Его удивило то обстоятельство, что у Магды возникло желание переписываться с ним, ведь он не был даже знаком с нею. В конце концов он решил, что девушка пишет из-за женского сострадания и любви, которую она питала к своей покойной кузине. То, что Магда была романтична, было очевидно, ибо все ее письма были написаны в поэтическом ключе. Она цитировала стихи, над которыми Эсмонд откровенно зевал и которые пролистывал, едва натолкнувшись на них. В одном письме она сообщила, что писать ему ей посоветовала мать. Что двигало леди Конгрейл в ее явных попытках подтолкнуть свою дочь к Эсмонду, он не знал. Да его это и не очень занимало. Ему было мало дела до незнакомой девушки.
Однако та манера, в которой были написаны послания Магды, производила на него впечатление. Ее чувства выражались с простым девичьим обаянием и были созвучны чувствам, которые бурлили в его исстрадавшейся душе.
В своих письмах она сообщала ему те новости, которые, с ее точки зрения, могли заинтересовать джентльмена. Он был изумлен ее политическим и общественным кругозором, ведь это несвойственно для девушек его круга. Магда писала о настоящем положении войны с Францией, обсуждала последние победы великого полководца герцога Мальборо. Когда он прочитал о поражении французского флота у берегов Малаги и о высадке англичан на недавно завоеванном Гибралтаре, почувствовал, что юная девушка сама близко к сердцу принимает эти события и они радуют ее. Часто в своих письмах она затрагивала тему, которая очень интересовала Эсмонда, - лошадей. Он разделял вкусы Магды, но в то же время был уверен в том, что женственность в женщине для него более предпочтительна. Его никогда не волновали девчонки-сорвиголовы. Похоже, решил он, Магда значительно уступает Доротее в утонченности и изящности характера.
И все же общая тональность тех посланий, которые регулярно приходили к нему от этой молодой девушки, была очень заботливой и трогала его сердце.
"Я так много страдала, и в полной мере понимаю, сэр, великую степень ваших переживаний. Я осознаю, что ваше сердце осталось лежать в могиле моей милой кузины, которую я уважала и любила больше других своих родственников…"
За эти строки Эсмонд был очень признателен Магде и почувствовал к ей искреннее расположение. Но он не мог понять - да и не задумывался всерьез над этим, - что она имела в виду, когда писала о своих собственных страданиях. Ему казалось невероятным, что столь юная и благородная девушка могла уже испытать в своей жизни хотя бы частично ту муку, которую испытал он.
Ему захотелось узнать, как выглядит Магда и похоже ли ее лицо на лицо ее любимой.
Он написал коротко и сжато в Страуд только однажды - вежливый формальный ответ-отписка на щедрый поток ее сочувствия. Поблагодарил за внимание и заботу.
С конца октября он больше не слышал о Магде и решил, что их переписка закончилась.
Морнбери Холл он достиг уже во второй половине дня. Ему бросилась в глаза краснота плодов падубов - классическое предзнаменование тяжелой зимы. Голые деревья липовой аллеи выглядели мрачно и печально. Поднялся резкий северный ветер, и черные тучи затянули низкое небо, возвещая первый снегопад.
Выйдя из экипажа и взглянув на свой дом, Эсмонд увидел, что в окнах горит свет. Из дома показались бегущие слуги с факелами, которые спешили поприветствовать вернувшегося хозяина. Резкий холодный ветер ожег ему щеки. Итак, он снова дома. Но к чему он вернулся? К кому?
У графа вдруг появилось острое желание увидеть любимого старика, преданного камердинера Уилкинса. Но где же он? Почему не встречает его?
Расстегивая на ходу свое широкое свободное платье, Эсмонд прошел в холл, уютно освещенный огнем в камине. Граф кивнул в ответ на приветствия и радостные возгласы слуг, которые выстроились в шеренгу для приветствия своего господина.
Первой заговорила, выйдя вперед, миссис Фустиан, экономка. Лицо ее, обрамленное домашним чепцом, раскраснелось.
- Добро пожаловать домой, милорд, - задыхаясь от одышки, проговорила она.
- Я рад, что вернулся, - ответил Эсмонд.
- Мы надеемся, что ваша светлость не будет страдать от последствий вашего э-э… нездоровья и…
- Я вполне здоров, спасибо, - оборвал ее Эсмонд.
Затем, пересчитав и оглядев нахмуренным взглядом собравшихся, он спросил:
- А где Уилкинс?
Слуги стали украдкой переглядываться друг с другом. Миссис Фустиан закусила губы, пару раз невпопад нервно присела в реверансе:
- Милорд… Ваша светлость, конечно, вы будете очень расстроены, но несколько дней назад он ушел в мир иной. Врач сказал, что болезнь внутренняя. Долгое время он очень страдал. Я знала, что с ним не все в порядке, но он не хотел, чтобы я расстраивала вашу светлость. Бедняга стал сухой, как щепка. Кожа да кости. О, милорд?.. Бедный Уилкинс…
Она запнулась и стала плакать, закрывшись платком, вынутым из просторного кармана на украшенном оборками переднике.
Эсмонд закрыл глаза и сжал кулаки. Уилкинс умер. Старое верное сердце перестало биться. Еще одна смерть… Еще одна потеря… Эсмонд по-своему любил старого камердинера, который знал его ребенком.
Граф быстро поднялся к себе в комнату.
Той ночью хозяину помогал раздеваться перед сном новый камердинер - молодой парень, которого звали Уильямс. Эсмонд принимал его заботу, но не говорил с ним и даже ни разу не взглянул на него. Тот спустился потом вниз и пожаловался миссис Фустиан.
- Когда я снял с него парик, то увидел, что волосы на его голове седые. Он выглядит старым и хмурым, - говорил с обидой в голосе слуга.
- И тем не менее он молод, и повезло, что у тебя появился такой хороший хозяин, - сердито ответила миссис Фустиан. - Будь предупредителен, услужлив и не забывай про те вещи, о которых я тебе рассказывала. Веди себя так же, как вел себя Уилкинс. Его светлость не требователен. Ему так не хватает тепла и заботы.
Уильямс, который относился к категории избалованных слуг, заныл:
- Мой прежний хозяин был веселее этого! Жаль, что он умер. Я боюсь милорда Морнбери! Он смотрит не на меня, а как бы сквозь стекло! Это очень странно и неприятно.
После ухода Уильямса Эсмонд прошел в кабинет, сел за секретер с пером в руке и стал писать Арчи при свете трех свечей, горевших в серебряном подсвечнике.
"Приезжай ко мне, дорогой друг, как только у тебя появится свободное время, ибо этот дом наполнен трагическими воспоминаниями, тишиной и одиночеством. Я одинок, мне так не хватает дружеского участия, твоей крепкой руки, мой Арчи. Приезжай скорее…"
Он посыпал песком письмо, запечатал своей личной печатью и начал беспокойно ходить по кабинету взад-вперед. Еще полгода назад Эсмонд, не раздумывая послал бы за друзьями и наполнил бы дом хорошенькими женщинами, музыкой и карточной игрой. Но таков был прежний Эсмонд, от которого теперь не осталось, казалось, и следа. Те беззаботные времена безвозвратно ушли. Он остановился перед секретером и взял в руки последнее послание, полученное от королевы. Его взгляд выхватил из текста бросающийся в глаза абзац:
"Я даю тебе время до Рождества, чтобы оплакать леди Доротею, после этого приказываю тебе найти другую невесту и представить ее ко двору…"
Он смял письмо в кулаке и произнес с болью:
- Я не могу так скоро! Не могу!
И вот тут-то он и вспомнил опять о Магде и о тех письмах, которые так забавляли его. Новая мысль пришла ему в голову, пока он неподвижно стоял на середине кабинета, прислушиваясь к дикому вою ветра, который яростно кружил вокруг Морнбери. Терзаясь мрачными предчувствиями, Эсмонд попытался заглянуть в свое безрадостное одинокое будущее - там были холод и пустота.
Новая идея завладела его воображением и принесла с собой слабый отблеск надежды, который осветил перед ним тьму… Только бы Магда была похожа на Доротею! Если она к тому же такая же красивая и добродетельная… почему бы ему тогда и не подумать всерьез о том, чтобы выполнить распоряжение королевы?
Эта фантазия так разволновала его, что на щеках выступил румянец, которого не было вот уже много месяцев. Эсмонд снова сел за секретер и взял в руки перо. Он обращался теперь к отчиму Магды, сэру Адаму Конгрейлу и сгоряча исписал несколько страниц. В конце он попросил:
"Если, сэр, вы сочтете возможным, то я бы хотел, чтобы вы послали мне портрет вашей падчерицы, передав его моему слуге, доставившему вам это послание. С почтением, лорд Эсмонд Уолхарст, граф Морнбери".
Глава шестая
Снег валил вот уже целую неделю.
В спальне старого каменного дома у окна, прислонившись, как ребенок, лицом к холодному стеклу, стояла девушка. Она с тоской смотрела наружу, и ей открывалась довольно унылая картина. Дикая и бесплодная болотистая местность, покрытая снегом, - неухоженный парк и уходящие вдаль холмы. Зимой это место было едва ли привлекательней глухих болотных топей.
Стояла вторая половина дня. Дни стали короткими - в четыре пополудни уже смеркалось. Но для Магды все было едино. Длинные и короткие дни сливались для нее в бесконечную муку. Она была рада только тому времени, когда могла забраться в постель и задернуть балдахин, который все равно пропускал пронизывающий холод, проникающий внутрь дома через стены и крышу, протекающую в нескольких местах.
Уайлдмарш Мэйнор в былые времена считался красивым поместьем. Теперь же дом был безнадежно запущен и ветшал все больше и больше. Он был построен в начале семнадцатого века для одного из фаворитов Чарлза Второго.
Сэр Адам, отчим Магды, был рожден под крышей этого дома. В возрасте двадцати одного года он женился на Джейн, рано овдовевшей сестре графини Шафтли. Адам привез ее сюда вместе с грудной дочерью, которой впоследствии для удобства дали его фамилию. Здесь леди Конгрейл родила ему трех сыновей. Для Магды эти мальчишки, которые были младше ее, были настоящими братьями, несмотря на то, что у нее с ними были разные отцы. Это были единственные живые души во всем доме, близкие ей и которые отвечали ей искренней любовью.
Сегодня они уехали со своим отцом охотиться на диких уток. Леди Конгрейл, ожидая очередного ребенка, лежала у себя в спальне и чувствовала себя очень плохо.
Магда не испытывала по отношению к матери никаких чувств, кроме жалости. Джейн Конгрейл была на редкость слабым и глупым существом. Даже если бы Магда постаралась, она не смогла бы хоть в какой-то мере уважать ее. Леди Конгрейл дико боялась своего мужа, что Магда хорошо могла понять, боялась своего слабого здоровья и приближающихся родов, которые у нее всегда проходили тяжело и едва ли не каждый год. Что касается новой беременности, то она была абсолютно уверена, что на этот раз ее сердце точно не выдержит родов и она умрет. Молодость уже ушла, а после рождения младшего сына Освальда, которому исполнилось уже восемь лет, у нее не было еще ни разу удачных родов - два выкидыша и два мертворожденных.
Магда могла бы пожалеть свою мать, если бы та, несчастная женщина, хоть раз проявила мужество и стойкость перед лицом беды. Увы, леди Конгрейл, похоже, была не в состоянии сказать хоть слово поперек не то что своему деспоту-мужу, но даже невоспитанным сыновьям, которых отец подбивал досаждать матери и насмехаться над ее слабыми попытками урезонить их.
И никогда, насколько Магда помнила, леди Конгрейл не пыталась защитить ее, свою дочь от первого брака, от жестокости беспощадного Адама Конгрейла. Это был жестокий садист, мучивший близких ему женщин, слуг и даже животных. Он был тираном и для своих сыновей, но все-таки им были позволены некоторые вольности, которых никогда не знала бедная девушка, их сестра.
Сев в кресло у окна и пожав под себя ноги, вглядываясь в темнеющую снежную мглу, Магда пыталась оживить в памяти картины прошлого. Она любила мечтать и часто пыталась доказать самой себе, что такие понятия, как истинное благородство, любовь и нежность, действительно существуют.
Ее отец умер, когда она была совсем маленькой, поэтому она его совсем не помнила, хотя не раз видела миниатюру, на которой был изображен бородатый мужчина с умным взглядом. Стоило посмотреть на этот портрет один раз, как сразу становилось ясно, что этот человек во всем был противоположностью второму мужу леди Конгрейл.
Она знала историю второго брака матери от старой няньки Тамми, которая до сих пор служила в их семьи и была горничной леди Конгрейл. Тамми сама по себе была грубоватой и властной женщиной, но у нее была слабость: она любила крепкий эль и частенько, выпив кружечку и оставшись дома наедине с детьми, обожала посплетничать.
Магда, всю свою жизнь проведшая в одиночестве, многое почерпнула для себя из болтовни Тамми. Она узнала, что ее отец был офицером и погиб в сражении. В это время сестра ее матери вышла замуж и стала графиней Шафтли. У рано овдовевшей и оставшейся с грудной дочерью на руках Джейн не было той красоты и привлекательности, которые отличали Эльзу, но имелись деньги, которые и прельстили молодого Адама Конгрейла, сквайра Уайлдмарша. Он сделал матери Магды предложение. Адаму Конгрейлу как раз нужна была супруга с состоянием, которое бы позволило ему полнее набить собственные сундуки.
По своей природе Конгрейл был ленивым человеком и никогда не делал для окружающих того, что обещал. Он отличался мотовством и одновременно считал каждое пенни. Будучи помещиком, он снискал по отношению к своей персоне ненависть всей округи. Сэр Конгрейл считал, что люди созданы только для того, чтобы день и ночь работать на него, и он не стыдился отнять у них последние деньги, обрекая тем самым на нищенское существование и голод.
Крестьяне, которые порой обращались к сэру Адаму за помощью и добрым советом, никогда не получали ни того ни другого. Бестолково ведя свое хозяйство, он постепенно стал беднеть и тогда-то как раз и познакомился с молодой вдовой, матерью Магды, которую соблазнил и, женившись, присвоил все ее деньги.
Магда никак не могла понять, что заставило ее мать, женщину с положением, принять предложение от такого неприятного человека, славившегося на редкость злым нравом и дурной внешностью. Правда, Тамми рассказывала, что в молодости сэр Адам был не так уж дурен, и имел привычку ловко обращаться с женским полом. Несомненно, в то время овдовевшая Джейн пребывала в печальном одиночестве и боялась, что оно затянется для нее до конца жизни. Она оказалась легкой добычей для Адама, который обещал, как водится, сделать ее счастливой.
Теперь она наверняка горько жалеет об этом, порой думала Магда. Но как же иначе, если с того самого момента, как Адам заполучил жену и ее состояние, он круто изменился, стал обращаться с ней, как с вещью, и тратить деньги по своему усмотрению.
Магда догадывалась, что отчим спускает последние деньги в игорных заведениях - он обожал все виды азартных игр - или в лондонских тавернах, в обществе женщин с испорченной репутацией. В его отсутствие в Уайлдмарш Мэйнор воцарялся относительный мир, но стоило ему вновь появиться, как наступал истинный ад! Магда вздрагивала даже от звука его голоса, жестокая усмешка в глазах, когда он смотрел на нее, приводила ее в ужас. Только в раннем детстве она знала его другим. Потому что в детстве она была хорошенькой, если верить Тамми… "У тебя было миленькое личико. А темные волосы! А твои глазки цвета лесного ореха с позолотой!.. Хозяин часто брал тебя к себе на колени, и играл с тобой. И говорил, что мужчины будут обращать на тебя больше внимания, чем на твою мать…"
Бедная мама! Магде не раз доводилось слышать, как отчим кричит на несчастную женщину, называет ее "мешком с костями" и заявляет, что она "не может нормально родить, так же как не может доставить мужчине удовлетворение в постели". Он говорил, что ему нужно иметь много сыновей, которые станут работать на него и содержать в старости.
О, какой это подлый и низкий человек! Он говорит и делает ужасные вещи! Даже свой собственный родовой особняк бросил на произвол судьбы и довел до полной ветхости, отказываясь выделить хотя бы пенни на его ремонт. Так же поступал он и со своей женой, не давая ей достаточно денег на еду и прочие вещи, которые бы позволили ей и семье жить с относительным комфортом.
Хороший стол и разнообразные развлечения бывали в Уайлдмарш Мэйнор лишь по тем дням, когда сэр Адам хотел произвести выгодное впечатление на своих приятелей и знакомых. Тогда он наряжал всю семью, устраивая едва ли не показательные парады перед гостями и строя из себя прекрасного супруга и нежного отца. Гости и не подозревали о том, что стоило им закрыть за собой дверь, как картина в доме резко менялась. Свет тут же уносили, огонь тушился, даже в суровые зимы, а обаяние сэра Адама исчезало, словно по мановению волшебной палочки. Перед членами его семьи и слугами вновь представал тиран, наводящий на всех дикий ужас. Роскошная еда сменялась почти тюремным рационом, который порой состоял лишь из хлеба и кружки местного эля. Бывали времена, когда в доме оставалась лишь Тамми да пара слуг, которые были слишком стары, чтобы искать лучшую долю. Молодежь бежала куда глаза глядят, убедившись, что здесь заставляют работать с утра и дотемна, да еще и норовят не заплатить.
Что же касается рассказа о том, как отчим сажал ее к себе на колени и играл с ней, для Магды это в лучшем случае оставалось бесконечно смутным воспоминанием. Потому что, когда ей было тринадцать, с ней случилась ужасная трагедия, страшный несчастный случай, который в корне изменил всю ее жизнь.
Она выехала тогда на верховую прогулку с двумя младшими братьями. Они часто по утрам катались верхом по окрестностям, залитым летним солнцем. Лучшие лошади в домашней конюшне были, конечно, те, на которых выезжал сам сэр Адам. Магда с самых юных лет полюбила лошадей, и ее единственной страстью стала верховая езда и охота. Но в тот роковой для нее день лошадь, пытаясь перенестись через канаву, оступилась и сбросила с себя девочку прямо на ржавые останки фермерской повозки, которые бесформенной грудой лежали на поле как раз в том месте, куда упала Магда, Она чудом не умерла тогда. Правая часть лица была разрезана на куски, а на теле живого места не осталось: все было покрыто рваными ранами, она чуть не истекла кровью.
Прошел целый год, прежде чем зажили многочисленные переломы и она смогла вновь нормально ходить. Как-то, набравшись смелости, Магда взглянула на себя в зеркало и была до глубины души потрясена, пережив тяжелейший шок. Несчастная поняла, что на всю жизнь обезображена!.. Из миленькой и хорошенькой девочки она превратилась в настоящую уродину. Теперь ей никогда не выйти замуж, а оставшись старой девой, она до конца своих дней будет прозябать здесь, в Уайлдмарш Мэйнор.
До тех пор ее звали хорошенькой. Даже отчим, пребывая в умиротворенном расположении духа, любил отметить стройность ее фигурки, милые черты лица и ту жизненную силу, которая била в ней ключом.
- За вашей дочерью, мадам, - говорил он бывало с усмешкой своей несчастной жене, - мужчины будут волочиться в большем количестве, чем за вами в лучшие ваши годы. У вашей девочки, увы, нет приданого, но, возможно, она соблазнит кого-нибудь своим смазливым личиком и хорошим здоровьем.