Я осталась в холле, пока Чармиан Смит удалилась в комнату на первом этаже, по-прежнему в сопровождении державшихся за ее юбку детей. Через открытую дверь я рассмотрела уютную современно меблированную квартирку и стены с красно-коричневыми тиснеными обоями. Кругом царила почти стерильная чистота, даже огромное эркерное окно, на мытье которого наверняка уходил не один час, сверкало.
- Держите, девушка.
- Спасибо. - Я взяла ключ и мельком подумала, ходят ли дети следом за своей матерью весь день. - Не подскажете, какой этаж мне нужен?
- Цокольный. Крикните нам, если вам что-нибудь понадобится.
- Благодарю.
Я снова вышла наружу. Вход на цокольный этаж находился за перилами и представлял собой круто спускающиеся вниз узкие бетонные ступеньки. Тусклый свет падал из маленького окошка. Я с трудом спустилась вниз, держа в руках коробки, и очутилась на крохотной площадке, захламленной обертками из-под чипсов и другим мусором. К моему ужасу, там же валялось несколько использованных презервативов. В который раз я подумала, во что это я позволила себя втянуть.
В маленькой прихожей с крючка свисали пластиковый дождевик и зонтик, а на внутренней двери красовалась латунная подкова. Я повернула ручку, и дверь открылась.
Первое, что я почувствовала, войдя внутрь, это запах заплесневелой сырости и холод, от которого по коже побежали мурашки. Хотя на улице ярко светило солнце, я ничего не видела. За дверью я нащупала выключатель и повернула его. Сердце у меня упало. Комната оказалась забита мебелью, и на каждом пятачке свободного места стояли фигурки, вазочки и прочие украшения. В комнате громоздились два буфета, один очень старый и поистине гигантский, высотой футов в шесть, не меньше, с выдвижными ящичками вверху. Второй более современный, но столь же огромный. Под окном стоял сундук, покрытый красной бахромчатой шалью и красивой кружевной салфеткой. Сверху на них была водружена ваза, полная искусственных шелковых цветов: маки. Я потрогала их. Поразительно! Их как будто подбирали в тон шали. Пожалуй, я и сама так сделала бы.
Я медленно прошлась по комнате, которая тянулась вдоль всего дома. Примерно посередине в стену были вделаны две массивные балки, поддерживающие столь же массивную дверную перемычку, сплошь черные, украшенные мелкими латунными бляшками. В облицованном зеленой плиткой камине притаилась древняя газовая горелка, а по обе стороны от нее высились серванты и шкафы. Я открыла дверку одного из них. Все полки были битком забиты: одежда, посуда, книги, постельное белье, какие-то украшения в коробках…
- Я не справлюсь сама, - вслух произнесла я. Я понятия не имела, с чего начинать, и, похоже, мне понадобится еще добрая сотня коробок кроме тех, что я принесла с собой.
Окно в дальнем конце комнаты выходило в крошечный дворик, который располагался на одном уровне с задней частью квартиры. Там стояли деревянная скамейка, стол и подставка для цветов с чахлыми анютиными глазками. Стена оказалась розовой, почти того же оттенка, что и моя гостиная - еще одно свидетельство того, что вкусы у нас с тетушкой Фло совпадали. Женщина сверху сказала, что я похожа на Фло, и мне вдруг захотелось найти какую-нибудь ее фотографию.
Я обернулась и снова осмотрела комнату. На этот раз мне показалось, что она не лишена своеобразного очарования. По отдельности вещи не соответствовали друг другу, но вместе создавали недурной ансамбль. В комнате стоял большой обитый коричневым плюшем диван и парное к нему кресло, спинка и подлокотники которого украшали вязаные подстилки. Тетушка Фло явно испытывала предубеждение против свободного пространства. На нескольких маленьких столиках красовались фотографии, все в окружении вазочек с шелковыми цветами. Пол был покрыт линолеумом, имитирующим красно-синюю плитку, а перед камином лежал лоскутный ковер ручной работы. Рядом с вполне современным музыкальным центром, под дымчатой крышкой которого виднелась пластинка, стоял телевизор с большим экраном.
Если бы только не холод! На полке над камином я обнаружила коробок спичек. Я зажгла одну, просунула ее между прутьями к горелке и повернула ручку. Раздался хлопок, с ревом вспыхнуло пламя, перешедшее затем в ровное горение.
Я протянула к огню руки, чтобы согреться, и вспомнила, что собиралась поискать фотографию Фло. Спустя некоторое время я снова принялась бродить по комнате, пока наконец нашла несколько штук на прислоненном к стене столике с раздвижными ножками и откидной крышкой. Около дюжины фотографий стояли по обе стороны стеклянного кувшина с анемонами.
Первая представляла собой цветной снимок двух женщин, стоящих, похоже, на рыночной площади. Я узнала Фло, ведь я видела ее на похоронах тети Салли. Несмотря на преклонный возраст, было заметно, что в молодости Фло была хорошенькой. Она улыбалась в объектив спокойной милой улыбкой. Волосы женщины рядом с нею, одетой в шубку из шкуры леопарда и черные краги, отливали неестественно рыжим цветом. Я перевернула фотографию. Надпись на обороте гласила: "Я и Бел в Блэкпул-Лайтс, октябрь 1993 г."
Нашлась здесь и свадебная фотография тети Салли времен войны, такую же я видела у бабушки. Невеста в полосатом костюме и белой фетровой шляпе смахивала на персонаж из журнала "Гайз энд Доллз". Еще одно свадебное фото: на нем двое в военной форме. Несмотря на грубое одеяние, женщина казалась поразительно красивой. На обороте было написано: "Свадьба Бел и Боба, декабрь 1940 г." Должно быть, Фло и Бел дружили всю жизнь.
Я нашла еще две свадебные фотографии Бел: "Свадьба Бел и Айвора, 1945 г.", снятая, вероятно, за границей, как мне показалось, и "Свадьба Бел и Эдварда, 1974 г.", на которой рядом с обаятельной и эффектной Бел стоял пожилой мужчина немощного и болезненного вида. Наконец, я держала в руках фотографию юной Фло - снимок уже начал желтеть по краям. На заднем плане виднелась какая-то жалкая развалюха, над дверью которой красовалась вывеска "Прачечная Фрица". Мужчина в темном костюме и очках с проволочными дужками - Фриц? - стоял в окружении шестерых женщин в фартуках и с тюрбанами на головах. Узнать среди них Фло не составляло труда, потому что мы с ней действительно были очень похожи, если не считать того, что она улыбалась так, как я не улыбалась никогда в жизни. Фло выглядела на свои неполные восемнадцать лет и, казалось, лучилась счастьем - оно светилось в ее глазах, в ямочках на щеках и в лукавой улыбке ее чудных губ.
Я поставила фотографию в серебряной рамочке на стол и вздохнула. Более полувека разделяло мою двоюродную бабушку, сфотографированную в Блэкпуле, и ту женщину, которая стояла перед "Прачечной Фрица", тем не менее годы не смогли изменить выражения ее лица.
Я отвернулась, чтобы заняться делом, ради которого пришла сюда, как вдруг на глаза мне попался студийный, сделанный в коричневых тонах портрет женщины с ребенком на руках. В чертах ее сурового, но привлекательного лица проглядывало что-то знакомое. Дети всегда были для меня загадкой, так что возраста малыша я определить не могла, - просто мальчишка в старомодном детском матросском костюмчике, - но он был очаровательный! Я перевернула снимок и прочла на обороте: "Эльза Камерон с Норманом (крестником Марты) в его первый день рождения, май 1939 г.".
Этот ребенок - мой отец!Его мать умерла задолго до моего рождения.
Я бросила фотографию лицом на стол. Меня снова затрясло. Только я собралась снова присесть на корточки перед огнем, как увидела на серванте бутылку шерри, по всей видимости, недавно открытую. Мои натянутые как струна нервы нуждались в успокоении. На полке внизу, где я рассчитывала найти стаканы, я обнаружила еще пять бутылок шерри, а рядом на деревянной подставке висело несколько фужеров. Я налила себе фужер, выпила, наполнила снова, подошла к дивану и опустилась на подушки. Голова у меня шла кругом. Как могло случиться, что из такого очаровательного ребенка вырос такой монстр ?
Шерри быстро оказало свое действие, и напряжение начало потихоньку отпускать меня. В средней подушке нашлась удобная вмятина, в которой я и устроилась со всем возможным комфортом. Вероятно, Фло любила сидеть именно на этом месте. Снаружи иногда доносился шум проезжавших машин, я слышала, как на площади играют дети. Мимо шли люди, их каблуки стучали по тротуару, но через маленькое окошко рядом с дверью я видела только их ноги, от колен и ниже.
Я поставила пустой стакан и мгновенно уснула.
Когда я проснулась, была уже почти половина пятого. Глаза у меня жгло, как огнем, что я приписала воздействию шерри, хотя оно не показалось мне особенно невкусным. Я бы отдала все на свете за чашку чая или кофе, но вспомнила, что еще не видела ни кухни, ни спальни.
С трудом поднявшись на ноги, я заковыляла к двери в задней части комнаты, открыв которую, я попала в маленький внутренний холл с кафельным полом и еще двумя дверями, по правую и левую руку. Последняя вела в маленькую спартанскую кухоньку с глубокой фарфоровой раковиной, плитой, превосходившей возрастом даже ту, которая стояла у матери, и микроволновую печь с цифровым управлением. Холодильника не было. В подвесном шкафчике кроме нескольких пачек печенья обнаружился кофе и, к моему облегчению, кувшинчик со сливками. Я положила по чайной ложечке того и другого в разрисованную цветами кружку и поставила ее в микроволновку нагреваться.
Ожидая, пока вода закипит, я вернулась во внутренний холл, открыла вторую дверь и включила свет. В спальне преобладал белый цвет - и занавески, и стены, и покрывало на кровати. Под кроватью аккуратно стояли розовые домашние тапочки с меховой опушкой. На стене висело большое распятие, а на комоде с шестью выдвижными ящиками стояла статуэтка Христа, окруженная изваяниями поменьше. Стены были увешаны картинами на библейские сюжеты: снова Господь, младенец Иисус, дева Мария, а также всевозможные святые. В остальном комната оказалась крайне скудно меблированной: помимо комода, там стоял только платяной шкаф с узким зеркалом на всю дверцу, маленький плетеный ночной столик, а на нем: старомодный будильник, лампа с белым абажуром и роман издательского дома "Миллз энд Бун" с тисненой торговой маркой. К лампе прислонился старый коричневый конверт стандартного формата. Я подняла его и сунула в карман своего полотняного жакета. В нем могла оказаться пенсионная книжка Фло, счет которой следовало аннулировать.
Комод и платяной шкаф привели меня в восторг. По виду - из мореного дуба, и отполированы до зеркального блеска. Я подумала, что они прекрасно смотрелись бы в моей квартире. Я не отказалась бы и от кровати с латунной рамой. Мебель для собственной спальни я покупала в разобранном виде, и у меня ушло несколько недель на ее сборку.
В кухне запищал зуммер микроволновой печи. Я села на кровать, и у меня сразу возникло ощущение необыкновенной мягкости, как будто я сидела на облаке. Я принялась раскачиваться взад и вперед, но остановилась, заметив свое отражение в зеркале: высокая грациозная молодая женщина намного моложе своих лет, одетая в белое с розовым, с длинными стройными ногами и волосами, отливавшими серебром в свете лампы. Ее широкий, мягко очерченный рот слегка кривился. Она по-детски наслаждалась, раскачиваясь на кровати. В школе меня дразнили "Буратино" из-за прямого патрицианского носа, но мать Джеймса как-то обронила: "Милли, какие у тебя великолепные черты лица. Некоторые женщины заплатили бы целое состояние пластическому хирургу за операцию, чтобы приобрести такие скулы".
Молодая женщина, отражавшаяся в зеркале, забыла воспользоваться румянами и действительно выглядела бледной, как ей и говорили окружающие, но меня поразила безжизненность, которая светилась в ее зеленых глазах.
Я взяла кофе и пакетик сладких сливок с собой в гостиную, включила телевизор и сначала посмотрела сериал "Соседи", а потом старый вестерн по каналу "Би-би-си-2".
Фильм уже заканчивался, когда, взглянув в маленькое окошко, я заметила Чармиан Смит, величественной поступью спускавшуюся по бетонным ступенькам. Я ногой отшвырнула коробки в сторону и распахнула дверь, чувствуя себя немного неловко, когда она одарила меня теплой улыбкой, как будто мы с ней лучшие подруги.
- Я совсем забыла о вас, пока наша Минола - это моя дочь - не собрала своих детей и не сказала мне, что в квартире Фло горит свет. Мой муженек только что вернулся домой, и я подумала, может быть, вы согласитесь перекусить с нами. - Она вошла в комнату, не дожидаясь приглашения, и это получилось у нее вполне естественно, как нечто само собой разумеющееся и привычное.
- Чем занимается ваша дочь? - Для меня стало неожиданностью, что Чармиан оказалась бабушкой тех детей, которых я видела раньше.
- Она учится работать на компьютере. Когда Джей, это мой сын, поступил в прошлом году в университет, она решила, что пришло время и ей заставить работать свои мозги. - Чармиан выразительно закатила свои карие глаза. - Я говорила ей, что она еще пожалеет, что выходит замуж в шестнадцать лет. Я говорила: "В жизни есть и другие вещи помимо мужа и семьи, дорогая", но ведь дети никогда не слушают родителей, правда? Я тоже не послушала свою мать, когда выходила замуж в том же самом возрасте.
- Полагаю, вы правы.
- Вы замужем? Извините, я даже не знаю вашего имени.
- Милли Камерон, и нет, я не замужем. - Мне хотелось, чтобы женщина ушла, и тогда я могла бы приступить к работе. Внезапно мне показалось очень важным, чтобы завтра я отвезла хотя бы с полдюжины коробок в "Оксфэм". К моему вящему неудовольствию, она грациозно опустилась в кресло, и ее длинные каплеобразные сережки качнулись, отражаясь в лоснящейся коже ее шеи.
- Я и не знала, что у Фло остались родственники после смерти ее сестры Салли, - сказала она, - если не считать дочери Салли, уехавшей в Австралию. И только когда после похорон Бел дала мне номер телефона, я узнала, что у нее была еще одна сестра.
Бел, женщина на фотографиях.
- После похорон?
- Да. Еще одна сестра - Марта Колквитт. Это ведь ваша бабушка? - Я кивнула. - Я почувствовала себя ужасно неловко, когда я позвонила ей, а старушка разрыдалась, но Бел сказала, что Фло хотела, чтобы все было именно так. - Чармиан окинула комнату грустным взглядом. - Никак не могу привыкнуть, что ее больше нет. В последний год я заходила к ней по несколько раз на дню, ведь она не выходила отсюда из-за своих ужасных головных болей.
- Это очень любезно с вашей стороны, - выдавила я.
- Господь с вами, девочка, при чем тут любезность? Она этого заслуживала, вот и все. Фло всегда оказывалась рядом, когда была нужна мне, - это она нашла мне работу в прачечной самообслуживания, когда мои дети были еще маленькими. После этого моя жизнь переменилась. - Она откинулась на вязаную салфетку, готовая, казалось, расплакаться. Затем, в очередной раз, она обвела взглядом комнату. - Здесь как в музее, правда? Какой стыд, что все это пропадет. Люди всегда привозили ей всякие безделушки. - Она показала на латунные бляшки на балках. - Мы привезли ей ключ и маленькую собачку из Клактона. Она стала любимой игрушкой Фло - и моей. - Она легко и ловко выбралась из кресла и включила лампу, стоящую на телевизоре.
Я уже обратила внимание на лампу с пергаментным абажуром на деревянной подставке. Она показалась мне безвкусной и напомнила дешевую рождественскую открытку: стоящие в ряд смеющиеся дети, одетые так, как было принято на этой самой площади сотню лет назад: в меховые шапки, муфты, высокие ботинки на шнуровке.
- Я выключу верхний свет, чтобы вы смогли насладиться зрелищем, когда лампа разогреется, - сказала Чармиан.
К моему удивлению, абажур начал медленно вращаться. Сначала я даже не поняла, что внутри был спрятан еще один, который двигался в противоположном направлении. Дети прошли мимо магазина игрушек, кондитерской, церкви, рождественской елки, украшенной цветными лампочками. По невысокому потолку длинной комнаты побежали тени. Над моей головой двигались неясные, расплывчатые фигуры людей в натуральную величину.
- Том привез ей эту штуку откуда-то из Австралии.
Движущаяся лампа буквально загипнотизировала меня. "Том?"
- Приятель Фло. Она любила сидеть в кресле, включив эту лампу, и слушать музыку. Лампа все еще горела, когда я спустилась сюда в тот день, когда ее нашли мертвой в парке. Вы знаете, что ее сбила машина?
- Моя мать говорила мне об этом.
- Они так и не нашли того, кто это сделал. Бедняжка! - Вот теперь Чармиан и в самом деле расплакалась. - Я так по ней скучаю. Мне страшно даже представить, как она умирала в одиночестве.
- Мне очень жаль. - Я подошла и неловко дотронулась до руки женщины. У меня не было ни малейшего представления, как следует утешать незнакомца. Может быть, другой человек, не с такими безжизненными глазами, как у меня, смог бы обнять плачущую женщину, но я просто не могла сделать этого, как не могла расправить крылья и полететь.
Чармиан высморкалась и вытерла слезы.
- Ну, что же, мне пора идти. Герби ждет свой чай - и, кстати, дорогая, не хотите ли присоединиться к нам?
- Большое вам спасибо, но, пожалуй, нет. Здесь еще так много работы. - Я обвела рукой комнату, которая пребывала в том же состоянии, как и шесть часов назад, когда я вошла.
Чармиан пожала мне руку.
- Ну, тогда в следующий раз, хорошо? Вам потребуется не одна неделя, чтобы разобрать все это. Я бы предложила помощь, но мне невыносима сама мысль о том, что замечательные вещи Фло будут упакованы в коробки.
Я смотрела, как она взбирается по ступенькам снаружи. Я собиралась спросить, когда следует внести арендную плату, чтобы доплатить за несколько недель, если понадобится. Я даже не заметила, что наступил вечер и быстро стемнело. На улице зажглись фонари, и уже пора было задергивать занавески. И вот тогда я заметила, что снаружи кто-то стоит. Я прижалась лицом к стеклу и посмотрела вверх. Это была девушка лет шестнадцати, в облегающей алой мини-юбке, которая едва прикрывала ее ягодицы и подчеркивала изгибы стройной фигуры. Было что-то неприличное в ее позе, в том, как она облокотилась на перила, поставив одну ногу перед другой, в том, как она держала сигарету, поддерживая левой рукой локоть правой, и я мгновенно поняла, кто она и чем занимается. Снова прижавшись лицом к стеклу, я посмотрела в другую сторону и увидела еще двух девушек, которые стояли перед следующим домом.
- О Господи! - Мне стало страшно. Вероятно, мне все-таки следовало сказать кому-нибудь, где я нахожусь - Джеймсу или своей матери, - но я не помнила, чтобы видела в квартире телефон и, вопреки совету Джорджа, оставила свой мобильник в конторе. Пожалуй, нужно выпить еще кофе и ехать домой, а в воскресенье вернуться и начать упаковывать вещи.
В кухне стоял жуткий холод. Неудивительно, что у Фло не было холодильника - он был ей не нужен. Дрожа всем телом, я вернулась к дивану, обеими руками держа кружку с кофе. Странно, но комната показалась мне еще уютнее, теперь, когда я знала о девушках снаружи. Мне больше не было страшно, я чувствовала себя в безопасности, как будто само пребывание в четырех стенах квартиры тетушки Фло должно было уберечь меня от неприятностей.