Ромеро задул фонарь и сел на свои одеяла, чтобы раздеться. Принцесса лежала, повернувшись к нему спиной. Вскоре, не сказав ни слова, она заснула.
Во сне она видела снег, который тихо-тихо и беспомощно падал на нее сквозь щели в крыше и под которым ей предстояло быть похороненной заживо. Она замерзала все сильнее, и снег все сильнее давил на нее, укутывал ее будто саван…
Принцесса проснулась от неожиданной судороги, похожей на приступ боли. Она и вправду замерзла; наверное, оттого что не двигалась под тяжелыми одеялами. У нее вдруг замерло сердце, ей казалось, что она не сможет пошевелиться.
Еще одна судорога, и Принцесса села на настиле. В хижине было темно - хоть глаз выколи. Ни одной искры в очаге, все ветки уже догорели. Принцесса сидела в кромешной мгле. Только сияла светом звезда, которая ей была видна сквозь щель.
Чего она хотела? Чего же она хотела? Она сидела и горестно раскачивалась из стороны в сторону. До нее доносилось ровное дыхание спящего мужчины. Она дрожала от холода и думала, что вот-вот у нее остановится сердце. Ей хотелось тепла, защиты, чтобы кто-нибудь спас ее от себя самой. И в то же время, может быть, сильнее всего на свете ей хотелось остаться нетронутой, совсем нетронутой, чтобы никто не прикасался к ней, чтобы никто не имел над ней власть, не имел на нее никаких прав. Это было самое большое желание - чтобы никто, в особенности мужчина, не имел прав на нее, не имел власти над нею, чтобы никто и ничто не могли ею завладеть.
А как же быть с ним? Ей было очень холодно, она дрожала, у нее замирало сердце. Неужели никто ей не поможет?
Она попыталась заговорить, но из этого ничего не вышло. Тогда она покашляла.
- Ромеро, - произнесла она, как ей показалось, чужим голосом, - здесь холодно.
Откуда шел ее голос, и чей это был голос в темноте?
Она услышала, как он сел в своих одеялах, и его голос, испуганный, неровный, словно бьющийся о нее, спросил:
- Вы желаете, чтобы я вас согрел?
- Да.
Едва он обнял ее, она чуть было не крикнула, чтобы он не прикасался к ней. И вся напряглась. Но не произнесла ни слова.
У него было горячее тело, и она как будто плавилась в его жутком зверином жару. К тому же, воспламененный страстью, он и пыхтел по-звериному. Но она сама отдала себя в его власть.
Принцесса никогда-никогда не желала близости с мужчиной. Однако она внушала себе, что это должно когда-нибудь случиться. И, собрав всю свою волю, она не стала сопротивляться происходящему. Тем не менее, ей хотелось, чтобы этого не происходило. Она никогда не думала, что на нее могут так напасть, что ею будут так вертеть, что ее будут так терзать. Она жаждала сохранить себя только для себя.
Однако она получила то, к чему сама стремилась. Но когда все было кончено, Принцесса вздохнула с облегчением.
Потом ей пришлось лежать в сильных, тесных мужских объятиях. Ее приводила в ужас мысль, что просто так ей не вырваться. Но еще больший ужас вызывал ледяной холод деревянного настила.
- Хотите, чтобы я ушел? - спросил чужой голос. Ах, вот бы он оказался за тысячу миль от нее! И все же она не желала его отпускать.
- Нет.
Принцесса чувствовала, как в нем поднимается не только непонятная радость, но еще и гордость - за ее счет. Потому что он овладел ею. А у нее появилось ощущение, будто она стала жертвой, пока он наслаждался своей властью над ней, своим правом на нее, своей радостью.
Когда рассвело, он еще спал. Принцесса вдруг села в одеялах.
- Я хочу, чтобы горел огонь.
Ромеро широко открыл карие глаза и улыбнулся с забавно-расточительной нежностью.
- Я хочу, чтобы вы развели огонь, - повторила свое требование Принцесса.
Он увидел пробивающийся в щели свет. Его лицо ожесточилось в преддверии дня.
- Ладно. Я разведу огонь.
Пока он одевался, Принцесса привела себя в порядок. Ей было невыносимо смотреть на Ромеро, которого так и распирало от гордости и блаженства. Принцесса едва ли не в отчаянии спрятала лицо. Но когда ее обдало волной холодного воздуха из распахнутой двери, она передвинулась на место Ромеро, все еще хранившее его тепло. Правда, стоило ему уйти, как от этого тепла очень быстро ничего не осталось!
Ромеро развел огонь и опять ушел - за водой.
- Полежите, пока не встанет солнце, - сказал он. - Очень холодно.
- Подайте мне пальто.
Завернувшись в пальто, она вновь уселась в одеялах. От огня уже шло тепло.
- Полагаю, мы отправимся в обратный путь сразу после завтрака?
Ромеро стоял, склонившись над печкой, и жарил омлет. Ничего не понимая, он торопливо поднял голову и устремил на нее взгляд широко открытых, восторженных глаз.
- Вы этого хотите?
- Нам лучше как можно быстрее отправиться в обратный путь, - ответила она, избегая его взгляда.
- Хотите избавиться от меня? - спросил Ромеро, в страхе повторяя свой ночной вопрос.
- Хочу уехать отсюда, - твердо проговорила она. И это было правдой. Ей отчаянно хотелось вернуться в мир людей.
Он медленно выпрямился, не выпуская из рук алюминиевой сковородки.
- Вам не понравилось ночью?
- В общем-то, нет. Разве должно было? А вам?
Он поставил сковородку и долго стоял, глядя на стену. Ей было ясно, что она нанесла ему жестокий удар. Но это не смягчило ее. Она должна была взять реванш. Ей хотелось вновь обрести себя, а она чувствовала, что каким-то таинственным образом он все еще владел ею.
Ромеро повернул к ней посеревшее и посуровевшее лицо.
- Вы, американки, вечно хотите взять верх над мужчиной.
- Я не американка, - отозвалась Принцесса. - Я англичанка. И я не хочу ни над кем брать верх. Я всего лишь хочу вернуться.
- И что вы расскажете обо мне там, внизу?
- Что вы были очень добры ко мне, очень любезны.
Ромеро склонился над печкой и вновь принялся за омлет. Он подал ей тарелку, потом кофе, после чего сам принялся за еду.
Но, казалось, ему кусок не шел в горло. Он опять повернулся к ней.
- Вам не понравилось то, что было ночью?
- Да нет, - ответила она словно через силу. - Меня такие вещи не волнуют.
После этих слов на лице Ромеро отразились беспомощность и изумление, но почти тотчас он почернел от ярости, а потом застыл в мрачном отчаянии.
- Не волнуют? - глядя ей прямо в глаза, переспросил Ромеро.
- Да нет, - ответила Принцесса, отвечая ему враждебным взглядом.
И тут его лицо полыхнуло черным пламенем.
- Я тебя научу, - сказал Ромеро, но как будто самому себе.
Он встал и, подойдя к ее вещам, висевшим на крючке, взял великолепное белье, оранжевые бриджи, пушистый джемпер и сине-коричневый платок, потом взял сапоги для верховой езды и расшитые бисером мокасины. Скомкав все в руках, Ромеро открыл дверь. Не вставая с настила, Принцесса смотрела, как в ледяных сумерках он идет к темно-зеленому озеру. С берега он бросил все на затянутую ледком воду. Принцесса видела, как ее вещи лежат на чистом темно-зеленом зеркале - белое белье, оранжевые бриджи, черные сапоги, синие мокасины - причудливым разноцветьем. Ромеро стал швырять в кучу одежды камнями, пока не треснул лед, и вскоре все эти прелестные вещи исчезли с глаз. Тем временем эхо разносило по долине бульканье воды и звон льдинок.
Принцесса в отчаянии сидела на одеялах, тесно кутаясь в тускло-синее пальто. С озера Ромеро сразу вернулся в хижину.
- Теперь ты останешься со мной.
Принцесса была в ярости. Взгляд ее синих глаз встретился с его взглядом. Как два демона, Принцесса и Ромеро внимательно следили друг за другом. На его лице, помимо неизбывной тоски, отражалась дьявольская жажда смерти.
Он видел, как она осматривается, стараясь что-то придумать. Он видел, как ее взгляд остановился на ружье. Тогда он взял ружье и вышел из хижины. Вернувшись, он взял ее седло, отнес его к озеру и бросил в воду. Потом взял свое седло и проделал то же самое.
- Теперь уедешь? - улыбаясь, спросил Ромеро.
Принцесса размышляла, то ли подольститься к Ромеро, то ли воззвать к его здравому смыслу. Однако было ясно, что ни лестью, ни разумными доводами его уже не убедить. Она куталась в одеяла, каменея от отчаяния, твердея, как лед, от гнева.
Ромеро прибрался в хижине и опять ушел, не забыв прихватить ружье. Принцесса встала, набросила на голубую пижаму пальто и подошла к двери. Темно-зеленое озеро было неподвижным, каменные склоны - бледными и обледенелыми. В похожей на чашу долине все еще было сумеречно, словно в загробном мире. Вдалеке паслись лошади. Если бы она могла добраться до одной из них! Ярко-желтое солнце наполовину вышло из-за гор. Было девять часов утра.
Весь день испуганная Принцесса оставалась одна. Она сама не знала, чего боялась. Возможно, треска сучьев в ельнике. Возможно, первобытной бессердечной дикости гор. Весь день, греясь на солнышке, она просидела на пороге хижины, думая лишь о том, как сбежать от Ромеро. И все время у нее сводило живот от страха.
Вдалеке, в лучах солнца, она заметила черное пятно, возможно, это был медведь, бродивший по склону, заросшему блеклой травой.
Когда уже ближе к вечеру Принцесса неожиданно увидела молчаливого Ромеро с ружьем и убитой оленихой, у нее отпустило живот, но тут же сжалось сердце. Мексиканец внушал ей леденящий душу ужас.
- Вот и мясо, - сказал он, бросая мертвую олениху к ее ногам. - Ты же не хочешь уехать? Тут красиво.
Принцесса бросилась в хижину.
- Иди на солнце, - проговорил он, идя следом.
Принцесса посмотрела на него враждебно и боязливо.
- Иди на солнце, - повторил он, нежно, но властно кладя руку ей на плечо.
Принцесса знала, что спорить бесполезно. Ромеро молча вывел ее наружу и, не отпуская, уселся на пороге.
- На солнце тепло. Посмотри, как здесь хорошо. Такая симпатичная белая женщина, а ведешь себя нечестно. Разве тут плохо? Иди же! Иди сюда! Тут тепло.
Он привлек ее к себе и, несмотря на ее неумолимое сопротивление, снял с нее пальто, и Принцесса осталась в одной тоненькой голубой пижаме.
- Ты такая славная белая малышка, очень хорошенькая и очень маленькая. Ты же не хочешь меня обмануть - ты не хочешь. Я знаю, ты этого не хочешь.
Неумолимоя, но беспомощная, Принцесса была вынуждена подчиниться. Солнце играло на ее белой нежной коже.
- Теперь я готов даже гореть в аду. После того, что было.
Непонятно с чего, им вновь завладело счастливое расположение духа. Однако, как ни была Принцесса бессильна телом, душой она оставалась неумолимой и непреклонной.
Когда через некоторое время он отпустил Принцессу и собрался уйти, она неожиданно сказала ему в спину:
- Думаете, вы победили меня? Ничего подобного. Вам никогда не взять надо мной верх.
Ромеро остановился, как вкопанный, а когда оглянулся, то на его лице отразилась целая гамма чувств - удивление, изумление, даже ужас и неосознанная боль трудились над его лицом, пока оно не стало похоже на маску. Не сказав ни слова, он вышел из хижины, повесил мертвую олениху на сук и принялся свежевать ее. Пока он был занят этим мясницким делом, солнце зашло за горы и вновь наступил холодный вечер.
- Пойми, - сказал он Принцессе, когда, склонившись над печкой, готовил ужин, - я не собираюсь отпускать тебя. Вспомни, ты сама позвала меня ночью, и у меня есть право. Если хочешь, чтобы все было по правилам, прямо сейчас скажи, что хочешь быть со мной, скажи это, и завтра утром мы поедем на ранчо, а там поженимся, или нет, тебе решать. Но ты должна сказать, что хочешь быть со мной. Иначе я останусь тут, и будь что будет.
Принцесса отозвалась не сразу.
- Я никому не позволю мной командовать. Вы даже нравились мне, во всяком случае, пока не попытались подчинить меня себе. А я не терплю ничьей власти надо мной. У вас ничего не выйдет. Ни у кого не выйдет. Вам никогда не подчинить меня своей воле. Да и времени у вас немного, потому что скоро меня начнут искать.
Ромеро задумался над ее последними словами, и Принцесса пожалела, что произнесла их. Через некоторое время он, помрачнев, вновь наклонился над печкой.
Силой ему не удастся завоевать ее, как бы он ни старался. Потому что ее дух тверд и безупречен, как бриллиант. Однако сломать ее он мог. Она знала. Если он постарается, ему это удастся.
Мрачный и ненасытный, он снова и снова утолял свою страсть. А она, измученная, каждый раз думала, что умрет. Каким-то странным образом он все же подчинял ее всю, до конца, хотя она и представить не могла, что такое возможно, потому что никогда этого не хотела. Истерзанная неистовой, нестерпимой пыткой, Принцесса думала, что вот-вот порвется нить ее бытия и она умрет. Обжигающий огонь опалял ее изнутри.
Ах, если бы только, если бы только она вновь могла остаться одна, холодная и недоступная! Если бы только она могла вновь стать собой, холодной и недоступной! Неужели когда-нибудь она сможет, сможет, сможет вновь стать собой?
Но и в эти минуты Принцесса не испытывала к Ромеро ненависти. Дело было не в нем, а во всемогущем роке, преследовавшем ее. Самого Ромеро как будто даже и не существовало.
На другой день Ромеро не разрешил Принцессе разжечь огонь, боялся дымом привлечь внимание. День был серый, Принцесса замерзала. Ромеро находился поблизости, разогревал суп на керосиновой печке, тогда как она лежала, закутавшись в одеяла.
Ближе к вечеру Принцесса накрылась с головой и разрыдалась. Никогда в жизни она не плакала. Ромеро стянул одеяла, чтобы посмотреть на нее. Принцесса билась в истерике - от безысходности. Он опять накрыл ее и, выйдя из хижины, поглядел на горы, где облака уходили в сторону, почти не оставляя после себя снега. День был ветреный и мрачный, ужасный был день, словно лютая зима уже начала свой поход.
Принцесса проплакала несколько часов. После этого они больше не разговаривали. Настала мертвая тишина. Ромеро не прикасался к Принцессе. Ночью она дрожала, словно умирающая собака. Ей казалось, что от этой тряски непременно что-то разорвется в ее теле, и она умрет.
В конце концов она не выдержала и заговорила.
- Вы не могли бы развести огонь? Я замерзла.
У нее зуб не попадал на зуб.
- Идите сюда, - отозвался Ромеро.
- Я бы п-предпочла… чт-т-тобы вы раз-ззвели огонь, - сказала Принцесса, с трудом выговаривая слова, настолько сильно клацали зубы.
Ромеро встал и развел огонь. В хижине стало теплее, и Принцесса заснула.
На третий день было все также холодно и ветрено. Но светило солнце. Ромеро с помертвевшим лицом молча ходил вокруг хижины. Это было ужасно и так походило на агонию, что Принцесса была готова на все, лишь бы прекратилось это самоистязание. Если бы теперь он попросил ее вместе отправиться обратно и выйти за него замуж, она согласилась бы. Какая разница? Уже никакой.
Но он не попросил. Его страсть умерла, сердце превратилось в кусок льда. Но он по-прежнему был начеку.
На четвертое утро, сидя на солнышке и кутаясь в одеяла, Принцесса заметила двух всадников, перебравшихся через заросший травой хребет - крошечные фигурки. Она вскрикнула. Ромеро стремительно обернулся и тоже увидел их. Они искали тропинку.
- Это за мной, - сказала Принцесса.
- Muy bien, - отозвался он по-испански.
Ромеро взял ружье, зарядил его и сел, положив его на колени.
- Ой! - воскликнула Принцесса. - Только не стреляйте.
Он поглядел на нее.
- Почему? Вы хотите остаться со мной?
- Нет. Но все равно не стреляйте.
- Я не хочу попасть в тюрьму.
- Вы туда не попадете. Только не стреляйте!
- Буду стрелять, - пробурчал Ромеро.
И тотчас опустившись на колени, он старательно прицелился. Принцесса страдала от собственной беспомощности, оттого, что не могла его остановить.
Раздался выстрел. Тут же одна из лошадей на бледном травянистом склоне стала на дыбы и покатилась вниз. Всадник упал в траву, его не было видно. Второй всадник привстал на своей лошади и галопом, делая большой круг, поскакал к ближайшей елке. Бэнг! Бэнг! Ромеро стрелял. Однако он промахнулся, и лошадь, подпрыгнув, как кенгуру, скрылась за елкой.
Ее не было видно. Ромеро тоже спрятался за камень; в освещенной ярким солнцем долине наступила тягостная тишина. Принцесса сидела в хижине на чурбаке, скорчившись и замерев, будто ее парализовало. Казалось, уже не один час Ромеро в черной рубашке, с непокрытой головой стоит на коленях за камнями и внимательно следит за склоном. У него было великолепное ловкое тело. Принцесса и сама удивлялась тому, что ей совсем его не жалко. Душа у нее будто оледенела, и сердце тоже не желало оттаивать. Хотя теперь она приняла бы его - и даже с любовью.
Нет - она не любила его. Она никого не могла полюбить. Никогда! Решено и скреплено печатью - причем почти неосознанно.
Вдруг ее охватил такой страх, что она едва не упала. Выстрел прозвучал рядом с хижиной, но не со стороны двери. Ромеро высоко подпрыгнул, взмахнул руками и перевернулся в воздухе. Пока он еще был в воздухе, прогремел второй выстрел. С грохотом упав, Ромеро стал корчиться и скрести руками землю, словно хотел подползти к двери.
Принцесса сидела неподвижно, будто ее приковали к настилу, и не сводила взгляда с лежавшего ничком человека. Мгновение спустя в поле ее зрения появился молодой человек в форме Службы защиты леса: в широкополой стетсоновской шляпе, в темной фланелевой рубашке, в сапогах для верховой езды и с ружьем в руках. Он подошел к распростертому на земле Ромеро.
- Попался, Ромеро! - громко проговорил он. Потом перевернул убитого. На земле, в том месте, где она соприкасалась с грудью Ромеро, уже натекла небольшая лужица крови.
- Хм! Кажется, получилось точнее, чем я думал.
Он присел на корточки, внимательно оглядывая мертвеца.
Голос напарника привел его в чувство. Он встал.
- Эй, Билл! Все в порядке! Он готов! Эй! Я попал в него!
Из леса на серой лошади выехал второй всадник. У него было красное добродушное лицо и круглые карие глаза, тревожно прищуренные.
- Может, он без сознания?
- Не похоже, - невозмутимо ответил молодой парень.
Его напарник спешился и наклонился над телом. Потом выпрямился и кивнул.
- Да-а! Убит, это точно. И это точно он, парень. Доминго Ромеро.
- Ага! А то я сам не знаю!
В растерянности он отвернулся и заглянул в хижину, где Принцесса, скорчившись под красным одеялом, смотрела на них круглыми совиными глазами.
- Привет! - проговорил молодой человек в шляпе, подходя ближе. Он снял шляпу. Принцессе послышалась насмешка в его голосе. Хотя на самом деле он и не думал над ней насмехаться…
Какие бы чувства ни переполняли ее, говорить она все равно не могла.
- С чего это он принялся палить? - спросил молодой человек.
Принцесса попыталась что-то произнести непослушными губами.
- Он… он сошел с ума, - наконец проговорила она, запинаясь, но с мрачной убежденностью.
- Господи! Вы и вправду думаете, что он сошел с ума? Вот это да! Ужасно! Ну, тогда все понятно. Хм!
Молодой человек без долгих разговоров принял это объяснение.
Принцессу удалось переправить на ранчо, хотя это оказалось делом непростым. Она тоже как будто была не в себе.