Ханна прищурилась. Ей крайне не понравился тон герцога.
Полагается ли смертная казнь за пощечину сюзерену? Возможно.
Жаль…
Видя, что он не намерен продолжать, она подстегнула его:
– Да?
Хотя поощрять разговор, возможно, не было таким уж умным поступком.
– Во время встречи с вашим мужем в Акерджиле он показался мне разумным человеком.
Он и есть разумный человек.
– Да. Конечно.
Резкий английский акцент герцога начинал действовать на нервы. Ханна очень старалась не скрипнуть зубами.
– Он не казался мне человеком, склонным к предательству…
– Александр – самый верный человек, которого вам когда-либо доводилось встречать.
– Или к насилию…
– Он мягок, как ягненок.
Но герцог не обратил внимания на ее протесты. Что же, неудивительно. Когда человек чрезвычайно упрям, он сразу узнает эту черту в других.
– И все же он избил Олрига…
– Олриг это заслужил.
– И Даннет встречался с сыном Стаффорда, чтобы сеять смуту.
– Вздор. Даннет объяснил, что встреча была случайной.
– Откуда вы это знаете? – резко спросил герцог.
Ханна поперхнулась, немедленно поняв свою ошибку. Она не присутствовала при разговоре и просто не должна знать, что произошло в библиотеке. Но Ханна решила сказать правду, потому что не хотела, чтобы Кейтнесс вообразил, будто Александр немедленно побежал к ней жаловаться. Кроме того, теперь ей все равно, что думает о ней этот человек.
Она подняла подбородок.
– Я подслушивала.
По какой-то причине это заявление вызвало улыбку на лице герцога. И улыбка эта ей не понравилась. Слишком уж очаровательная, а она не в том настроении, чтобы поддаваться этому очарованию.
– Вы часто подслушиваете, леди Даннет?
– Так часто, как это необходимо. – Она скрестила руки на груди и яростно воззрилась на него. Улыбка Кейтнесса стала еще шире, и ее охватило раздражение. Ханна пыталась придержать язык, но потребность поставить его на место была неодолимой. А, была не была! – И откровенно говоря, вы совершенно несправедливы.
– Прошу прощения? – Кейтнесс широко раскрыл глаза.
– Вы не дали Александру возможности объясниться. Ради всего святого, у вас почти не осталось верных баронов! Даннет и мой отец, и это все. А как вы обращаетесь с ними!? Учитывая все это… – Она презрительно махнула рукой, – неудивительно, что ваши лэрды переходят на сторону Стаффорда.
– Что вы имеете в виду под "этим"? – нахмурился он.
– Ваш костюм.
Он одернул фрак.
– Что такого в моем костюме?
"Иисус, Мария и Иосиф!"
– Вы носите кружево!
– В Лондоне кружево в моде.
– Да, – буркнула она. – Но вы не в Лондоне. Это Шотландия, где мужчины одеваются, как мужчины!
– Это вполне мужской наряд, – фыркнул герцог, расправляя кружевную манжету.
– Вам следовало бы надевать килт, когда вы собираетесь встречаться с вашими лэрдами.
– Но ради всего святого, чему это поможет?
– Они увидят в вас одного из них. Шотландского лэрда, а не английского лорда.
– Но я и есть английский лорд, – нахмурился он.
– Да. И в этом проблема. Вы провели всю жизнь в чужой стране, в другом мире. Ничего не знаете о Шотландии. О нашем образе жизни. Понятия не имеете, что мы ценим, что ненавидим. Как вы можете быть вождем людей, которых не понимаете? Как можете ожидать, что они последуют за вами? Как можете требовать их преданности?
– Я… герцог.
Простое заявление, основанное на его гордыне и наивности. Но был в его словах также и намек на раздумья. Но герцог тут же снова стал холоден. Лицо его помрачнело.
– Говорите, ваш муж остался верен мне?
– Так и есть.
– И все же отказался выполнить приказ и выгнать фермеров.
– Да.
Он коротко невесело рассмеялся.
– Так как же вы можете настаивать на том, что он мне верен?
– Потому что он верен. Своим людям. Своему дому. Своему титулу. Его долг, как барона, – заботиться о том, чтобы члены его клана не голодали зимой. Не затевали распри. Были в безопасности. А это, ваша светлость, – угроза. Если бы вы хотя бы представляли, какой ужас и опустошение несет огораживание, никогда бы не приказали делать ничего подобного. Ни один человек с сердцем и душой не отважился бы на это.
Мышца на его щеке дернулась, и Ханна стала гадать, не зашла ли она слишком далеко. Но ей уже было все равно. Потому что терять было нечего.
– Понимаете ли вы, что каждый лондонский лорд уже приказал сделать вместо ферм пастбища для овец? Или намекаете на то, что Палата лордов – скопище бездушных людей?
Ее возмутило, что его глаза при этом весело блестели. Весело!
– Да! – отрезала она. – Английским лордам легко устраивать огораживания. Им все равно. Они не видят, какая это беда для людей. Семей. Детей. Здесь живут двадцать сирот, пострадавших от огораживания.
– Сирот?
– Дети. Малыши. Осиротевшие, когда их фермы были снесены. – Видя недоумение на его лице, она добавила: – Дети людей, убитых в процессе этих усовершенствований.
Герцог покачал головой, отвергая холодные, жестокие факты.
Гнев и досада росли, но Ханна упорно их подавляла. Если она сейчас играет роль голоса разума, если у нее есть хоть один шанс убедить его в аморальности его планов, нужно оставаться спокойной и рассудительной. Это дорого ей стоило, но она набрала в грудь воздуха и сказала:
– Например, мать Фионы изгнали из их дома зимой. Ее, новорожденное дитя и маленькую пятилетнюю девочку. Когда мать отказалась уходить, дом подожгли. Несчастная, голодная и оборванная, она привела семью сюда. Но умерла у ворот замка и малыш вместе с ней.
Герцог махнул рукой, словно не желая ничего слышать.
– Женщину с маленькими детьми выбросили на снег? Такого быть не может!
– Но случилось же!
– Возможно, ее рассказ приукрашен. Ни один человек в здравом уме не сожжет дом, где живет женщина с маленькими детьми.
– И все же существуют сотни подобных историй! – фыркнула Ханна. – Сотни!
– Значит, это делали жестокие люди, – заявил он твердо. – Наше огораживание пройдет спокойно. Обещаю, что никому не причинят зла. Клянусь честью.
– Все же, даже если им не причинят зла, куда они пойдут?
– Полагаю, в города, – пожал плечами герцог.
– Жить в грязи и нищете? Оставить позади все, что они знали и любили? Без денег и работы? Только представьте, какое отчаяние должен испытывать человек. Семья. Целый приход. Графство. Сколькими душами вы готовы пожертвовать ради выгоды? – Герцогу явно стало не по себе, но Ханне было все равно. Она продолжала: – Ваша светлость! Вы могущественный человек. У вас есть возможность все исправить. Ваше решение повлияет на тысячи жизней.
– Вряд ли тысячи.
– Тысячи. Потому что сейчас вы оставляете наследство, которое просуществует еще долго после того, как нас с вами не станет.
Герцог побледнел и сжал кулаки. Ей показалось, что она убедила его, но так или иначе нужно было продолжать.
– Одно решение может спасти вашу родину или уничтожить. Пожалуйста! – Ханна положила руку на его рукав. – Пожалуйста, подумайте об этом.
При виде эмоций, менявшихся у него на лице, ей стало легче. Возможно, он немного смягчился и готов хоть чуть-чуть, но уступить. Герцог открыл рот, чтобы ответить, но не успел. Из сада донесся резкий голос:
– Ваша светлость! Где вы были?
К ним с видом человека, которому поручена миссия спасти его светлость от подлого злодея, шел Дугал. Судя по взгляду, который он метнул на Ханну, стало ясно, что она и есть тот самый злодей.
Ханна назло ему ответила сияющей улыбкой.
– Я всего лишь гулял. Хотел подышать свежим воздухом после нашего путешествия.
– Вы хорошо себя чувствуете, ваша светлость? – нахмурился Дугал.
– Прекрасно. Прекрасно. – Он раскинул руки. – Что ты думаешь об этом виде, Дугал?
Дугал глянул на залив и снова свел брови.
– Всего лишь вода.
– Но вид великолепный, разве не так?
– Ваша светлость, вам в самом деле нужно отдохнуть.
Ханна прикусила губу. Дугал обращался с герцогом, как с инвалидом, что не имело смысла. Герцог, похоже, здоров как лошадь.
– Если тебе нужен отдых, не стесняйся, Дугал. – Его светлость хлопнул кузена по плечу. – Мы с леди Даннет беседуем. И мне хочется прогуляться. Вы согласитесь сопровождать меня, леди Даннет? – Он предложил ей руку.
Непонятно почему, но Дугал послал ей яростный взгляд, смысла которого она не поняла, но ответила еще более сияющей улыбкой.
– Для меня это большая честь, ваша светлость. Можно я покажу вам наши сады и хозяйственные постройки?
– С удовольствием их посмотрю.
Когда они уходили, Ханна оглянулась на Дугала, от которого они столь явно отделались. Его лицо было искажено ужасной гримасой. И как ни странно, гнев его был направлен не на нее. На герцога.
– Кое-что еще мучит меня, леди Даннет, – проговорил Кейтнесс, когда они вышли во двор.
– Что именно, ваша светлость?
– Если Даннет не склонен к насилию, почему он избил Олрига?
– Вы видели Олрига?
Кейтнесс хмыкнул – возможно, это был первый намек на человечность.
– Видел. Но все же… Англичане не прибегают к подобной дикости, чтобы уладить конфликты.
– Неужели? – удивилась Ханна.
Уши герцога покраснели.
– К тому же это вовсе не дикость. Александр ударил его всего один раз. Это Олриг первым напал на него.
– Мне не нравятся мелкие распри между моими баронами.
– Шотландцы живут по другим правилам, чем англичане, ваша светлость.
Слава богу!
– Я заметил.
– Но у нас свой кодекс чести. Очень сильные и глубоко укоренившиеся традиции. Шотландцы – люди страстные, но рассудительные и разумные до мозга костей.
– Подобно вашему мужу?
– Да.
– И насчет вашего мужа… что случилось такого, что заставило этого разумного, рассудительного, не склонного к насилию человека сломать Олригу нос?
Впереди показалась конюшня. И Ханной овладела неожиданная решимость. Она повернула к конюшне.
– Я покажу вам.
Кейтнесс ответил полным любопытства взглядом, но молча последовал за ней.
В конюшне было полутемно и прохладно. Ханна зашагала к стойлу, где лежали собаки, но уже через минуту поняла, что герцог забыл о ней. Он остановился у первого стойла и гладил морду кобылы.
Ханна со вздохом повернула назад.
– Прекрасное животное.
– Да. У Александра великолепные лошади.
– Арабская? – уточнил герцог.
– Да. С примесью породы, выведенной Александром. В горах нужны сильные и выносливые лошади. Он занимается их разведением.
– Я должен обсудить это с ним.
– Обязательно!
Она взяла его за руку и повела дальше, хотя это оказалось нелегко, поскольку он норовил остановиться у каждого стойла и осмотреть очередную лошадь. Особенно его поразил Вельзевул, ни в малейшей, правда, степени не польщенный вниманием высокой особы. Мало того, он попытался укусить герцога. Конечно, это было недостойно Ханны, но она втихомолку позлорадствовала, когда Кейтнесс проворно отскочил.
Они наконец добрались до последнего стойла, и Ханна открыла дверцу.
– Это здесь.
Герцог заглянул внутрь и окаменел. На его скулах снова заходили желваки. Глаза сверкнули.
Да. То, что сделал Олриг с этими бедняжками, было поистине чудовищно.
Ханна вошла вслед за герцогом… и сама оцепенела. Животные лежали, свернувшись клубочком на соломе. Но рядом с ними лежал кто-то третий.
Лана! Она обнимала Бруида. Как ни удивительно, Нерид устроился между лапами огромного волкодава. Похоже, что в какой-то момент животные заключили мир.
По стойлу разносилось тихое похрапывание. И храпел не Бруид.
– О боже!
– Она…
Герцог беспомощно шевелил губами.
– Я… Кто она?
– Моя сестра Лана, – пояснила Ханна. – Она ухаживала за собаками. – И, очевидно, спала рядом с ними.
Герцог переводил взгляд с одной собаки на другую:
– Что с ними случилось?
– Олриг избивал суку. Кнутом. Когда Александр попытался остановить его… дело закончилось стычкой. Когда Олриг ударил кнутом Александра, Бруид напал на него, и Олриг ударил пса ножом. К счастью, животные выжили.
– Он бьет собак? – герцог свел брови.
– Избил эту. Жестоко. Она едва не умерла.
Кейтнесс опустился на колени и стал осматривать раны собаки. Она заскулила и лизнула его руку. Герцог перевел взгляд на Бруида, потом на Лану. И больше уже не сводил с нее глаз. Учитывая то, что он был человеком бессердечным, желавшим разрушить их уклад, жар его взгляда встревожил Ханну. Когда ресницы Ланы дрогнули и поднялись и она улыбнулась ему, его лицо залилось краской.
– Здравствуйте, – пробормотала Лана.
– Здравствуйте, – выдавил герцог, хотя был явно озадачен. Обычное воздействие красоты Ланы на мужчину. Ханна мысленно поклялась удерживать сестру подальше от герцога, во всяком случае, до конца визита последнего. Поэтому она поспешно встала между ними.
– Лана, дорогая. Ты спала в конюшне?
– О, здравствуй! – улыбнулась Лана. – Я не видела тебя.
В самом деле? Ханна стояла рядом с герцогом и сейчас едва не закатила глаза к небу. Но в последний момент удержалась.
– Так ты спала здесь? – настойчиво повторила она.
Лана нахмурилась и взъерошила мех Бруида.
– Им одиноко по ночам.
– Они есть друг у друга. И сейчас середина дня.
– Правда? – удивленно моргнула Лана.
– Истинная. Ты сегодня ела что-нибудь?
– Нет. Я все время была здесь.
Ханна покачала головой:
– Тогда пойдем со мной, дорогая.
Она помогла сестре встать, хотя это оказалось нелегко, потому что герцог даже не попытался отодвинуться, и отряхнула сено с ее платья.
Выпрямившись, Ханна поняла, что герцог все еще глазеет на Лану. Вернее, на ее грудь. Ханна сердито поджала губы и укоризненно посмотрела на герцога, но тот проигнорировал ее недовольство.
– Познакомьте нас, леди Даннет.
Ханна скрипнула зубами. Ей очень не хотелось этого делать, особенно учитывая блеск его глаз. Но он герцог. И он попросил ее. И он все равно пробудет у них не меньше двух дней, прежде чем отправится разрушать другие жизни, так что этим двоим все равно придется общаться.
– Ваша светлость, – пробормотала она, – это Лана Даунрей. Лана, это его светлость герцог Кейтнесс.
Лана широко раскрыла глаза и стала с любопытством разглядывать герцога и его костюм.
– Он герцог? – выпалила она, обращаясь к Ханне.
Герцог одернул жилет и, заметив внимание Ланы к его манжетам, поспешно спрятал руки за спину.
– Герцог, – ответил он.
– Вижу. – Губы Ланы дернулись, но она тут же опустилась в глубоком реверансе. – Ваша светлость.
– Мисс Даунрей, – поклонился он, целуя ей руку. В самом деле поцеловал. Не просто пошевелил губами в воздухе, как с Ханной.
Ей стало не по себе. Ханна взяла сестру за руку.
– Пойдем. Раздобудем тебе поесть.
Лана и герцог в один голос заверили, что не голодны. Но Ханна потянула сестру за руку.
– Все равно, идем в замок. Там не так прохладно.
Лана выпятила губу.
– Нерид хочет остаться здесь. – Ханна нахмурилась, но сестра добавила: – Они чувствуют себя в безопасности, когда Нерид их охраняет.
Ханна едва не фыркнула. Скорее уж, они хотели сожрать его, пока никто не видит. Впрочем, поглядев на свирепого кота, она изменила мнение: он, несомненно, способен себя защитить.
– Я уверила их, что этот ужасный человек никогда здесь не появится, – пояснила Лана и, нагнувшись, погладила собак. – Но я могу понять их тревогу.
Ханна кивнула и снова дернула ее за руку.
– Прекрасно. Ну, теперь мы пойдем?
Лана и не подумала послушать сестру и устремила на герцога взгляд огромных глаз.
– Можете себе представить, какой кошмар? Этот жестокий человек избил ее! Она ничем не провинилась, чтобы возбудить такой гнев! Он просто ее избил!
– Совершенно немыслимо! – Герцог сочувственно покачал головой.
Брр! Тон был настолько фальшивый, что Ханну едва не вырвало. Он почти такой же липкий, как мед.
Ее обуревало желание увести сестру от герцога. Лана слишком невинна и доверчива, чтобы понять, какой угрозой может стать этот человек. Могущественные люди имеют обыкновение брать, что хотят.
Ханна не желала, чтобы сестра стала игрушкой герцога.
Кроме того, Лана была непредсказуема. Никто не знал, что она скажет в следующую минуту. Она часто видела и знала вещи, от которых людям становилось не по себе. Мало того, они начинали сильно нервничать. Несмотря на потенциальную опасность, она рассказывала обо всем окружающим. Не дай бог, проделает то же самое с герцогом и испортит все, чего добилась Ханна.
Она изнывала от нетерпения. Скорее бы разлучить эту парочку! Прежде чем не стало слишком…
А… уже слишком поздно.
– Мне так нравится ваша матушка, – сказала Лана с ангельской улыбкой.
Кейтнесс отшатнулся. Судя по выражению его лица, он был потрясен.
– Моя… моя матушка?
– Очень славная женщина.
Герцог выпрямился во весь рост и снова одернул жилет.
– Мадам, моя матушка умерла задолго до вашего рождения.
Лана хихикнула и погладила его по щеке. Погладила по щеке! Герцога!
– Знаю, – кивнула она и, повернувшись, вышла из конюшни на солнечный свет.
Поклонившись герцогу, так и стоявшему с отвисшей челюстью, Ханна поспешила за сестрой.
Прелестно! Просто прелестно. Судя по его испуганному виду, это конец. Конец всего.
Глава 16
Ему не следовало уходить и уж точно не следовало три часа мчаться верхом до дальних поселений и обратно. Но Александр чувствовал потребность лететь верхом. Бежать.
Ужас герцогского ультиматума терзал душу, вызывал ледяную панику. Все кончено. Все, что он построил. Все, ради чего боролся и что стремился защитить. Все пропало.
Одним решением герцог Кейтнесс уничтожил все, вместе с тысячелетней историей шотландцев. И он не мог ничего сделать или сказать, чтобы остановить это, изменить.
И не важно, какое решение он примет: изгнать арендаторов и остаться лэрдом или потерять свое положение. И то, и другое немыслимо.
Когда Александр проезжал мимо людей на дороге и они поднимали руки в радостном приветствии, его изводило сознание того, что он подвел их. Всех. Окончательно. Хуже того, он подвел Ханну.
Как он выдержит жалость или даже презрение в ее взгляде? Даже если она не осудит его, если он потеряет титул и земли, куда они пойдут? Где будут жить? Кем станет он?
Это что-то вроде смерти. Но он не сразу осознал это.
И прежде чем дать Кейтнессу ответ на ультиматум, нужно найти жену и поговорить с ней. Он обещал делиться с ней всем, и какими бы угнетающими ни были его новости, она заслуживает того, чтобы знать. Но это раздавит ее. Как бы горячо ни любил он свою землю и своих людей, ее страсть была точно такой же, если не сильнее. Вместе они обсудят, какое из двух неудобоваримых решений стоит принять и как они будут выносить тяжесть последствий.