- Поймала, - грустно констатировал Филипп. - Тогда мой вопрос: сколько тебе лет, Дайан?
- И все? - удивилась она.
- Многие женщины глаза бы мне выцарапали за такой вопрос.
- Не вижу ничего крамольного. Мне тридцать лет. Скоро будет тридцать один.
- Когда мама прознает про твой день рождения, вместе с поздравлениями она, несомненно, пожелает тебе выйти в этом году замуж и родить ребенка. Потому как ты уже разменяешь четвертый десяток. Затем она начнет расхваливать мои достоинства. Как честная женщина скажет несколько слов о моих недостатках…
- А они у тебя есть? - прервала его Дайан.
- Даже больше, чем вы обе можете себе представить. А затем, когда ты в ответ, как женщина воспитанная, начнешь меня хвалить, мама без обиняков предложит тебе выйти за меня замуж. И, если ты действительно такая, какой мне кажешься, она загонит тебя в ловушку. Отказать моей матери, если она что-то решила, практически невозможно. А мне кажется, что ты ей более чем нравишься. Во всяком случае, твой рейтинг гораздо выше, чем у остальных кандидаток.
- Приятно, конечно, слышать, но… Что же мне теперь делать?
- Не поддаваться на провокации. - Филипп пожал плечами и, хитро взглянув на Дайан, добавил: - Если только действительно не хочешь за меня замуж.
- А ты возьмешь меня в жены? - вступила она в игру.
- Почему бы и нет? Ты красивая, умная, добрая. Чего еще может желать мужчина, у которого большая часть жизни прошла? А если бы здесь была моя мать, она бы добавила "мимо".
- Ой, Филипп, я никак не могу понять, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь.
- Знаешь, Дайан, я иногда и сам не понимаю. - Он подошел и взял Дайан за руку.
Их глаза встретились.
- Кажется, жаркое горит… - пролепетала Дайан.
- Да, пора доставать, - согласился Филипп, но не сдвинулся с места.
Дайан пришлось сделать над собой усилие, чтобы убрать свою руку из его теплых пальцев, отвернуться и наклониться к духовке. Несколько секунд в кухне стояла напряженная тишина.
- Давай я тебе помогу, - предложил Филипп.
Оба чувствовали себя неловко, но сил обратить все в шутку у них не хватало.
- Дайан, мне кажется, что я все испортил. Если ты перестанешь с нами общаться после сегодняшнего вечера, я себе этого не прощу. Да и пока я не собираюсь продавать свою свободу за кусочек золота, пусть даже в форме кольца. - Филипп все же попытался пошутить.
- Прости, но мне не идет белый цвет, - откликнулась Дайан.
Больше они не касались этой темы, но Эмили действительно развернула на Дайан настоящую охоту.
Вот и сегодня, в день премьеры "Гамлета", который совпал с днем рождения Дайан, Эмили потребовала, чтобы праздник состоялся в узком кругу у нее дома. Дайан же вообще не собиралась отмечать свой день рождения. Она считала, что, если сегодня и случилось нечто знаменательное, так это премьера.
В конце концов она решила выкинуть все посторонние мысли из головы. Сегодня перед ней стояла намного более сложная задача, чем отбивание посягательств Эмили на ее свободу.
Дайан знала, что лондонская публика предвзято отнесется к ней только из-за того, что она иностранка, да еще и американка! Но что-либо изменить в месте своего рождения она была не в силах, поэтому решила заставить своей игрой всех забыть о том, кто она такая и откуда приехала. На сцене не должно быть Дайан Сегер - только несчастная и безумная Офелия.
Дайан сидела в своей маленькой гримерной. До сих пор у нее от волнения срывалось дыхание. Три раза их вызывали на поклон. Три раза! Даже в "Театре Эдвина Бута", где Дайан считалась ведущей актрисой, у нее не было столь оглушительного успеха. Она чувствовала, как слезы счастья и облегчения катятся по ее щекам.
Она все же смогла сделать это! Она настоящая актриса!
Дайан понимала, что ее успех - победа не только над сердцами англичан, но и над памятью об Итене Колфилде. Над теми надеждами, которые он разрушил. Она смогла играть и в спектакле другого режиссера, и играть великолепно. Так почему же ей не попробовать любить другого мужчину? За десять лет, что она провела на сцене, Дайан так и не смогла понять, где же жизнь, а где игра. Быть может, ее сердце так и не научится любить по-новому, как она сама научилась играть. Но неужели всю жизнь ей придется провести в одиночестве?
Дайан огляделась. Ее маленькую гримерную уже успели завалить цветами. Это значило, что на спектакле присутствовали люди, которые еще до премьеры верили в нее, в ее талант. Дайан еще никогда так не радовалась цветам, как сегодня. Огромные розы цвета красного вина издавали тяжелый, одуряющий аромат. Хризантемы всех цветов и оттенков походили на стайку разноцветных бабочек. Дайан заметила огромный букет ирисов. Она никогда не думала, что эти цветы могут быть прекрасны, даже когда срезаны. Но среди всего этого великолепия выделялись белые, казавшиеся снегом на горных вершинах, поросших лесом, лилии.
Она подошла к столику, на котором стоял букет. Ей очень хотелось узнать, от кого этот прекрасный подарок. Дайан знала, что каждый букет будет обязательно сопровождаться запиской с поздравлениями и пожеланиями, поэтому с нетерпением начала искать карточку. Наконец в самой гуще букета она увидела белую карточку с золотым тиснением.
"Прекрасной женщине - прекрасные цветы".
И больше ничего - ни подписи, ни какого-либо указания на того, кто прислал эти цветы.
В гримерную вошел Эдгар. Он протянул Дайан букетик ландышей.
- Это от моего сына. А от меня - обед в лучшем ресторане.
- Ты доволен моей игрой?
- Я еще на самой первой репетиции понял, что ты - лучшее, что есть в этом театре.
- Спасибо, Эдгар.
Дайан готова была расплакаться. Никогда еще режиссер не высказывал ей свою благодарность. Колфилд считал само собой разумеющимся, что Дайан Сегер будет неподражаема.
- Не обольщайся. - Эдгар улыбнулся. - Обед за то, что мой сын дал обещание прочитать всего Шекспира. Хотя на десерт своей игрой ты тоже заработала.
Дайан рассмеялась.
- Да, и еще, - добавил Эдгар, - наш продюсер просил передать тебе поздравления и благодарность. Он рад, что не ошибся, как, впрочем, и все мы. Какая-то из корзин от него. Записку найдешь.
- Кто он, Эдгар? Я ни разу не видела его, ни на репетициях, ни при заключении контракта.
- Он не хочет, чтобы о нем кто-нибудь знал. Но это его право, тут уж мы бессильны. Главное, что свое дело он туго знает.
- Просто детектив какой-то!
- Сложно с тобой не согласиться. Но мне пора идти, а то Салли опять устроит мне взбучку.
- Подожди-ка, я хочу передать твоему сыну записку.
Дайан села за гримерный столик и быстро что-то написала на вырванном из блокнота листке.
- А мне как отцу позволено прочитать, что там написано?
- Нет. Ты же не будешь читать любовную переписку твоего сына, когда он подрастет? - Дайан протянула Эдгару записку.
- Неужели после такого вопроса я могу ответить "да"?
- Конечно нет! - Дайан рассмеялась. - Просто я боюсь, что содержание записки тебе не понравится.
- Дайан, я как отец имею право знать, что ты написала моему сыну! Если вдруг после этого он начнет что-то этакое вытворять, я отдам его тебе на воспитание.
- Я дала ему литературный совет, а наши с тобой вкусы не совпадают. А на воспитание я его возьму только вместе с твоей младшей очаровательной дочуркой!
- Младшую не отдам. Так что, - с притворным вздохом произнес Эдгар, - придется мне и дальше воспитывать его. Ну ладно, мне пора. Да, Дайан! С днем рождения, от всего коллектива театра. - Эдгар протянул ей небольшую коробочку.
- Что это?
Он с деланным безразличием пожал плечами.
- Открой и сразу же все узнаешь.
В коробочке оказалась тоненькая серебряная цепочка с подвеской в виде маленького хрустального глобуса.
- О Боже! Какая прелесть!
- Я рад, что тебе понравилось. Желаю удачно провести время!
- Спасибо, Эдгар! Ой, теперь мне придется задержать тебя.
- С Салли сама будешь разговаривать, - пригрозил он.
- Нельзя как-нибудь узнать, от кого принесен букет?
- Там должна быть записка.
- Ее нет.
- Тогда тебе предстоит разгадать еще один секрет. - Эдгар с улыбкой развел руками и ушел.
Несколько минут Дайан напряженно гадала, кто же мог прислать лилии, и в конце концов пришла к выводу, что из ее лондонских знакомых только Филипп мог придумать такое послание. Она решила сегодня же вечером поблагодарить его за прекрасный букет.
В гримерную влетела Эмили Брук.
- Милочка! Это было как всегда восхитительно! Нет, даже еще лучше! Английская школа явно пошла тебе на пользу.
- Спасибо, Эмили.
- Собирайся быстрее! Я уже отправила Филиппа за машиной.
- Я вот только не знаю, как увезти все эти цветы.
- Да что ты, что ты! Как можно! - замахала на нее руками Эмили. - Это же моветон - увозить все цветы сразу. Это примерно, как пообещать романтическую ночь всем своим поклонникам!
- Я не знала, что все так сложно. Я была уверена, что могу забрать все цветы… - растерянно пробормотала Дайан.
- Нет-нет! Ни в коем случае! - не унималась Эмили.
- Хорошо, я конечно же оставлю их здесь. Я рада, что вы рядом, Эмили, иначе кто бы меня остановил? Но они такие красивые! Мне так жалко оставлять их здесь, где я не смогу ими любоваться.
- Ты вполне можешь взять один из букетов. Но только один. Ну два, если второй не от мужчины.
- Хорошо. - Дайан вздохнула. - Я возьму лилии.
- Неужели эти белесые лилии нравятся тебе больше, чем потрясающие яркие розы!
- Да, Эмили. А еще я возьму ландыши, которые мне подарил сын Эдгара. Это, я надеюсь, не будет расценено как попытка соблазнения несовершеннолетнего?
Эмили глубоко задумалась и наконец объявила:
- Думаю, что не будет.
- Я рада, что вы оказались рядом. - Дайан нежно погладила ее морщинистую лапку.
- Я тоже рада. А то бы ты разрушила все, что с таким трудом сумела отвоевать у лондонцев. Ты собралась?
- Да, кажется.
- Тогда пойдем поскорее. Я хочу вручить тебе подарок.
- О, миссис Брук, не стоило беспокоиться!
- Какие глупости, и слышать не хочу! И я же просила называть меня Эмили!
Поздно вечером Филипп отвез Дайан домой. Она слишком устала за этот сумасшедший день, чтобы поддерживать пустой разговор, и Филипп это прекрасно понимал. Всю дорогу они молчали, но в этом молчании было что-то объединяющее.
- Ну вот, кажется, приехали, - сказал Филипп, затормозив у подъезда Дайан.
- Спасибо за прекрасный вечер.
- Не стоит, это скорее заслуга мамы. А вот ты сегодня создала мне проблему.
- Это как же? - удивилась Дайан.
- Я должен написать рецензию. Тебя я в ней буду хвалить вполне объективно, но, если учесть, что все вокруг знают, как часто ты бываешь у меня дома, могут пойти пересуды.
- Ты боишься сплетен? - улыбнулась Дайан.
- Я боюсь за тебя. Твое положение еще весьма непрочно. Так что сплетни тебе сейчас совсем ни к чему.
- Знаешь, Филипп, в Нью-Йорке я, из-за того что боялась сплетен, потеряла настоящую любовь. Быть может, если бы я не была столь нерешительной, все сложилось бы иначе.
- Ты хочешь мне рассказать об этом?
- Нет, не сегодня. Я еще не готова говорить о том, почему уехала в Лондон. Ни с кем. Даже с тобой.
- Тогда простимся до следующего ужина.
- До свидания, Филипп. И спасибо за лилии.
- За какие лилии? - искренне удивился он.
- За те, что ты мне прислал.
- Прости, Дайан, что разрушаю твои иллюзии, - улыбаясь, сказал он, - но я прислал тебе бордовые розы. Думаю, тебе подарили так много цветов, что карточки легко могли перепутаться.
- Тогда от кого же эти лилии?
- Вероятно, от человека, который лучше, чем я и даже чем моя мама, знает тебя. Ведь лилии тебе понравились больше?
- Ну что ты! Розы были такими красивыми!
- Дайан! - Филипп поморщился. - Мне кажется, что мы столько с тобой общаемся, что мне ты все можешь сказать честно, тем более что тебе понравились больше чужие цветы. Это такая мелочь!
- Я рада, что ты меня понимаешь, Филипп. До встречи.
Дайан вышла из машины.
- Я бы предпочел, чтобы ты хоть слово сказала про любовь, - тихо сказал он, глядя в удаляющуюся спину Дайан.
10
Теперь после каждого спектакля Дайан получала белоснежные лилии. Ее неизвестный поклонник редко подписывал карточки, вероятно, он решил, что не стоит тратить слова, цветы могут сказать обо всем, что он чувствует. На тех редких карточках, что все же были подписаны, ни слова не говорилось о том, как она сыграла спектакль. А одна из записок поразила Дайан до глубины души: "Спасибо за то, что ты есть". Ей казалось, что после этого не стоит говорить вообще ни слова.
Теперь она каждый вечер возвращалась из театра с лилиями. За кулисами уже начали поговаривать о ее таинственном поклоннике, слухи просочились в прессу. И, хотя это был "неплохой рекламный ход", как охарактеризовал ситуацию Эдгар, Дайан не хотелось, чтобы кто-то посторонний проникал в ее тайну.
Так как Дайан была задействована только в одном спектакле, у нее было много свободного времени. Филипп уже успел показать ей самые интересные места Лондона, те, о которых ни один турист никогда не узнает. Дайан любила гулять в Гайд-парке, одиночество лечило ее. Она стала спокойнее, увереннее в себе и смогла переосмыслить предательство Колфилда и свой последний разговор с Эдамом. Все с ней случившееся уже не казалось Дайан катастрофой. Она убедилась, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается.
Дайан теперь часто думала о своей жизни в Нью-Йорке. Многое она начала воспринимать по-другому. Она сожалела, что много лет не позволяла себе хотя бы попытаться сблизиться с Итеном. Она сотворила себе кумира, а когда ее божество оказалось на поверку глиняной болванкой, решила, что мир вокруг рушится. Если бы еще много лет назад Дайан лучше смогла бы разглядеть Колфилда, разочарование не было бы таким сильным. В ее жизни были мужчины и до Итена, но все же никого из них она не любила. Да и они не любили ее. Ведь если любишь, разве можно позволить уйти? Ни один роман Дайан не продолжался больше двух месяцев. Они были слишком разные, у них были разные интересы, разные мнения.
Только сейчас Дайан начала понимать, что нет ничего зазорного в том, чтобы сблизиться с людьми своего круга. Ей было легко и приятно с Филиппом. Когда у него выдавался свободный денек, он показывал Дайан город, рассказывал интересные истории и угощал мороженым. С тех пор, как Дайан исполнилось шестнадцать, ни одному мужчине, пригласившему ее на свидание, даже не пришло в голову, что ее можно просто угостить мороженым и покатать на каруселях. Но, как бы Дайан ни было легко и приятно с Филиппом, она все же чувствовала, что со своей стороны не может дать ему ничего больше простой дружбы.
Они старались не обсуждать свои чувства и взаимоотношения. И так было слишком много тем для разговоров. Им было хорошо вместе, и пока этого было вполне достаточно.
Дайан бы могла чувствовать себя совершенно успокоившейся, если бы не эти белоснежные лилии. Они, казалось, преследовали ее на каждом шагу. Теперь даже в те дни, когда не было спектакля, огромные букеты снежно-белых цветов стояли под дверью ее квартиры. Иногда Дайан не знала, куда их поставить, весь ее дом превратился в огромное поле лилий. Но выкинуть букет, пока не завял последний цветок, она не могла.
Эдгар уже начал над ней посмеиваться, предлагая перепродавать цветы. Но Дайан только загадочно улыбалась в ответ. Разве мог знать Эдгар, что тонкий, еле уловимый аромат лилий, который теперь наполнял ее квартиру, навевает Дайан воспоминания о чем-то томительно-приятном, волнующем? Она сама не могла бы сказать, что это такое, но каждый раз, когда она гасила свет и ложилась в свою постель, лилии дарили ей покой.
Не понимала Дайан и Эмили. И теперь, когда лилии стали приходить каждый день и белоснежные горы заполнили все комнаты, Дайан просто не с кем было поделиться тем тихим счастьем, которое они ей дарили.
Дайан не выдержала и позвонила Ингрид. Ингрид сняла трубку с первого же гудка.
- Привет! У нас ночь, а мне не спится, - сказала Дайан.
- А у нас день, но я тоже хочу спать, - пожаловалась Ингрид. - Неужели тебе нечем заняться в Лондоне ночью?! Я вот была на открытии нового клуба…
- Получается, что нечем. - Дайан пожала плечами, хотя понимала, что подруга ее не увидит.
- Можешь не пожимать плечами. - Все же Ингрид хорошо ее знала. - Как там твоя карьера?
- На взлете, улыбнулась Дайан. - А как твои дела?
- Ничего. В последнее время у Колфилда настолько плохи дела, что он даже меня ставит на главные роли.
- Поздравляю! Ты этого заслуживаешь, особенно когда работаешь, а не лентяйничаешь. Жаль только, что тебя оценили в такой тяжелой ситуации.
- Слава Богу, что вообще оценили. А то я уже думала, что до конца жизни буду играть молчаливых горничных. Но ты же позвонила не за тем, чтобы расспросить меня о моих успехах. И уж точно не для того, чтобы узнать последние театральные сплетни. Выкладывай, что там у тебя стряслось.
- Мне каждый день присылают огромные букеты белых лилий.
- Что за люди эти примы! - фыркнула Ингрид. - Их, понимаете ли, не устраивает, что им дарят цветы!
- Проблема не в этом, а в том, что я не знаю, от кого они.
- Что-то мне подсказывает, что твой поклонник не сможет долго оставаться в тени. Скоро он тебе откроется. Так что запасись терпением. Как там эта пожилая леди, которая пытается навязаться тебе в свекрови?
- Зачем ты так о миссис Брук? - укоризненно произнесла Дайан. - Она очень милая женщина, я рада, что познакомилась с ней. В конце концов, у всех свои странности. И я рада, что Филипп находит время для меня. Если бы ты знала, как он ориентируется в Лондоне! За несколько недель общения с ним я увидела столько, сколько не почерпнешь ни в одном туристическом справочнике! А какие интересные истории он знает!
- Дайан, а ты там не влюбилась, пока меня нет рядом, чтобы проследить за тобой?
- Нет. Об этом я тоже хотела с тобой поговорить. Филипп замечательный человек, но, боюсь, скоро он созреет для того, чтобы сделать мне предложение.
- Не забудь позвать на свадьбу, - буркнула Ингрид.
- Прекрати, пожалуйста.
- А что, он уже признался тебе в любви до гроба?
- Хуже, он делал попытку предложить мне руку и сердце. Но, когда увидел мою реакцию, перевел все в шутку.
- А почему ты решила, что он сейчас вновь попытается?
- Скажи мне, Ингрид, неужели ты, когда смотришь на мужчину, сразу же не понимаешь, что он к тебе чувствует?
- Я-то понимаю, а вот у тебя с этим не очень.
- Если ты об Итене, то я тогда слишком сильно была влюблена в него.
- А сейчас твоя любовь прошла?
- Это было заблуждение. Самое большое в моей жизни. Но давай не будем об этом.
- Но что ты хочешь от меня услышать? Благословение тебе мама с папой дадут…
- Нет, я просто хочу знать, что мне делать, если Филипп, не дай Бог, все же решится просить моей руки.
- Дайан, скажи честно: тебе хочется замуж? Не за этого Филиппа конкретно, а вообще, абстрактно, так сказать?