Тедди слегка лукавил, но Сара, не искушенная в юридических тонкостях, не стала вдаваться в подробности. Она протянула ему сумочку Элизабет и сказала:
- Прищучь как следует эту негодяйку. Сделай так, чтобы о пристрастии к чужим вещам Элизабет Ленкстон стало известно как можно большему кругу людей.
Тедди покоробила эта кровожадность.
- Ты хочешь, чтобы я всем встречающимся на своем пути людям говорил, что завожу дело против Элизабет Ленкстон? Я думаю, что все мои коллеги очень удивятся и скоро станут меня избегать. Хвастаться ведением дела - привилегия начинающих, - вымученно улыбнулся Тедди, пытаясь шуткой разрядить напряженную атмосферу, которая воцарилась в номере. Про себя он думал другое - сплетня о возбуждении дела о воровстве адвокатессы Элизабет Ленкстон стала бы хитом в разговорах всех людей, втянутых в судейскую орбиту.
- Это меня не касается. Ты мой адвокат и делай то, что я считаю нужным, - сурово подвела черту Сара. - Пока!
Тедди ушел, впервые унося с собой маленького червячка, который заполз ему в сердце. Действительно ли Сара тот ангел, который всегда рисовался в его воображении?
Всю обратную дорогу он лелеял надежду, что Элизабет в больнице не было. Сцена, которую он нечаянно подсмотрел и подслушал, - только плод его фантазии, сыгравшей с ним дурную шутку. Сейчас он войдет в палату и обнаружит, что там нет никакой Элизабет, и все станет на свои места.
Мечты Тедди осуществились. Его глаза чуть ли не вылезли из орбит, когда он увидел, что вместо Элизабет на кровати в кокетливой пижаме возлежит незнакомая женщина. Черты ее лица напоминали Элизабет, и Уорнфолд догадался, что это Линда.
- Здравствуйте, я адвокат Уорнфолд. А вы мадам Эркюлье? Линда?
Реакция сестры Элизабет на его вежливое представление озадачила Уорнфолда.
- Здравствуй, Тедди, - обрадованно воскликнула она и простодушно поинтересовалась: - А Бетти где?
- Не знаю - буркнул Тедди.
- Вы поссорились?
- Вы, по-моему, не поняли, - резче, чем требовала ситуация, сказал Тедди. - Я адвокат лорда Мортимера и Сары Гренвилл. Мне бы хотелось с вами побеседовать, чтобы лучше понять те печальные события, которые имели место в офисе компании лорда Мортимера…
Не дав ему договорить, Линда весело рассмеялась.
- Все адвокаты на одно лицо, вернее одинаково выражают свои мысли: Заумным языком, который дает им возможность скрывать истинные чувства. Вы, по-моему, не поняли. Я, мадам Эркюлье, в девичестве звалась Белиндой Ленкстон и прихожусь родной сестрой моему адвокату Элизабет Ленкстон, - передразнила она Тедди, лукаво на него посмотрела и продолжила уже нормальным тоном: - Тедди, спуститесь на землю и взгляните на нас, грешных, без адвокатской мантии, а заодно не забудьте заглянуть и к себе в душу. Лучше чистосердечно ответьте на мой вопрос: - Почему вы поссорились с Бетти?
- Может быть, вы сначала расскажете, почему напали на моих клиентов? Я еще не слышал вашей версии.
- Моей? Я думала, что Бетти все вам рассказала. Это все та злополучная записка… - Лицо Линды омрачилось, потом она, как бы отгоняя от себя мрачные мысли, запустила руки в свои роскошные волосы, подняла их кверху и надменно улыбнулась.
- Записка? Вы все еще продолжаете придерживаться версии, лишенной здравого смысла? - саркастически усмехнулся Тедди. - Бетти была у вашего мужа, пыталась ее найти, но нигде не обнаружила. А то, что вы натворили недавно, уже находясь здесь, в больнице, вообще не укладывается в сознании, - против воли бурно отреагировал Тедди, решивший держаться официально с этим олицетворением порока.
- Ее и нельзя было найти. Мне кажется, что я, зажав ее в руке, поехала в офис и, конечно, потеряла где-то. - Глаза Линды наполнились слезами.
Она напомнила ему обиженного ребенка, который говорит взрослым, что он видел радугу, а ему никто не верит. Ребенок не может доказать справедливость своих слов - радуга давно исчезла, а взрослые считают, что ребенок все выдумал лишь на том основании, что они сами эту радугу не видели.
Тедди, сам находящийся в смятении чувств, остро почувствовал ее незащищенность. В его душе вспыхнуло сочувствие, ему захотелось утешить Линду. Он вдруг безоговорочно ей поверил. Ему стало стыдно, что он мучил бедняжку глупыми расспросами, и он перевел разговор на другую тему.
Очень скоро они установили тесный контакт. И Линда, благодарная Тедди за такт и чувствуя, что он страдает, как она решила, из-за ссоры с сестрой, постаралась его развеселить. Она рассказывала ему смешные истории из своей жизни, а потом предложила ему погадать.
- Говорят, что блондинки не могут быть предсказательницами судьбы, но у меня хорошо получается, - сказала Линда, быстро тасуя карты.
Тедди нехотя согласился. Линда разбросила веером карты, и в этот момент в палату вошла Элизабет.
- Я ему гадаю, - воскликнула Линда, увидев сестру. - Бедному Тедди явно не везет в любви, - лукаво добавила она и легонько стукнула картой, которую держала в руке, его по носу.
Тедди смутился. На какое-то время он забыл, зачем пришел сюда, отвлекся от своих черных мыслей, но при виде вошедшей Элизабет волна ревности захлестнула его. Если до этого момента он и верил искренность Линды, но не мог понять, как разумный человек совершил столь ненормальный поступок, то теперь он очень хорошо понимал состояние, заставляющее очертя голову бросаться на кого попало. Сейчас он с удовольствием огрел бы по башке Джеймса, да и Бетти от него досталось бы.
Тедди бросил взгляд на коварную обманщицу и швырнул ей сумку.
- В ней пудреница. Объясни, откуда ты ее взяла?
Элизабет равнодушно взглянула на плоскую кожаную сумочку. Она ее видела впервые, и ее не волновали никакие принадлежности косметики, в ней хранящиеся.
А вот сцена, открывшаяся взору, когда она вошла в палату, настолько ее поразила, что она до сих пор не могла успокоиться. Она попыталась взять себя в руки. Разум ей говорил, что ревновать к сестре смешно. Какой бы непредсказуемой ни была Линда, она никогда не станет отбивать любимого мужчину у родной сестры. Но сердце продолжало бунтовать. И Элизабет вдруг поймала себя на мысли, что близка к тому, чтобы зашвырнуть чем-нибудь тяжелым и в Линду, и в Тедди.
Ревность что, заразная болезнь? - подумала Элизабет и впервые искренне посочувствовала сестре. Даже она, которая совсем не любит Тедди, бурно реагирует, а что говорить о Линде?
- Сама открутила бы ему голову, - зло прохрипела Элизабет, к всеобщему удивлению присутствующих, среди которых был и только что вошедший в палату комиссар Жервье.
Его появление прошло незамеченным. Все слишком были заняты собственными душевными переживаниями.
- Любопытное высказывание для адвоката, - прокомментировал он.
- Пришли еще раз взять у меня показания? - светски улыбнувшись, вежливо спросила Линда.
- И да и нет, - уклончиво ответил комиссар Жервье. - Сейчас меня больше интересует пудреница, хранящаяся, по-видимому, в этой сумочке. - И комиссар указал на злополучный кожаный прямоугольник, который Элизабет продолжала держать в руках.
- Не знаю я ни о какой пудренице, и вообще это не моя сумка. - Брезгливым движением Элизабет отшвырнула ее от себя.
- Вынужден предупредить, что вы должны выбирать выражения. Все сказанное вами может быть истолковано против вас.
- Вы меня в чем-то подозреваете? - спросила Элизабет.
Комиссар выразительно пожал плечами.
- Вы вправе пригласить адвоката.
- Он здесь! - Тедди шагнул вперед.
- Ну что ж, очень хорошо. А теперь приступим… Вы утверждаете, что эта сумка вам не принадлежит?
- Это моя сумка! - с жаром воскликнула Линда. - Я ее приобрела несколько дней тому назад.
- Вот как? В каком же магазине вы ее купили? Здесь, в больнице?
- Линда, не говори глупостей! Месье комиссар, не обращайте на сестру внимания. Ее слова - только выражение заботы о младшей сестре, ничего более. Я не очень хорошо помню эту сумку. Возможно, она моя, но я в последнее время покупала много сумок…
- Месье комиссар, мой клиент не совсем понимает суть вопроса. Это может быть ее сумка, может быть и не ее. Я не думаю, что данное изделие из кожи уникально. В магазине наверняка целая партия таких сумок, и не в одном. Потом женщины настолько часто меняют одежду, что ни одна из них не в состоянии запомнить все детали своих туалетов.
- Не согласен с вами, месье адвокат. Вы судите по себе. - Поскольку Тедди картинно удивился, комиссар пояснил свою мысль: - Вы говорите как мужчина, а женщина может забыть все, что угодно, только не то, что было на ней надето. Напомните женщине, в каком она была платье в тот или иной момент, и она мигом вспомнит все события, тогда случившиеся. Но я пойду вам навстречу и отложу этот вопрос. Мадемуазель, - обратился он к Элизабет, - откройте сумочку и посмотрите ее содержимое.
- Нет! - закричал Тедди. - Не смей! - Он вырвал сумочку из рук Элизабет и подал ее комиссару.
- Месье комиссар, будьте так добры, сами достаньте пудреницу, но только осторожно.
- Интересная мысль! - Комиссар Жервье с любопытством взглянул на Уорнфолда. - Видимо, вы, месье адвокат, лучше меня разобрались в сущности этого дела. - И комиссар с помощью платка извлек пудреницу. - Вам знакома эта вещь? - обратился он к Элизабет.
- Впервые вижу. Это не моя пудреница. У меня такой никогда не было.
- Какой такой?
- Я пользуюсь обычной компактной пудрой, а в эту надо насыпать. Так поступали наши бабушки, не желая просыпать пудру. Я думала, что их, - Элизабет показала рукой на пудреницу, - уже и не выпускают.
- А вы что скажете? - обратился комиссар к Линде.
- Я подтверждаю слова Бетти. Я ни разу не видела у нее эту пудреницу, а вот компактную - да, видела.
- А вы сами, какой пользуйтесь?
- Тоже компактной, хотя я с удовольствием приобрела бы такую вещицу. Даже если она и не старинная, то сделана с большим изяществом, а роспись напоминает манеру знаменитого Ватто.
Комиссар не спускал глаз с говорящей Линды, но та держалась абсолютно естественно. От ее горячечной лихорадочности, с которой она утверждала, что сумка принадлежит ей, и следа не осталось. Женщина была абсолютно спокойна. Вряд ли она такая талантливая актриса, подумал комиссар, а вслух спросил:
- Вы интересуетесь искусством?
- Я окончила Французскую академию художеств.
- Если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я снял отпечатки пальцев? - спросил комиссар Жервье у Уорнфолда.
- Если вы обвиняете Элизабет Ленкстон, то - да!
- В чем меня можно обвинять?! - удивленно вскричала Элизабет. - Не имею я никакого отношения к пудренице, никогда ее не видела и не держала в руках.
- Хорошо, мадемуазель, пусть будет так. - И комиссар Жервье вежливо откланялся.
Несколько минут все молчали. Потом Элизабет на цыпочках подошла к двери и рывком ее распахнула. В коридоре никого не было.
- Линда, что это за история с пудреницей? - сурово набросилась на сестру Элизабет, закрывая дверь.
Линда молчала.
- Запах, - наконец задумчиво проговорила она. - Тот же самый, что и от записки…
- Линда! - Элизабет не выдержала и, подойдя к сестре, тряхнула ее за плечи. - Линда, что ты на этот раз натворила?!
- Ничего! Я так же, как и ты, не имею к этой пудренице никакого отношения. Возможно, она старинная… Верно, стоит очень дорого, а если ее расписывал сам Ватто, то - баснословно дорого… Интересно, кому она принадлежит?
- Саре Гренвилл, невесте лорда Мортимера, - сухо проинформировал ее Тедди и вышел из палаты. Ему надо было побыть одному. Поступок Сары явился для него последней каплей. Весь его мир летел в бездну. Дважды сегодня убитый, он не мог больше сопротивляться ударам судьбы. Ему хотелось напиться, напиться до бесчувствия, чтобы в памяти никого не осталось - ни Сары, ни Бетти. Они обе предали его. Элизабет, конечно, вольна влюбляться в кого угодно, даже в Джеймса, но Сара, его идеал женщины, - как она могла обратиться в полицию с заведомым наветом? Трудно себе представить человека, который решился бы на такую подлость, а Сара оказалась на него способной.
Это ревность! - парировало выпады разума сердце. Одна бросается убивать, другая пытается утопить соперницу с помощью полиции. Но воспаленный мозг не слушал доводов сердца, которое - надо отдать ему справедливость - возражало не слишком активно. Сам Тедди предпочел бы действовать, как Линда, с открытым забралом, но поступить, как Сара, исподтишка, он не способен. Интуитивно он чувствовал, что и Бетти не стала бы прибегать к таким ухищрениям.
- Бетти, - воскликнула Линда, когда они с сестрой остались одни, - Сара любовница моего мужа!
- Не говори ерунды! Этого не может быть! Где бы они познакомились?
- Не знаю. Только записка, пудреница и эта Сара имеют один и тот же запах, - упрямо стояла на своем Линда.
- Одинаковыми духами пользуются сколько угодно женщин! Если бы она пахла клоакой, тогда твой вывод заслуживал бы внимания, а так… Глупости. Выброси их из головы.
- Нет! Интуиция мне подсказывает, что я права. Интересно, почему она решила тебя утопить этой пудреницей? Как я поняла, она заявила полицейскому комиссару, что ты ее украла.
- Конечно, в этом нет никаких сомнений. Но зачем она это сделала, я тоже не пойму. Это же не моя сумка.
- Бетти, я купила такую же, когда ездила к Дж… - она запнулась и закончила скороговоркой, - к лорду Мортимеру.
- История с пудреницей от этого яснее не стала, - пожала плечами Элизабет. - Кстати, а почему ты здесь? Ты же должна быть в Лондоне, сидеть в отеле как мышка и не высовываться. Что ты еще задумала, сестричка?
- Ничего, - грустно сказала Линда. - Мне не хотелось, чтобы ты думала обо мне, как о падшей женщине. Ты же меня такой не считаешь, а? - Линда жалостливо посмотрела на Бетти.
- Нет, конечно, - порывисто ответила Элизабет и обняла сестру. - Милая моя, не переживай так.
- Я не знаю, что со мною произошло. Я никогда не изменяла мужу. Это первый раз… - Линда замолчала, потом тихо добавила: - Лунное затмение - вот что это было. Самое удивительное, что я ни о чем не жалею. Это плохо?
- Не знаю, Линда. Мне трудно судить об этом.
16
Сара без стука вошла в номер к Джеймсу. Его в гостиной не было. Сара заметила кипу фотографий, веером разбросанных на журнальном столике. Отлично, подумала она. Пусть полюбуется на свою любовницу. Особенно хорош был один из снимков, где Элизабет Ленкстон была снята сидящей в объятиях Шарля. Попалась голубушка, решила Сара.
В этот момент из спальни вышел Джеймс.
- Сара? - удивился он. - Извини, я не слышал, как ты вошла. Рад тебя видеть, - вежливо произнес он, но тон, с каким это было сказано, говорил об обратном: он не считал появление Сары приятной неожиданностью.
Сара моментально это поняла. Такой поворот событий ею тоже был просчитан. Поэтому лицо ее сразу приняло скорбное выражение. Она приложила платочек к сухим глазам.
- Джимми, у меня украли брошь, - пробормотала Сара запинаясь. По ее мнению, такая манера говорить выражала сильное волнение.
Джеймс не выносил женских слез. Как деловой человек, он считал, что эмоциями нельзя помочь делу. Плачущая женщина вызывала у него раздражение, ему хотелось ее как следует встряхнуть и заставить думать, а не ронять горько-соленую жидкость из своих глаз.
- Ты уверена, что брошь украли? Может быть, ты ее потеряла?
- Да! И я знаю, кто это сделал! - Сара еще сильнее стала тереть глаза. Ей даже удалось пару раз громко всхлипнуть.
- Кто? - удивился Джеймс. Как она так быстро вычислила вора? Или он ей представился? Скорее всего, Сара путает понятия "украл" и "отнял". Женщины не отличаются ясностью мышления.
- Элизабет Ленкстон! - произнесла Сара. В ее голосе прозвучала мстительная радость, которую она не смогла скрыть.
- Кто-о? - еще сильнее удивился Джеймс, ожидавший услышать длинную историю, где именем будет служить выражение "человек на мотоцикле", "мужчина в магазине" или что-нибудь в этом роде. - Сара, это нонсенс! Она адвокат, если мне не изменяет память.
- Смотри! - И Сара протянула Джеймсу газету.
Название газеты было ему знакомо. "Жизнь Парижа"! Его имя уже однажды фигурировало на страницах этого бульварного издания. "Нравы островитян" называлась очерченная кем-то статья в специализировавшейся на пикантных историях газете.
Джеймс быстро пробежал глазами газетные строчки. "Адвокат воровка - это нормальное явление для британцев или нет?" - вопрошал автор статьи. Имя Сары не упоминалось, ничего не говорилось и о нем.
Джеймс бросил быстрый взгляд на Сару. С каких это пор она пристрастилась к чтению газет, пусть даже таких в высшей степени познавательных? Насколько он знает свою невесту, она просматривает только журналы мод.
На лице Сары была написана такая злобная радость, что Джеймс поразился, а его привычный к аналитической работе мозг стал прокручивать возможные причины. Что она имеет против Элизабет Ленкстон? Он лично эту даму не знает, да и Сара никогда не упоминала это имя, хотя ему оно почему-то кажется знакомым.
- Ну и что? - излишне резко спросил Джеймс. - Пусть мисс Элизабет Ленкстон воровка, но почему ты считаешь, что именно она украла у тебя брошь?
- Я встречалась с нею в кафе.
- Зачем?
- Хотела поговорить о деле мадам Эркюлье.
Джеймс изумился. Сара никогда не была деловой женщиной. А в этом случае и необходимости никакой не было - Тедди прекрасно справился бы со всеми проблемами. Ему захотелось разобраться в этой загадке.
Джеймс взял телефон и набрал номер Уорнфолда.
- Тедди, приезжай сам и найди Элизабет Ленкстон. Попроси ее приехать ко мне.
- Что ты задумал, Джеймс? - воскликнула Сара. - Зачем ты хочешь их видеть?
- У тебя же украли брошь. Я намерен этим заняться, - с едва заметной иронией проговорил он. - Разве ты пришла сюда не за помощью? - Он с подозрением взглянул на Сару, на лице которой не видно было никаких следов слез.
Сара прикусила нижнюю губу. Как она могла так оплошать и выйти из образа? Она снова достала платок, который машинально убрала в карман джинсов, и приложила к глазам. Джеймс с усмешкой наблюдал за ее действиями.
- Сара, мне надоел этот спектакль! - Он бросил ей газету. - Возьми почитай. Может, вспомнишь, что у тебя еще украли. Претензии надо предъявлять скопом. Тогда обвиняемому труднее оправдаться.
Минут через пятнадцать, в течение которых Джеймс невозмутимо сидел в кресле и курил, а Сара стояла у окна, олицетворяя собой застывшую скорбь, приехал Тедди. Он не нашел в себе сил заехать за Элизабет. Превозмогая себя, он смог ей только позвонить и передать просьбу Джеймса.
Не успел он войти в номер, как Сара бросилась к нему, изображая бурные рыдания.
- Спаси меня, Тедди, он не хочет меня понять…