ГЛАВА ПЯТАЯ
Собственная решимость окрыляла и воодушевляла Никоса. Казалось, он избавился от последнего сомнения, от малейшего предлога к отступлению, открыв накануне ночью Трейси свои намерения. Жажда новой жизни сквозила во всем. Он отказался от постоянной привычки подначивать на споры свою молодую спутницу, подрывать ее убежденность в собственной правоте. Он приступил к реализации своих намерений просто и всерьез.
Трейси была немного напугана. Ей казалось, что легкость, с которой он отсекает себя от прежней жизни окончательно и бесповоротно, неоправданна, она боялась, что однажды он одумается и пожалеет о своем решении. Но что она могла предложить ему? Только свою любовь и поддержку. Не будучи при этом уверенной, что станет ему кем-то большим, чем хорошей знакомой.
Они ехали в город. Трейси видела Каламбаку с высоты птичьего полета, когда они пролетали над уютными красными черепичными крышами городка вчера на вертолете. Когда же они достигли черты города на пикапе Никоса, то увидела белые стены домов и черноголовую ребятню, с криками и весенним задором носившуюся по узким и извилистым улочкам.
Центральная улица, на которой они вскоре оказались, поразила Трейси своим безыскусным провинциальным очарованием. Маленький отель, полупустые кафе с открытыми террасами, крохотные лавочки, предлагавшие все, от даров земли и моря до антиквариата и драгоценностей. Трейси отчетливо запомнила темную витрину одного из магазинчиков, в которой были выставлены старинные греческие иконы: нимбы святых покрывала патина, отчего изображения приобретали отпечаток особого величия и правдивости. Цвета же старинных красок, казалось, были взяты с пестрой палитры полей, холмов, рек, окружавших город, и небесных высей.
Никос припарковал машину в тесном пространстве между двумя другими магазинчиками. И сделал это настолько быстро и виртуозно, что Трейси, приоткрыв дверцу и покинув салон, изумленно воскликнула:
- Поразительно! Как ты сумел?..
- У меня не было выбора, - рассмеялся Никос.
И он был прав. Трейси оглянулась и увидела, что все обочины узкой улицы плотно уставлены автомобилями... Но сознание Трейси не долго занимало это обстоятельство, поскольку уже в следующую секунду она почувствовала руку Никоса на своей талии: он уверенно и твердо вел ее к одному из кафетериев. Жест его, спокойный и основательный, вызвал в ней ураган эмоций.
- Перекусим внутри, там, должно быть, прохладнее, - сказал Никос.
- Я... согласна, - запинаясь, произнесла она и кивнула.
Трейси, много узнавшую о своей привлекательности из уст поклонников, никогда прежде не смущали проявления симпатии, фривольные взгляды, интимные прикосновения. Она умела и любила флиртовать, отлично зная, где находится грань, которую не следует переступать девушке, не желающей ненужных осложнений. И, пожалуй, впервые в жизни она ощутила ту дрожь, о которой часто читала в книгах. Когда Никос был для нее божеством, снисхождение которого представлялось ей актом божественного великодушия, она просто принимала его доброту и внимание. Теперь, когда он заявил о своем, таком земном, намерении возделывать землю, подобно предкам, его прикосновения стали прикосновениями мужчины, который не может не знать, как они действуют на женщин. И от этого она смутилась.
- Откуда ты знаешь эту кофейню? - пытаясь овладеть собой, спросила Трейси.
- Прежде здесь была закусочная для фермеров, приезжающих в город для продажи или за покупками. Здесь, как в старые добрые времена, кормят настоящей мужской едой, а не этими смешными листиками салата и прочими низкокалорийными блюдами для кокеток.
- Понятно, - кивнула Трейси. Но в следующую секунду уже взмолилась: - Достаточно! - Ей показалось, что порцию, которую он накладывает ей одной, насытила бы десятерых.
- Я не хочу, чтобы моя подопечная рухнула без сил после первого же рабочего дня.
- Уверяю тебя, что этого не произойдет. - Трейси помолчала, подбирая слова, затем осторожно начала: - Никос, прежде чем погрузиться в реализацию твоей программы, о которой я не имею ни малейшего представления, могу я задать тебе откровенный вопрос?
- Конечно, Трейси. Не смущайся. Спрашивай меня обо всем, о чем посчитаешь нужным спросить.
- Вот вчера ты говорил об Эмилио Лоретто, о котором ты знаешь намного больше, чем я, его правнучка. Но я бы предпочла услышать из твоих уст о том, кто такие Лазаридисы, предки Никоса Лазаридиса. Ты расскажешь мне историю своей семьи и то, почему ты так привязан к этой земле? А главное, о том, почему два десятилетия назад ты оставил свой дом, несмотря на такую привязанность? И еще меня волнует истинная причина твоего возращения на родину.
- Ты ничего обо мне не знаешь? - с искренним удивлением спросил ее Никос, который сохранял уверенность в том, что молоденькая и разведенная Трейси Лоретто прибыла в Грецию и просит его о помощи единственно ради того, чтобы женить удачливого и сказочно богатого бизнесмена на себе, и наверняка уже все разузнала про его прошлое и настоящее.
- Когда-то дед любил поговорить о твоем успехе, и я задавала вопросы о том, кто ты и откуда. Отвечал он коротко. И не от нежелания сказать больше, а, скорее, потому, что знал о тебе не так уж и много. Но я-то видела, что его пожирает зависть к твоему быстрому успеху. Правду скажу: я злорадствовала и чувствовала себя отмщенной, учитывая все те придирки и оскорбления, которым он подвергал меня, маму, учитывая его глумление над памятью моего отца. Только ради того, чтобы увидеть эту тень бессилия, ложащуюся на его лицо, я иной раз заводила разговор о тебе.
Никос скорчил саркастическую гримасу. Трейси улыбнулась ему и решила быть самоубийственно откровенной:
- Однажды дед сказал, что ждет тебя в гости, и я вздумала организовать для тебя пикник. Я написала дурацкую записку и попросила одну из служанок тайно передать ее тебе, когда ты приедешь. В записке было приглашение на полдник. В траве на западной террасе сада за кустарником. Никто из домашних не смог бы нас там увидеть. Это был отчаянный поступок дерзкого подростка...
- Я не получил этой записки.
- Конечно. Ты не мог ее получить. Но я все приготовила в том тайном месте. И еду, которая, как я тогда думала, должна была тебе понравиться, и всякие удобства для отдыха: пледы, подушки. Но один из садовников заметил мои приготовления. Они показались ему подозрительными, и он не замедлил доложить об этом моему деду. Тот подверг меня пыткам, я во всем призналась, а он в наказание запер меня в моей комнате на целый день. И мне не только не удалось побыть с тобой наедине, но даже и увидеть тебя, поскольку окна моей комнаты выходили на сторону, противоположную парадному входу.
- Да, твой дед был крут, с этим нельзя не согласиться.
- Но что мне показалось неожиданным, - с таинственным видом продолжила Трейси, - так это его высказывание, смысл которого был таков: знай свое место. Он говорил таким тоном, словно поймал меня на кощунственном желании прикоснуться к неприкосновенному. Он относился к тебе как к царственной особе, этого нельзя было не заметить. Он, который презирал всех, превозносил одного-единственного человека - тебя. Почему, Никос?
- Прости, что из-за меня у тебя были такие неприятности, - уклончиво ответил Никос.
- Когда же меня выпустили из комнаты после твоего отъезда, то мама мне строго-настрого запретила искать с тобой уединенных встреч. После этого случая дед пресекал всякие разговоры, которые я заводила о тебе. Я рассказываю это тебе потому, что хочу объяснить мое отношение к тебе, к тебе как к загадке. Быть может, она надуманная, но я продолжаю видеть тебя в ореоле тайны, той тайны, которой было окутано твое имя в доме моего детства.
- Мне не известно, почему твой дед сделал из меня идола. Ничего загадочного в моем прошлом нет. Я приехал в Нью-Йорк из Афин после окончания колледжа.
- Мой дед не учился в колледже. А кто ты по специальности?
- Инженер. Как инженер и познакомился с Полом. По заказу корпорации "Лоретто" мое инженерное бюро занималось разработкой таких прессов для семян, которые бы сокращали потери ценного сырья в процессе отжима, а также разработкой измельчающей машины для жмыха. Можно сказать, что его заявка была самой серьезной, потому что этот заказ позволил моей фирме не только спроектировать принципиально новую автоматическую линию, но и приступить к серийному производству узлов и деталей для монтирования различных механизмов на предприятиях другого производственного профиля. С этого заказа начался мой прорыв на американском рынке, за что я благодарен твоему деду. Он поверил в меня и щедро финансировал мои разработки. Уже много позже я освоил внутриконтинентальный рынок, а затем уже было рукой подать до моего возвращения в Европу - в качестве основателя и единоличного владельца крупной инженерно-конструкторской и производственной фирмы.
- Полагаю, моего деда уязвил твой моментальный взлет, и он не мог себе простить, что это произошло с его подачи.
- Моментальный взлет?! Уверяю тебя, Трейси, мой взлет не был моментальным. Когда я приехал в Соединенные Штаты из Греции сразу после окончания колледжа, у меня не было ни денег, ни имени, ни стоящих разработок, под которые можно было бы получить инвестиции. Все начиналось очень трудно. Когда же я встретил твоего деда, его производство было уже неплохо оснащено оборудованием. Проведя сравнительный экономический анализ прежних и планируемых показателей потерь при производстве продукции из горчичного семени, мне удалось обосновать эффективность моих механизмов, благодаря чему твой дед выделил достаточное количество средств для производства деталей и их сборки на заводах "Лоретто". Но все это не было сделано в один миг, Трейси.
Под впечатлением услышанного, Трейси погрузилась в свои думы, и Никос воспользовался паузой.
- Ну а ты, правнучка Эмилио Лоретто, что ты знаешь о горчичном семени?
- То, что желтая горчица используется для приготовления столовых приправ: майонезов различной рецептуры, салатных заправок, соусов...
- И это все?
- Ух, - вздохнула как на экзамене Трейси. - Горчичный порошок используется как эмульгирующий агент и стабилизатор. Коричневая и восточная горчицы используются для приготовления масел.
- Сколько тебе известно сортов горчичных семян?
- Восемь... Мне известно только восемь, которые я бы смогла различить, - набравшись храбрости, ответила Трейси. - Но думаю, их гораздо больше. А твой отец возделывал что-нибудь, кроме горчицы?
- Картофель.
Они вышли из старинной закусочной. Никос окинул взглядом всю центральную городскую площадь и хрипло вымолвил:
- О! Это, кажется, фургон моего брата возле отеля на той стороне.
Около фургона стоял высокий привлекательный молодой человек, которому можно было дать лет семнадцать-восемнадцать, он смотрел в их сторону. Потом он кивнул Никосу, из чего Трейси заключила, что парень у фургона, должно быть, племянник Никоса.
Никос подошел к нему, поприветствовал по-гречески, они обнялись. Молодой человек обратил заинтересованный взгляд на Трейси, и Никос произнес:
- Говори по-английски, Ари. Познакомься с мисс Лоретто. Трейси, это мой племянник Ари.
- Очень приятно, Ари. Должна поправить твоего дядю, он называет меня по старой памяти. Моя фамилия Коннер. Это фамилия моего отца. Трейси Коннер.
- Я запомню, мисс Коннер, - пожал ей руку племянник Никоса. В его взгляде она заметила лукавый блеск, что тут же нашло свое объяснение. - Вчера вечером видел вас и дядю по телевизору. Вы отлично смотритесь вместе. Могу я звать вас Трейси? Судя по всему, вы вот-вот станете моей тетей.
- Вашей тетей? Нет. Вы что-то путаете, молодой человек, - запротестовала Трейси, гадающая, что такое этот юноша мог видеть по телевизору.
Папарацци удалось заснять лишь то, как они вдвоем выходили из таверны, в которой обедали вместе с Падакисами. А из этого вовсе не следовало, что они помолвлены.
- В действительности все проще, Ари. Твой дядя великодушно согласился помочь мне разобраться в делах.
- Если вы не невеста моего дяди, то я бы с радостью помог вам, Трейси, - подмигнул ей дерзкий молодой человек и улыбнулся детской обезоруживающей улыбкой. - Неужели вы остановились в этом полуразвалившемся сельском доме?
- Да, и мне там нравится, - заступилась Трейси за дом Никоса.
- Если ты еще помнишь туда дорогу, Ари, заглядывай, - хмуро пригласил племянника Никос. - На днях я установлю там кондиционеры.
- Я готов побывать там уже сейчас, если будет позволено, - вызвался Ари.
- В таком случае будешь таскать за нами покупки. Их будет немало, - приобщил его к делу Никос.
Когда они вернулись домой из города, Никос велел племяннику помочь Трейси выгрузить продукты, сам же занялся перетаскиванием рабочего инструментария из багажника своего пикапа.
Завершив порученное, Ари отыскал дядю и радостно сообщил, что Трейси предложила ему остаться на ужин, приготовлением которого она уже занялась.
- Ты сказал ей, что должен вернуться в город? - с нажимом спросил Никос.
- Я сказал, что принимаю ее приглашение. А теперь собираюсь позвонить домой и предупредить, что буду позже, потому что ужинаю с очаровательной девушкой. Кстати, дядя, ты не хотел бы заглянуть к нам? Мама и папа будут рады видеть тебя.
- Я извещу вас, когда соберусь. Сейчас, сам видишь, некогда, - буркнул Никос. - Трейси сказала, что она там стряпает?
- Нет, только попросила перевести несколько этикеток.
- Ты бы лучше пошел и сказал ей, что должен срочно возвращаться домой. Она поймет и не обидится.
- Дядя, если она плохо готовит, мне наплевать. Я останусь на ужин, даже если ты будешь меня пинками гнать, - уперся племянник.
- Ей двадцать пять, дружок. Ты не можешь ее заинтересовать.
- Почему ты так решил?
- Потому что тебе семнадцать.
- В следующем месяце мне восемнадцать!
- И что это меняет?
- Я без предрассудков, - объявил Ари.
- Я с предрассудками, - наступал на него Никос.
- Ты ревнуешь, старик? - спросил в лоб мальчишка.
- Ты сам не знаешь, о чем говоришь, Ари. Она не из тех сельских девушек, с которыми ты встречаешься на танцах. Она уже побывала замужем и понятия не имеет, что такое верность. А еще она богатая и капризная. А ты, мой мальчик, слишком прост для нее.
- Я знаю, что она была замужем за принцем. И что из того? Он был ей не пара. Вот они и развелись.
- А ты, значит, будешь ей пара? Как же! - терял терпение Никос.
- Я спросил ее про бывшего мужа. Она сказала, что они были друзьями, но он захотел быть снова свободным. Она сказала, что их брак был ошибкой и он попросил ее о разводе.
- Он попросил? Что-то я в этом сомневаюсь! - саркастически проронил Никос.
- Вот ты ко всем так недоверчиво относишься, дядя, - упрекнул племянник. - А между прочим она к тебе относится очень хорошо. Она даже сказала мне по секрету...
- Если тебе что-то сказали по секрету, - оборвал его Никос, - не следует об этом тут же всех оповещать.
- Она сказала, - упорно продолжал Ари, - что больше боится разочаровать тебя, чем осрамиться перед правлением на предстоящем собрании в Нью-Йорке.
- Ты мне мешаешь, Ари. Иди и помоги ей с ужином, если решил остаться.
- Я пойду в душ, - сказала Никосу Трейси, когда Ари уехал в город после ужина.
Никос принялся рассматривать пакеты с семенами горчицы, которые он приобрел для возделывания. Он сожалел, что запаздывает с посадкой, а поле еще и не вспахано. Он также обдумывал слова Ари, которые запали ему в память.
- У тебя замечательный племянник, Никос, - сообщила Трейси, появившись из душа. - Хороший мальчик, отлично готовит.
- Его отец - владелец той гостиницы, возле которой мы его встретили, - приоткрыл завесу тайны Никос. - В гостинице он незаменим, помогает даже на кухне, если в этом возникает необходимость. В их семье словно дали зарок: все, что угодно, лишь бы не фермерство.
- Их право, - отозвалась Трейси.
- Если ты освободила ванную, я пойду в душ.
Он быстро прошел мимо нее, и Трейси ощутила его недовольство.
- Никос... - окликнула его Трейси: она хотела знать, что не так...
- Давай ляжем сегодня спать без всех этих разговоров. Хорошо? - оборвал он ее.
- Нет, постой, - остановила его Трейси. - Я должна вернуться в Нью-Йорк, понимая, что именно происходило здесь, на ферме. И как мне с тобой быть, если я вдруг повстречаю тебя где-нибудь в Африке, Южной Америке или в Европе. Кто мы друг другу, Никос? Ты просто вынужден возиться с проблемной дочерью покойной Дианы Коннер, которую ты очень ценил?
- Не понимаю, о чем ты, Трейси.
- Я говорю о том, что тот день, когда ты взял на руки моего Самсона, я не забуду никогда... И сдается мне, что и ты его навечно запомнил.
- У меня хорошая память, Трейси. Я помню многое, не только день нашей встречи.
- А для меня это был особенный день, день, в который у меня появился друг. До этого и после у меня друзей не было, кроме Карла. Ты тогда стал заниматься с моей собакой вопреки недовольству деда, и я поняла, что ты друг, поэтому и обратилась к тебе за помощью. Как к другу. Неужели я была не права?
- Мне трудно тебе ответить.
- Теперь ты кажешься мне другим, Никос. Не похожим на того бога Солнца, которого мне рисовал дед.
- Мне очень жаль тебя разочаровывать, Трейси. Твой дед придумал меня. Ему так захотелось. Вероятно, даже циник вроде него нуждается в эталоне, в примере для подражания. Человек, про которого он тебе рассказывал, никогда и не существовал. Этот Гелиос был лишь в его воображении. Настоящий Никос Лазаридис - не более чем труженик, который постепенно и тяжело шел к своему успеху. А теперь я очень устал и просто хочу жить так, как мне нравится. Я не стану притворяться ради того, чтобы у тебя сохранились твои детские представления. Ты уже не маленькая девочка и можешь сделать над собой усилие, чтобы понять другого человека. Тебе нужна моя помощь в том деле, в каком я больше не хочу принимать участия. Интриги, склоки богатых и пресыщенных, фондовые игры - это именно то, от чего я стремлюсь уйти. Я могу преподать тебе лишь урок того, как можно начинать великое дело с нуля. Это я умею. А теперь решай сама, нужно тебе это или нет...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Мне кажется, работа на этой ферме может оказаться забавной, - несмело предположила Трейси. - Это как в летнем лагере. Спать в общей комнате, разговаривать в темноте о том, о чем стесняешься сказать при свете. У меня никогда не было ни брата, ни сестры, да и в летних лагерях не приходилось бывать. Дед не позволял даже приводить домой одноклассников...
- О чем ты говоришь, Трейси? - возмутился Никос.
- Да, я понимаю, что я уже не ребенок, но в детстве я так тосковала по дружеским отношениям, а дед пресекал всякое мое побуждение общаться с кем-либо доверительно.
- Но неужели у тебя вообще не было друзей, когда был жив твой отец?