- Что вы здесь делаете? - воскликнула Памела. - Кто вы такой? Джанни!
- Не трудитесь звать на помощь, мисс. - Незнакомец, отложив журнал, поднялся с кресла, и Памеле с перепугу показалось, что росту в нем не менее двух с половиной метров - он словно заполнил собой всю гостиную. - Лично вам ничто не угрожает, но вот эта… особа получит сейчас по всей форме, и никто, даже этот итальянский жиголо ее не спасет!
- Я попросил бы… - раздался голос Джанни, но Памела не дала ему договорить.
- Извольте замолчать! - повелительно прикрикнула она на незнакомца, который слегка опешил от ее тона. - Прежде всего мне хотелось бы выяснить, каким образом вы тут оказались и чего вам, собственно, надобно. Если вы друг Милли…
- Друг Милли? - Брови незнакомца неудержимо поползли вверх, и он расхохотался так, что Памела тотчас поняла - вернее, почувствовала: этот человек вовсе не злодей. - Друг, вы сказали? Слушайте, да из какого вы агентства, позвольте спросить?
- Молчи, дурочка, - донесся с дивана сдавленный шепот Милли. - Это же… это…
Памела оглянулась. Лицо Милли покраснело и распухло, губы дрожали. Она то и дело по-детски всхлипывала.
- Ну довольно! - Незнакомец стремительно пересек комнату, сгреб Милли за плечи и рывком поднял, но ноги не держали девушку, и она вновь мешком осела на диван. - Опять, да?
Ответом ему были сдавленные рыдания.
- Ах ты… - Незнакомец с размаху отвесил Милли звонкую пощечину. - Пеняй теперь на себя, идиотка!
Этого Памела стерпеть не смогла. Кровь бросилась ей в лицо, в глазах потемнело. Подскочив к незнакомцу и мертвой хваткой вцепившись в рукав его великолепного пиджака, она развернула его лицом к себе - откуда только силы взялись - и наотмашь ударила по щеке. Милли охнула и уткнулась лицом в золотистую обивку дивана. Джанни, подойдя сзади, положил ладонь на плечо Памелы.
Незнакомец же был потрясен настолько, что, казалось, потерял дар речи - просто стоял, уставясь на нее. Но вот мало-помалу выражение лица его из изумленного сделалось вопросительным, затем ироничным… Задыхаясь от злости и одновременно сгорая со стыда, Памела схватила пачку сигарет, валяющуюся на журнальном столике. И когда незнакомец как ни в чем не бывало щелкнул дорогой зажигалкой, чудом сдержалась, чтобы не вцепиться зубами в его руку.
- Итак, милочка, выкладывайте все начистоту - с этой девицей объясняться сейчас бессмысленно, - властно заговорил он. Золотисто-карие глаза пытливо смотрели на Памелу. - Где были, что пили?
- Извольте сначала объяснить, по какому праву… - начала было Памела, но ее перебила Милли:
- Это же Боб Палмер, президент агентства "Гламур"… - Голосок блондинки звучал сдавленно и глухо. - А ты… ты его…
- А он - тебя! - парировала Памела, сверкая глазами. - Будь он хоть сам Джордж Вашингтон, но бить женщину…
- Тут вы правы, - хмуро согласился Палмер, устало опускаясь в кресло. - Однако такое с этой леди случается уже не впервые, и в прошлый раз я клятвенно пообещал в случае чего надрать ей задницу.
- Смею надеяться, вы шутили? - не поверила своим ушам Памела.
- А вы как считаете? - Светло-карие глаза Палмера уже смеялись. - Рука, кстати, у вас тяжелая…
Памела молча отвернулась к окну и сосредоточенно стряхнула пепел в крошечную круглую пепельницу.
- Неужели ваш агент позволяет вам курить? - спросил Палмер.
- Не произнесу ни единого слова, покуда вы не попросите прощения у Милли… и у Джанни, - сухо уронила Памела.
Милли снова зарыдала. Джанни сунул руки в карманы. Он казался сильно смущенным, но благоразумно молчал. Палмер, подойдя к дивану, мрачно ждал, пока Милли прекратит плакать. Однако ее рыдания усиливались, и минуты две спустя она забилась в истерике.
Палмер действовал со знанием дела. Подхватив девушку на руки, он отнес ее в ванную, где властно приказал последовавшей за ним Памеле:
- Откройте холодную воду! Поживей! И парня позовите, как там его…
- И не подумаю, - раздалось в ответ. - Вы же не извинились.
- Вы соображаете хоть чуть-чуть? - зарычал Палмер, и на мгновение Памеле сделалось по-настоящему жутко. - Очнитесь! Не видите, что с нею?
Лицо Милли посинело, дыхание стало хриплым и затрудненным. Она уже не рыдала - глаза ее с мольбой были устремлены на Палмера.
Быстренько открутив кран с холодной водой, Памела опрометью кинулась в гостиную, где мялся растерянный Джанни. Чуть погодя мужчины вдвоем перенесли девушку в спальню, где Палмер раздел ее, словно ребенка, - Памела машинально отметила, что он знает в этом толк, - и уложил в постель. Затем, взяв сумочку Милли, вытряхнул ее содержимое на одеяло.
- Видите? - Он с мрачным видом продемонстрировал ничего не понимающей Памеле пустой пузырек. - Неужели не знаете, что это за штука?
Та отрицательно покачала головой.
- Приходится верить вам на слово. - Палмер в ярости отшвырнул пузырек. - Когда она в последний раз принимала это?
- Я вовсе не видела, чтобы она что-либо принимала… - начала было Памела. - Хотя… погодите, кажется, несколько часов назад, еще в номере…
- Все ясно. А вы что-нибудь заметили? - повернулся Палмер к нахмуренному Джанни.
Тот лишь пожал плечами.
- Однако врача все равно надо вызвать, и поскорее. Побудьте с нею! - приказал он и направился в гостиную.
- Что это за мерзость, как ты думаешь? - спросила Памела у Джанни.
- Это… такое лекарство… - просипела Милли. - Хотела быстренько похудеть… Боже, Палмер убьет меня!
- Разумеется, убью, - возник тот в дверях. - Но пока что ты сама себя едва не угробила. Врач сейчас будет. Не хотите ли, мисс, переночевать у кого-нибудь из подруг? - обернулся он к Памеле. - Здесь будет… ммм… несколько неуютно в ближайшие несколько часов.
- Да вы в своем уме? - ахнула пораженная Памела, делая шаг к Палмеру.
- Предупреждаю вас, - ледяным тоном произнес он, - если вы намерены вновь меня ударить, получите сдачи.
- Пойдем-ка, - схватил ее за локоть Джанни. - Есть у меня одна мыслишка…
- Вот и чудненько, - ослепительно улыбнулся Палмер во все тридцать два зуба. - Молодой человек с радостью развлечет вас. Благодарите Бога за то, что вы не из моего агентства - иначе не сносить бы вам головы за ваши художества!
Памела уже предвкушала, как сейчас все выложит начистоту этому типу… Однако проницательный Джанни обнял ее за талию и повлек к выходу.
- Что ты делаешь? - отбивалась она, но итальянец был неумолим.
Их дальнейший диалог происходил уже в кабине лифта.
- Ты уже достаточно натворила, моя жемчужина! Может, на сегодня хватит?
- Спятил? Что я сделала?
- Съездила по морде Роберту Палмеру. Хотя… может, ты не знаешь, кто это такой?
- Обижаешь, ведь я журналист. То-то его лицо показалось мне смутно знакомым. Впрочем, встречаться нам не доводилось. - Памела уперла руки в бока. - К тому же, если помнишь, когда я ему врезала, то еще понятия не имела, что это за фигура… Но если бы даже знала, это не остановило бы меня!
- Пусть так, - хмуро согласился Джанни. - А теперь представь: эдакий вот верзила типа Халка Хогана дает тебе сдачи. Палмер на такое, сдается мне, вполне способен. Не слабо? Стать свидетелем вашей потасовки мне не улыбалось, а все шло именно к этому…
И тут Памела не выдержала. Ее одолел такой приступ хохота, что колени у нее подогнулись, а из глаз брызнули слезы. Джанни вынужден был остановить кабину между этажами. Он с улыбкой наблюдал за нею, отмечая, что будь у девушки накрашены ресницы, тушь уже текла бы черными потоками по нежно-розовым щекам. Отсмеявшись, она сказала:
- Ладно, поехали. Что ты теперь намерен со мною делать? Представить меня семье?
- Можно было бы, - вздохнул Джанни. - Но это мы отложим, а покуда представлю я тебя тут еще кое-кому… Кстати, там ты и переночуешь, если не будешь против.
Глава третья
Чары Мириам
Выйдя из отеля, Памела подняла голову… и замерла, потрясенная бархатной чернотой южного неба. Звезды, казалось, сияли так близко, что до них можно было дотронуться рукой, и она потянулась уже к самой яркой из них… Ей вдруг сделалось так легко, словно крылья, до поры сложенные за спиной, расправились во всю ширь.
К действительности ее вернул задумчивый голос Джанни.
- Знаешь, что было в пузыречке Милли?
- Что? - Памела словно очнулась. - А-а… Может, слабительное?
- Мысль интересная, - улыбнулся Джанни. - Однако все не так просто. Это наркотик из группы амфетаминов, в модельном бизнесе запрещен, как допинг в спорте.
- Но какого черта? - изумилась Памела. - Неужели Милли наркоманка?
- Ничуть не бывало. Эта дрянь помимо прямого действия имеет ряд побочных эффектов - например, притупляет чувство голода. Помнишь, за весь вечер она крошки в рот не взяла? А как отплясывала? После такой таблеточки можно колобродить хоть всю ночь до утра - и ни малейшего утомления. Здорово, правда? А эта дурочка, похоже, проглотила содержимое пузырька за один день. Немудрено, что ее нервная система не выдержала.
- И что теперь с нею будет?..
- Да уж ничего хорошего… - Джанни вздохнул. - Но она, слава Богу, в надежных руках. Этот Боб Палмер знаменит тем, что носится со своими девочками, словно с малыми детишками, и вообще…
- И что, в порочащих его связях со своими "малыми детишками" не замечен? - насмешливо прищурилась Памела.
- Брось, детка, - насупился итальянец. - Палмер - притча во языцех в модельном бизнесе. И, похоже, это не очередная утка газетчиков. К тому же у него маленькая дочка - ей, кажется, годика четыре или пять…
- И прелестная женушка с ногами, растущими от ушей и прочими прибамбасами?
Памелой вдруг овладел приступ бешеной злобы - она вспомнила, как Палмер ударил по лицу бедняжку Милли. Ничего себе праведник!
- Прелестная женушка с прибамбасами, как ты выразилась, сбежала от него года четыре назад, оставив ему ребенка.
- Может, этот тип ее бил? - процедила она сквозь зубы.
- Ну, тебя заклинило! - вскипел Джанни. - Знаешь, кто она? Кимберли Палмер, слыхала о такой? Сейчас руководит в Лондоне модельным агентством, носящим ее имя. Лет сорока, но все еще необыкновенно хороша. Бывшая модель. Кстати, завтра должна прибыть со своими девочками…
- Послушай, я устала, мне все это уже неинтересно и… Ой! Петля на чулке поехала, чтоб ее…
И Памела, в полголоса бранясь, принялась сосредоточенно изучать свою изящную ногу.
- Я это заметил еще в номере, - хмыкнул Джанни.
- А почему молчал? Я могла бы захватить запасную пару! - разозлилась она.
- Ты очень красива, когда сердишься. - Джанни наконец удалось остановить такси. - И спущенная петля ничуть тебя не портит. Вот только ругаешься ты так, что уши вянут, прямо жуть берет!
Памела помимо воли улыбнулась. Присев на краешек заднего сиденья машины, попросила:
- Отвернись, сделай одолжение.
- Это еще зачем? - удивился Джанни,
- Надо, - решительно заявила Памела.
Джанни послушно отвернулся, а она, сбросив туфельки и слегка приподняв подол черного платья, быстро отстегнула сначала один чулок, потом другой, затем стянула оба и сжала в кулаке.
- Вот, - протянула Памела черный комочек итальянцу, - Премногим меня обяжешь, если дойдешь до ближайшей урны…
Поглядев на смятые чулки, Джанни неожиданно покраснел, как мальчишка, но просьбу выполнил. Когда такси тронулось с места, Памела спросила:
- Что это с тобой стряслось? Ты, кажется, смутился. А весь вечер держался таким молодцом, что любо-дорого посмотреть.
- Знаешь, - без улыбки изрек итальянец, - Лу легко простит мне то, что я весь вечер развлекал двух потрясающих девушек, что танцевал с одной из них, что она висла на мне… Но вот когда я держал в руке твои чулочки, я вдруг подумал… в общем, подумал, что это чересчур интимно. И слишком уж эротично.
- Прости, - серьезно произнесла Памела. - Мне это как-то в голову не пришло.
- Да-а, ну и бойфренд у тебя там, в Штатах, - укоризненно покачал головой Джанни. - Никакой утонченности…
Памела промолчала, глядя в окно.
Куда они едут? А какая, собственно, разница? Не все ли ей равно? Ведь Джанни ничего плохого ей не сделает, это она поняла после эпизода с чулками.
Устало прикрыв глаза, Памела откинулась на мягкую спинку сиденья. Невыносимо хотелось спать. Она уже засыпала, она уже почти спала…
- Ну все, прибыли, - вернул ее к реальности голос Джанни.
На нее вдруг свинцовой тяжестью навалилась усталость. Она вновь ощутила себя сорокалетней - не впервые за сегодняшний день. Казалось, ныла каждая жилка, каждый мускул…
- Куда ты меня привез? - не открывая глаз, тихо спросила Памела.
- Сейчас узнаешь. Вылезай.
Опершись на протянутую руку спутника, она ступила босой ногой на асфальт, еще хранивший дневное тепло, - надевать туфли без чулок не хотелось. Теперь она почти сравнялась с Джанни ростом, чему тот, судя по всему, обрадовался, но счел все же своим долгом спросить, не холодно ли ей. Памела лишь устало отмахнулась и осмотрелась.
Куда завез ее неугомонный репортер? Тьма кругом такая, хоть глаз коли - едва различимы лишь силуэты домов на фоне ночного неба, но каким-то непостижимым образом ясно, что улочка невероятно узка, чуть более двух метров в ширину. Что было тому виной неизвестно, но Памеле вдруг почудилось, что ехали они не в такси, а в машине времени. Или вновь просто разыгралось воображение? Босые ноги ступали по булыжникам мостовой - асфальт как-то внезапно кончился, она даже не заметила когда…
- Эй, проснись! - окликнул ее Джанни.
- А может, лучше не стоит? - еле слышно отозвалась она, кончиками пальцев касаясь шершавого камня стены.
- Ты права, - засмеялся итальянец. - Что ж, баюшки-баю, красавица. Здесь темно, но я все равно вижу твои ножки - они такие белые, моя жемчужина, такие изящные, словно у девочки-подростка, вступающей в пору расцвета…
- Тебя опять понесло? - грозно спросила Памела.
- Ну вот, снова все испортила! - возмутился Джанни. - Какие вы, американки, неромантичные!
- У тебя что - богатый опыт по части общения с женщинами разных национальностей?
- Еще какой! - гордо произнес репортер. - Латиноамериканкам, к примеру, без кудрявых восхвалений их прелестей жизнь не в жизнь, француженки хихикают, немки сразу выпячивают грудь, а вот африканки - о, это отдельная песня! Здесь нельзя увлекаться, не то многим рискуешь.
- Как это? - не поняла Памела.
- Африканский темперамент, душа моя - это не шутка. Я же бабник-теоретик, ты не забыла? Ну, хватит болтать. Сейчас я познакомлю тебя с женщиной, которая за всю жизнь выслушала такое множество самых разнообразных комплиментов, что даже я не рискнул прибавить что-либо к хору восторженных восхвалений…
- Ну-ну, - скептически хмыкнула Памела. - Уж не африканка ли она?
- Не угадала. Еврейка, причем древняя.
- Старуха, что ли?
- Сама увидишь. Пошли. И ничему не удивляйся.
Найдя в кромешной тьме руку Джанни, Памела, осторожно ступая по булыжникам, двинулась вперед. Итальянец ничем не возбудил ее любопытства. Хоть еврейка, хоть китаянка - какая разница? Женщина - она везде женщина. К тому же переночевать все равно где-то надо…
- Стоп! Сейчас нащупаю кнопку звонка.
Сосредоточенно сопя, Джанни принялся шарить рукой по стене… И вдруг без малейшего скрипа распахнулась тяжелая дверь, к которой вели три вытертые от времени каменные ступеньки.
Памела зажмурилась. Нет, свет был вовсе не ярким - просто глаза отвыкли.
- Вот тебе на… - изумленно протянул Джанни. - Хотя зря это я удивляюсь. Мириам всегда начеку. Проходи, не робей!
- С чего ты взял, что я робею? - вздернула подбородок Памела.
- А у тебя задрожали пальчики.
- Ничего подобного!
И она смело шагнула вперед, но тотчас, взвизгнув, отпрянула: из глубины слабо освещенного коридора гибко и бесшумно прямо на нее двигался огромный сиамский кот. Уши зверя были прижаты, в глубине каждого голубого глаза горел ярко-алый огонек, шерсть на спине, почти черная, стояла дыбом…
И вдруг в памяти Памелы всплыло детское заклинание - из игр в Маугли на задворках. С его помощью ей с друзьями когда-то удавалось утихомиривать самых яростных цепных псов…
- Мы с тобой одной крови, ты и я… - одними губами произнесла она.
Мягкая черная лапа, поднятая для очередного шага, так и не коснулась темно-зеленого ковра, острые уши встали торчком, вздыбленная шерсть мало-помалу улеглась.
Уже ничего не страшась, Памела шагнула вперед и, наклонившись, протянула руку к животному. А кот, утробно мурлыча, стал тереться о ее ноги. Джанни за ее спиной удивленно присвистнул.
- Негрито! - послышался совсем рядом гортанный женский голос. - Ты правильно сделал, что влюбился, - это хорошая девочка.
Памела вздрогнула и выпрямилась - прямо перед нею, на расстоянии двух шагов, стояла женщина. Как же так? Ведь нигде поблизости не было и намека на дверь! Приглушенный свет, минуя чуть склоненное лицо, освещал лишь роскошные волнистые волосы, струящиеся по покатым плечам. Совершенно белые, седые волосы… Однако под длинным шелковым одеянием жемчужно-серого цвета угадывалось тело цветущей женщины не старше тридцати.
Глазеть на хозяйку молча казалось Памеле не вполне приличным, и она поспешила исправить оплошность.
- Здравствуйте. Меня зовут…
- Русалочка, - произнесла женщина еле слышно - или Памеле послышалось?
- Что? - ахнула она.
- Босоногая Русалочка, - уже громче повторила женщина. - А за спиной у тебя юноша, известный на весь Рим душевной щедростью и чистотой помыслов. Я не боюсь перехвалить тебя, Джаннино, мой мальчик.
- Прости, Мириам, что нагрянули без предупреждения. - Голос Джанни звучал виновато. - Тут вышла одна история…
- Ты хочешь о чем-то мне рассказать?
В интонации Мириам прозвучала ирония столь убийственная, что Памеле стало вдруг совершенно ясно: непостижимая женщина знает все. Однако трезвый ум ее отказывался признавать это.
- Видите ли, я…
- Это все пустяки, - жестом остановила ее Мириам. - Гораздо важнее то, что ты с ног валишься от усталости. Сейчас я тебе помогу. Проходите, дети.
И статная фигура хозяйки поплыла по коридору - казалось, женщина не касалась ногами ковра. Словно во сне Памела двинулась за нею, сопровождаемая котом, ни на шаг не отстававшим от нее, - мягкая шерстка животного щекотала ее голые ноги.
В просторной гостиной было до смешного мало мебели - лишь небольшая софа, обитая синим бархатом, да странный высокий столик. На подоконнике Памела, к великому своему изумлению, увидела радиотелефон. Пол был застлан толстым ковром, синим, с причудливым восточным орнаментом в золотисто-коричневых тонах.
- Усаживайся на любимое местечко, Джаннино, - указала Мириам на софу. - А мы с девочкой устроимся на ковре. Ведь она с детства любит сидеть на ковре, но осанку так и не испортила - зря пугала ее мама искривлением позвоночника… Чему не дано искривиться, останется прямым навсегда, гласит древняя мудрость.
Памела была ошеломлена настолько, что не помнила даже, как опустилась на ковер, - просто обнаружила себя сидящей, а у своих колен - мурлычущего Негрито. Джанни был забыт окончательно. Впрочем, вопреки всегдашней своей манере поведения итальянец был сейчас тише воды, ниже травы.