- А… но, ваше величество, его отец, лорд Руадрик, был великим человеком несравненной отваги и замечательный телом и душой. Итак, как я сказал вам…
Меланта поняла, что говорить с ним было совершенно бесполезно, и поэтому оставила все свои усилия укротить его словоохотливое красноречие.
- Хорошо, только говори мне одну правду. Бассинджер даже фыркнул от изумленного негодования.
- Все мои знания точны и отражают истину, ваше величество. Они почерпнуты из чистых родников существования и от таких несомненных зрителей событий, как отец супруга вашего и сэр Гарольд.
- Кто такой сэр Гарольд? Тут в разговор вступил Фулит.
- Рыцарь старого лорда. Сейчас он учитель военных искусств. Живет в дозорной башне. Он немного не в себе - случаются приступы умопомрачения. Ваше величество, прошу вас остерегаться его.
Меланта с удивлением произнесла:
- Какое, однако, необычное общество. Продолжайте, Уильям Бассинджер.
- Ваше величество, мой долг вам поведать об отце Руадрика. Он был в молодые годы приближен ко двору у благородного короля Англии Эдуарда, да сохранит его Бог. Тот оказался преданным, когда королева-мать неосторожно доверилась гнуснейшему Мортимеру, который так сумел расстроить государство, что все пошло к чертям. Сохранность даже жизни молодого короля внушала опасения. То было общим убеждением, что подлый тот предатель умертвил его отца и короля.
Он сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление на Меланту произвели его слова и внимательно ли она его слушала. Меланта кивнула, показывая, что хочет слышать продолжение этой известной ей истории.
- Но Небу в благодаренье, - продолжал Бассинджер речитативом, - король наш славный не был обделен друзьями верными. Одним из них был наш Руадрик из Вулфскара. По предложению и совету лорда Монтегю, он хитрый замысел исполнил…
- Да-да, близ Ноттингема они нашли тайный путь, которым вышли на Мортимера и застали его врасплох. Так, значит, его отец был в отряде короля?
Бассинджер делал видимые усилия, чтобы придти в себя от такого бесцеремонного вмешательства, но через некоторое время оскорбленного молчания он ответил:
- Да, ваше величество. Руадрик из Вулфскара показывал дорогу.
- Ну, я думаю, что если бы это было так, то я бы о нем слышала. Но могу поверить, что он был в отряде. И за эту службу, как я понимаю, его наградили?
- Он стал рыцарем ордена Бани, а его земли были увеличены отсюда до аббатства - на юг, до озер - на восток, побережья на запад и на две мили - на север.
- Известно ли тебе, кому принадлежали эти земли ранее?
- Ваше величество, я не законовед.
- Эти земли отошли в королевскую собственность от одного из Ланкастеров, который не имел наследников, - сказал молодой Уильям. - Но король передал их отцу Руадрика в виде награды.
- А право на строительство укреплений? Эти земли ведь недостаточно богаты для такого замка?
Уильям Бассинджер, наверное, собирался начать повествование еще одного героического предания о заслугах в войне или защите от набегов шотландцев, но Фулит остановил его.
- Здесь в горах есть железная руда. Король дал разрешение на полное использование всех доходов от добычи.
- Железо? - На лице Меланты отразилось крайнее сомнение, и она скептически посмотрела на Фулита. - Уж очень обильными должны быть эти рудники.
Умные глаза "дурачка" внимательно рассматривали ее.
- Там есть и золото, моя госпожа. И серебро, - выдавил, наконец, он из себя.
Меланта некоторое время наблюдала, как в лучике солнечного света, пробившемся в комнату, витает пыль.
- Почему, - сказала она тихо, - аббат не взял на попечение лорда Руадрика, как ему было велено сделать?
- Это были ужасные времена. Многие из монахов умерли. Никто сюда не приехал.
- Он должен был поехать к ним! - Она взглянула на Бассинджера, так как Фулит в то время должен был быть еще ребенком. - После того, как чума ушла, тебе надо было увезти его отсюда!
- Моя госпожа, я ничего не слышал об этом повелении. Иначе я бы не медлил ни единого дня и не остановился бы ни перед какими преградами. Мне кажется, что сам наш господин узнал об этом только через некоторое время.
- Какое время?
- Я обнаружил среди бумаг завещание отца. Моему лорду Руадрику тогда было пятнадцать лет, - сказал Фулит. - Мы сразу же отправились в аббатство.
- И что же?
Бассинджер сделал извиняющийся жест.
- Там не оказалось дарственной короля на земли отцу моего господина. У них, кажется, случился пожар. Они нас приняли очень неприветливо, моя госпожа. И мы решили оставить это дело.
- Оставить это дело! Даже не поговорив с аббатом?
- Моя госпожа, нас встретили очень неприветливо. И я посоветовал моему господину поскорее уехать оттуда, чтобы не распространять известий о себе, могущих нанести ему вред.
- Да вы просто полудурки! У короля же должна была сохраниться запись о дарственной, если в аббатстве ее и правда потеряли!
- Я не закончил, моя госпожа, - пробормотал Бассинджер. - Мы выполняли волю его отца.
- Моя госпожа, - произнес обеспокоенный Фулит. - Мы пытались. Но мы тогда боялись, что он не сможет доказать своего происхождения.
- Никто не знает его с рождения? Никто из свиты? Из вилланов?
- Только сэр Гарольд, - ответил Уильям Фулит глупым голосом.
- Одного довольно, если это человек достаточно высокого положения.
- Его ум… не совсем в порядке.
- Тогда священник.
- Моя госпожа, он пришел сюда уже после чумы. К нам приходили люди извне первое время, и все нашли здесь у нас радушный прием.
Она нахмурилась.
- Не может же быть, чтобы все, кто его знал, умерли. Как насчет других, которые родились и выросли здесь?
- Вы же видели их, моя госпожа. Они моложе моего господина. Это их родители могли бы дать свидетельство, но они давно умерли. - Он безнадежно пожал плечами.
- Я не законник, моя госпожа, - повторил Бассинджер, - но мне кажется, что если бы нам пришлось тягаться с этим аббатством, то и сотни крестьян, знающих моего господина, не хватило бы. Поэтому я дал совет моему господину. - Он набрал в легкие воздух. - Он прислушался к мудрости и благоразумию моего слова и поступил в полном соответствии с ним. Он отправился в мир завоевывать себе имя, чтобы великие подвиги, которые он совершает, могли бы принести ему заслуженную славу и признание его прав на это поместье. Я взял на себя почетный труд описывать его отважные приключения и героические подвиги. Книга еще не завершена, но я могу уже прочесть из нее для моей госпожи многие повествования. Даст Бог, он скоро докажет, что достоин своих земель. Меланта недоверчиво смотрела на него. Сначала она подумала, что он шутит. Но Бассинджер смотрел на нее совершенно серьезно.
- Я мог бы прочитать пролог, моя госпожа.
- Да накажет вас Бог! - выдохнула Меланта. - Значит, вы сделали из него нищего и безымянного, словно он не обладает ничем, кроме того, что завоюет себе сам силой оружия? - Она наклонилась вперед. - Следовало передать его под попечительство аббата! Или, что еще лучше, - короля!
Оба слуги онемели от ее страстных упреков.
- Но, конечно, если бы это случилось, то тогда они бы быстро вышвырнули отсюда всю эту компанию менестрелей! - Меланта сделала широкий жест рукой. - Тогда лорд Руадрик сохранил бы право на свои земли. А вместо этого вы заставили его прекратить свои усилия на право наследования имения и послали его заниматься глупым геройством! Вы боялись, что его опекуны вышвырнут вас отсюда вон!
- Моя госпожа, не в наших скромных силах было уговорить лорда сделать что-нибудь иное!
Она встала.
- Нет, у вас на него имеется какая-то дьявольская хитрость. Что же это? Зачем бы ему нужно было таиться и скрывать свое имя, если только не было необходимости утаить что-то? Он - барон, и вдруг женится на дочке простого торговца, словно не мог найти себе кого-нибудь подостойнее! Вы все портите в этом замке, и он защищает и охраняет вас, толпу несчастных и глупых менестрелей. И вас не заботит то, что вы тянете его на дно!
- Мадам! - Все вздрогнули, услышав голос Рука, тихий и холодный. - Я просил вас, ради любви ко мне, уважать моих людей. - Он стоял в двери, его волосы были растрепаны, лицо злое и утомленное. - Я не прошу повиноваться мне как мужу, - продолжил он по-английски, - но я бы ожидал от принцессы держать данное ею всего лишь несколько часов назад слово.
Меланта почувствовала, как ее щеки заливает краска. Она и впрямь обещала. Ее вывело из себя то, что она увидела и узнала.
В абсолютной тишине, наступившей после его слов, он продолжил:
- Вы не знаете, что связывает меня с ними всеми. Так узнайте это. Здесь все уничтожила смерть. Она забрала с собой, как в других местах, не каждого пятого или каждого третьего. Здесь в другой мир, не знаю, за какие грехи, ушли каждые девять из десяти, и не только людей, но и овец, другого скота и живности. Даже крыс. - Его дыхание сразу же обращалось в пар. - Я возвращался домой из одного места, где был пажем, но на дороге мы повстречались с чумой. - Он горестно усмехнулся. - Вы говорите об опекунстве. О, за мной хорошо присмотрели и позаботились. Мне было тогда целых восемь лет, леди, а весь замок и долина были усеяны трупами. Ни один прохожий, ни монах, ни рыцарь, не желал даже близко подъехать к этому месту. А если я пытался подойти к кому-то, меня прогоняли камнями. И только эти добрые менестрели, глупые и бесполезные, как утверждаете вы, пришли ко мне на помощь.
- Тогда, клянусь Богом, - ответила она холодно, - я вознесу за них свои молитвы в знак благодарности всем им за проявленную доброту. Она снова почувствовала ревность. Теперь ко всем им, за то, что он был им так благодарен. У нее замерзли руки, но она не стала растирать их или похлопывать, чтобы не показаться слабой, а просто прижала к себе. Она хотела объяснить ему, что сейчас ее гнев был вызван только заботой о нем. Она хотела защитить его. Но гордость не давала ей сказать об этом. Гордость и опасение того, что он может воспринять ее слова как злобность и жестокость и отослать ее отсюда.
Она не произнесла ни слова. Вместо этого она поняла, что встает и быстро направляется к двери. Проследовав мимо своего мужа, она даже не подняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Приподняв юбки, она сбежала по винтовой лестнице, стремясь поскорее выйти на воздух, во двор.
Рук наблюдал за Мелантой, стоя у одной из бойниц надвратной башни, откуда ему были хорошо видны озеро и поляна. Вначале ему в голову пришла глупая мысль, что она хочет покинуть замок, но, конечно, этого не могло произойти. Одна она не смогла бы найти дороги назад, даже если бы отправилась верхом.
Поняв это, он не бросился за ней, а стал лишь наблюдать отсюда. Он понимал, каким страшным для нее казался весь этот мир и их женитьба. С тех пор, как они в первый раз узнали о чуме, ему сразу пришла мысль доставить ее сюда для безопасности, хотя тогда она казалась ему несерьезной. И даже в самых диких мечтаниях не приходило ему в голову представить себе, что он сможет привести ее сюда в качестве жены.
Но в том критическом положении, в котором они оказались, зажатые между гончими и морем, он, не раздумывая, бросился сюда, в единственное место в мире, надежность которого не вызывала у него сомнений. Конечно, это было безумием, как и их клятвы, но понял он это лишь сейчас, как бы ее глазами взглянув на замок и его обитателей. А она уже возненавидела и презирала их всех.
Когда она ушла, он церемонно, с высокомерным видом простился с Фулитом и Бассинджером, как будто никогда они не ели вместе, не пили вместе эль, не сажали деревья, не работали плечом к плечу над изгородью. Рук не хотел, чтобы у них создалось впечатление, что он спешит за нею, но он не хотел и оставаться со своими старыми друзьями. Теперь, стоя на верхнем уровне башни, он вдруг почувствовал страшное одиночество.
Сейчас он опирался на согнутую руку и неотрывно смотрел на то, что делала Меланта. Она была вдвоем с Хью Доулом. Вначале, правда, за ней, как всегда, увязалась толпа молчаливых домочадцев, в основном детей, но Хью отогнал их всех на необходимое расстояние. Она прошла еще вперед, благородная изумрудная зелень на фоне мельтешения пестрых нарядов. Она встала. Хью бросился к ней и остановился, подобострастно глядя в землю. Он надел перчатку и протянул руку, чтобы забрать сокола. Они поговорили о чем-то. Хью - весь внимание. Она передала ему украшенный камнями вабило и отошла. Хью спрятал вабило, снял с сокола клобучок. Тот некоторое время оставался неподвижным, но вот взмахнул крыльями и взмыл в воздух.
Рук сразу потерял его из виду. Сейчас сквозь бойницу он мог видеть только Меланту, которая, закрывая глаза от солнца, следила за полетом. Ему вдруг пришла в голову вся странность его положения, когда он украдкой подглядывает сквозь узкую щель из-за толстых стен. Он разозлился на себя за трусость. Ведь он боялся ее презрения к своему дому, своим друзьям.
Он отскочил от амбразуры и стал расхаживать взад и вперед. Вот уже двадцать лет, как то лесное заграждение и судьба охраняют Вулфскар. Нет необходимости держать гарнизон, вооруженные заставы. Да и, в любом случае, у него для этого нет людей. Он не стал возобновлять добычу на рудниках, он не стал добиваться возвращения дороги. Он не делал ничего, что могло бы привлечь постороннее внимание. Он все время ждал, когда Ланкастер, его сеньор, призовет к себе своего Зеленого Рыцаря и спросит его о награде, которую тот пожелал бы иметь за какое-то потрясающее деяние. И тогда он раскрыл бы свою мечту и получил бы назад свои земли Вулфскара без споров, тяжбы с аббатством и доказательств своего рода.
Конечно, это были мечты, достойные разве что зеленого юнца, навеянные песнями менестрелей о сэре Гавейне и Ланселоте, о подвигах, приключениях и славе, о верности и чести, и служении делу и господину.
Он давно уже узнал мир, чтобы все еще лелеять такие смешные надежды. Но к этому времени он был связан службой у Ланкастера, сплошной чередой шли турниры и военные сражения. Они давали возможность надеяться, если не на славу, о которой он когда-то мечтал, то, по крайней мере, на продвижение и повышение у Ланкастера.
Но Ланкастер выгнал его. Из-за нее.
Принцесса Меланта могла бы десять раз купить для него этот Вулфскар! И будь Рук даже в десять раз честнее и достойнее, чем сейчас, он и тогда не мог бы не подумать о такой возможности. Но эта мысль была противна ему. Здесь он был хозяином, лордом. Он не хотел бы терять это право, не хотел бы подчиниться ее могуществу. Он не хотел всецело зависеть от нее. Но он и не хотел быть одиноким, не хотел, НЕ ХОТЕЛ, чтобы она оставила его одного.
Он снова вернулся к бойнице. Сейчас Гринголет, вцепившись, сидел на вабило, который Хью бросил на замерзшую траву. Это был обычный и простой метод возвращать сокола на землю. Он вспомнил, как Меланта, подняв перчатку в изумрудах и ужасно яркий вабило, кружила грациозно на фоне голубого неба. Дивный блеск изумрудов, ослепительное белое сияние бриллиантов, и сокол, который сел ей на руку. Она смеялась и плакала, была прекрасной и некрасивой, мечта на расстоянии вытянутой руки.
Итак, Меланта уже успела превратить и Хью в свою послушную и верную псину. Хью буквально не отходил от нее, демонстрируя преданную привязанность, подобострастно глядя ей в глаза и кивая, когда Меланта обращалась к нему или что-то объясняла.
Пока кречет ел, она стала показывать рукой на долину. Скорее всего, они собирались охотиться. Рук почувствовал прилив радости. Раз так, значит, она не хочет уехать сегодня. Собственно, он бы ее и не отпустил. Он не выпустит ее, пока не удостоверится в ее безопасности и не предпримет нужные меры. Но ссориться с ней по этому поводу так не хотелось.
Он прислонился плечом к каменной стене башни. Холод камня стал проникать сквозь одежду, но он все стоял, не меняя позы. Он плохо соображал от усталости. Будь он сейчас на войне, он бы ни за что не позволил себе принимать важные решения или действовать поспешно.
Меланта запретила себе сомневаться и медлить. Как только она вернулась, к ней приблизилась маленькая девочка с сообщением о том, что сэр Руадрик просит принцессу Меланту оказать ему честь и почтить своим присутствием его покои. Обращение было сформулировано очень любезно, но Меланта вдруг почувствовала неуверенность и нетвердость в ногах.
Она вошла в покои, уверенная в том, что встретит там сейчас всех троих: Рука и двоих Уильямов. Так ведь всегда бывало: фавориты обычно желают присутствовать при унижении и уничтожении своего противника. Но Рук оказался один. Когда она закрыла дверь, он встал со стула. - Моя госпожа, - сказал он ей, - я прошу вас отведать пищи.
Он поставил стул возле камина, где был расположен стол, покрытый белой чистой скатертью. На нем уже стояли угощения. В черной твидовой одежде он сейчас казался Меланте высоким и особенно мощным. В камине весело потрескивал огонь. Свежие сосновые поленья давали приятный запах, который совсем устранил ту атмосферу затхлости, которая чувствовалась здесь раньше. Близился вечер, и на столе уже горела свеча.
Она действительно давно не ела, но страх, который испытывала Меланта, делал невозможным даже проглотить еду. Она вытащила булавку из плаща и сбросила его на сундук.
- И что же они тебе сказали обо мне?" - надменно спросила она, решив, что надо сразу самой перейти к делу, чтобы не быть застигнутой потом врасплох.
Он удивленно посмотрел на нее.
- О вас?
Она сполоснула руки в небольшой посудине у двери.
- Предупреждаю, сэр. Тот, кем управляют его слуги, - плохой хозяин. Но, конечно, они будут говорить тебе совсем другое. Скажут, что плохо - находиться под влиянием своей жены.
Он по-прежнему с удивлением смотрел на нее. Между бровей образовалась глубокая морщина. Краем глаза она видела его ладони, резко выделяющиеся на фоне черного материала.
Она попробовала есть, но поняла, что не сможет.
- Я не могу есть, пока не услышу твоего решения.
- Моя госпожа, какого решения?
- Ты отошлешь меня отсюда?
Он отступил на несколько шагов. Меланта следила за ним своим взглядом.
- Отослать вас? - Его голос стал хриплым. - Сейчас, в такое время? Тогда зачем же я вез вас сюда? Не проще ли было бы просто утопить вас в море, как котенка в мешке, чтобы зря не расходовать силы? Уж если вы хотите услышать мое решение, то нет, ни я не вывезу вас отсюда, ни сама вы никуда не уйдете. Я прикажу, чтобы никто не показывал вам дороги. В подходящее время, когда исчезнет опасность, я сам доставлю вас в ваши владения. Но до тех пор вы останетесь здесь, как бы вам это ни казалось неприятным и нежеланным.
Она наклонила голову и крепко сцепила пальцы.
- Нет, я совсем не ощущаю неприятности. Я могу стать любезной со всеми. Это же самое простое. Я не могу благодарить их за то зло, которое они причинили тебе, и за ужасное состояние хозяйства, но я - твоя жена, и я не стану сеять семена раздора между нами. - Она быстро взяла ложку и погрузила ее в кашу. - Я безыскусно скажу тебе, потому что совсем не привыкла говорить это, но я люблю тебя, даже несмотря на то, что не очень обожаю твоих простолюдинов.
Она заставила себя есть, сидя на самом кончике стула и не сгибая спины.
- Так вы сами не желаете уехать?