- Это бесспорно. Но, надо признаться, я не ожидал встретить столь юное и, если позволите, столь необычное создание, как вы.
- Вы писали в вашем письме папе, будто желаете взять в жены его дочь. Поскольку я единственная, кто еще не обручен, у вас действительно не очень большой выбор.
- Я не жалуюсь, - перебил ее маркиз, но у него возникло странное ощущение, что Эльмина не поверила ему.
И тогда она произнесла удивительные слова, которые он не предполагал от нее услышать:
- Думаю, теперь нам следует вернуться в гостиную. Мама будет переживать, если мы останемся здесь слишком долго, а папа начнет думать - вдруг вы решили отказаться от своего предложения, увидев меня и поговорив со мной, и поискать невесту в ином месте.
Маркиз на какое-то время потерял дар речи и лишь молча смотрел на девушку.
Но Эльмина уже приблизилась к двери и открыла ее, и ему ничего не оставалось, как вслед за ней покинуть кабинет графа.
Только когда они уже снова шли по коридору обратно в гостиную, он нашел нужные слова.
- Я был, несомненно, прав, леди Эльмина, сочтя вас самобытной, необычной девушкой, и с нетерпением стану ждать нашей следующей встречи.
- Она состоится через три дня, когда мы приедем к вам обедать, милорд, - ответила Эльмина. - А я, честно говоря, просто жажду увидеть Фалькон и все его сокровища, хотя в это время дня мне не удастся посмотреть ваших лошадей.
Возможно, ему следовало хоть что-то ответить ей, но как раз в это время Эльмина, шедшая впереди, уже открыла дверь в гостиную.
Маркиза не покидало какое-то диковинное чувство, будто в обычных словах девушки присутствовал другой смысл, какая-то скрытая насмешка, которую она оставила при себе.
Он не понимал, каким образом ощутил это.
Ему просто пришла в голову подобная мысль, и он поверил, что не ошибся.
Час спустя, по дороге домой, оставшись наедине со своими мыслями, он пришел к единственному выводу: его будущая невеста не укладывается в рамки его представления о современной девушке на выданье; кроме того она не произнесла ничего такого, что он мог бы от нее услышать.
Просуммировав свои впечатления, он нашел для нее всего одно слово: "Необычная".
Глава четвертая
Эльмина медленно спустилась в холл, где ее ожидал отец.
Он не мог скрыть волнения, как, впрочем, и все остальные члены семьи.
Как только она появилась, он вынул из кармана жилета золотые часы.
- Быстрее, быстрее! Ты опаздываешь! - поторапливал он ее.
Но Эльмине не удавалось двигаться быстрее из-за длинного шлейфа, который несла горничная матери, а так как она еще и боялась упасть, то приходилось крепко держаться за перила.
Отец не смотрел на нее, пока она спускалась.
И она была ему за это благодарна, потому что опасалась его возможной реакции на свадебное платье.
После обеда в Фальконе, заметно отличавшегося от обеда в Уорн-парке, поскольку маркиз пригласил кое-кого из своих родственников, ей так и не представилась возможность поговорить с ним наедине, а он, со своей стороны, вообще не предпринял никакой попытки уединиться с ней.
Эльмина не сомневалась, что, хотя само желание вступить в брак и получило одобрение родни маркиза, все были, несомненно, удивлены его выбором.
Каждый из них так или иначе высказывался по поводу ее юного вида, и немногие соглашались поверить, что ей уже исполнилось восемнадцать.
Девушка была уверена, они надеялись увидеть на ее месте Мирабель, считая сестру именно той из дочерей графа, которую должен был выбрать маркиз.
Из-за этого многих пришлось посвятить в тайну обручения старшей девицы Уорнборо.
Но выбор пал на Эльмину, и это означало для нее одно: в день бракосочетания она должна выглядеть безупречно, тем более из Лондона прибудут многочисленные друзья маркиза, чтобы с пристрастием оценить невесту и, безусловно, раскритиковать ее.
Ей повезло, что графиню слишком волновали мысли о предстоящих трех свадьбах в столь короткое время: из-за этого она не смогла уделять пристального внимания Эльмине, что непременно сделала бы при иных обстоятельствах.
Когда они приехали в Лондон, она повела свою младшую дочь по магазинам, которые обычно посещала сама, выбрала множество платьев, на ее взгляд, подходящих, и предупредила, что на следующий день хотела бы увидеть выкройки и отрезы материи.
Это позволило Эльмине убедить мать, - которая должна была заниматься в Лондоне множеством разнообразных дел да еще отвечать на многочисленные приглашения друзей, - что они с сестрой вполне могли бы вновь пройтись по магазинам лишь в сопровождении служанки и таким образом развязать матери руки.
Графиня была довольна, Мирабель тоже.
- Ты же знаешь, какая у нас мама, - сказала она сестре. - Мама думает, что все знает лучше, чем мы, но, по правде говоря, я больше хочу угодить Роберту, а у него совсем особый взгляд на мои наряды.
Эльмина в ответ промолчала, но подумала то же самое, только о маркизе, и у нее не было никакого желания становиться еще одной заурядной, безликой невестой в белом атласе.
Именно такое платье выбрала для нее мама, поэтому, когда Эльмина пришла в магазин на следующий день, она изменила заказ и выбрала вместо атласа тонкую мягкую ткань, расшитую по всему полю серебром.
Восхитительная и дорогая, эта ткань стоила того, так как обязательно должна подчеркнуть цвет волос и прозрачность кожи Эльмины.
Ей никогда еще не удавалось носить свою собственную, а не перешитую с чужого плеча одежду, никто до этого момента не беспокоился, как она выглядит, и она часто сама придумывала праздничные наряды, лежа ночью без сна с открытыми глазами.
Девочке казалось, будто эти наряды превратят ее из самой незаметной в семье младшей сестры, маленькой и нежеланной, в принцессу, которая, конечно же, очарует прекрасного принца.
Обычно в своих фантазиях она видела себя в какой-то необыкновенной, захватывающей дух амазонке, верхом на черном коне, самом великолепном во всей Англии, на скачках с препятствиями.
Или же она появлялась на балу позже всех гостей, а на ней - платье, расшитое бриллиантами, сияющими подобно звездам, либо платье, как будто из лунного света.
Вот на это-то лунное платье ее грез и пал выбор девушки, ставшей невестой.
Отобранная ткань, если на нее смотреть издали, не просто серебрилась, а переливалась всеми оттенками, как вода лесного ручья.
Портниха графини была артистической натурой и легко поняла желание Эльмины.
Помимо всего прочего на нее, несомненно, произвел сильное впечатление тот факт, что девушка должна была стать маркизой Фалькон.
Поэтому портниха согласилась сохранить выбор Эльмины в тайне от графини и постараться, чтобы платье отличалось от других свадебных нарядов всех без исключения невест, выходивших замуж со дня вступления на трон королевы Виктории.
- Вы восхитительны, ваша светлость! - сказала она на последней примерке, и не возникало сомнения в ее искренности.
- Спасибо, - ответила Эльмина. - Я очень надеюсь, что вы правы.
Произнося эти вежливые слова, она думала о маркизе и безмерно желала, чтобы он залюбовался на нее.
И все-таки она не могла быть уверена, обратит ли он вообще внимание на наряд своей невесты, когда рядом будет леди Карстэйрс, которая наверняка явится на церемонию.
Он, однако, удосужился побеспокоиться и послал в Уорн-парк целую коллекцию бриллиантовых диадем, спасая реноме графини объяснением, что в роду Фальконов невесты надевали семейные драгоценности уже в день свадьбы.
Графиня искренне поверила в это, но Эльмина не сомневалась, что маркиз считал все их украшения значительно беднее тех, что принадлежат ему.
Жених хотел взять на себя большую часть организации церемонии, ибо опасался передоверить кому-либо эту слишком ответственную миссию, сомневаясь, что кто-то сделает все так, как хотелось бы ему.
Когда наконец определили день свадьбы, маркиз словно невзначай заметил:
- Я думаю, милорд, прием по случаю свадьбы было бы гораздо удобнее устроить в доме Фальконов, а не у вас.
Однако же его голос подсказал Эльмине, что он заранее тщательно все обдумал.
Граф взглянул удивленно, а маркиз уже продолжал:
- Вы отлично знаете, что мне придется поставить еще и шатры, в которых мои арендаторы и слуги примут участие в свадебном застолье, а вечером, безусловно, следует обеспечить фейерверк.
Немного помолчав, он пояснил:
- В противном случае нам с Эльминой неизбежно придется покинуть застолье здесь и мчаться во весь дух в дом Фальконов, где я должен буду выступить с речью в обоих шатрах и, разумеется, представить собравшимся мою жену. Это может оказаться несколько утомительным для нас обоих.
Он так убедительно изложил свои доводы, что граф согласился, не выказывая при этом большого неудовольствия.
В то же время граф Уорнборо подумал и о том, насколько такое решение сократит его расходы, и уже подсчитывал стоимость свадьбы Мирабель, а потом и Дирдрей.
Итак, было решено, что молодые обвенчаются в небольшой церкви, где крестили Эльмину и где были захоронены все ее предки, а прямо оттуда они направятся в Фалькон - там состоится застолье в огромном зале для приемов.
Девушка узнала, что маркиз распорядился украсить то место, где новобрачные будут принимать поздравления от гостей, орхидеями, выращенными в его собственных оранжереях.
Садовники так же эффектно украсят и зал для приемов.
Вряд ли ее отец мог себе позволить подобную роскошь.
Надо сказать, когда Мирабель и Дирдрей потратили на украшение одной лишь крохотной церквушки в их поместье целый день перед свадьбой, они уже не сомневались, как скромно будут выглядеть их лилии и гвоздики в сравнении с фантастическим оформлением нынешней брачной церемонии.
Идеи маркиза еще более укрепили Эльмину в мысли, что ей нельзя выглядеть маленькой, невзрачной, незначительной полевой маргариткой.
Так или иначе, она совершенно не сомневалась: леди Карстэйрс предстанет экзотической орхидеей, и соперничать с ней невозможно.
Поэтому Эльмине пришлось сконцентрировать все свои мысли только на самой себе, что она делала раньше крайне редко.
Чанг в этом вопросе ей не помощник.
И все же она чувствовала, как в определенном смысле он уже протянул ей руку помощи.
Ведь это он научил ее сосредотачиваться, внутренне собираться для достижения цели и находить решение проблем внутри самой себя.
Оставаясь в одиночестве, она занималась дыхательными упражнениями по специальной системе, которую монахи применяли для обучения своих питомцев до того, как те приступали к освоению карате.
Девушка тотчас увидела в своем воображении картину, и затем ей уже легко было выполнить желаемое.
Она решила поступить по-своему, кто бы ей что ни советовал.
Мама с гордостью достала старинную кружевную бельгийскую фату, хранившуюся в семье Уорнов уже двести лет.
Но для Эльмины фата оказалась слишком тяжеловесной, хотя она прекрасно должна смотреться на Мирабель.
К тому же, подумала Эльмина, если уж ткань для ее платья серебрится особым узором, то бельгийское кружево может оказаться абсолютно лишним.
Для фаты портниха приготовила тончайшего рисунка ткань, не белую, но цвета утреннего тумана, и расшила ее крошечными кристалликами, напоминавшими бриллиантовую россыпь, - они поблескивали на свету словно капли росы.
И, вновь бросая вызов традиции, Эльмина отказалась от торжественной процессии со шлейфом - пусть искрящаяся ткань свободно стелется за ней, когда она пойдет к алтарю.
Очередной проблемой стал выбор диадемы.
Маркиз прислал три, одна больше другой, но все они своим видом угнетали ее.
- О, как они бесподобны! Такое великолепие! - восклицала Мирабель.
Она примерила одну и тут же сказала:
- Обещай мне, когда я буду выходить замуж, ты позволишь мне позаимствовать у тебя вот эту. Если мне удастся ее надеть, это будет самая шикарная корона в моей жизни.
- Конечно, ты сможешь ее надеть! - не задумываясь ответила Эльмина.
А вот ей самой эта диадема совершенно не подходит.
Она в отчаянии смотрела на другие две.
Пока она мучилась вопросом, как ей поступить, к ней обратился отец:
- Мне кажется, дочка, нелепо тратить безумные деньги, которых у меня не так уж и много, на дорогой свадебный подарок, когда твой будущий муж столь, богат.
- Действительно, ни к чему расточительность, папа, - согласилась Эльмина.
- Вместе с тем, - задумчиво произнес граф, - людям покажется очень странным, если я не преподнесу тебе какое-либо украшение.
- В этом нет никакой надобности… - попыталась возразить девушка.
- И вот что я решил, - продолжал граф, не обращая внимания на ее слова. - Ты можешь взять в подарок от меня тот венок полевых цветов, который твоя бабушка носила совсем еще юной девушкой.
У Эльмины от радости перехватило дыхание. Именно эту семейную драгоценность она любила больше всего и всегда ею любовалась.
Но венок постоянно хранился в сейфе, и она никогда ни на ком его не видела.
Графиня предпочитала надевать более внушительную диадему, а граф всегда опасался, что из венка могут выпасть камни, а ему совсем не хотелось рисковать ими.
Теперь, слушая отца, Эльмина поняла - именно этого ей не хватало в свадебном наряде.
Венок из полевых цветов искусно выполнил некий знаменитый ювелир восемнадцатого столетия.
В семье хранился портрет ее бабушки в двенадцатилетнем возрасте, на котором она изображена в этом венке.
- Ты не мог сделать мне лучшего подарка, папа! - воскликнула Эльмина. - Спасибо тебе, огромное спасибо!
Граф был немного обескуражен ее реакцией, но решил послать венок вместе с остальными подарками, которые она получила, в Фалькон, где они будут выставлены на обозрение гостей во время приема в честь свадьбы.
Эльмина, однако, успела извлечь венок из отделанной бархатом коробочки, прежде чем тот успел покинуть дом.
Ей удалось надеть венок под фату, и никто не узнал, что она не намерена появиться в церкви в одной из диадем Фальконов.
Была и другая проблема, связанная с букетом.
Мама настаивала, чтобы она несла букет, который садовники графа составят из белых гвоздик и лилий.
Но пока маркиз все еще находился в Лондоне, Эльмина съездила верхом в Фалькон, никому не сказав об этом.
Она поставила свою лошадь в конюшню к Хагсону.
Тот радостно приветствовал ее.
- Мы решили, что вы позабыли нас-то, ваша светлость!
- Вы не станете так говорить, когда будете видеть меня каждый день, - улыбнулась Эльмина. - Тогда, возможно, вы от меня устанете!
- Как можно, ваша светлость! - запротестовал Хагсон. - Тут есть несколько новых лошадок, могу показать вам, уж точно, вы признаете их лучше тех, что прежде у нас бывали.
- Не может быть!
Она пошла вдоль стойл, осматривая новоприбывших лошадей и обсуждая их в деталях с Хагсоном, одну за другой.
Затем она пошла в сад, к главному садовнику Лестеру.
С ним она тоже была хорошо знакома по прежним посещениям.
Решив, что девушка хочет посмотреть на орхидеи, которыми он собирался украсить зал для приемов, Лестер гордо сказал с шотландским акцентом:
- Они р'спустятся точно в срок, ваша св'тлость!
- Посмели бы не сделать этого! - улыбнулась Эльмина. - Я вообще-то приехала к вам за советом.
Лестер внимательно слушал, пока она объясняла ему, что ее свадебное платье отличается от обычных, традиционных, но впечатление будет полностью испорчено, если ей придется нести сакраментальный букет из гвоздик и лилий.
Лестер снискал славу одного из ведущих садовников страны, и маркизу, по правде говоря, с трудом удалось убедить его оставить Кью Гарденс и переехать к нему выращивать экзотические цветы в оранжереях Фалькона.
Главный садовник отлично понял Эльмину и показал ей одну весьма необычную орхидею.
Лепестки цветка был и почти прозрачны, их белизна слегка оттенялась зеленоватыми вкраплениями.
Казалось, первые лучи солнца пронизывают водную гладь.
Увидев их, Эльмина вспомнила картины, возникавшие пред ее внутренним оком.
К тому же эта орхидея чудесно гармонировала с цветом ее глаз.
- У нас есть н'много этих цветов, ваша св'тлость, хватит для маленького букета, - сказал Лестер, - и если вы понесете их, то б'дет сюрприз для его св'тлос-ти, они у нас впервые зацвели.
Эльмина затаила дыхание.
- Только не говорите ему, - попросила она, - а то он не даст мне этого сделать.
Главный садовник рассмеялся.
- Это б'дет н'шим с вами секретом, ваша св'т-лость, но я не верю, б'дто он рассердится. Ну, а даже если и б'дет, так уж п'здно, ничего не поделаешь!
- И я так думаю! - подмигнула ему Эльмина.
Ее букет был доставлен в Уорн-парк лишь за несколько минут до того, как она спустилась вниз.
Она специально велела привезти орхидеи лишь после отъезда матери в церковь, и теперь оба букета ожидали ее в холле.
Орхидеи и белые цветы из сада, срезанные садовниками, лежали рядом.
Девушка пересекла комнату, направляясь к скамье за букетом, который сама для себя заказала.
Но тут ей пришла в голову идея.
- Положите белый букет в карету, - обратилась Эльмина к одному из лакеев.
Пока тот исполнял распоряжение, граф заинтересовался происходящим.
- Зачем тебе два букета? - подозрительно спросил он.
- Я подумала, папа, было бы неплохо положить один белый букет на могилу бабушки, она ведь как раз там, за оградой.
Граф, похоже, был удивлен.
- А почему ты хочешь это сделать?
- Я весь день сегодня думала о бабушке - как все восхищались ею! К тому же, видишь, я надела этот венок, когда-то принадлежавший ей и который теперь ты передал мне.
Судя по выражению его лица, ее слова вызвали у графа не меньшее удивление.
Но сейчас его прежде всего беспокоило, как бы им не опоздать в церковь.
- Что ж, хорошо, тогда пойдем, - сказал он. - Некогда разговаривать, Фалькон будет недоволен, если мы опоздаем.
В глазах Эльмины запрыгали чертики.
- Мне кажется, это пошло бы ему на пользу.
Отец, однако, уже не слушал ее.
Эльмина придерживалась своего плана, и, когда она подошла к ступеням церкви, отец подал ей белый букет, который она положила на могилу бабушки.
"Вам во всем сопутствовала удача, бабушка, и вас все еще помнят. Мне кажется, и дедушка любил вас до самой своей смерти. Помогите мне, я хочу быть похожей на вас", - мысленно произнесла она.
Жители деревни пожелали ей удачи и посудачили о ее наряде.
Эльмина, опираясь на руку отца, вошла в переполненную церковь, где ее уже ждал маркиз.
И вот они мчатся в Фалькон.
Экипаж на отличных рессорах, запряжен четверкой лошадей, одна к одной, с цветами, вплетенными в сбрую для красоты.
Впервые Эльмина оказалась наедине с мужем.
Но то был не совсем подходящий момент для задушевного разговора.
День лучился солнцем и теплом.