Люк не явился к обеду, но вообще‑то он редко обедал вместе с ней. И все же если он собирался в город к адвокату, то почему не задержался и не дал ей возможности сказать то, что он от нее ожидал: "новость" о том, что она вопреки его протестам официально передала ему поместье? Или в его планы входило сыграть невинность с широко распахнутыми глазами, когда она ему признается? Да, от этого парня не знаешь чего ожидать!
Около пяти вечера она услышала, как его пикап грохочет по дороге к дому. Уитни находилась на заднем дворе с Троем и, когда двигатель умолк около подъезда, невольно задержала дыхание, подумав, что Люк станет ее искать.
Но он не стал.
Полчаса спустя, когда она возилась с маленькой цветочной клумбой, а Трой играл рядом в песочнице, ее сердце гулко ухнуло при звуке открываемой двери патио.
Представление начинается.
- Привет, - сказал Люк, шагая к ним по траве газона.
Стоя на коленях возле клумбы, Уитни выпрямилась и посмотрела на него. Он уже принял душ и переоделся в легкие брюки защитного цвета и желтую спортивную рубашку. Ее собственные брюки были перемазаны землей, а блузка промокла от пота под мышками и на спине. Но ее это не волновало. Это не тот мужчина, на которого стоит производить впечатление.
- Закончил на сегодня? - спокойно спросила она.
- Ага, вот решил отдохнуть немножко, - небрежно бросил он, но девушке показалось, что в его голосе проскользнула нотка подавляемого оживления… и что в его глазах появился странный блеск. Блеск, значения которого она не могла понять. От этого блеска ей стало как‑то тревожно…
С радостным "па‑па" Трой выкарабкался из песочницы, и Люк подхватил его и усадил к себе на плечи. Малыш вцепился в клок черных отцовских волос, а Люк со смехом подставил свою большую ладонь под его толстенькую попку. У Уитни комок встал в горле. Она попыталась его проглотить, но безуспешно.
- Когда будем ужинать? - спросил Люк.
- На ужин всего лишь салат с курицей, - сказала она. - Можем поесть в любое время.
- Давай тогда сейчас.
- Ладно. - Она подобрала с земли садовую лопатку и поднялась на ноги.
- Ты поздно вернулась домой вчера вечером, - сказал Люк, идя рядом с ней к дому. - Я не слышал, когда ты приехала.
- А ты ждал? - спросила Уитни с неподдельным интересом.
- Между прочим, да.
Они дошли до патио, и он открыл перед ней дверь.
- Я приехала в одиннадцать, но свет в доме не горел, и я прошла наверх тихо, стараясь никого не разбудить.
Она уловила запах его одеколона, и в ней всколыхнулись эротические воспоминания. Девушка безжалостно отогнала их.
- Я ждал здесь, в патио. - Люк зашел вслед за ней в дом и задвинул скользящую дверь.
- А‑а. - Уитни двинулась к кухне. - Ты специально меня для чего‑то дожидался?
- Вообще‑то да…
Она так резко остановилась в дверях кухни и повернулась к нему, что он чуть не столкнулся с ней.
- Что‑нибудь важное?
- Да. - Из его глаз исчез блеск, и в их синих глубинах появилось такое напряжение, что Уитни невольно содрогнулась.
- Насчет… чего?
- Насчет нас.
- Нас?
Трой стукнул отца по ушам маленькими сжатыми кулачками.
- Ох! - буркнул Люк. - Давай‑ка мы тебя оттуда снимем. Пора серьезно заняться с тобой воспитанием… Извини, Уитни, я хочу сначала запереть его в стульчик!
Уитни обессилено прислонилась к стойке, пока Люк пристегивал Троя в высоком стульчике. Она не годится для этих игр… и у нее не хватает терпения! Ей хотелось завопить и приказать ему выложить все до конца, чтобы она с триумфом смогла заявить, что все знает и никогда в жизни не отдаст ему поместье. Но, видимо, вмешательство Троя сбило Люка с мысли.
Они сели за стол, и в течение всего ужина разговор между ними велся на обычные темы. Люк сказал, что появились первые маленькие виноградинки и похоже, что урожай осенью превзойдет их самые смелые ожидания.
- Есть основание радоваться, - отметила Уитни и спокойно посмотрела на Люка. Тот вежливо улыбнулся в ответ.
По окончании ужина Люк вынул Троя из стульчика, заявив, что сам уложит его спать.
- Давай для разнообразия выпьем кофе в библиотеке, - предложил он, выходя из кухни с сынишкой на руках. - Я недолго.
Вытирая стол, Уитни поймала свое отражение на поверхности хромированного чайника и раздраженно фыркнула. Волосы взлохмачены - слишком долго она носила в саду шляпку от солнца, - блузка помята, и нос блестит. Надо срочно сбегать освежиться и привести себя в порядок.
Она поджала губы. Ее цель - не соблазнить Люка, напомнила она себе мрачно. Ее цель - нокаут!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
- Этот домик, что полагается тебе как помощнику управляющего на Полынных виноградниках, - он меблирован?
Она сумела задать вопрос совершенно спокойно, но с вихрем эмоций внутри. Они уже кончали пить кофе, но он все еще не пытался заговорить о проблеме завещания. И, наблюдая, как он удобно расположился в кожаном кресле возле окна с таким видом, будто все время на земле к его услугам, она почувствовала прилив раздражения - раздражения все возрастающего, так что ей ничего не оставалось, как либо задать наводящий вопрос, либо взорваться.
- Забавно, что ты об этом заговорила. - Он поставил свою чашку на подоконник. - Домик меблирован, но недостаточно… и когда Вики показала мне гостиную, то я сразу понял, чего там не хватает. - И он кивнул в сторону стола Крессиды. - Чего‑то вот такого.
- Но тебе же наверняка выделят стол в конторе?
- Да, конечно. В здании винодельни есть современный офис… Но мне хотелось бы иметь стол дома, для личного пользования.
Странный блеск снова мелькнул в его глазах, похожий на тот, что ранее так встревожил Уитни. Уж не смеется ли он над ней? Может, Люк находит эту игру забавной? Уитни чувствовала, как у нее в груди сворачивается тяжелый узел злости…
- Ну вот, - продолжал он неспешно, - я и решил попросить тебя отдать мне бабушкин стол. Ты ведь им никогда не пользуешься, так что, может, отдашь его мне?
О‑о! Он игрок. Все еще притворяется, что скоро переезжает на Полынные виноградники. Ладно, она сумеет ему подыграть… еще чуть‑чуть.
- Конечно, - сказала она легко и простодушно. - Можешь забрать стол. Еще что‑нибудь?
- Нет, я хотел только стол…
Ага, вот и прокол, хотя и маленький! Если бы он все еще собирался переезжать, то сказал бы: "Я хочу только стол!"
- …так как он для меня имеет особое значение. - Встав с кресла, Люк подошел к столу и любовно погладил темное резное дерево. - Мы с бабулей часто оставляли друг другу в тайничке секретные послания.
- В тайничке?
Он вздернул брови.
- Она что, никогда не рассказывала тебе? Когда ты была девочкой? И вы никогда не оставляли там записки друг для друга?
- Нет, я ничего не знаю о тайнике.
- Ну, я… - Люк провел рукой по глазам, но Уитни успела перехватить выражение его лица и увидела, что он глубоко взволнован. - Я думал, тебе она тоже доверила эту тайну. - Его голос слегка охрип. - Это была игра, которая ей так нравилась… Нам обоим нравилась. Я мог оставить там для нее табель со школьными отметками, она мне - деньги на карманные расходы…
На какой‑то момент Уитни разрешила себе поддаться сочувствию к Люку.
- Должно быть, она очень дорожила близостью между вами. Ты занимал особое место в ее сердце, Люк… до самого ее последнего дня. Несмотря на вашу ссору, ее любовь к тебе оставалась неизменной. Но я думаю, что ты и сам это знаешь.
- Если бы я этого не знал, я… - Он коротко вздохнул и положил ладонь на поверхность стола. - Ладно. Это потом. Уитни, я сказал уже, что хочу с тобой поговорить насчет… нас.
Уитни поставила чашку на кофейный столик и сжала руки у себя на коленях. Момент, которого она так ждала, наступил. Ее сердце застучало быстрее, и она обхватила себя руками.
- Две ночи тому назад, - хрипловато сказал он, - мы любили друг друга…
Этого она никак не ожидала услышать. И ее глубоко поразило и сбило с толку, что он использовал такие слова, как "любили друг друга", вместо того чтобы просто сказать "занимались сексом".
- …и на следующее утро я отверг тебя…
- Потому что я владелица виноградников, - натянуто сказала она.
- Потому что я очень гордый.
- Продолжай.
- Уитни, если бы виноградники принадлежали мне, то вместо того, чтобы тебя отвергнуть, я бы попросил тебя стать моей женой.
И теперь, по его плану, она должна была бы воскликнуть: "Дорогой, виноградники твои! Сегодня днем я подписала бумаги, передающие их тебе!"
Ее чуть не стошнило. Нет, она явно не годится для подобных игр. Она устало поднялась на ноги.
- Не продолжай, Люк. Я знаю, что ты будешь удивлен… и разочарован… моими словами, но я не собираюсь отдавать тебе поместье и виноградники. Вообще‑то… - она сухо и невесело рассмеялась, - вини в этом только себя. Твое выступление вчера утром было настолько убедительно, что я и впрямь поверила, когда ты сказал, что не хочешь получить поместье - во всяком случае, таким образом.
Он смотрел на нее, и вид у него был довольно озадаченный. Похоже, он был по‑настоящему удивлен.
- Я слышала, что ты говорил Виктории Мосс по телефону прошлой ночью, - продолжала она. - Ты сказал ей, что виноградники практически твои, что в я конце концов передумала. Интересно, ты ей рассказал, что тебе пришлось со мной переспать, чтобы добиться своего?
Но где же долгожданное торжество? Она чувствовала только холод и пустоту в сердце и в душе.
Но он… О, Люк пустоты не почувствует. Теперь, когда его планы провалились, он накинется на нее без сожаления, с той жестокостью, которую она успела так хорошо узнать.
Слезы задрожали у нее на ресницах, и она отвернулась: она чувствовала, что вот‑вот заплачет, и не хотела, чтобы он это видел. Но, сделав всего два шага к двери, она услышала, что Люк двинулся за ней. Ее сердце подпрыгнуло в панике, и девушка кинулась бежать.
Он настиг ее в холле, когда она едва добежала до лестницы наверх. Схватив за плечо, он резко повернул ее к себе.
В ужасе съежившись, Уитни взглянула на него снизу вверх, но когда увидела его глаза, то мысли ее окончательно смешались. В его синих глазах она не увидела никакой злости, а только нежность. Нежность такую всепоглощающую, такую ласковую, что она подумала, будто это ей снится.
- Ты дурочка, - пробормотал он. - Чудесная, прекрасная дурочка. - Он взял ее лицо в ладони. - Как мог я влюбиться в такое глупое создание?
- Ничего у тебя не выйдет, - убито прошептала она. - Ничего не выйдет из твоих трюков с телячьими нежностями. Я не отдам тебе виноградники, Люк. Твоя бабушка этого не хотела. Так что твой расчет неверен. Мог бы не стараться и не спать со мной.
- Ну да. - Он смотрел на нее, явно забавляясь. - Такой труд! - Он поцеловал ее губы, соленые от слез. - Уитни, послушай меня…
Нет, она не будет его слушать. Она не позволит умаслить ее своими речами. Может, она и хочет его, но никогда не полюбит, зная, как много черного у него в душе. Но как же трудно ему сопротивляться!
- Мое сокровище. - В его глазах светилось обожание. - Прошлой ночью, пока тебя не было, я нашел другое завещание. Более позднее.
Все свои силы и помыслы Уитни направила на то, чтобы остаться стойкой к его нежности, поэтому смысл сказанного дошел до нее не сразу. Но даже когда дошел - голова ее не прояснилась.
- Другое… завещание? П‑позднее?.. - с трудом проговорила она.
- Да. - Он улыбнулся. - Другое… завещание. П‑позднее. Написанное от руки. Датированное месяцем позже, чем предыдущее, и засвидетельствованное двумя подругами моей бабушки по приходу, тогда как другое напечатано и свидетелями были Эдмунд и Чарлз Максвелл.
Она широко раскрыла глаза.
- Но где же оно было? Эдмунд Максвелл обшарил все ящики стола…
- Все ящики, - мягко сказал Люк, - кроме того, о котором знали только я и Крессида.
- Тайник! - охнула Уитни.
- Пошли. - Он взял ее за руку и провел обратно в библиотеку к письменному столу.
Ухватив ее палец, он положил его на маленькую ягодку винограда в причудливо и изящно вырезанной грозди на боковой стенке стола. - Здесь, - сказал он. - Нажимай.
Уитни нажала и ойкнула, когда длинный узкий ящик внезапно выдвинулся из глубины стола.
Внутри она увидела конверт, адресованный Люку.
- Это оно? - спросила она слегка дрожащим голосом. - Другое завещание?
Люк взял конверт, вынул из него единственный листок бумаги и передал Уитни.
С возрастающим изумлением Уитни читала слова, написанные бисерным почерком… и увидела, что, хотя более мелкие детали завещания оставались неизмененными, Крессида оставила Люку виноградники Изумрудной долины.
И "…моей дорогой Уитни Маккензи: поместье Браннигенов со всем содержимым". Ее голова закружилась, и она ощутила невесомую летящую радость. Нет, не потому, что дом принадлежал теперь ей, хотя она всегда очень его любила. А потому, что Люк все‑таки ее не обманул.
- Значит, когда ты сказал Виктории Мосс, что надо понимать женщин, то имел в виду ваши отношения с бабушкой?
- И когда я сказал, что кое‑кто "передумал", то имел в виду опять‑таки бабушку, все‑таки оставившую мне виноградники.
- Но… как насчет Виктории Мосс?
- Какой Виктории? - посмотрел он на нее с шутливым недоумением.
Уитни надулась.
- Перестань меня дразнить…
- Да, мы общаемся… но только по делу, мы с Вики старые знакомые… Она даже бегала за мной, когда мы были подростками. Но она никогда не была в моем вкусе… И сейчас тоже. - От его улыбки в груди у нее потеплело. - Зато ты в моем вкусе.
Она глянула на него.
- Ты как‑то сказал, что не любишь блондинок!
Он засмеялся.
- Для каждого правила есть исключение. И ты, моя любимая, как раз это самое исключение.
Внезапно посерьезнев, Уитни сказала:
- О, Люк, если бы ты не вернулся в долину, ты так никогда и не узнал бы, что твоя бабушка простила тебя и оставила тебе то, что принадлежит тебе по праву рождения.
- Должно быть, она надеялась, что однажды я все‑таки вернусь домой, и знала, что тогда я вспомню про тайник в письменном столе, про письма и нашу с ней любовь. Она знала, что я поищу ее последнее письмо. Так я и сделал, слава Богу, и она не обманула моих надежд.
Он взял завещание из рук Уитни и бросил его на стол. И обнял ее.
- Я так тебя люблю! - Он целовал ее до тех пор, пока голова у нее не пошла кругом, а потом погрузил пальцы в ее кудрявую золотистую гриву. - Выходи за меня замуж, моя красавица, выходи за меня завтра же. - Люк лукаво ей улыбнулся. - Ты ведь тоже меня любишь, не так ли?
- Да, всем сердцем… сильнее, чем считала это возможным.
Он опять завладел ее ртом в горячем поцелуе, от которого у нее подогнулись колени. Когда он наконец дал ей передохнуть, Уитни чуть слышно произнесла:
- Я очень тебя люблю, Люк, но…
Его брови слегка нахмурились.
- Что такое, дорогая?
Она прерывисто вздохнула:
- Ты действительно похоронил прошлое?
- Целиком и полностью.
- Но… если однажды ты начнешь задумываться, не ошибся ли насчет меня? - Она не сумела скрыть сомнения в голосе. - Что, если ты станешь думать, что я вышла за тебя из‑за этого наследства - виноградников Изумрудной долины, - а не потому, что действительно люблю тебя?
Он молчал так долго, что ее сердце задрожало. Сумеет ли он справиться с этой проблемой?
А он вдруг улыбнулся. Сначала дрогнули уголки его губ, и постепенно широкая улыбка осветила все его лицо. С озорно заблестевшими глазами он взял со стола последнее завещание своей бабушки и, прежде чем Уитни успела открыть рот, разорвал лист бумаги на сотню маленьких кусочков.
- Люк! - Она уставилась на обрывки, трепещущие в воздухе и опускающиеся на пол, точно хлопья снега - Этого нельзя было делать!
- Нельзя? - Он почесал в затылке. - Но, по‑моему, я уже это сделал!
- Но… зачем?
- Мне важно было тебя успокоить. Вопрос был только: как? Бабуля помогла мне решить эту задачу. Знаешь, как говорится: было бы желание… - Он заключил ее в свои объятия и крепко прижал к сердцу.
Уитни взглянула на него, пораженная степенью доверия, какое он ей оказал. С переполнявшей ее сердце любовью к этому мужчине, когда‑то ее врагу, она прошептала:
- Значит, теперь… партнеры?
- Партнеры навсегда, любовь моя. - Он поцеловал ее снова, очень нежно, и в этом поцелуе было обещание. - Навечно!
Бобби Хатчинсон
Свадебное меню
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Теплый ветерок напевал весеннюю мелодию пешеходам, что запрудили в этот полуденный час центральные улицы Сент‑Луиса, слегка затуманенные ласковым апрельским дождиком.
Фрэнки Гранателли было, однако, не до погоды. Раздраженно увертываясь от зонтов прохожих, она буквально тащила за собой под руку свою дородную, запыхавшуюся мать. Черт знает что, столько времени приходится терять!
Разумеется, заботу о еде на свадьбе Ника по традиции следовало оставить семье невесты. Но где там! Мама так беспокоилась, так изводила и доставала всех по этому поводу, что Синтия Бауэр, мать невесты, любезно уступила право решать все вопросы относительно меню семейству Гранателли.
Фрэнки нехотя должна была признать, что понимает беспокойство матери. Ведь на итальянской свадьбе угощение, а главное, его количество - основное достоинство в глазах гостей, а в том, что присутствовать будут все до последнего родственника, сомневаться не приходилось.
Да, если подумать, вполне понятно, почему мама не хочет оставаться в стороне. Она не могла взять в толк лишь одного - ее‑то зачем втягивать во всю эту сумятицу, неужели просто потому, что ее мать, Тереза Гранателли, думает, будто недостаточно хорошо говорит по‑английски?
По‑английски мама говорит более чем сносно. И уж, во всяком случае, в состоянии договориться с каким‑то там ресторатором о том, что подавать на свадьбе сына!
Но мама думала иначе, и никакие доводы Фрэнки ее не переубедили.
- Да где же этот чертов ресторан, в конце концов? - Вопрос Фрэнки прозвучал раздраженно, и ее мать, напустив на себя мученический вид, намеренно громко вздохнула. - Он должен быть где‑то поблизости. Ты ведь этот адрес дала мне, мама? - Бросив хмурый взгляд из‑под полей своей элегантной коричневой шляпы, Фрэнки увидела наконец впереди долгожданную вывеску: "Овальный мяч". - Вот он. Ну, слава Богу!
Фрэнки невольно ускорила шаг. Может, удастся быстро договориться об этом проклятом меню и вернуться к себе в магазин, глядишь, и не весь день у нее пропадет! Она с некоторым беспокойством подумала о заготовках из фетра, которые успела выкроить сегодня утром, ей бы сейчас натягивать их на болванки, отпаривать, постепенно придавая им форму модных шляпок! А вместо этого…
- Франческа, не так быстро, per favore, я задыхаюсь. Ведь я уже не молодая женщина, ты должна понимать.
Тереза потянула дочь за руку, и Фрэнки, вздохнув, пошла медленнее, заставляя себя приноравливаться к царственно‑неторопливой поступи матери.