- Никогда не думал, что стану пиратом, Серенити. Хочу, чтобы вы это приняли и осознали. Даже в самых страшных снах мне не могли пригрезиться все те отчаянные поступки, которые я совершил впоследствии.
Он приподнял ее каштановый локон и коснулся его губами.
- Совершив побег с британского судна, я завербовался матросом на маленький французский шлюп и целый год работал как проклятый. Откладывал каждый грош, чтобы оплатить поиски моей сестры. А еще надо было копить деньги на будущее. Я ведь рассчитывал, что мы так славно заживем с ней вдвоем, когда ее наконец отыщут.
Но жалованья на это не хватало. Мне с трудом удавалось наскрести деньги, чтобы оплатить услуги тех, кто ее искал. Того же немногого, что оставалось…
Серенити ловила каждое его слово, всякое выражение на его изменчивом лице. О, какая горечь читалась в его огромных глазах! Проведя несколько дней на борту парусника, она успела убедиться, как тяжел морской труд. А ведь Морган, когда впервые попал матросом на корабль, был почти ребенком.
Он разжал объятия и отступил в сторону.
- Однажды в Карибском море на нас напали. Это был Черный Джек.
- Но он оставил вас в живых. Почему? Морган пожал плечами:
- Не знаю. Джейк собрался было перерезать мне глотку, но в последний момент передумал. Сказал, что им как раз недостает юнги.
Серенити кивнула. Она нисколько не осуждала Моргана за то, что ради спасения собственной жизни он примкнул к пиратам. Мало у кого на его месте хватило бы мужества поступить иначе.
- Итак, вы стали одним из них. Морган коротко рассмеялся:
- Представьте себе, без всякой охоты. Я ведь, подобно вам, считал их премерзкими созданиями.
Серенити нахмурилась и покачала головой:
- Вы искажаете мои слова. Я говорила, что пираты - злодеи, кровожадные убийцы…
- Ну-у, это совсем меняет дело, - усмехнулся Морган. Но Серенити без тени улыбки поторопила его:
- Но что же было дальше? Ваше мнение о них изменилось, да? И что стало тому причиной?
- Сребролюбие. Моя нужда в деньгах. Узнав, сколько получает за труды каждый член команды, я призадумался. И в конце концов решил, что это не иначе как перст судьбы. Ведь, трудясь честно, я заработал лишь мозоли на ладонях и рубцы от плети на спине. Зато, став пиратом…
"Но он по крайней мере сознается в этом со смущением, с краской стыда на лице", - мелькнуло в голове у Серенити.
- …и проведя на их паруснике полгода, я скопил достаточно, чтобы купить собственный корабль.
- И превратились в Мародера.
- Грозу морей, - подтвердил он. И на лице его мелькнула тень улыбки.
- И вы еще смеетесь! - укорила она его. Морган развел руками:
- Разумеется, мне не до шуток. Просто… Надеюсь, меня хоть немного оправдывает то, что я никогда никого не проводил по доске, не убивал безоружных. Я и нападал-то только на британские суда. И на корабли моего врага Айзеи Уинстона. В то время мне это казалось верхом справедливости. В особенности после того, как я нашел сестру.
Серенити внутренне содрогнулась при мысли о страданиях этой несчастной.
- Барни рассказал мне, что с ней сделал Уинстон. Морган отвел взгляд.
- Знали бы вы, в каком ужасном состоянии я ее застал! И что ей пришлось пережить! Не дай Бог никому изведать сотой части тех ужасов, какие выпали на ее долю.
Серенити дотронулась до его плеча. Он сжал ее холодные пальцы теплой ладонью. По коже у нее пробежали мурашки. Как отрадна была эта ласка!
- Я стал преследовать каждый британский корабль, которому случалось попасться мне на глаза. А настигнув его, заставлял вступать со мной в битву. Никому из них не удалось уйти от меня, хотя многие пытались избежать сражения. Сейчас я, поверьте, далек от того, чтобы гордиться подобными деяниями, но тогда, в те времена, мной руководила одна лишь месть. - Он тяжело вздохнул и продолжил: - У каждого из матросов с этих парусников были семьи, которые оставались на берегу, ожидая их возвращения. Но я тогда думал только о Пенелопе. - Голос его понизился почти до шепота. - Бедняжка была сломлена, уничтожена, убита всем тем, что ей довелось пережить. И душа моя жаждала отмщения, она алкала крови моих врагов. Во всем случившемся я винил британцев, которые держали меня в неволе, лишив меня возможности ее защитить. И Уинстона, который так чудовищно поступил с нами обоими. И себя, за то что не совершил побег раньше, когда Пенелопу еще удалось бы спасти. Вы просто не представляете, сколько тогда было во мне ненависти. Ее оказалось довольно, чтобы раздавить малейшие ростки жалости, сочувствия, великодушия, что были в моей душе. Вот так и появился на свет Мародер, о котором вы слышали столько правды и небылиц.
Серенити набрала полную грудь воздуха. Значит, по крайней мере некоторые из рассказов об этом жестоком пирате правда…
- Ивы стали…
- Да, я стал жестоким и беспощадным. - Он крепко сжал ее пальцы. Она не сделала попытки высвободить руку.
- Но что же вас остановило?
- Война. К началу ее я практически разорил Уинстона. Ненависть и чувство мести уже не так отчаянно разъедали мою душу. Я жаждал освободиться от груза прошлого и подал петицию колониальным властям, чтобы получить патент на каперство против британцев.
Он умолк. Ее ладонь все так же покоилась в его руке. Серенити пытливо заглянула в его лицо, хранившее, как и почти во все время их разговора, горькое, скорбное выражение.
- Право же, смешно получилось, - продолжил он. - Я стал делать, по сути, то же самое, но с несколько иной целью. Я начал делиться с правительством колоний добычей с захваченных кораблей, а не оставлять ее целиком себе, как бывало прежде.
- Но мне казалось…
- Знаю, о чем вы. - Он ласково провел ладонью по ее зардевшейся щеке. От этого прикосновения все тело ее вдруг пронзила сладостная боль, которой она не могла дать названия. Ей мучительно захотелось получить от него нечто большее, но что именно, она не знала… - Вы, дорогая моя Серенити, смотрите на жизнь сквозь розовые очки, - проговорил он с нежной грустью. - Реальность сильно отличается от тех рассказов, которые вы сочиняете. Разница между пиратом и капером состоит лишь в том, что пират ни с кем не делится добычей.
- Нет, с этим я не согласна, - упрямо возразила она. - Разница еще и в образе действий. Пираты не берут пленных и не оставляют свидетелей в живых.
- Ошибаетесь. Уж поверьте мне на слово, все обстоит именно так, как я вам только что объяснил. С вашего позволения, я некоторым образом знаком с предметом нашего обсуждения, а вы нет.
- И все же позвольте мне…
Но он с улыбкой приложил палец к ее губам, и она вынуждена была замолчать.
- Послушайте, Серенити, не пытайтесь подогнать живых людей под те образы, какие вы создаете в своих рассказах. Ни один человек на свете не может быть таким, каким вы описали своего героя. Вот и я, как вы сами убедились, нисколько на него не похож.
Но тут, словно в опровержение своего этого утверждения, он стал вдруг походить на ее Морского Волка как никогда прежде. Гордая посадка головы, широкий разворот плеч, черные локоны, глаза, в которых застыло мечтательно-грустное выражение… Человек, которого преследуют призраки его прошлого…
Нахмурившись, она вдруг поняла, что так и не узнала, чем он живет теперь, когда месть его свершилась. Он уничтожил Уинстона, поквитался с британским флотом. Что же осталось на долю ему самому?
- Чего вы ждете от жизни? - спросила она. - Собираетесь ли посвятить ее освобождению американских матросов из британской неволи? Или у вас есть и Другие планы?
Морган со вздохом развел руками:
- Никогда об этом не задумывался. Честно. Боюсь, мне это вряд ли удастся до тех пор, пока я не превращусь в старого чудака вроде Барни, разгуливающего по палубе с лысой птицей на плече.
Серенити невольно улыбнулась. Он посмотрел на нее сверху вниз:
- А как насчет вас?
Ее улыбка тотчас же погасла, уступив место растерянно-печальному выражению. Она мечтала стать писательницей. Но помимо этого, ей казалось важным в жизни лишь одно. Нечто столь же недостижимое для нее, как и слава.
- Мне всегда хотелось стать матерью, - призналась она. - Иметь семью, детей. Двух мальчиков и двух девочек.
- Но почему в таком случае вы до сих пор не замужем?
Серенити горько рассмеялась:
- Да кто на мне женится? Кто способен примириться с моими мятежными идеями?
Морган понимающе улыбнулся, хотя в душе был уверен, что любой мужчина, у которого есть глаза и хоть капля здравого смысла, с большой охотой взял бы ее в жены.
Но высказать это вслух он не решился. Она могла бы воспринять это как своего рода обещание с его стороны. Ведь она неисправимая мечтательница и склонна принимать желаемое за действительное. И всякий раз, как ее фантазии разбиваются о суровую реальность, это ранит ее нежную душу. Поэтому он скорее откусит себе язык, чем неосторожным словом подаст ей ложную надежду.
Он уже однажды совершил такую ошибку. И довольно. Морган Дрейк не из тех людей, кто дважды повторяет один и тот же промах.
В отличие от Серенити он был реалистом до мозга костей. От мечтаний и фантазий ему пришлось отрешиться еще в далеком детстве.
Но несмотря на все эти здравые соображения, он с легким вздохом сожаления провел тыльной стороной ладони по ее нежной щеке. Ведь если бы обстоятельства сложились иначе… И если бы он был иным…
- Так, значит, вы даете мне слово, что никому и никогда не раскроете мою тайну? - спросил он, чтобы переменить тему. - Я могу на вас положиться?
Серенити склонила голову и с плутоватой улыбкой кивнула:
- Но взамен вы должны кое-что мне пообещать. Моргану не оставалось ничего иного, как спросить:
- Что именно?
- Обещайте, что поможете мне взобраться в "воронье гнездо".
Глава 10
- Что?! - Морган не верил своим ушам.
- Вы меня прекрасно слышали, капитан Дрейк, - ответила Серенити, отводя его руку. - Я никому не открою вашу тайну, но за это вы мне поможете взобраться в "воронье гнездо".
Морган, поняв, что она не шутит, оглушительно расхохотался:
- Но как вам такое в голову пришло?! И что же будет дальше? Того и гляди, вы потребуете, чтобы я уступил вам пост капитана. А еще чуть погодя объявите себя президентом колоний.
Серенити сощурилась и воинственно подняла подбородок:
- Надо ли мне напоминать вам, капитан, что некоторые женщины ходили под парусами наравне с мужчинами? Разве вам не известно, что Энн Бонни и Мэри Рид сражались как настоящие герои? Их арестовали вместе с Калико Джеком. И Энн Бонни, навещая его в тюрьме, сказала: "Ты сражался как лев, так разве пристало тебе умирать как собаке?"
Морган согнулся пополам от смеха и с трудом выдавил из себя:
- Боже, где вы наслушались такой чепухи?
- Я это вычитала в одной книге из библиотеки отца, - с достоинством ответила она.
Морган улыбнулся с видом превосходства, и ладони Серенити невольно сжались в кулаки, так ей стало досадно.
- Знаете, - все еще продолжая усмехаться, сказал он, - Бога ради, не рассказывайте этого жене Джейка, если вам доведется ее встретить. Она особа горячая и, того и гляди, перережет вам горло за такие слова.
Серенити растерянно пожала плечами:
- Но почему?
- Она, представьте, доводится им внучкой и терпеть не может, когда кто-либо пересказывает всякие небылицы о ее почтенных предках.
Тут он снова прыснул со смеху, но через миг лицо его стало серьезным. Кашлянув, он негромко произнес:
- Но я не могу не признать, что отчасти вы правы: некоторые женщины, переодевшись в мужское платье, служили на кораблях матросами.
Серенити торжествующе улыбнулась и собралась было что-то добавить, но он остановил ее властным взмахом руки и продолжил:
- Но все они не были леди из хороших семейств, получившими приличное образование. Отнюдь. Это сплошь проститутки из портовых борделей или служанки из таверн. Неужто вы возмечтали добавить и свое имя к списку этих "почтенных" особ?
Серенити со вздохом подошла к окну и посмотрела на волны. Она набрала полную грудь соленого воздуха и с тоской подумала, что, как и всегда, дала себя увлечь несбыточным мечтам.
Повернувшись к нему, она вдруг решительно высказала все то, что давно ее тяготило:
- Вы не представляете себе, капитан Дрейк, что значит быть женщиной. Представьте, каково это, когда вам всю жизнь повторяют, что любые ваши желания вздор, потому что вы существо совершенно бесполезное и годитесь только как инструмент для продолжения рода. Начиналось все с вещей самых что ни на есть простых. "Не лазай по деревьям. Ведь ты девочка. Стыдись! Леди так себя не ведут. Не бегай так быстро, это не приличествует леди". Потом запреты стали распространяться на чувства и мысли. "Не повышай голоса. Не будь столь откровенна в высказываниях, не произноси вслух то, о чем думаешь. Не смейся слишком громко, не ешь помногу, не смей стричь волосы, не носи этот цвет". - Глаза ее наполнились слезами. - Вся моя жизнь - сплошная череда запретов.
Морган с непритворным сочувствием смотрел на ее печально поникшую голову. Ветер шевелил завитки каштановых волос на ее шее. Она казалась ему в этот миг такой беззащитной, совершенно потерянной.
Нет, он с трудом себе представлял, каково это - все время жаждать чего-то недоступного, ежеминутно выслушивать замечания, подчиняться запретам. Совершив побег с британского военного судна, он стал хозяином собственной судьбы и с тех пор никому не давал отчета в своих действиях. Быть свободным стало для него столь же естественно, как дышать.
- А теперь, - печально прибавила Серенити, - я слишком стара даже для того, чтобы стать родильной машиной.
Он едва расслышал ее негромкий шепот. И тотчас же подошел к ней и дотронулся до ее шелковистых волос.
Она взглянула на него через плечо с непередаваемым выражением печали и тихо вздохнула:
- Поймите, я хочу узнать наконец, какая она - свобода. Мне хочется взобраться вверх по реям и посмотреть на море из "вороньего гнезда".
- Вы сошли с ума.
- Этого нельзя исключать, - сухо проговорила она, снова становясь той невозмутимой и самоуверенной особой, какой он привык ее видеть. - Но таково мое условие. Ваше право принять его или отвергнуть.
Морган с улыбкой возразил:
- Вам ли ставить мне условия, мисс Джеймс? Ведь мы находимся в неравном положении. Я могу выбросить вас за борт на корм акулам, и ни одна живая душа об этом не узнает.
- Вообще-то да, - кивнула Серенити. - Но если бы вам самому не претила такая чудовищная расправа над беззащитной женщиной, вы давно бы уже это проделали. Позвольте напомнить вам собственные ваши слова: вы никогда не поднимали руку на безоружных.
- Черт побери! - усмехнулся Морган. - Хорошая у вас память, Серенити.
Она пожала плечами и деловито осведомилась:
- Ну так как же?
В этот миг у него мелькнула мысль, уж не спятил ли, чего доброго, и он сам. Возможно, ему пора на одну из коек в Бедламе.
- Ладно, ваша взяла. Но имейте в виду, я не дам вам никаких поблажек. Сами взберетесь на мачту, я только немного вас подстрахую.
- О большем я вас и не прошу.
- Никакого снисхождения.
Она гордо выпрямила спину и согласно кивнула:
- Ни малейшего.
Морган многозначительно улыбнулся. Вот он, шанс доказать ей, что женщины должны знать свое место, следовать природному предназначению - вести хозяйство, рожать и воспитывать детей. И он не собирался упускать такую возможность. Если подумать, как все оказывается просто: одна-единственная попытка подняться на мачту, и все вздорные мысли о женском равноправии и тому подобном разом вылетят из ее головы.
Ведь хочет она того или нет, но женщины - слабый пол. И она получит тому неоспоримое подтверждение.
- В таком случае, мисс Джеймс, соблаговолите облачиться в одежду вашего брата. А я подожду вас в коридоре.
Серенити потребовалось всего несколько минут, чтобы сбросить платье Лорелеи и натянуть панталоны Джонатана, его рубаху и жилет.
- Вот и я! - сияя улыбкой, воскликнула она, выходя из каюты. - В полной готовности подвергнуться величайшему риску в моей жизни.
- Вы вознамерились сломать шею, - буркнул он.
Она насмешливо-снисходительно покосилась на него.
- Я намерена взобраться наверх и посмотреть на бескрайний морской простор.
Морган развел руками:
- Воля ваша. Но если расшибетесь насмерть, вините в этом только себя. Я снимаю с себя всякую ответственность.
- Как бы не так! - усмехнулась она. - Я превращусь в привидение и стану преследовать вас до конца дней!
Улыбка на лице Моргана погасла. Ведь в словах ее содержалась изрядная доля правды. Мысли о ней и впрямь не оставляли его ни днем, ни ночью. И они никогда, никогда его не покинут, до самого последнего его часа! Да и в самом деле, разве может изгладиться из памяти ее образ? Вот такой он и запомнит ее навек - с улыбкой на очаровательном лице, с забранными в узел мягкими волосами, с озорными искорками, поблескивающими в глубине глаз. Панталоны брата ловко сидели на ней, обрисовывая развитые бедра. Она стянула поясом черную рубаху, а напряженные соски проглядывали в виде двух маленьких выпуклостей даже сквозь плотную ткань жилета. Такую женщину невозможно позабыть.
И нет сил не тянуться к ней, не стремиться обладать ею, когда она рядом.
"Держи себя в руках".
Насколько же предпочтительнее было бы держать в руках ее!
Глубоко вздохнув, чтобы отогнать непрошеные мысли, он зашагал на палубу.
Морган подробно объяснил ей, как хвататься руками за веревки при подъеме на мачту. При этом он сам не переставал удивляться себе. Ему казалось даже, что слова, которые он выговаривал, произносил за него кто-то другой. Надо же было поддаться на ее сумасшедшую провокацию! А что, если она и впрямь сорвется вниз? Но Серенити уже начала подъем, ее соблазнительные формы виднелись над его головой в такой искусительной близости и в то же время столь недосягаемые для него…
Тело его напряглось, мужской плоти стало тесно в облегающих панталонах, и он пожалел, что приказал ей переодеться в платье брата.
"Можно подумать, вид ее подвязок и прочего не оказал бы на тебя никакого воздействия!"
- Прежде чем переставлять ногу, убедитесь, что рука ваша крепко ухватилась за веревку! - напутствовал он ее. Серенити между тем уверенно карабкалась вверх. Она оступилась лишь раз, но, к счастью, не потеряла при этом равновесия.
- Не смотри вниз, - послышался сверху ее шепот. Она вытянула руку вверх и схватилась за толстый канат. Только теперь Морган понял, до чего же ей страшно.
- Как вы, мисс Джеймс?
- Прекрасно.
- Если что, я вмиг помогу вам спуститься на палубу, и мы забудем…
- Нет-нет! - воскликнула она. - Об этом не может быть и речи!
Морган следовал за ней, выдерживая небольшую дистанцию.
- Не бойтесь, я не дам вам упасть.
Серенити с сомнением посмотрела на него сверху вниз.
- Вы и в самом деле смогли бы меня поймать?
- Спрашиваете! Тем более что Барни мне голову оторвет, если вы упадете и палуба окажется запачкана…
- О-о-о, в таком случае мне не о чем беспокоиться, - усмехнулась она. - Я рада, что галантность живет и процветает на морских просторах, как никогда прежде.