется умирать от удара ножом".
В конце концов девушка ступила на мягкую лесную почву. Ее ладони и ступни горели, но в душе вдруг воцарился холод, и мысль об одиночестве больше не казалась ей такой невыносимой. Матильда не понимала, почему с ней все это произошло, но точно знала: с Арвидом этого не должно было случиться.
– Если они действительно преследуют меня, ты окажешься в безопасности, как только наши пути разойдутся. – Девушка посмотрела Арвиду в глаза. Его лицо было грязным и измученным. – Если ты оставишь меня здесь, ты сможешь сохранить себе жизнь.
Она произнесла эти слова совершенно спокойно и не была уверена, предлагает это ради спасения его жизни или потому, что слишком устала, чтобы бежать дальше. Она понимала, почему он отказался: из-за чувства ответственности или из-за страха перед одиночеством. Как бы там ни было, Арвид решительно замотал головой:
– Я не оставлю тебя одну!
И снова Матильда была не уверена – на этот раз в том, почему эти слова наполнили ее душу таким счастьем, что жгучая боль в ладонях ненадолго утихла, а в груди разлилось приятное тепло. Но девушке и не хотелось искать причину, достаточно было просто это чувствовать.
Они шли медленнее, чем ночью, но тем не менее вскоре выбились из сил. После долгих часов, проведенных на дереве, им просто необходимо было отдохнуть, несмотря на то что их могли обнаружить.
– Спать будем по очереди, – решил Арвид.
Как бы Матильда ни радовалась тому, что стояла на твердой земле, ложиться на нее она боялась: слишком страшным было воспоминание о ночном убийце, который застал ее в таком беззащитном состоянии. Девушка присела, прислонившись спиной к стволу дерева.
– Так ты не уснешь, – сказал Арвид.
Он взял ее за плечи и уложил на землю, покрытую мхом. Матильде все еще было не по себе, но она не сопротивлялась, и его прикосновения развеяли ее страх перед темнотой. Закрыв глаза, она почувствовала, как расслабляется ее тело. Девушка ощущала дыхание Арвида, слышала, как бьется его сердце и как ее собственное сердце вдруг бешено застучало в груди, как будто она не лежала, а стремительно мчалась куда-то. И Матильда действительно мчалась, но теперь она не убегала от преследователей, а неслась по какой-то пещере, которая сначала была уютной, с низкими сводами. Но постепенно они поднимались все выше. Звук шагов эхом отражался от стен. Матильда бежала не от чего-то, а к чему-то – к узкой полоске света в конце пещеры, – света, который напоминал холодное сияние луны, но становился все ярче и теплее. И она слышала шум моря.