Было полдесятого, когда комната более или менее прогрелась, и Одри смогла расслабиться, прийти в себя после холодной улицы. Она приняла душ, надела фланелевую ночную рубашку и сунула голые ноги в пушистые теплые шлепанцы. Никакой заранее приготовленной еды в холодильнике не было, а стоять у плиты целых полчаса или даже час в конце удлиненного рабочего дня, чтобы сварить себе что-то, ей просто не хотелось. Чувствуя накопившуюся усталость, она решила ограничиться кружкой горячего какао и поставила вскипятить воду. Этот напиток Одри часто приготовляла вместе с Эллис и уже успела привыкнуть к нему.
Поначалу ужин для них готовила миссис Бригвилль. Но уже через пару дней девочка и ее приходящая няня сговорились крошить, варить и жарить все сами. Они находили в этом занятии забавное развлечение и получали от него огромное удовольствие. Холодильник всегда был забит всевозможными свежими овощами и прочими продуктами, так что проблем с выбором блюд у них никогда не было. Все закупки делала миссис Бригвилль. Эта женщина была не только искусной кулинаркой, но и опытной покупательницей.
Одри включила телевизор и стала было смотреть последние известия, как вдруг раздался стук в дверь. Кто-то отчетливо и довольно резко стукнул три раза. Но кто? Девушка совершенно не представляла, кто бы это мог быть, и у нее не возникло ни малейшего поползновения открыть дверь. А может, это был какой-нибудь пьянчужка, который по ошибке забрел в чужой дом и принял ее "камеру" за жилище своего собутыльника? Нет, лучше уж она останется сидеть на диване и будет спокойно, по глоточку допивать горячее какао, пока непрошеный гость не уберется восвояси.
Однако стук повторился; теперь он прозвучал громче и более настойчива, а через несколько секунд Одри уже слышала, как в дверь тарабанили изо всех сил. Она не выдержала, вскочила с дивана, ринулась к двери и, не вынимая из металлического паза толстую цепочку, резко распахнула ее. Перед ней стоял Джон Моррисон.
- Ты не впустишь меня? - сказал он.
Одри была настолько поражена, что, казалось, проглотила язык. Она молча уставилась на него, а потом в замешательстве спросила:
- Что ты здесь делаешь? Кто остался с Эллис?
- Миссис Бригвилль. Позволь же мне войти наконец.
- Как ты узнал, где я живу?
- На этот и другие вопросы я отвечу чуть позже. Точнее, сразу, как только ты впустишь меня.
- Минутку, - сказала Одри и, захлопнув дверь перед самым носом босса, убежала в ванную.
5
Из ванной Одри вернулась через несколько секунд, только уже не в ночнушке, а в плотном махровом халате, подняла дверную цепочку и впустила босса в комнату. Он сразу направился к окну, а его секретарша прислонилась спиной к двери и спросила:
- Так как все-таки ты узнал мой адрес?
Джон был такой высокий и плечистый, что, когда он вошел, ее комната, казалось, уменьшилась до размеров спичечной коробки. Исходивший от него смешанный запах бодрящего холодного воздуха и тонкого лосьона, применяющегося после бритья, щекотал ей ноздри, как благовоние фимиама.
- Я всегда знаю все, рыжик. Разве ты еще не убедилась в этом? - Он лукаво усмехнулся. - Если говорить без обиняков, я заглянул в твое личное дело в отделе кадров. Хочешь, верь, хочешь, не верь, но кадры для того и существуют, чтобы собирать и хранить полезную информацию о сотрудниках своего учреждения. И отойди, пожалуйста, от двери - ты вся дрожишь. Могла бы и предложить мне что-нибудь выпить. Как подобает гостеприимной хозяйке.
- Уже поздно. И я устала.
- После посещения того злосчастного ночного клуба близ Таймс-сквер ты сказала мне, что можешь выдержать любую вечеринку от зари до зари и что это не отразится на следующий день на твоей работе. - Он опять ухмыльнулся и лукаво взглянул на нее. - Можно мне снять пальто?
Одри молча пожала плечами, и Джон снял с себя пальто, сложил его пополам и небрежно набросил на спинку одного из двух стульев, которые обнаружил в комнате.
- Ага, значит, тебе нравится какао? - сказал он, заметив на столе почти опустошенную кружку с остывающим напитком. - Я его не пил уже, наверное, лет сто. Очень любил какао в детстве. Хотя бы одну чашку в день, но всегда выпивал.
Он взглянул на нее с веселой, согревающей улыбкой, и она, оторвавшись от двери, прошла мимо него со словами:
- Располагайся за столом или на диване, где тебе удобнее, а я сейчас вернусь.
Девушка скрылась в маленькой кухне, и через несколько минут вышла оттуда с кружкой горячего какао. Джон сидел за столом и бесцеремонно перебирал ее семейные фотографии, которые снял со стены.
- Кто эти люди? - спросил он и взял в руки снимок в красивой деревянной рамке.
Одри была вынуждена подойти к Джону поближе, чтобы лучше разглядеть лица, запечатленные на фото. Передав ему кружку с напитком, она сказала:
- Это мои братья и сестры.
- А как их зовут?
Одри перечислила всех по именам, начиная от самого старшего из всех детей - Симора и кончая самым младшим - Томми. Пока она называла своих братьев и сестер, Джон не спеша потягивал какао и подробно расспрашивал ее об их наклонностях, увлечениях, учебе или работе. Покончив с напитком, он аккуратно развесил все фотографии на те же гвоздики, где они висели, и задумчиво произнес:
- Наверное, все они очень близки и дороги тебе. Разумеется, как и ты им?
- Конечно.
- Возможно, этой привязанностью и любовью к самым близким для тебя людям на земле - родителям, сестрам и братьям - объясняется такая неподдельная естественность в твоем поведении, когда ты общаешься с Эллис. - Джон помолчал, устремив взгляд куда-то далеко в сторону, а потом неожиданно спросил: - А где твой отец? Я не заметил его на фотографиях.
- Он умер несколько лет назад. А фотографий нет, потому что папа не любил фотографироваться.
- Мне жаль слышать о твоей потере, - с искренним сочувствием сказал Джон. - Прими мои запоздалые соболезнования.
Одри терпеливо ждала, пока неожиданный гость наконец угомонится, сядет на стул и ответит на приготовленные ею вопросы. В частности, о том, почему он оказался здесь в такой поздний час. Но Джон самостоятельно закончил осмотр комнаты, бесцеремонно проверил состояние кухни и, вернувшись с хмурым видом к хозяйке, спросил:
- А где же спальня?
- А в чем дело? - Одри вдруг охватил какой-то необъяснимый панический страх. - Почему тебя заинтересовала спальня?
- Потому что в любом нормальном жилье должна быть спальня. Разве нет?
Мужчина-громадина подозрительно посмотрел на стул в углу комнаты, будто сомневаясь, что он выдержит его вес, затем приблизился к нему и осторожно опустился на истертое сиденье.
- Здесь нет спальни. Я сплю на диване. - Одри уже успела успокоиться и говорила уравновешенным, лаконичным тоном. - Перед сном я застилаю его простыней, а под голову подкладываю большие, диванные подушки. И чувствую себя на этом ложе вполне нормально.
- Выходит, ты спишь на… большом стуле?
- На диване! - твердым голосом поправила она его. Насмешливый тон, каким он произнес слова "спишь на большом стуле" возмутили ее до глубины души.
- Мы платим тебе не так уж мало, и ты могла бы расширить свое жилищное пространство. - Она следила за его взглядом, скользившим по жалкой обстановке в комнате. - Или я не прав?
- Жилье в Нью-Йорке стоит очень дорого. - Одри прекрасно осознавала, что, кроме общих слов, ничего не может сказать в свое оправдание. - И мне еще повезло, что я сняла эту комнату не так далеко от метро…
- Нет, тебе не повезло. Тебя просто угораздило снять эту дыру…
Девушка бросила на него негодующий взгляд, но ничего не сказала в ответ. Потому что ей нечего было сказать.
- Извини, конечно, - Джон смягчил тон, - но…
- Объясни, пожалуйста, каким ветром занесло тебя в эти края? - решительно прервала его Одри.
- Я оказался здесь по делам и подумал: почему бы…
- … не заглянуть на чашечку кофе к своей секретарше и не поболтать с ней о том о сем, так?
- Не совсем так, - сказал он. - Я специально проехал на машине от станции метро до твоего дома, чтобы прикинуть, сколько времени ты тратишь каждый раз на эти жуткие прогулки по темным, пустынным улицам. Ведь в течение всех этих пятнадцати-двадцати минут, пока ты добираешься до дома, тебе наверняка приходится не шагать, а бежать вприпрыжку, без конца шаря глазами по сторонам и то и дело оглядываясь назад. И все это время твое сердце бешено колотится от страха, а нервная система трещит по швам…
- Прекрати! - вскрикнула она и глубоко, порывисто вздохнула. - Неужели я, по-твоему, такая неопытная и глупая, что неспособна постоять за себя? Уверяю тебя, вполне способна! Даже на улице! И даже в темноте!
- Прости, если я выражаю свои мысли резко и прямо, - уже более спокойным тоном сказал Джон. - Но ведь ты живешь сейчас не в Оуэн-Саунде, а в Нью-Йорке, причем живешь в районе Бронкса, а не вблизи здания ООН на Ист-ривер, где полно полицейских. Да я бы с ума сошел, если бы Эллис вдруг решила навестить тебя здесь без моего ведома даже в дневное время. А если бы она, став уже взрослой, вдруг поселилась в этом квартале, но нашелся бы человек, который стал убеждать ее немедленно выехать отсюда, я был бы только благодарен ему.
- Под таким благородным человеком ты подразумеваешь, конечно, себя? - Она улыбнулась, а он пожал плечами и вопросительной дугой изогнул брови. - Иными словами, я должна быть благодарна тебе за то, что ты суешь нос в мою частную жизнь.
- А твоя мать знает о том, в каких условиях ты живешь? - прищурив глаза, спросил Джон.
- Разумеется, - солгала Одри и тут же спохватилась. Ложь показалась ей слишком явной, и, чтобы набросить на нее вуаль правдоподобия, она поспешила добавить: - Но, с другой стороны, она также понимает и то, что я не могу позволить себе снимать шикарные апартаменты…
У нее было неспокойно и неловко на душе оттого, что на самом деле ее мать не знала горькой правды о жилищных условиях дочери, уехавшей в Нью-Йорк. Она полагала, что Одри поселилась в небольшой, но очаровательной квартире, чем-то похожей на их домик в Оуэн-Саунде. В квартире должно было быть не менее двух комнат, спальня и просторная кухня с верандой. Увы, такая очаровательная квартира была лишь плодом воображения пожилой женщины, никогда в жизни не купавшейся в роскоши. Если бы миссис Эрроусмит узнала, что ее дочь снимает не уютное гнездышко в центральной части Манхэттена, а обыкновенную дыру на окраине одного из самых криминогенных районов города, ее наверняка хватил бы инфаркт. А если бы после инфаркта ей удалось побывать в этой дыре на окраине Бронкса, где жила Одри, она ни минуты не стала бы медлить со сборами и в тот же день увезла бы дочь обратно в Канаду.
- У меня есть подозрение, что ты не очень-то посвящаешь маму в свою нью-йоркскую робинзонаду.
- Я вынуждена была скрывать от нее правду, - проворчала Одри. - Ради ее же блага.
Они долго молчали. Воцарившееся безмолвие в "камере" нарушила сама ее обитательница. Повернувшись к непрошеному гостю, она произнесла маленькую тираду:
- Послушай, я уже давно пришла домой, но еще ничего не ела, так что прошу тебя покинуть мою дыру. Я устала, хочу есть и не хочу спорить с тобой. Я тебе не дочь и не нуждаюсь в твоей опеке. Когда у меня появится материальная возможность, я, естественно, сразу же переберусь в другое место. Не понимаю, почему ты так раздражен. Я прилежно выполняю обязанности секретарши в твоем офисе и обязанности приходящей няни в твоем доме, и меня не раздражают вечерние прогулки от метро до моего пустынно-криминогенного квартала.
- Почему ты до сих пор еще не ужинала?
Одри ничего не ответила. О Боже, с тоской подумала она, сейчас начнется опять. Еще одна лекция, на этот раз - о важности регулярного питания.
- Что ж, придется выправлять ситуацию. - Джон встал и решительным шагом направился в кухню.
- Выправлять ситуацию? - повторила хозяйка дыры и, поднявшись с дивана, последовала за боссом.
- Именно!
Он обшарил все полки буфета, затем открыл холодильник и, критически проинспектировав его, брюзгливо заключил:
- В твоем рефрижераторе почти такая же пустыня, как на вечерних улицах твоего квартала.
Да, в холодильнике было действительно шаром покати. Ни мяса, ни рыбы, ни сыра. Только масло и немного молока. Да еще спагетти и несколько луковиц, сиротливо валявшихся в нижнем ящике.
Одри резко захлопнула дверь холодильника и, не теряя достоинства хозяйки, спокойно сказала:
- В последние дни мне все как-то не удавалось походить по магазинам. Я, видишь ли, слишком занята. Но, с другой стороны, я никогда не причисляла себя к людям, для которых пища является одним из кумиров в жизни.
- Три головки лука и спагетти - куда уж тут до кумира! - пробормотал он и, дотронувшись до ее локтя, добавил: - Иди переоденься, рыжик, и мы куда-нибудь заглянем перекусить. Если хочешь, могу отвернуться, пока ты будешь переодеваться. Или, если не возражаешь, стану подсматривать.
Одри зарделась и со смешком вылетела из кухни. Распахнув дверцы небольшого гардероба, она схватила первое, что ей попало под руку из одежды, и ринулась в ванную. Дверь за ней плотно закрылась и раздался щелчок задвижки.
- Нет никакой надобности закрываться, - услышала она его голос совсем близко за дверью. - Ты что, не доверяешь мне?
- Но ведь ты же мужчина, не так ли? Мало ли что, - шутливо парировала обитательница "тюремной камеры", быстро облачаясь в синие джинсы, зеленый джемпер и теплые носки.
Через минуту она открыла дверь и носом к носу столкнулась с Джоном. Он улыбнулся и пошел за ее пальто. Когда она надевала его, их пальцы соприкоснулись, и у нее возникло странное ощущение, будто он вторгается на ее самую частную территорию - территорию тела. Отступив от него на шаг в сторону, девушка стала торопливо застегивать пальто на все пуговицы, думая при этом о лифчике, который она в спешке забыла надеть, и о том, что ее не стянутые тканью груди теперь отяжелели, а вздыбившиеся соски стали сладострастно тереться о грубую шерсть джемпера. Мысли о собственной голой груди и трущихся сосках вмиг распалили воображение Одри. Возможно, Джон сразу, как только она вышла из ванной, догадался, что на ней нет бюстгальтера, и ему сразу захотелось - и хочется в эту самую минуту - запустить обе пятерни под ее джемпер и как следует помять эту готовую ко всему грудь, а затем поиграть пальцами и кончиком языка с разгоряченными, твердыми сосками. Впрочем, разгоряченным было теперь все ее тело. Его будто распирала изнутри какая-то раскаленная пружина, и девушка вся дрожала от возбуждения… Но к тому времени, как последняя пуговица на пальто была застегнута, она уже успела взять себя в руки и нарочито спокойным голосом сказала:
- Надеюсь, я оделась не очень вульгарно для скромного ужина, на который ты меня приглашаешь?
- В неофициальной одежде ты выглядишь еще более великолепно, - ответил он и, открыв перед ней дверь, подождал, пока она не заперла ее на ключ.
- Великолепно? Не слишком ли ты льстишь мне таким комплиментом? - спросила она и тут же почувствовала, как по телу опять побежали сладостные мурашки.
- А какое другое слово мне следовало бы употребить, чтобы выразить впечатление, которое ты вызываешь у меня, одетая в эти облегающие джинсы и джемпер? - Он закрыл глаза и улыбнулся. - Возможно, мне надо было сказать, что в них ты кажешься еще более сексуальной? М-да, пожалуй, это определение тут подходит больше. Эти твои чудесные маленькие веснушки, ослепительно белая кожа и пламенеющие рыжие волосы - разве это не создает сексуальный настрой у всякого нормального мужчины, когда он видит тебя? Иной женщине и не требуется специально выставлять себя напоказ. Ей достаточно лишь втиснуть свои элегантные бедра в джинсы, а голую грудь прикрыть джемпером из грубой шерсти - и ее дерзкий сексуальный вид сведет с ума любого нормального мужчину, потому что в голове у него начнут кружиться и вертеться всякие недозволенные мысли.
Слова Джона обескуражили ее, и она возразила упавшим голосом:
- Я не вызываю своим видом недозволенных мыслей.
- Откуда это тебе известно?
- Потому что… - Одри замолчала, не зная, чем закончить фразу.
- Потому что это не так. Ты потому-то и вызываешь у мужчин сексуальные желания и недозволенные мысли, что сама не осознаешь своей сексапильности. И это не зависит от того, как ты одета. Ты будешь выглядеть сексуально в какой угодно одежде или совсем без нее.
Ее босс опустил глаза, и она не поняла, говорит ли он всерьез или шутит. Конечно, он шутит, подумала девушка, и вдруг снова ощутила жар во всем теле.
- Ты с большой подозрительностью относишься к противоположному полу, не правда ли? - спросил он ее, когда они начали спускаться по узкой лестнице на первый этаж. - И это не удивительно. Ведь у тебя был горький опыт с Виктором Блэквудом. А такие истории в личной жизни всякого человека, будь то девушка или мужчина, могут не забываться долгие годы.
В фойе Джон открыл перед ней наружную дверь, и они вышли на улицу. Дул холодный, порывистый ветер, и, чтобы сразу не замерзнуть, им пришлось слегка пригнуться и засунуть руки в карманы пальто.
- Почему ты вдруг вспомнил об этом подонке Блэквуде?.. - Она помолчала и равнодушным голосом добавила: - Ты-то, надеюсь, не такой?
- Совсем не такой, - пробормотал он. - Вон посмотри - китайский ресторанчик. Заглянем?
- О'кей. Я никогда не замечала его… Впрочем, в этом микрорайоне вообще мало развлекательно-питейных заведений, в том числе ресторанов. Да я и не обращаю на них внимание, потому что такие места не посещаю одна.
- Нью-Йорк - это не только рестораны и ночные клубы, - заметил Джон. - Этот город знаменит своими театрами, музеями, оперой, современной архитектурой…
- Ты хочешь сказать, что лучше посещать не злачные места, а культурные заведения? Да если бы у меня была уйма денег, я бы не только регулярно ходила в театр, но давно бы уже…
В этот момент прямо перед ними ярко подмигнула электрическим глазом вывеска с названием китайского ресторанчика, и они поспешили скрыться от холода в теплом помещении. В небольшом, уютном зале посетителей было раз-два и обчелся, и официант сразу предложил им занимать любые места. Сдав верхнюю одежду в гардероб, они расположились за маленьким двухместным столиком в самом дальнем углу ресторана.
- Ты начала говорить о посещении театра…
- Да. Так вот. При наличии достаточных средств я бы не только регулярно посещала театр, но давно бы уже выбралась из этой дыры, причем сделала бы это в первую очередь.
- Ага, значит, ты все-таки признаешь, что живешь в дыре и спишь на большом стуле?
- Но я никогда не говорила, что мне не нравится жить в дырах и спать на диванах, - запальчиво отрубила она. - Знаешь, некоторым людям это нравится. Может, я именно такая!
- Возможно, - ехидно улыбнулся он, - а я - нет.
- Теперь что касается оперы, - проигнорировав его шпильку, продолжила Одри. - Чтобы один раз сходить в Метрополитен-опера, мне надо скопить сумму в размере моей трехмесячной зарплаты.
- Ну уж, только не трехмесячной, это ты перегибаешь.
- К тому же я не перевариваю оперу.
- А ты хоть раз слушала ее?