– А, ты думаешь о своем возлюбленном! – воскликнула Изабел, которая теперь, поскольку выходила замуж, мало интересовалась тем, что будет с домочадцами. И она обратилась к Дороти Барвик, брюнетке с живыми и любопытными глазами и тонкими губами. – Вы ведь считаете Катерину Ховард ребенком, верно? Но это не так. У нее есть возлюбленный. Он бывает у нас по вечерам. Очень смелый молодой человек. И они наслаждаются жизнью. Я права, Катерина?
Катерина покраснела, посмотрела прямо в глаза Дороти Барвик и сказала:
– Я люблю Генри, и он любит меня.
– Конечно, вы любите друг друга, – подтвердила Изабел. – Ты ведь очень влюбчивая девочка, Катерина. О, она очень целомудренная и никогда бы не пустила Мэнокса к себе в кровать, если бы не любила его!
– Раз она его любит, – заметила Дороти, – она должна принимать его!
Обе молодые женщины захохотали.
– Последи за Катериной, когда я уеду, – попросила Изабел.
– За мной нечего следить! – возмутилась Катерина.
– Конечно, нечего, – согласилась с ней Дороти. – Молодая леди, пускающая к себе в постель джентльменов, должна сама следить за собой!
– Не джентльменов, – поправила ее Изабел, – а всего лишь Мэнокса.
Катерина поняла, что они насмехаются над ней, но чувствовала себя всегда так неуверенно, что не могла сказать им этого.
– Так что я оставляю Катерину на тебя, – повторила Изабел.
– Можешь ехать спокойно – все будет в порядке.
Катерина жила в постоянном страхе, пока герцогиня готовилась к отъезду в Ламберт. Она все время говорила о своей внучке, королеве, и, зная, что будет приглашена на коронацию, которая должна была состояться в мае, очень спешила прибыть в Ламберт вовремя, так как нужно было привести в порядок платья и сделать массу других вещей. Она также надеялась, что перед коронацией она встретится с королевой по-родственному.
Катерина лежала ночами с открытыми глазами и спрашивала себя, что ей делать, если герцогиня решит не брать в Ламберт Мэнокса. Катерина любила Мэнокса потому, что ей нужно было кого-то любить. Две страсти владели Катериной: она обожала музыку и хотела непременно кого-то любить. Она любила свою мать, но та умерла. Она любила Томаса Калпеппера и потеряла его. Теперь она любила Мэнокса. Всех этих людей она любила всем сердцем, и это было великолепно. Жизнь без любви была для нее не жизнью, а мучением. И несмотря на молодость, она испытывала огромное удовлетворение от плотской любви к Мэноксу. Но ее любовь к Мэноксу нельзя было назвать исключительно плотским чувством. Она любила доставлять удовольствия другим так же, как и получать их. Своим любимым она ни в чем не отказывала. Пусть у нее будет возможность любить – больше ей ничего не нужно от жизни. И она боялась, так как ей казалось, что ее любовь всегда кончается плохо. Сначала ее мать, потом Томас Калпеппер, а теперь Мэнокс. Она была в ужасе, что ей придется уехать в Ламберт без Мэнокса.
Наконец она больше не могла терпеть и напрямую спросила свою бабушку:
– Бабушка, а что будет с моими уроками музыки, когда мы уедем в Ламберт?
– А что с ними будет?
– Генри Мэнокс поедет с нами в Ламберт, чтобы обучать меня дальше?
Ответ герцогини заставил ее похолодеть:
– Не думай, девочка, что я не смогу найти тебе учителя музыки в Ламберте.
– Я и не сомневаюсь, что вы найдете учителя. Но если ученик считает, что у него хороший учитель…
– Не волнуйся, я разберусь, кто хороший учитель, а кто нет. И почему это ты так беспокоишься об уроках музыки и об учителях? Разве ты не понимаешь, что мы едем на коронацию твоей кузины Анны?
Катерина чуть не разрыдалась от отчаяния. Она не знала, что ей предпринять.
Мэнокс часто приходил к ним в спальню.
– Ты думаешь, я могу оставить тебя? Никогда. Если ты поедешь в Ламберт без меня, я туда приеду.
– Но что с тобой будет, если ты ослушаешься?
– Что бы мне ни грозило, я все равно буду с тобой. Пусть даже один час, но мы будем вместе!
Нет! Катерина и слышать об этом не хотела. Она вспомнила, что рассказывала Долл Тэппит об охраннике Уолтере. Она вспомнила, что, хотя она и живет в этом доме без присмотра и одежда ее напоминает одежду нищей, она все же Катерина Ховард, дочь своего отца, представительница великого и благородного дома, тогда как он всего лишь Генри Мэнокс, учитель музыки. И хотя он казался ей очень красивым и умным, некоторые, и среди них ее бабушка и дядя герцог, которого она так боялась, сочли бы любовь между ними недостойной их рода. Что если оба окажутся в Тауэре? Она беспокоилась за Мэнокса, а не за себя. Ее любовь не знала границ. Она могла пережить расставание, но не могла и подумать о том, что прекрасное тело Мэнокса будет сковано цепями или же гнить, изъеденное крысами, в темном глубоком колодце. Она плакала и умоляла его не спешить, а он смеялся и говорил ей, что с ним может случиться то же самое, если ее бабушка узнает об их любви.
И тогда Катерина испугалась не на шутку. Почему в мире, где столько прекрасного, царит такая жестокость! Почему в нем существуют такие строгие бабушки и такие страшные дяди! Почему люди не могут понять, какая прекрасная вещь любовь, как это приятно любить и быть любимой, какое это доставляет удовольствие! Она испытала это.
И тут оказалось, что мир все же прекрасен, ибо когда она отправилась вместе с бабушкой в Ламберт, Мэнокса взяли туда тоже.
Весной Ламберт был прекрасен, и Катерина поняла, что она еще никогда не была так счастлива. В саду, спускавшемся от дома до реки, цвели фруктовые деревья. Она целые дни проводила на берегу, смотря на лодки, скользившие по реке.
Они часто встречались с Мэноксом где-нибудь в парке. Герцогиня здесь обращала на нее еще меньше внимания, чем в Хоршеме, уделяя его все без остатка подготовке к коронации. Анна посетила свою бабушку. Они сидели в саду, и глаза бабушки горели, когда она рассматривала свою очаровательную внучку. Она не могла удержаться, чтобы не сказать Анне, какая она великолепная и как должен быть счастлив король, женившись на ней. Она уверяла, что в глубине души всегда была уверена, что так и случится.
Катерину позвали поздороваться с кузиной.
– Ваше Величество помнит эту девочку? – спросила герцогиня. – Она была совсем маленькой, когда вы ее видели.
– Я прекрасно помню ее, – ответила Анна. – Подойди ко мне, Катерина, чтобы я могла рассмотреть тебя.
Катерина подошла, и Анна поцеловала ее в щеку. Катерина все еще считала свою кузину самой красивой женщиной в мире, но теперь она не придавала этому большого значения, так как полностью была занята Мэноксом.
– Сделай реверанс, девочка! – возмутилась герцогиня. – Разве ты не знаешь, что перед тобой королева?!
Анна засмеялась.
– Ну что вы. Какие могут быть церемонии? Ведь мы одна семья…
Анна думала: бедная девочка! Она довольно хорошенькая, но какая неопрятная!
– Может быть, Ваше Величество найдет ей место при дворе?..
– Конечно, найду, – заметила Анна. – Но она еще слишком молода.
– На колени, девочка! Вырази свою благодарность!
– Бабушка, – засмеялась королева, – не забывайте, что мы одна семья. Мне надоели церемонии. Я хочу отдохнуть от них. Чтобы ты хотела делать при дворе, Катерина? Ты любишь музыку?
Катерина засияла, услышав о музыке. Они вспомнили, как понравились друг другу, когда встретились впервые, и сейчас, беседуя о музыке, вновь почувствовали, что их тянет друг к другу.
Когда Катерина ушла, Анна сказала:
– Очень милая девочка, но немного неуклюжа. Я пришлю ей кое-какую одежду, а вы кое-что подправите, чтобы она хорошо на ней сидела.
– Ах, как хорошо! Вы решили сделать Катерину нарядной! Эта девочка настоящая сорвиголова! Она не видела света! Я слишком долго держала ее взаперти!
В Ламберте среди домочадцев герцогини появилась новая женщина. Звали ее Мария Ласселс. Она не была высокого происхождения, как все остальные прислужники герцогини. Она была няней первого ребенка лорда Уильяма Ховарда, и когда умерла его жена, герцогиня согласилась взять ее к себе в дом. В первую неделю своего пребывания в Ламберте Мария Ласселс встретила молодого человека, красивого брюнета, смелые черные глаза которого не могли сосредоточиться на одном предмете и постоянно блуждали. Он ей сразу понравился. Она сидела на бревне в саду, когда он проходил мимо.
– Добро пожаловать, незнакомка! – сказал он. – Или я ошибаюсь, называя вас незнакомкой? Но, уверяю, я сразу признал бы вас, если бы видел раньше!
Говоря это, он присел с ней рядом на бревно.
– Вы правы, называя меня незнакомкой – я здесь всего несколько дней. А вы давно тут?
– Я приехал из Норфолка.
Его неспокойные глаза внимательно осматривали ее. Она выглядела неплохо, но не настолько хорошо, чтобы ссориться из-за нее с маленькой Катериной, наивность, восхищение и самоотверженность которой доставляли ему такое наслаждение, какого он давно не испытывал.
– Очень рад видеть вас здесь, – сказал он, решив продолжить разговор.
– Спасибо, сэр, вы очень добры.
– Это вы добры ко мне. Разрешили мне сесть рядом с вами. Скажите, вам здесь нравится?
Ей не очень нравилось, поведение некоторых леди ее просто шокировало. Она чувствовала себя не в своей тарелке, так как была не благородного происхождения и не знала правил этикета. Ведь она раньше была няней. Мария была счастлива, когда ей предложили сюда приехать, и, так как в доме герцогини на условности внимание не обращали, ее приняли здесь без всяких церемоний. Но она не чувствовала себя свободно среди других девушек: она не умела красиво говорить, не умела правильно вести себя, а потому ей казалось, что они смеются над ней. Однако все это ей просто казалось. Девушки были слишком заняты собой и своими делами, чтобы обращать на нее внимание. Однако она испытывала горечь, обиду. Чувства эти все крепли. Она спала со всеми остальными в спальне, но в ее присутствии не устраивали никаких вечеринок, так как в Ламберте спальня располагалась не так удобно, как в Хоршеме. Тем не менее она заметила, что девушки вели себя довольно легкомысленно. В течение дня в спальню часто заглядывали молодые люди. И она замечала, как девушки целуются с юношами по углам и допускают другие вольности. Мария горевала, что эти вертихвостки смотрят свысока на такую порядочную девушку, как она.
Она сказала молодому человеку, что ей не очень нравится поведение тех, кого здесь называют леди.
Он поднял брови, выразив тем самым непонимание.
Она объяснила, что отношения между девушками и юношами, на ее взгляд, слишком фамильярны.
Мэноксу все это показалось смешным, и он подумал, что хорошо было бы подшутить над ней. Он выразил удивление.
А она, коснувшись этой темы, не могла остановиться:
– Джентльмены или те, кто так себя называет, заглядывают в спальню в любое время дня. Я в жизни такого не видела. Одна из девушек, которая, без сомнения, считает себя леди, переодевалась, когда в комнату заглянул молодой человек. Она сделала вид, что смущена, и спряталась за ширму. Но когда молодой человек заглянул туда, была очень довольна. Не знаю, что и делать. Может быть, пойти к герцогине и все рассказать ей?
Мэнокс внимательно взглянул на нее. Аккуратная прическа, тонкие губы, светлые глаза – вот как выглядела эта девушка. И, конечно, она девушка, девственница, но не потому, что слишком добродетельна. Разумеется, такие любят сплетничать и бывают очень опасными.
Он обнял ее. Она вздрогнула и начала краснеть. Сначала покраснела ее шея под высоким воротом платья, а потом постепенно стало краснеть лицо, даже лоб стал красным. Она заметно похорошела.
Он сказал нежным голосом:
– Понимаю… Прекрасно понимаю ваши чувства. Хотите совет?
Она повернулась к нему и посмотрела в глаза. Она еще не видела такого очаровательного юношу.
– Конечно, хочу.
– Было бы неразумно рассказывать об этом ее милости.
– Почему?
– Вы говорили, что до приезда сюда были няней. Я простой музыкант. Я учу девушек играть на музыкальных инструментах. – Голос его стал ласковым. – Мы с вами скромные люди. Вы думаете, вам поверят? Вам не поверят! И выгонят вас из дома!
Ей стало еще горше. Она часто жила в благородных домах, и сама хотела бы быть благородной дамой! Поэтому на все она смотрела только с этой точки зрения: я не хуже, чем они… Почему я должна им прислуживать? Только лишь потому, что я родилась в скромном доме, а они во дворцах?
– Я согласна с вами, что я же и окажусь виноватой. Он подвинулся к ней поближе.
– Будьте уверены, что так и случится. Такова жизнь. Так что молчите, красавица, не рассказывайте никому о том, что видите.
– Как хорошо, что я встретила вас! – воскликнула она. – Ваше отношение ко мне придает мне смелость!
– Вот и прекрасно. Я рад, что пошел этой дорогой. Мария Ласселс дрожала от возбуждения. До сих пор ни один юноша не обращал на нее внимания. А глаза этого парня были такими добрыми, и одновременно чувствовалось, что он очень смелый. Мария была счастлива, что оказалась в доме герцогини.
– А вы часто здесь ходите? – спросила она.
Он поцеловал ей руку.
– Мы скоро встретимся вновь, – сказал он. Но ей хотелось знать точное время встречи.
– Я буду гулять здесь завтра, – уточнила она.
– Приятно это узнать.
Они пошли по саду вниз к реке. Был прекрасный весенний день, и она подумала, что никогда еще не видела такого красивого пейзажа, как этот. Река поблескивала на солнце, деревья стояли в цвету. Было очень тепло, весело пели птицы, Мэнокс тоже запел. У него оказался приятный голос. Музыка была его единственной страстью, которой он мог оставаться верным всю свою жизнь. А Мария подумала, что он тоже чувствует себя счастливым, если может так красиво петь.
Они вернулись в дом. Эта встреча изменила всю жизнь Марии, все теперь виделось ей не таким, как раньше. Люди смотрели на нее, и она не казалась им больше такой неинтересной, как раньше. Она тихонько напевала песню, которую пел Мэнокс. Она была любезной, она улыбалась, забыв о том, что она всего лишь служанка в богатом доме. Она улыбалась доброй улыбкой и маленькой внучке герцогини. Как хорошо, думала она, что я не благородного происхождения. Музыкант вполне подходящая для меня пара.
Но не прошло и недели, как она горько разочаровалась. Она несколько раз встречалась с Мэноксом, и он нравился ей все больше и больше. Но однажды она зашла в начале дня в опочивальню, побывав перед этим в саду и просидев на бревне около часа в напрасном ожидании Мэнокса. Она открыла дверь. Почти на всех кроватях занавески были задернуты, а на кровати в углу сидел Мэнокс рядом с девочкой. Они сидели очень близко друг к другу, руки их сплелись, он ласкал девочку, а она раскраснелась и весело смеялась. Мария была поражена до глубины души. Она стояла и смотрела на них. Мэнокс увидел ее, встал с постели и произнес:
– А вот и Мария Ласселс!
Она молчала, пытаясь совладать с собой. Она думала: какая же я глупая! Ему нравятся дети. Он пришел сюда по делу, увидел девочку и решил поговорить с ней. Но какое дело могло быть у Мэнокса в опочивальне? И мог ли он забыть, что она ждала его в саду?
Мэнокс вел себя совершенно естественно. В его жизни было много любовных историй, и он часто попадал в затруднительные положения. Ему всегда удавалось довольно успешно выпутываться из сложных ситуаций.
Он быстро подошел к Марии и сказал:
– Я пришел сюда кое-что передать – ведь я всего лишь слуга. И тут увидел девочку. Она была чем-то расстроена, и я решил ее успокоить.
Она согласилась с его объяснением, так как считала Катерину ребенком – она и представить себе не могла, что они любовники. Она улыбнулась и почувствовала себя снова счастливой.
А Мэнокс между тем думал: "Боже мой! Она такая мстительная!" Он проклинал себя за то, что столь легкомысленно пошел на флирт. Но она была такой чопорной, такой добродетельной, что он не смог устоять. Ему хотелось показать ей, что она не грешила лишь только потому, что ей не предоставилось такой возможности.
Он ушел, все кончилось хорошо. Но долго так продолжаться не могло, а он не хотел расставаться с Катериной из-за Марии Ласселс.
И вот однажды ночью Мэнокс не выдержал и храбро отправился к Катерине, хотя прекрасно знал, что Мария разоблачит его. Так и случилось. Мария раздвинула занавески, скрывавшие кровать, и горько заплакала от унижения. Если раньше она ненавидела всех и все, то теперь она ненавидела этот мир во сто раз больше, и ненависть ее была направлена не против Мэнокса, а против Катерины Ховард. Распутница! Потаскушка! А еще леди! Ховард! Кузина королевы! А что представляет собой королева? Такая же потаскуха, как и Катерина Ховард! Вот вам и высокое происхождение! Почему в этом грешном мире торжествует зло, а не добро?
Глаза ее распухли от слез. Нужно немедленно идти к герцогине. Но тогда пострадает Мэнокс. Катерину Ховард, конечно, накажут, дадут ей трепки и могут куда-нибудь отправить, но дело это замнут, чтобы не опозорить скандалом дом Ховардов. Но больше всего пострадает Мэнокс, ведь он не благородного происхождения, как и она сама, поэтому считаться с ним не будут. Именно такие люди страдают за грехи тех, кого считают благородными.
Возможно, Мэнокс образумится, будет ценить добродетель, расстанется с этой потаскушкой Катериной Ховард, которой еще нет шестнадцати, а она уже погрязла глубоко в грехе! Разврат, бесспорно, самый страшный грех – за это в аду души горят в огне. Правда, воровство и убийство тоже ужасные грехи, но даже они не могут сравниться с грехом, совершенным Катериной Ховард!
Но она не пойдет к герцогине из-за Мэнокса. Она надеялась, что придет день и он поймет, как глупо себя вел, и раскается… И не успеют в саду опасть цветы и зазеленеть деревья, как он придет к ней и скажет, что вел себя ужасно глупо.
Но этого не случилось. Мэнокс смотрел на Марию Ласселс насмешливыми глазами. Однажды она встретила его на берегу реки. Она подумала, что может спасти его, и подошла к нему. Глаза ее горели, во рту сделалось сухо, когда она обратилась к нему:
– Послушай, молодой человек, как ты себя ведешь! Разве ты не понимаешь, что если герцогиня Норфолк узнает о твоей любовной интрижке с мисс Ховард, она уничтожит тебя? Дом Ховардов – это тебе не лачуга рыбака. Ты не можешь жениться на ней. Тебя просто уничтожат.
Мэнокс откинул назад голову и расхохотался, прекрасно понимая, почему она так разговаривает с ним, и вволю издеваясь над ней. Он сказал, что ей не стоит о нем беспокоиться, ибо он и не собирается жениться на Катерине.
Разозленная и униженная, Мария вернулась в дом. Если Мэнокс не хочет ее слушать и порвать с Катериной, может быть, Катерина ее послушает? Она нашла Катерину в комнате для шитья, где та что-то вышивала.
– Я хочу поговорить с вами, мисс Ховард.