- Тогда не буду и пытаться. - Он немного расслабился и откинулся на спинку кресла. - Не говоря об очевидном отлучении от работы, я скучаю по книгам. Если бы я убедился, что навсегда останусь слепым, я бы начал учиться читать по Брайлю, завел бы себе собаку-поводыря. Но пока мне не до того. Для меня это пока новое состояние, поэтому сейчас мне бы научиться ходить по комнате, не натыкаясь на мебель. - Он помолчал. - Кстати, это важно. А потому, будьте любезны, не передвигайте ничего. У меня в голове четкий план верхних комнат, и я могу в студии подняться к своей кровати, но моя хорошая ориентация целиком основана на том, что у каждой вещи есть свое место. Так что, пожалуйста, пока вы будете здесь, никаких вазочек с цветами, никаких ковриков, чтобы не запутать меня.
Наоми не могла глаз оторвать от его профиля.
- Если это вам поможет, - ласково сказала она, - я могла бы вам читать. Или это ничего не изменит?
Бран, нахмурившись, повернул к ней свое лицо.
- Вы уверены, что вам этого хочется?
- Да. Я могла бы, например, читать вам утренние газеты. Я бы называла заголовки, а вы выбирали бы то, что вас заинтересует. Конечно, если вы не предпочитаете радио.
- До этого момента у меня не было выбора, - задумчиво сказал он. - Возможно, я поймаю вас на слове и воспользуюсь вашим любезным предложением. Давайте попробуем; посмотрим, как получится. Если это окажется слишком затруднительно для вас, я, как всегда, буду слушать радио.
Наоми поставила свою чашку на поднос, размышляя, не настал ли момент удалиться и провести остаток вечера в своей комнате. И опять, как это уже было неоднократно, Бран прочитал ее мысли.
- А теперь вы не знаете, что вам делать: остаться или отправиться в постель, - заметил он.
- Да.
- Ничего. Вы быстро привыкнете. - Он равнодушно пожал плечами. - Если вы устали, даже не сомневайтесь, идите спать.
- Я ничуть не устала. - Она поколебалась. - Чего мне действительно хотелось бы, так это посмотреть место, где я буду работать, и, если я прошу не слишком о многом, побывать в вашей студии.
Бран осторожно поднялся.
- Тогда пойдемте со мной.
Он двигался медленно, но вполне уверенно, трудно было даже представить, что он не видит, куда идет. Наоми послушно шла за ним через прихожую, столовую, прошла через дверной проем, ведущий в узкий коридорчик, в конце которого виднелась двустворчатая дверь.
- В далеком прошлом, когда "Логово Дракона" было фермой, это помещение использовалось как амбар, - сказал он, когда они подошли к дверям.
Бран открыл одну створку, нащупал на стене выключатель. Комната в тридцать футов высотой осветилась. И у Наоми от восторга перехватило дыхание. Северная стена и скошенный потолок пересекались прямо над окном, впереди возвышался помост, на котором Наоми увидела наполовину завершенный портрет молодой женщины.
Студия была заполнена холстами. Они были повсюду: некоторые сложены прямо на полу, другие висели в рамках на каменных стенах вперемешку с рисунками и эскизами, которые Наоми не терпелось рассмотреть. В дальнем конце студии винтовая лестница вела на галерею, где стояла кровать. А в нише под лестницей за китайской ширмой, расписанной летящими цаплями, пряталась старая парчовая софа, покрытая куском желто-коричневого тисненого бархата.
- Ну как? - спросил Бран, приблизившись к девушке вплотную. - Каков будет приговор?
- Похоже на первый акт "Богемы", - не задумываясь, ляпнула Наоми. - Не хватает только печки, в которой Рудольфо сжег свою пьесу.
- Умная девочка. Я именно так оформил недавнюю премьеру в Уэльской Национальной Опере. А вы любите оперу?
Наоми прикусила губу, хорошо еще, что он не может видеть ее залившиеся краской щеки.
- Некоторые. Наиболее мелодичные.
- Тогда вам просто необходимо послушать кое-что из моих записей. Как вы сами понимаете, в моих нынешних обстоятельствах музыка - настоящее благословение Господне.
- Не возражаете, если я осмотрюсь? - смущенно попросила Наоми. - До сих пор мне приходилось видеть только репродукции ваших работ.
- Чувствуйте себя как дома.
Бран прошел между столами, ничего не задев, и присел на софу, пока Наоми изучала это любопытное помещение. Она медленно продвигалась между четырьмя висящими на стенах полотнами.
Два холста - пейзажи - изображали надвигающийся шторм и контрастировали с еще одним морским пейзажем, на котором Наоми увидела жаркое лето в самом разгаре, с золотыми утесами и прозрачным аквамариновым морем. Четвертая картина заставила девушку застыть на месте, ее глаза широко раскрылись, встретясь с глазами художника на автопортрете.
На полотне были изображены голова и плечи более молодого Брана Ллевеллина. С невероятным мастерством художник выписал каждое сухожилие, каждый мускул на обнаженном торсе. Глаза, зеленые и настороженные, как у уэльской горной кошки, пристально смотрели из-под слегка насупленных бровей, рот был сжат, будто художник крепко стиснул зубы, сосредоточенно о чем-то размышляя.
- Вы уже несколько минут стоите неподвижно, - проговорил Бран. - На что вы смотрите?
- На ваш автопортрет, - тихо сказала она, повернувшись к художнику. - Я видела репродукции других ваших работ, но этой - никогда.
- И все по одной простой причине, что ни одна живая душа в мире не знает о его существовании. - Уголки его рта опустились. - Рембрандт так часто писал себя потому, что это было гораздо дешевле, чем нанимать натурщиц, я же никогда не горел желанием копировать свое лицо. Я писал себя только однажды, моя мать попросила меня об этом. Когда она скончалась, портрет вернулся сюда. Здесь он и остался. А я предпочитаю натурщиц, с гораздо более интересными лицами.
Наоми подумала про себя, что за всю свою жизнь она не видела более интересного лица, чем у Брана Ллевеллина, но решила оставить при себе свое частное мнение и направилась к картине, установленной на мольберте. В отличие от его прославленных портретов людей пожилых и побитых жизнью женщина на портрете была молода и безупречно красива. Даже несмотря на незаконченность, картина была великолепна. Бледно-золотистые волосы и прозрачная кожа могли бы показаться безжизненными, но их спасали темные синевато-серые глаза, "которые смотрели на мир с вызывающей самоуверенностью. Вот девушка, которая никогда в жизни не сомневалась в себе, подумалось Наоми.
- Полагаю, вы разглядываете Аллегру, - сказал Бран. - Что вы о ней думаете?
- Она очень хороша.
- В вашем тоне угадывается недоговоренность.
- Которая не относится к мастерству художника. Просто я очень хотела бы иметь хотя бы половину ее блестящей самоуверенности.
- Значит, я преуспел в ее отображении. Аллегра - воплощенная самоуверенность.
- Вполне логично для женщины с такой внешностью.
- А что, своей вы недовольны?
- Конечно, стадо бизонов своим лицом я не распугаю, но… А почему портрет не закончен? - спросила она, чтобы сменить тему.
- Я почти закончил, когда получил эту травму. На десерт, так сказать. Вместо того чтобы закончить работу, я решил предпринять головокружительный уик-энд.
- Она приезжала позировать сюда?
- Нет, в мою студию в Лондоне. Портрет заказал папочка. Обычная история: дочь влюбилась в художника, а он - в нее. Художник ослеп и перестал интересовать Аллегру. Все. Сказке конец.
- Но наверняка она знает, что это временное состояние?
- Она убеждена, что это навсегда. - На лице Брана залегли горькие складки. - Я еще должен быть благодарен. Ослепнув, я смог ясно увидеть все недостатки Аллегры. Как я могу обвинять ее, если мне самому становится все труднее верить, что слепота пройдет.
- Но вы должны верить! - воскликнула Наоми.
- Тогда, конечно, буду! - Он поднялся. - Пойдемте в кабинет. Правда, это слишком громкое название для уютного уголка, где стоит компьютер. - Он подождал, пока Наоми присоединится к нему. - Полагаю, вы умеете им пользоваться.
Девушка рассмеялась.
- Я опять кивнула. Все время забываю.
- Удовлетворен! Вы не могли бы выключить свет?
Она исполнила его просьбу и, прежде чем открыть дверь, постояла какое-то время с закрытыми глазами.
- Что вы делаете? - спросил он с любопытством.
- Стою с закрытыми глазами и пытаюсь представить, что вы ощущаете.
Он помолчал.
- Вы удивительная девушка, Наоми Берри, - медленно проговорил он. По звучанию его голоса можно было понять, что его это забавляет.
- Не совсем. - Она открыла дверь в тускло освещенный коридор. - В обычных обстоятельствах я не вела бы себя так непринужденно.
- Но так как я слепой, а вы здесь ненадолго, мы опустили некоторые формальности, обычные для недавно познакомившихся людей.
- Точно.
Он усмехнулся и провел ее по коридору прямо к двери, которую Наоми не заметила раньше. Просунув внутрь руку и нащупав выключатель, он включил свет. Взору Наоми открылась небольшая и очень практично обставленная комната.
- До прошлой недели здесь было что-то вроде склада шкафов. Но теперь это ваше владение.
Чувствовался запах свежей краски. На гладком сосновом столе расположился компьютер. Прочую обстановку комнаты составляли пара кабинетных кресел, небольшой приставной столик, полки с пачками писчей бумаги, энциклопедиями и словарями и кассетный магнитофон. Бран сообщил, что окно выходит на заднюю часть сада и небольшую пристройку, где над кухней живет семья Гриффитс.
- Здесь вас никто не будет беспокоить, - добавил он. - Ну как, нравится?
- Восхитительно.
- Отлично. Выпьете чего-нибудь на ночь?
- Если вы не возражаете, я лучше сразу поднимусь к себе. - Наоми печально улыбнулась. - Для протокола: я вам виновато улыбнулась.
Бран затормозил так внезапно, что Наоми врезалась в него. Он протянул руки, чтобы поддержать ее, но она уже восстановила равновесие.
- О, простите, я не знал, что вы так близко. Я просто хотел сказать, как высоко ценю ваше отношение ко мне. Люди обращаются со мной, как будто я фарфоровая ваза.
- Менее всего вы похожи на изделие из китайского фарфора, - заверила Брана Наоми.
Он оперся о дверной проем, закрывая ей проход.
- Наоми, не могли бы вы сделать мне одолжение?
Девушка настороженно посмотрела на Брана.
- Если это в моих силах.
- Только одно. Разрешите мне потрогать ваше лицо. Ощупав его строение, я смогу представить, как вы выглядите.
- Если хотите, - сказала она, преодолевая внутреннее сопротивление.
Бран подошел ближе. Наоми думала только о том, чтобы устоять на ногах. Длинные пальцы художника осторожно двигались по ее бровям и носу, ощупывали щеки, изучали линию подбородка, длину носа, быстро и легко проскользнули по изгибам рта, но всюду, где они прикасались, оставались пылающие следы. Полегчало, только когда он перешел к волосам, пропуская пряди между пальцами.
- Спасибо. А я представлял вас с более короткими и прямыми волосами.
- Они немного вьются, но только на концах. - Наоми боялась шелохнуться, надеясь, что он не понял, насколько его прикосновения взволновали ее.
- Вы смущены, - сказал он, уступая ей дорогу. - Не беспокойтесь, Наоми, я не стану повторять это упражнение. Но не могу поверить, что вы некрасивы. Ваши кости прекрасны.
Когда они вошли в прихожую, она недоверчиво посмотрела на него.
- Довольно странный комплимент.
- От меня - единственно возможный! - Он протянул руку, и она, в неизъяснимом порыве, схватила ее. - Ну что ж, Наоми. - Он загадочно улыбнулся. - Вы благополучно дожили до конца своего первого дня в "Логове Дракона". Как вы думаете, удастся вам выжить в стане врага?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Несмотря на трудность поездки и тяжелое испытание, которое ей устроил Бран Ллевеллин, Наоми не могла уснуть в свою первую ночь в "Логове Дракона". Теперь, когда она познакомилась с художником, чувство вины из-за своей миссии не только усилилось, но к нему прибавилось еще одно, беспокойное и мучительное. Девушка безумно злилась на себя за то, что и ей не удалось уберечься от прославленных мужских чар Брана Ллевеллина. Надо придумать достойную отговорку и сбежать из этого замечательного дома как можно скорее. Но она должна остаться, ради Дианы, ради самого Брана, пыталась она успокоить свою совесть. Но нет. Все ложь, ей просто не хочется уезжать отсюда теперь, когда она познакомилась с Браном. И именно эта мысль не давала ей покоя до рассвета, когда бедняжка, измученная до предела, наконец задремала. Но очень скоро она вновь проснулась. За окном лил дождь, и Черные Горы теперь вполне отвечали своему названию.
Решив, что семь утра - слишком ранний час, чтобы ринуться на поиски завтрака, девушка понежилась в ванне, натянула все те же джинсы и блузку, что и вчера, но замешкалась, выбирая носки. Да, дотошное отношение художника к деталям задело ее. Заправив кровать и проветрив комнату, Наоми спустилась вниз, двигаясь на аромат жареной ветчины, исходивший из двери в углублении под лестницей. Она постучалась и вошла на кухню. Тал и Мейган сидели за чистым длинным столом и доедали весьма существенный завтрак. Наоми виновато улыбнулась.
Увидев ее, супруги вскочили, но смущенная девушка попросила их не беспокоиться.
- Доброе утро. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я просто не знала, чем заняться.
- Входите, входите, - улыбаясь, приглашала Мейган, а Тал спокойно, но не менее радушно поприветствовал ее. - А вы ранняя пташка. Я только собиралась отнести вам поднос.
Наоми энергично помотала головой.
- Нет, не надо. Не могла бы я поесть здесь? Супруги с сомнением переглянулись.
- Бран сказал, чтобы вам относили завтрак в комнату, - сказал Тал. - Таков уж он, мисс, по утрам далеко не подарок.
- Мне гораздо удобнее спускаться вниз, - твердо заявила Наоми.
Мейган вскочила и начала мыть посуду.
- Ну, раз такое дело… Я поджарю вам ветчины.
- Я никогда не ем на завтрак горячее… - начала было Наоми, - но тут так вкусно пахнет. Ничего, если вы просто положите мне немного ветчины на хлеб?
Большая кухня, даже в это скучное и дождливое утро, источала аромат радушия и тепла. Все подоконники были уставлены цветами, традесканции свисали с крюков, ввинченных в потолочную балку. Вскоре Наоми получила сэндвич из хрустящего хлеба грубого помола с душистой ветчиной и с аппетитом принялась за еду. А Тал поставил поднос и начал поджаривать тосты к яичнице, которую Мейган накрыла серебряной крышкой, чтобы не остыла.
- Ты забыл отнести газету! - воскликнула Мейган и тут же прикусила губу, но Тал ласково потрепал жену по плечу.
- Ну-ну, успокойся. Мы просто еще не успели привыкнуть. Да и сам Бран тоже. Я поднимусь, проведаю его.
Мейган принесла чайник и села за стол, чтобы выпить чаю вместе с Наоми.
- Это ужасно, ужасно, - сказала она и вытерла глаза краем передника. - Слава Богу, что матушка его не дожила, чтобы увидеть его таким.
Наоми склонилась и с сочувствием пожала женщине руку.
- Но ведь слепота его временная, Мейган. Мистер Ллевеллин так сказал.
Мейган, всхлипывая, кивнула.
- Да, знаю. И если молитвами можно вернуть ему зрение, то поверьте, скоро все будет хорошо. Не его молитвами, конечно. Моими. - Она вскинула взгляд на Наоми. - Хотите знать, почему Тал и я в таких коротких с ним отношениях?
Наоми улыбнулась.
- Наверное, потому, что вы очень давно знаете его.
- Всю его жизнь! Видите ли, мы хорошо знали его семью, жили с ними в одной деревне в Ронде. Отец Брана, как и Тал, был шахтером, но заболел и был вынужден оставить это ремесло.
- Заболел? - нахмурившись, спросила Наоми.
- Пневмокониоз - угольная пыль в легких, пояснила Мейган. - А миссис Ллевеллин учила детишек в школе. Такая милая женщина была. Когда родился Бран, они были уже в возрасте. Его окрестили Брангвином в честь сэра Франка - человека, который расписывал панели в Брангвин-Холле, что в Суонси. Но у мальчика, когда он родился, были ужасно черные волосы, и его отец сказал, что он очень похож на вороненка, а ворон по-валлийски - "бран". С тех пор так его и зовут.
Наоми увлеченно слушала, по ходу делая заметки для Дианы.
- А Бран был единственным ребенком в семье?
- Ну да. Его матушке было сорок, когда он родился, что и так наделало переполоху в деревне! - Лицо Мейган помрачнело. - Но Хью Ллевеллин умер, когда Бран был подростком, а Олуен - через десять лет после него. Ни отец, ни мать не смогли порадоваться успехам сына. Думаю, Хью был страшно разочарован, что Бран не проявил интереса к карьере учителя или инженера. А мальчик всю жизнь хотел только рисовать; и в конце концов он доказал, что выбрал правильную дорогу в жизни. Разве не так?
- А он давно живет в этом доме?
- Нет. Всего несколько лет, - растроганно улыбнулась Мейган. - Как раз когда он его купил, шахту, на которой работал Тал, закрыли, и Бран предложил нам переехать сюда и приглядывать за домом. - Неожиданно лицо экономки исказилось возмущением. - Только не верьте всей этой чепухе, которую пишут о Бране в газетах, я имею в виду - о женщинах и прочем. Беда в том, что они просто вешаются ему на шею. Разве мальчик виноват, что Господь наградил его такой внешностью?
- Мейган, ради всего святого, - входя в комнату, сказал Тал, - оставь это. - Он улыбнулся Наоми. - Она уверена, что Бран - пуп земли.
- Как будто ты сам иного мнения, - подколола мужа Мейган и посмотрела на поднос. - Сегодня он почти ничего не ел.
- Сегодня у него не лучший день, старушка. - Он повернулся к Наоми. - Он сказал, что на сегодня оставляет вас в покое, мисс, так как вы умеете управляться с компьютером. Он передал мне для вас кассету. Я оставил ее у вас на столе.
С глубокой благодарностью к Брану за то, что в первый день работы он оставил ее одну, Наоми стала знакомиться с оборудованием. Начав печатать, она вдруг обнаружила, что не поспевает за глубоким, музыкальным голосом, заполняющим комнату. Пришлось прерваться и поставить кассету на меньшую скорость. Услышав название будущей книги, "Полет ворона", Наоми улыбнулась.
"Интересно! - подумалось ей. - Стоит ли сказать ему, что я знаю, почему он так ее назвал?" Вряд ли он был бы недоволен, ведь то, что он излагал, мало чем отличалось от истории, услышанной от Мейган. Какое-то время Наоми думала только о том, чтобы правильно воспроизвести его слова на экране, но потом рассказ Брана так поглотил ее, что пальцы сами летали по клавишам.
Наоми настолько отключилась от окружающего, что едва не подскочила до потолка, когда ей на плечо опустилась тяжелая, теплая рука. Дрожь пробежала по спине девушки. Она повернулась и увидела Брана, кивающего ей головой.
- Я, конечно, понимаю, Наоми Берри, что вы торопитесь закончить поскорей работу, но Мейган сообщила мне, что вы уже несколько часов не выходите отсюда. Пора прерваться ненадолго.
Наоми по-совиному заморгала и едва сдержала зевок.
- А я и не знала, что уже так поздно.
- Хорошо, когда есть занятие, благодаря которому время летит незаметно, - грустно сказал
- Бран. - Давайте выпьем кофе. Мейган накрыла в мастерской.
- Может, я выпью кофе прямо здесь? - спросила девушка, с тоской глядя на экран.