Габриэль тем временем неторопливо направлялась в сторону Королевской площади. Солнечные лучи уже начали окрашивать небо в оранжевый цвет. Близился вечер. В эти часы Севилья выглядела особенно красиво. На улицах встречались представители самых разных сословий, на что безошибочно указывала одежда. Исключение составляли разве что купцы. Они приезжали сюда из самых разных стран, и всегда поражали необычностью своих нарядов. Габриэль очень внимательно осматривала всех, кто оказывался на её пути. Но не только. Со стороны реки Гвадалквивир доносился постоянный шум. Иначе и быть не могло. Порт Севильи имел огромное значение. У причала всегда были пришвартованы и крупные суда, и множество небольших рыбачьих лодочек. Отсюда можно было рассмотреть мачты и паруса. А так же огромное скопление бочек, мешков и всяческих тюков возле "Золотой башни". Габриэль не раз бросала восхищённые взгляды в ту сторону. На другом берегу реки стояла такая же башня. Они соединялись между собой толстой цепью. При необходимости цепь опускалась, и выход в Атлантику закрывался. Тем временем серпантин кривых улочек, по которым торопливо шла Г абриэль, неуклонно поднимался вверх, и оттого очертания кораблей становились всё более отчётливыми.
Г абриэль отвлеклась от созерцания реки и ускорила шаги. И вовсе не о скором возвращении она думала. Ей не терпелось увидеть жениха. Поправляя время от времени капюшон своего плаща и старательно пряча лицо, она думала о том, как поступит в случае, если его не окажется на площади. Возможно, придётся отправиться к нему домой. Эта мысль была совершенно безумной, что ничуть не беспокоило саму Габриэль. Она поставила перед собой цель, и решила осуществить её несмотря ни на что.
- Сеньора, не хотите ли пройтись с нами? - раздался рядом с ней развязный голос. Группа молодых идальго, одетых с иголочки и опоясанных шпагами, окружили Габриэль со всех сторон. Один из них даже попытался приподнять её капюшон. В следующую минуту вся ближайшая округа стала свидетельницей беспрецедентного события. Десятки людей с непередаваемым ужасом наблюдали за маленькой фигурой, которая извергала потоки площадной брани. Высказав всё, что она посчитала нужным, Г абриэль направилась дальше, оставив молодых людей краснеть от стыда.
- Негодяи, - бормотала под нос Габриэль, выходя на Королевскую площадь, - сейчас я понимаю, как добр был ко мне отец. Попадись мне один из этих мерзавцев… даже не хочу думать! А этот ещё хуже… - она остановилась и устремила брезгливый взгляд в сторону одного из таких же "смельчаков". Он вызывающе неприлично хохотал и при этом обнимал за талию девицу, мягко говоря, не очень добропорядочную на вид. Они не спеша прогуливались по площади и ни на кого не обращали внимания. Габриэль задержала взгляд на этом человеке. И только по одной причине. Даже испытывая глубокую неприязнь к его манерам, она не могла не признать, что он…обладает поразительной красотой. Безукоризненные черты лица, красивые глаза…очень. Они придавали его взгляду… очарование, которое никак не вязалось с его поведением. "Высокий, отлично сложён, тонкие усики, - продолжала оценивать его Габриэль, - шпага, за которую он то и дело хватается. Видимо пытается всех напугать этим жестом… храбрец, ничего не скажешь. Он слишком развязен! - пробормотала под нос Габриэль, не переставая за ним наблюдать. - Однако, как же мне найти моего жениха?".
Девушка оглянулась по сторонам и уже собиралась двинуться дальше, но замерла, когда рядом с ней
прозвучал отчётливый голос:
- Энрико!
К идальго, который стал предметом пристального внимания Г абриэль, подбежал другой молодой человек, видимо, его приятель, и стал что–то нашёптывать ему на ухо. Этот второй понравился Габриэль много больше. Он не обладал яркой красотой своего друга и выглядел немного изнеженным и мягким; и всё же…что–то в нём было такое, что с одного взгляда располагало в его пользу. Тем временем, он снова, и на этот раз с тревогой, повторил: Энрико!
Тот, кого назвали Энрико, шлёпнул свою спутницу по ягодицам и заорал на всю площадь:
- Пусть убираются к дьяволу! Я никогда не соглашусь на этот брак!
- Энрико, умоляю… тише! - молодой человек попытался было успокоить его, но не тут то было. Габриэль почувствовала, что всё внутри похолодело. "Неужели он?" - думала она, наблюдая за тем самым "Энрико".
Тот дошёл до середины площади и, вытащив из кармана горсть монет, высыпал их на мостовую. Увидев это действие, несколько нищих поспешно оставили паперть и бросились подбирать монеты. - Живите счастливо и не женитесь никогда! - пожелал им Энрико, а затем обернулся к молодому человеку и негромко, но со злостью, выговорил:
- Будь ты проклят, кузен, вестник несчастья! Но знай и передай отцу, что я никогда не женюсь на этой уродине - дочери графа Ди Перона. Да и что я буду с ней делать? Для чего она нужна? Ей корзины фруктов хватит для полного счастья. Или ты не слышал об этой девице?
- Ты не в себе, - попытался вновь утихомирить его тот, кого Энрико назвал "кузеном".
- Не в себе? - вскричал Энрико. - Да ты посмотри на меня, а потом иди и взгляни на неё! Что я сделал? Какое преступление совершил? Чем так сильно не угодил отцу? Будь проклята эта уродина…будь проклята…
Габриэль почти бегом устремилась прочь от площади. Ей казалось, что все, кто находился на площади и слышал эти слова, узнали её. "Скорей, подальше отсюда, как можно дальше!" - билась в голове мысль.
Глава 3
Граф Ди Перона нервно расхаживал по кабинету, когда открылась дверь и вошла Мария. Он тут же устремил на неё вопросительный взгляд. Дочь отрицательно покачала головой.
- За четыре дня ни единого слова! - глубоко растерянно прошептал граф. - Что с ней такое могло произойти? Она даже в сад перестала выходить. Я перестаю понимать свою дочь.
- Она и со мной не разговаривает, - расстроенно произнесла Мария. - Весь день молчит, а ночью, когда никто не слышит…тихо плачет.
- Плачет? - граф с откровенным недоверием посмотрел на дочь. - Быть такого не может! Габриэль никогда не плакала. Даже в детстве…
- А сейчас плачет. Я сама пребываю в полной растерянности. Ума не приложу, как ей помочь. И она ни слова не говорит.
- Может, Габриэль больна? - предположил граф. Закончить ему не дал вошедший слуга. Он сообщил, что прибыл герцог Саведа. Граф застонал и схватился за голову.
- Иди, - сказал он Марии, - иди и передай Г абриэль, что явился герцог Саведа. Если она не сможет подняться, ничего…я думаю, он не станет на нас обижаться. Я попытаюсь объяснить её отсутствие внезапной недомоганием.
Мария кивнула отцу и поспешила в другое крыло дворца, в комнату своей младшей сестры. Габриэль она застала лежащей в постели. Услышав звук отворяемой двери, та даже не посмотрела, кто вошёл. Её взгляд был устремлён в окно.
Мария осторожно подошла к ней и с ещё большей осторожностью, произнесла:
- Габриэль, приехал герцог Саведа. Отец послал меня узнать, сможешь ли ты выйти к нему? Если не сможешь, ничего страшного, он…
- Помоги мне одеться или позови горничную, - раздалось в ответ.
- Мы справимся и без посторонней помощи!
Мария обрадовалась, услышав её слова. Да ещё как обрадовалась! Слава Богу, не всё так плохо, как
ей казалось. Девушка без промедления приступила к действиям. Спустя четверть часа Габриэль уже была облачена в голубое платье с длинными руками и плотно облегающим шею кружевным воротником. Драгоценности она одевать не стала. Однако, вопреки обыкновению, позволила Марии уложить свои волосы. Чему та одновременно удивилась и обрадовалась. Как только туалет был завершён, обе сестры направились в зал для приёмов, где и встречали гостей. Там они застали троих человек. Они сидели за круглым столом и вели оживлённую беседу. Это были родители и невысокий мужчина с небольшой лысиной и длинной бородой. Он был облачен в роскошный бархатный с атласом камзол, украшенный кружевами и искусной вышивкой; мужчина первым поднялся с кресла, приветствуя девушек.
- Сеньорита, - раздался радостный голос герцога Саведы, - наконец–то мне выпало счастье увидеть вас!
Мария уже направлялась к столу, дабы приветствовать гостя, но замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. На её лице отразилось удивление. Оно сменилось растерянностью, когда она обернулась и увидела, что Габриэль осталась стоять на пороге. У неё был столь решительный вид, что и граф, и графита, опасаясь самого худшего развития событий, поднялись, бросая весьма выразительные взгляды в сторону Габриэль. Но она и виду не подавала, что видит встревоженность родителей.
Всё это закончилось словами, которые прогремели словно гром среди ясного дня.
- Мой ответ… - Габриэль обвела всех твёрдым взглядом и закончила: - Нет! Я не выйду замуж за вашего сына, сеньорио!
- Габриэль!
Девушка устремила на отца непокорный взгляд.
- Вы достаточно знаете свою дочь. Вы можете сурово наказать, но вам не под силу сделать её супругой Энрико Саведы.
Габриэль поклонилась и покинула зал, оставив всех в глубоком замешательстве. Она не вернулась в комнату, а отправилась в птичник, к своему любимому попугаю. Птичник представлял собой просторную веранду, в которой висели клетки с птицами. В самой большой клетке обитал красноголубой попугай внушительного размера. К нему и пришла Габриэль. Поглаживая его клюв, она с глубокой горечью прошептала:
- Энрико Саведа, ты самый подлый человек на свете! Я ненавижу тебя!
Попугай покорно и с удивительной точностью повторил её слова. Габриэль так и осталась возле клетки.
А тем временем в зале произошёл не очень приятный разговор между её отцом и герцогом Саведа. В результате этого разговора герцог уехал домой в расстроенных чувствах.
По приезде в свой замок, герцог уединился в кабинете и сразу же послал за сыном. Энрико явился спустя несколько минут. Он предстал перед отцом с мрачным лицом. Он был готов ко всему, но только не к словам, которые услышал:
- Свадьба не состоится. Ты доволен?
- Отец! - радостно вскричал Энрико. Он бросился к нему и, склонившись, поцеловал руку. Затем поднялся и несколько раз поцеловал отца в лоб. Герцог невольно заулыбался, наблюдая за радостью сына. "Возможно, и хорошо, что всё так получилось", - подумал он. А Энрико, тем временем, счастливым голосом повторял:
- Благодарю вас, отец! Всем сердцем благодарю! Вы даже не представляете, как сильно я желал услышать от вас эти слова.
- Ты получил то, чего и желал. Теперь ты свободен. Во всяком случае, до той поры, пока не состоится твоя помолвка. Я уже знаю, кого мы выберем тебе в невесты.
- Кто угодно, лишь бы не она, - вырвалось у Энрико. Герцог легко рассмеялся. И бросил мягкий взгляд на сына:
- Будь благодарным, Энрико. Ведь именно она избавила тебя от этого брака.
- Как так? - Энрико сразу насторожился.
- Она отказалась выходить за тебя замуж, и мы с графом принуждены были расторгнуть договор.
- Она отказалась от брака со мной? - гневно вскричал молодой повеса. Правда, он тут же принёс извинения отцу. Тот с откровенным удивлением смотрел на сына.
- Что тебя возмущает, Энрико? Ты ведь сам не желал этого брака.
- Это совершенно разные вещи, - возразил на это сын, - одно дело, когда я сам не желаю жениться и совсем другое, когда мне указывают на дверь.
- И в чём же разница?
- У меня были основания, а у неё их не имелось.
- Вероятно, имелись…раз она тебе отказала.
- Я не принимаю этот отказ, - с высокомерностью, достойной будущего гранда, заявил Энрико.
- Теперь уж поздно об этом говорить, - ответил герцог Саведа.
- Совсем не поздно! Я прошу, чтобы вы вернулись назад и обязали графа Ди Перона выполнить своё обещание.
- Я уже пытался это сделать!
- Неужели не получилось?
- К сожалению или к счастью. Видишь ли, эта девица весьма упряма. Должен признаться…она прямо при мне заявила, что скорее умрёт, чем согласится на брак с тобой.
- Даже вот как… - Энрико совершенно помрачнел после этих слов.
- А последовавший за отказом разговор с графом исключает любую возможность вашего брака. Так что примирись и забудь.
- Ну уж, нет! - Энрико упрямо тряхнул головой и, бросив твёрдый взгляд на отца, решительно произнёс: - Никто не смеет отказать вашему сыну. И уж она, тем более. Я прошу вас не предпринимать ничего в отношении поисков новой невесты. Моей супругой станет дочь графа, и никто иная. Я не остановлюсь, даже если мне придётся силком тащить её к алтарю. Да как она только посмела мне отказать?
- Что ты задумал? - спросил было герцог, но сына и след простыл. Тот едва ли не бегом вернулся в свою комнату. И здесь предался праведному гневу.
- Как? - в ярости бормотал он лихорадочно вышагивая от окна к двери и обратно, - как эта девица, которую называют не иначе, как "обезьянка"…посмела выказать столь открытую непочтительность? Я - Энрико де Саведа. Мне никто не смеет бросить вызов. Не смел до сего дня… - он поправил себя, нахмурился, затем махнул рукой и продолжал бормотать с прежним негодованием. - К чёрту. Ничего уже не изменить. У меня не остаётся другого выхода, за исключением того, который призовёт к ответу эту наглую девицу. И не остаётся времени…весть может распространиться по городу… проклятье! - вырвалось у него. - Она сделает из меня шута… - Энрико схватил колокольчик и затряс им с неистовой силой. На зов явился пожилой слуга.
- Найдите мне Стефана, - приказал Энрико, - и быстро! Если будет пьян, окати его холодной водой. Отдав этот приказ, он едва ли не бегом отправился в противоположное крыло замка. Туда, где находилась оружейная комната. Сейчас, когда над его честью нависла реальная угроза, следовало подготовиться к возможным неприятностям со всей тщательностью.
Что касается Стефана, он являлся личным слугой Энрико. Ему позволялось гораздо больше, чем всем остальным и только потому, что он пользовался безграничным доверием молодого Саведы. И в данный момент, когда его все искали, он преспокойно расположился на соборной площади Севильи.
Глава 4
В один из особенно тёплых дней 1703 года жители славного города Севилья стали свидетелями весьма необычного зрелища. Недалеко от входа в одну самых величественных католических святынь, а именно, собор Мария–де–ла-Седе, расположилась весьма необычная пара. Один из них
- горбун - сидел прямо на земле. Перед ним стоял помятый медный горшок. Слева был разостлан маленький коврик. На коврике лежала Библия. Ну и здесь следует упомянуть о втором персонаже этого странного ритуала. Это был самый обычный…осёл. Единственное отличие от всех остальных собратьев состояло в отсутствии верхней части правого уха. Во всём остальном осёл являл собой пример спокойствия и внимательности. Ибо стоило лишь горбуну молитвенно сложить руки, как тот начинал тыкаться мордой в Библию. Обычно такое действие сопровождалось словами горбуна:
- Помолимся, брат мой!
Люди, направляющиеся в собор, вначале замедляли шаг, затем бросали удивлённый взгляд в сторону осла и горбуна, а затем подходили ближе, и только с единственной целью - их влекло любопытство. Они хотели понять смысл этого необычного обряда. Таким образом, и в течение
очень короткого времени, возле них собралась внушительная толпа. И, так как описанный ритуал повторялся с завидным постоянством, на площади стали раздаваться взрывы смеха. Все указывали пальцем на осла, который тыкался носом в Библию, а затем лизал страницы, пытаясь их перевернуть. Некоторые из этих зевак, покорённые изобретательностью горбуна, вытаскивали из карманов монеты и кидали их в горшок. Каждый раз звон, возвещающий о новом пожертвовании, вызывал торжественный поклон горбуна. Он кланялся и благословлял, но не самого подателя, а…своего осла, что сопровождалось взрывами хохота. Последняя часть ритуала настолько понравилась зрителям, что звук монет стал раздаваться всё чаще и чаще.
Заслышав смех, из собора высыпали встревоженные священнослужители. Один из них, в облачении епископа, подошёл к горбуну и попросил удалиться с площади или прекратить это представление. На что горбун с тяжёлым вздохом отвечал:
- Отец мой, надеюсь, вы не думаете, будто я нахожусь здесь по своей воле?
- Кто же тебя прислал? - строгим голосом потребовал ответа служитель церкви.
- Святой Абден! - ответ горбуна заставил того вначале отступить и перекреститься, а затем с негодованием воскликнуть: - Богохульник!
На что горбун со всем смирением возразил:
- Вы заблуждаетесь, святой отец, ибо я есть самый преданный из вашего стада и самый верующий в вашей пастве. Имя Господа вместе с наставлениями вашего преосвященства проникли в самые глубины моей души, и я несу их подобно благодатному огню. Но несколько месяцев назад… во сне… ко мне пришёл святой Абден. Уверившись в крепости моей веры, он возвестил мне о нём, - горбун покосился на осла, чем вызвал донельзя удивлённый взгляд епископа и приглушённые смешки в толпе, которая с откровенным удовольствием прислушивалась к каждому слову. Заметив столь вызывающую непочтительность, епископ, со сдерживаемым гневом спросил у горбуна:
- Святой Абден решил поговорить с тобой об…осле?
- Я тоже так думал, но всё оказалось совсем иначе, - продолжал рассказывать с ярко выраженным благоговением, горбун. - Святой Абден известил меня о том, что в нём живёт душа великого коня величайшего из полководцев и повелел приобщить его к вере. Я назвал моего друга "Буцефал" и привёл в это святое место, чтобы выполнить возложенную на меня миссию.
- Иными словами, ты решил научить осла молитвам?
- Приблизительно так, - не мог не согласиться горбун и тут же с покорным видом спросил у епископа:
- Разве этот труд не заслуживает вашего благословения?
- Он заслуживает наказания. И будь уверен, так и случится, если только ты не покинешь это место. Епископ в гневе удалился. Горбун же, под громкий хохот толпы, опорожнил содержимое горшка в свои карманы, прихватил Библию, коврик…и неторопливо двинулся прочь с площади. Буцефал покорно поплёлся за ним следом. Уздечка волочилась по земле, что, несомненно, причиняло определённые неудобства почтенному животному, так как осел то и дело наступал на них копытами. Однако неприятности "спутника", которому не так давно было выказано глубочайшее почтение, перестали волновать горбуна. Едва они удалились на порядочное расстояние, горбун воровато огляделся по сторонам, а затем раскрыл и несколько раз сильно тряхнул Библию. Из неё посыпались семена овса. Пока осёл подбирал эти семена, он спрятал святую книгу на груди. Затем залез на осла и, погоняя его пятками, погнал в сторону замка Саведы.
В ожидании Стефана Энрико, заложив руки за спину, нервно расхаживал по комнате. Лицо стало совершенным чёрным.