Доменик поступил великодушно, пригласив Сапфи на это празднество. И Опал хотелось думать, что им двигали чувства к ней. Настоящие чувства, а не только те, которые он должен проявлять в качестве молодожена и будущего отца. Он ее ценил, в этом не было сомнения. Но после их краткого разговора накануне вечером Опал казалось, что ее роль в его жизни ограничивалась всего лишь рождением ребенка.
Все остальное было только наносным глянцем их отношений, чтобы убедить других в искренности этого брака. Опал приходилось признать не без чувства вины, что этот лоск наносил не только он, но и она. Встреча с сестрой очень обрадовала ее, и все же она страдала, видя, что их семьи втянуты в фальшь, окружавшую ее брак.
Ближе к вечеру Роза под предлогом знакомства с садом увела Опал от гостей. Держась под руки, они гуляли неподалеку от дома, свекровь показывала ей виноградники, оливковые рощи и границы имения, обозначенные прямыми соснами, спускавшимися по склону холма. Наконец перед ними открылся вид кустов розмарина, посаженных маленькими симметричными рядами. Внизу раскинулась долина, а вверх уходил еще один холм и виднелись стены города Вольтерры.
- Здесь прошла жизнь нескольких поколений Сильваньи, - сказала Роза. - У нас есть особняк в городе, мы можем остановиться и в любом из отелей, но наш родной дом всегда будет тут.
- Неудивительно, - улыбнулась Опал, любуясь мирной красотой пейзажа. - Здесь так красиво.
Роза взяла Опал за руку.
- И ты тоже красива, моя дорогая. Спасибо за то, что благодаря тебе наше празднество стало таким знаменательным.
- И вам спасибо за теплый прием. Мне очень жаль, что вы не смогли приехать в Сидней на нашу свадьбу. - Опал некоторое время колебалась, подыскивая нужные слова, чтобы объяснить их необычное обручение. - Все произошло так быстро.
- Я понимаю, - сказала Роза, похлопав Опал по руке. - Тогда мы не могли путешествовать: как ты знаешь, Гульельмо проходил курс химиотерапии. Но его очень обрадовало, что Доменик наконец нашел себе жену. - Она прищелкнула языком. - А теперь у вас будет ребенок. Мы счастливы, очень, очень счастливы. Я уверена, что теперь Гульельмо выздоровеет гораздо скорее. - Опал увидела, что Роза вытирает выступившие слезы. - Дети - это дар от Бога, - проговорила она, и на последнем слове ее голос прервался.
Опал сжала руки Розы. Она чувствовала, что та рассказала ей еще не все.
- Мне было пятнадцать лет, когда я вышла за Гульельмо. Я так волновалась - мы встретились тогда в первый раз, - но ему уже исполнилось двадцать лет, и он был таким красивым, высоким, гордым. Я не могла в него не влюбиться. - Женщина улыбнулась. - Может, тебе покажется странной мысль о браке, устроенном по сговору…
Опал улыбнулась в ответ, думая, что времена, в конце концов, не так уж и изменились.
- …но прошло пятьдесят лет, и мы до сих пор вместе, до сих пор любим друг друга. Я хотела дать ему счастливую семью, окружить его детьми и заботой. - Она помолчала. - Но все произошло по-другому. Мы пытались родить ребенка несколько лет, и все безуспешно. И когда я забеременела, Гульельмо был невероятно рад.
Прошло шесть месяцев, и я потеряла ребенка… Потом чудо повторилось. Я забеременела во второй раз, Гульельмо решил не рисковать. У меня были лучшие врачи, лучший медицинский уход, и я долго лежала в больнице, где мне совершенно ничего не позволяли делать. Наконец пришло время, и начались роды. Гульельмо так волновался. Он был рядом со мной, когда что-то пошло не так. Меня тут же отвезли в операционную, сделали кесарево сечение, а потом начали бороться, чтобы спасти жизнь и Доменику, и мне. После этого врачи сказали, что у меня больше не будет детей. - Она вздохнула. - Так что ты понимаешь, моя дорогая, почему мы так рады новостям о вашем ребенке, почему так счастливы, узнав о твоей беременности. И особенно Гульельмо. Ты дала ему лучшее в мире лекарство. Более того, ты дала ему стимул, чтобы жить дальше. Доменик не только привез нам красивую молодую жену, но и надежду, что скоро родится внук. Для нас это действительно самый великий дар из всех - дар жизни.
Опал посмотрела в добрые глаза свекрови, полные слез, и напряженно улыбнулась, пытаясь справиться с собственными нахлынувшими переживаниями. Не в силах говорить, она обняла пожилую женщину за плечи и крепко прижала к себе. Ее сердце разрывалось при мысли о том, что этой женщине пришлось пройти через огромную боль, чтобы достичь того, что должно быть таким естественным.
Для нее это оказалось легко. И столько значило для Розы и Гульельмо! Вот что имел в виду Доменик вчера вечером, когда сказал, что ее беременность - идеальный подарок. Естественно, он знал, чего стоило его матери рождение сына.
Неудивительно, что он страстно хотел ребенка и в последнюю минуту вписал это дополнение в контракт, избрав ее, Опал Клеменджер, в матери его будущего наследника.
Опал переполняли нахлынувшие чувства: такая ответственность сильно на нее подействовала, и, когда Роза положила голову ей на плечо, она испытала огромную гордость.
Как же можно сердиться на человека, который так старается, чтобы его родители были счастливы? Как можно не любить его?
Опал широко раскрыла глаза. Что за дурацкая мысль!
Она его не любит!
Любовь тут ни при чем. Она не являлась частью сделки.
Конечно, Опал расстроилась, когда вчера вечером он вышел из ее комнаты, но тогда она просто дала волю эмоциям. В конце концов, она только что узнала, что забеременела. И еще ее разозлило, что Доменик больше волновался за своих родителей, нежели за них обоих, но ведь в тот момент она еще не знала их истории…
Лгунья, ответило ее сердце. По какой еще причине в последнее время враждебность к Доменику сменилась привязанностью? По какой еще причине она мечтает о его прикосновении, его ласке, его нежных словах, убаюкивающих ее, когда она лежит в объятиях Доменика?
По какой еще причине, если не из-за любви?
Опал медленно перевела дыхание. Она не предполагала, что с ней такое случится. Ведь ради собственного душевного равновесия пообещала себе, что никогда его не полюбит.
Но это произошло.
Роза пошевелилась, сидя рядом с ней.
- В чем дело, дорогая? Что-нибудь не так?
А Опал пробовала на вкус слова, которые никогда не думала произносить.
- Я люблю Доменика, - медленно сказала она. - Я люблю вашего сына.
С губ Розы сорвался смешок. Она встала и поцеловала Опал в лоб.
- Тебе незачем говорить мне об этом. Каждый раз, когда ты на него смотришь, это можно понять по твоим глазам. - Она снова взяла Опал за руку и крепко обняла ее. - А теперь давай вернемся на вечеринку, пока все не решили, что мы заблудились.
Опал провела в Италии чудесные две недели. Ее приняли как родную. Гульельмо с каждым днем выглядел все лучше. Даже начал набирать вес. Роза явно наслаждалась ощущением, что ее окружает семья, о которой она всегда мечтала.
А Доменик был само внимание.
Он отвез Опал в город на прием к специалисту. Тот подтвердил диагноз местного врача и заверил, что все идет хорошо. По дороге домой Доменик остановился в харчевне, где им подали огромные порции макарон и ломти хрустящего хлеба. Они поговорили о новостях, которые сообщил им врач, и обсудили имя, которое дадут малышу.
Доменик уже думал о будущем, мечтая, что они не ограничатся одним ребенком. Он хотел, чтобы у его ребенка была компания, которой сам он был лишен в детстве. Опал согласилась. Она не могла представить себе жизнь без братьев и сестер. Конечно, малыш не должен расти в одиночестве.
Еще недавно она не сомневалась, что никогда не выйдет замуж, а теперь сидела и рассуждала о будущей семье, как будто годами только о том и думала.
Они поболтали об архитектуре, политике и моде, обсудили работу местных отелей, ресторанов и даже рынков, словно старались компенсировать время, которого у них не нашлось на беседы до брака. Сейчас они наконец знакомились друг с другом.
Только тема любви не затрагивалась ими. Опал никак не могла решиться сообщить Доменику то, что поняла совсем недавно. Зачем? Доменик ей не поверит. Она ведь поклялась, что никогда его не полюбит. А судя по тому, что он ей сказал, заключая сделку, его это устраивало. Доменик не нуждался в ее любви. Эта сделка касалась создания семьи, ему был нужен наследник; условия их предсвадебного контракта дальше не заходили.
Поэтому Опал ему ничего не сказала. Просто сомневалась, что сумеет найти нужные слова. Когда она узнала о своем чувстве к нему, ей вспомнился урок, который дал ей Доменик в "феррари", услышав, что она привыкла водить более скромный автомобиль - "хонду". Каждый рычаг в эксклюзивной машине был в другой позиции, каждое переключение передач требовало разных действий. Это был совершенно другой зверь. И, если на то пошло, в том, что касалось любви, она тоже была новичком, оказавшимся в шикарном автомобиле.
Сам Доменик никогда не упоминал слово "любовь". Он уже получил все, что хотел от этого брака. Чувства тут были ни при чем.
Если не считать моментов, когда они оказывались в постели. Там страсть выходила на первое место. К чему говорить о любви, когда занимаешься ею каждую ночь?
Они весело провели Рождество в Тоскане. Из Милана приехала Сапфи, к которой на следующий день присоединился Паоло. Доменик настоял на том, чтобы на праздник прилетела и Руби, и Опал обрадовалась, что сможет ее увидеть.
Опал никогда не чувствовала себя счастливей. В их доме ни разу не было такого Рождества. Теперь страхи о том, что Доменик снова вернется к жизни плейбоя, казались ей смешными. Даже если Доменик ее не любит, он ни за что не стал бы рисковать своей новой семьей и счастьем своих родителей, так как очень высоко ставил семейные традиции.
Пусть он не любит ее, зато она может наслаждаться покоем и заботой, которыми ее окружили.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
После тосканских просторов Сидней показался душным и гнетущим. Солнечный свет конца декабря пропекал стены и мостовые и отражался от поверхности воды в гавани ослепительными вспышками.
Опал с головой ушла в работу "Клеменджерз". Ей годами не доводилось испытывать подобное ощущение счастья. У всех трех отелей дела шли успешно, персонал был доволен, а свободных номеров почти не оставалось. Слияние пошло на пользу и "Силверз". В результате заключенной сделки они начали действовать совместно, и взаимное обогащение идеями двух гостиничных сетей уже приносило первые плоды.
Ее беспокоил только "Дом Перл". После Рождества там осталось лишь несколько жильцов, многие пытались вернуться домой или остановиться в другой семье. Дженни Скотт с дочерью снова оказалась в "Доме Перл", после того как сгорел их многоквартирный дом. Причину так и не установили - может быть, пожар начался потому, что было слишком много огней на рождественских елках, - но полицейские кое-что подозревали. Теперь, когда Опал вернулась, она сумеет лучше присмотреть за "Домом Перл". Может быть, даже позаботится о новом месте, более просторном, как и собиралась.
Опал читала последний доклад Дейрдре Хэнкок, как вдруг в дверь постучали, и она тут же открылась. В кабинет вошел Доменик и запер за собой дверь. Опал не ожидала, что увидит его сегодня, и поспешно перевернула бумаги. Доменик взял ее за подбородок и не отпускал, наклоняясь все ниже к своей жене.
- Привет, - задыхаясь, прошептала она.
Через секунду он прижался губами к ее губам и положил руку ей на затылок, прижимая ближе к себе. Его рот скользил по ее рту. От чувственного танца губ и языка у нее участился пульс.
Опал никак не могла привыкнуть к действию, которое он на нее оказывал. Каждый раз оказывался для Опал первым. Теперь она знала, как хорошо им вместе, и поэтому желала его все сильнее.
- Привет, Опал, - сказал Доменик едва слышным, чуть охрипшим голосом. - Ты занята?
Его губы отодвинулись не больше чем на миллиметр, поэтому она не услышала, а, скорее, почувствовала каждое слово, колебавшее воздух между ними.
Уголки ее рта приподнялись, ее охватило знакомое волнение.
- А что ты задумал?
- Может быть, немного романтики в кабинете? - Он уткнулся ей в шею.
Она задрожала от удовольствия. Сегодня утром, перед завтраком, они занимались любовью, и все-таки он уже снова желал ее.
Доменик поднял Опал на ноги, положил руки ей на талию. Потом высвободил длинную шелковую блузу из-под ремешка юбки и повернул Опал, так что она оказалась лицом к столу. Его ладони двинулись вверх, поймали в ловушку ее груди и принялись их массировать, медленно и ритмично, в то время как его горячее дыхание опаляло ей шею. Через минуту пальцы Доменика проникли под кружевной бюстгальтер и подняли его вверх. Ее груди оказались у него в руках. Соски были восхитительно чувствительными из-за ранней стадии беременности, а груди - полными и упругими. Доменик крепко прижался к спине Опал, а она обхватила стол и начала покачиваться, покоряясь его желанию.
Он превратил ее из неопытной девственницы в свою женщину, свою жену, и теперь хотел исключительной страсти. Его пылкий огонь невероятно волновал Опал.
Доменик задрал ей юбку и что-то одобрительно прошептал, когда его пальцы коснулись верней части чулок и подвязок, которые он подарил ей на Рождество. Потом его рука скользнула между ног Опал. Она пошевелилась, чтобы ему было удобнее.
Она хотела, чтобы он полностью овладел ею. Доменик быстро расстегнул молнию на своих брюках и, прижав руку к спине Опал, заставил ее лечь, другой широко раздвинул ей бедра. Ее жар все возрастал, и наконец одним рывком он вошел в нее. С криком, принесшим такое удовлетворение!
Он распалял ее, увлекал за собой - все ближе и ближе к всепоглощающему пику блаженства.
Доменик последний раз вскрикнул и упал на нее, прямо на стол. Они оба задыхались, стремясь вернуть в легкие кислород, поглощенный огнем страсти; их усталые тела лоснились от пота.
Ей захотелось ему сказать, как много он для нее значит и что она чувствует к нему. Теперь этот мужчина был ее частью. Он силой ворвался в жизнь Опал, а потом показал ей, насколько жизнь может быть богатой, научил ее любовным ласкам, подарил ей ребенка.
Он был ей нужен как воздух.
Она любила его.
Доменик поднял Опал, набросил на нее одежду и заключил в объятия. Она посмотрела на него снизу вверх, желая увидеть его глаза, когда она скажет: Я люблю тебя. Ее губы уже собирались произнести эти слова, но внезапно она начала колебаться, почувствовав страх.
Что, если ему не нужна ее любовь? Что, если ему все равно? Он уже полностью обладал телом Опал. Следует ли Доменику знать, что ему принадлежит и ее сердце?
Он поцеловал Опал в губы, нежно и мягко, и она, закрыв глаза, ответила на его поцелуй.
- Так что ты думаешь о романтике в кабинете? - спросил Доменик.
Она приподняла бровь.
- Думаю, ее должно быть больше.
У него вырвался мягкий смешок. Он чмокнул Опал в кончик носа.
- Думаю, я могу это устроить. Но придется подождать до моего возвращения. Сегодня вечером я уезжаю.
- Уезжаешь? Так скоро? - Она отшатнулась. Доменик не предупреждал ее об отъезде, а ведь послезавтра канун Нового года. Опал собиралась устроить особенный обед, а затем полюбоваться вместе с высоты птичьего полета на фейерверк в Сиднейской гавани из окна квартиры-"пентхаус". Хорошее начало Нового года. Для них обоих. - Но почему?
- У меня дела в Лондоне. Я должен ехать.
- О! - Она отошла к маленькому зеркалу за дверью, чтобы привести себя в порядок. Конечно, он возглавлял огромную гостиничную империю. Путешествия были частью его работы. Что-нибудь не так?
- Ничего, что могло бы тебя волновать. Я с этим разберусь, а потом вернусь обратно.
- Но… это обязательно сейчас?
- Да, именно сейчас. - Он подошел к ней, взял за плечи, развернул к себе и поцеловал в лоб. - Я уезжаю через два часа. Забежал попрощаться.
- Можно было обойтись без этих сложностей, - сказала Опал, пытаясь скрыть свои чувства. - Ты мог просто прислать письмо по электронной почте.
Он приподнял брови.
- Вот как ты поступаешь, да?
- Как я поступаю? - весело спросила она.
- Делаешь вид, будто что-то не имеет никакого значения, а в действительности - наоборот.
- Что ты хочешь сказать?
- Тебя не радует мой отъезд. Почему ты притворяешься безразличной?
- Кто сказал, что меня не радует твой отъезд? О, конечно! - со смехом воскликнула Опал. - Мне будет не хватать секса. Но ведь на самом деле между нами больше ничего нет. Секс и… она провела рукой по животу, - и ребенок.
- Ты говоришь "ребенок" так, словно это какое-то проклятье. Какая-то обязанность.
Она недоверчиво посмотрела на него снизу вверх.
- А разве это не так? У меня явно не было выбора. Ты не дал мне выбора. Брак, которого я не хотела. Ребенок, которого хотел ты. Я выполнила оба условия, а теперь, покончив со статьями твоего контракта, я больше ничего тебе не должна. И уж конечно, не объяснения своих чувств.
- При чем здесь контракт? Как бы то ни было, мы женаты и ты носишь моего ребенка.
- Без этого контракта мы бы никогда не поженились. Без контракта, который подготовил ты. А этот ребенок, - ее рука задержалась внизу живота, - означает, что выполнено еще одно условие сделки. Больше нас ничего не связывает.
- Понятно, - сказал Доменик, взяв себя в руки. - Ты права. Больше нас ничего не связывает. - Он прошел мимо Опал, отпер дверь и распахнул ее. - Я дам тебе знать, когда вернусь. Может быть, на этот раз просто пришлю письмо по электронной почте.
Доменик вышел. Глупо! Глупо! Глупо!
Опал упала в кресло. Что, черт возьми, с ней не так? То она собирается признаться ему в любви, то нападает на него и бросает ему в лицо жестокие слова.
И все же он согласился. Их связывает только контракт. Именно сейчас у него была возможность сказать, испытывает ли он к ней хоть какое-то чувство, но Доменик не воспользовался этой возможностью.
Для него она всего лишь партнерша по сексу, всегда находящаяся под рукой.
И она только что доказала, насколько готова отдаваться ему, даже на столе. Подумать только, она почти призналась ему в любви! Дура! Идиотка!
Опал вздохнула. Зачем себя мучить? Она с самого начала знала, как будут обстоять дела. И не стоит надеяться на то, что никогда не произойдет.
Доменик уехал, а у нее есть работа. Опал вернулась к столу, взяла доклад Дейрдре Хэнкок и заставила себя читать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Доменик налил из графина шотландского виски и взглянул на часы. Девять вечера. Она скоро придет.
Он подошел к дверям балкона отеля "Силверз" в Лондоне и посмотрел вниз на украшенную гирляндами и цветными огнями улицу. В Сиднее уже наступило утро. Подозревает ли что-нибудь Опал? Доменик сомневался в этом. За последние несколько недель он не сказал и не сделал ничего такого, чтобы она могла о чем-то догадаться. Он считал себя идеальным мужем. А вот Опал, как выяснилось, придерживалась иного мнения.
В дверь позвонили. Ему нравилось, когда женщины пунктуальны. Доменик подошел к двери и распахнул ее.
- Дорогой Домми! - пропела Эмма. В одной руке она сжимала бутылку "Моэт", другой обвила его шею и поцеловала в щеку накрашенными губами.