И точно, молодые люди стояли у бара, потягивая виски и внимательно наблюдая за ними.
- Вы не обязаны были меня выручать, - вдруг сказала девушка. - Думаю, я и сама бы справилась.
- Я в этом не сомневаюсь. Любая привлекательная женщина должна уметь отваживать нежелательных кавалеров. Но вам очень не хотелось скандала.
Девушка подняла на него глаза.
- А вы наблюдательны.
- Что ж, дело сделано, так почему бы нам не насладиться танцем?
- Пожалуй, вы правы.
Они продолжали танцевать, но напряжение до конца не спало. И Гордон задумался над тем, что девушка станет делать, когда музыка закончится. Она была невысока ростом - ее макушка маячила где-то на уровне его подбородка. Но он сразу почувствовал ту невидимую преграду, которую она воздвигла между ними, едва он обнял ее. Его рука лежала у нее на талии, ее рука - без обручального кольца - у него на плече. Когда их бедра случайно соприкоснулись, Гордон ощутил желание. Он мог бы разглядеть ее грудь в глубоком вырезе пиджака, но был достаточно джентльменом, чтобы не позволить себе этого. Однако запретить воображению дорисовать то, в чем было отказано зрению, Гордон не сумел, да и не захотел…
- Они ушли.
Ее голос вернул его к действительности. Когда Гордон сообразил, что она сказала, и оглянулся, то увидел, что навязчивых молодых людей нет поблизости. Да и мелодия уже кончилась. Музыканты отложили инструменты, а руководитель ансамбля объявил небольшой перерыв. Танцевавшие пары направились к столам или к бару.
Девушка вздохнула.
- Увы, мне пора идти. - И, улыбнувшись Гордону, направилась к выходу.
Он поспешил за ней.
- Я тоже ухожу.
На ее лице появилось странное выражение, которое, впрочем, быстро исчезло.
- Моя машина стоит неподалеку отсюда. Позвольте, я довезу вас.
- Нет, прошу вас, не стоит. Я дойду пешком. Мой дом совсем рядом.
- Вы-то дойдете, я в этом не сомневаюсь. А вдруг наши старые знакомые поджидают вас где-нибудь за углом? Не стоит рисковать. Я все-таки провожу вас до дому и уйду только тогда, когда буду убежден, что вы в полной безопасности.
Гордон с улыбкой предложил ей руку. Девушка некоторое время колебалась, но, наверное, посчитав невежливым отклонить его предложение, согласно, кивнула. Они медленно пошли по улице.
- Я очень благодарна вам за то, что вы сделали для меня, - тихо сказала она и тут же покраснела, вспомнив, что уже говорила это.
Гордон засмеялся.
- Не скрою, будь на вашем месте кто-то другой, не знаю, как бы я поступил тогда. Вы мне сразу понравились.
Девушка посмотрела ему в глаза, губы ее слегка приоткрылись. Может, она что-то не так поняла?
- Удивлены? - спросил он. - Но я привык всегда говорить то, что думаю.
- Тогда позвольте мне хотя бы узнать имя моего спасителя.
- Извините. Совсем забыл, что надо представиться. Гордон Эванс. А вы?
- Дженнифер. Дженнифер Макензи.
Они свернули за угол, и пошли по узенькой улице, сплошь заставленной машинами. А вскоре им еще пришлось продираться сквозь толпу подростков, сгрудившихся вокруг певца под гитару. Парень был совсем еще молод, но у него оказались умелые легкие пальцы, и инструмент в его руках звучал ритмично завораживающе. Перед ним на земле лежал чехол от гитары, в котором было немного денег. Чуть в стороне расположился продавец горячих сосисок.
- Мы пришли, - сказала Дженнифер, показав на старый двухэтажный дом.
Сбоку от входной двери было расположено пять звонков, а у входа лежала куча рекламных проспектов и газет.
- Здесь? - переспросил он, стараясь скрыть недоумение.
Дженнифер молча кивнула.
- Вы разрешите позвонить вам?
- Да, конечно. - Она достала из сумочки визитную карточку. - Только… только не звоните по рабочему телефону.
Гордон неожиданно коснулся ладонями ее лица, заглянул в глаза, а потом поцеловал в лоб. Когда он отпустил ее, Дженнифер не двинулась с места - продолжала стоять, изумленная и растерянная, запрокинув голову и не сводя с него глаз. Она силилась что-то понять… и не могла. Знала лишь, что ей хочется, чтобы это мгновение длилось вечно. И чтобы он снова ее поцеловал.
Во взгляде Гордона мелькнула искорка понимания. Он медленно наклонился. Сначала она почувствовала его дыхание - жаркое и частое. Затем губы их встретились, коснулись друг друга на краткий миг.
- Так я не прощаюсь, а говорю "до свидания".
В его серых глазах отражался свет уличных фонарей. Таким он и запечатлеется в ее памяти: темные, коротко подстриженные волосы, красивое мужественное лицо, волевой подбородок, украшенный аккуратной бородкой, чувственный рот.
Гордон повернулся и, не оглядываясь, пошел в обратном направлении. А Дженнифер еще долго стояла и смотрела ему вслед. Девушка думала о том, какой же будет их следующая встреча. И состоится ли она…
2
Управившись с делами и предвкушая приятный вечер в обществе отца, Гордон позвонил своему пилоту и велел подготовиться к вылету в Техас.
Но едва они взлетели, как неприятности посыпались словно из рога изобилия. Поднялся сильный ветер, и авиадиспетчер посоветовал переждать грозовой фронт, надвигающийся со стороны Луизианы. Это привело к вынужденной посадке в Хьюстоне, где им пришлось просидеть часа два. Потеряв массу времени, самолет, наконец, взял курс на Сан-Антонио.
Гордон несколько раз пытался связаться с отцом, чтобы попросить встретить его в аэропорту. Но тщетно. На линии слышался лишь треск помех. Поэтому, когда самолет приземлился, он был вынужден взять машину, чтобы добраться до ранчо, находящегося в тридцати милях от города.
И вот, в довершение всех сегодняшних бед, вместо долгожданной радостной встречи он наблюдал сейчас, как его отец Роджер Эванс раздраженно вышагивает перед камином в маленькой гостиной.
- Ты попросту отнимаешь у меня время, толкуя о доверенностях и акциях, которые меня в данный момент совершенно не интересуют. Единственное, о чем я мечтаю, - это подержать на руках моего внука! Неужели я прошу слишком многого?.. Вспомни обо всем, что я сделал ради тебя! - Он улучил момент и сменил тактику, воззвав к совести сына.
В мрачном молчании и с растущим недовольством Гордон слушал отца, чья тирада по напору и агрессивности многократно превосходила все прежние заявления на эту тему.
- Если бы не я, неизвестно, чего бы ты добился в жизни. А теперь ты разъезжаешь на лимузине с шофером, у тебя есть личный самолет! - Ткнув для убедительности указательным пальцем себе в грудь, отец продолжил: - Именно я всегда верил в тебя. Я посоветовал тебе поступить в колледж. Я отдал тебе все деньги, чтобы ты получил приличное образование, а сам остался почти ни с чем! - Он остановился, повернулся и направился в кухню. - Мне пора принимать лекарство, - объявил отец, - но я не закончил. Сиди здесь и жди меня!
Гордон по-прежнему молча наблюдал, как отец обходит старое кресло с вытертой обивкой и столик, заваленный газетами. Он чувствовал, что вот-вот сорвется, и только неимоверным усилием воли продолжал держать себя в руках.
Когда Роджер Эванс вернулся в гостиную, все началось по новой. И Гордон с сожалением подумал, что мог бы сослаться на неотложные дела и отсрочить приезд. Тогда бы не пришлось выслушивать навязчивые идеи о продолжении рода, полностью завладевшие сознанием отца.
- Предлагаю тебе сделку, - сказал Роджер, тяжело опустившись в кресло напротив сына. - Ты привозишь ко мне жену, готовую родить тебе детей, а я отписываю тебе все мои акции в первую годовщину вашей свадьбы. В противном случае они пойдут на благотворительные цели. Это мое последнее условие.
Гордон выдержал устремленный на него взгляд, затем стал медленно перелистывать журнал, лежащий на его коленях. В свои тридцать пять лет он был совладельцем компании "Мобил корпорейшн", в которой работали около двадцати тысяч человек. Он полностью контролировал свою деловую и личную жизнь. И вдруг это заявление восьмидесятилетнего отца! Неужели он всерьез намерен выполнить свою угрозу?
- Ну что? - не выдержав, спросил Роджер. - Как тебе мое условие?
- По-моему, - медленно произнес Гордон, - оно не только нелепое, но и безумное.
- Ты считаешь брак безумием? - переспросил отец, и на его лице вновь появилось угрожающее выражение. - Это только потому, что ваше поколение ни в грош не ставит такие старые "безумные" ценности, как семья, дети, ответственность.
Гордон поднял руку и принялся массировать затекшие мышцы шеи. Разговор мог продолжаться до бесконечности, а ему предстояло обсудить с отцом важный вопрос. Но возможно это было лишь в том случае, если отвлечь старика от любимой темы. В прошлом ему всегда довольно ловко удавалось перевести разговор в другое русло, но сегодня отец был настроен решительнее, чем когда-либо.
Уж не сошел ли старик с ума? - закралась в голову мысль. Но Гордон сразу отмел ее. Роджер Эванс ничуть не изменился. Не внешне, конечно, а внутренне. Он всегда был упрямым и настойчивым, как бульдог. Когда на его земле обнаружили нефть, он заявил, что деньги ничуть не изменят его жизни, и, Бог свидетель, не покривил душой. Роджер считал каждый цент как нищий, по-прежнему ездил на джипе двадцатилетней давности, носил вытертые джинсы и заштопанные рубахи.
- Послушай, - начал Гордон, - я не собираюсь с тобой спорить…
- Вот и правильно, - заметил отец.
- Я хотел сказать, что не собираюсь спорить с тобой о безнравственности нашего поколения, о ценности брака и о необходимости иметь детей…
- Замечательно! - перебил его Роджер, с трудом поднимаясь с кресла. - Тогда женись и поспеши с ребенком, чтобы я смог отдать тебе четверть компании. Женись на ком угодно, только женись! И учти, у нас обоих осталось мало времени.
- Что, черт возьми, это значит?
- Только то, что мы пререкаемся уже пять лет, а результат все тот же: ты до сих пор одинок, а я по-прежнему мечтаю о внуке, которого смогу качать на коленях. Посему даю тебе три месяца на женитьбу. Если к этому времени ты не познакомишь меня с женой, я отпишу свои двадцать пять процентов акций благотворительному фонду. Это означает, что за тобой останется решающее слово в руководстве компании только после того, как ты достанешь необходимые деньги. А где их взять - твоя забота. - Роджер выдержал многозначительную паузу. - На твоем месте я не стал бы тянуть, Гордон. Мое сердце может не выдержать в любую минуту, а я не буду тянуть с изменением завещания. И если я умру раньше, чем ты женишься, то можешь распрощаться с наследством.
Гордон всерьез задумался: а не объявить ли отца недееспособным? Но он никогда не рискнул бы нанести отцу такой удар. Правда, можно было еще попробовать опротестовать завещание в суде. Но на это наверняка уйдет много времени, а каков будет исход, неизвестно. Да и думать о смерти отца сейчас ему совсем не хотелось.
Размышления Гордона прервала Фанни, экономка отца.
- Ужин готов, - сообщила она.
Сын и отец услышали ее, но не двинулись с места. Взгляды мужчин - высоких, статных, упрямых, разделенных целым поколением и объединенных желанием настоять на своем, - были устремлены друг на друга.
- Ты хотя бы понимаешь, что за это время я могу не найти женщину, согласную выйти за меня замуж? - наконец произнес Гордон.
В ответ Роджер усмехнулся.
- Нельзя недооценивать себя, мой мальчик. Согласно опросам в различных журналах, ты, несомненно, обладаешь многими качествами, которые женщины хотят видеть в своем избраннике. Ты богат, привлекателен, я бы даже сказал, чертовски привлекателен, хорошо образован, и у тебя большое будущее.
Поняв, что победил, Роджер некоторое время сносил зловещее молчание сына, затем попытался смягчить вызванную им самим враждебность:
- Тебе, бесспорно, не хватает некоторых качеств. Не хочешь ли узнать, каких именно?
- Нет! - отрезал Гордон.
Но отец все-таки предпочел снабдить его этой информацией:
- Ты не хочешь иметь детей и не являешься чутким и внимательным сыном. - Заметив, что его слова не вызвали никакой реакции, Роджер Эванс повернулся в сторону столовой, плечи его поникли. - Фанни уже приготовила ужин, - негромко добавил он.
Гордон смотрел вслед отцу, потрясенный его ультиматумом, который казался ему чем-то сродни предательству самого близкого человека. Две минуты спустя Гордон вошел в столовую, держа в руках блокнот и ручку.
- А теперь, пиши, - сказал он, кладя перед отцом то, что принес с собой.
Фанни застыла на месте, ошеломленно переводя взгляд с одного мужчины на другого, забыв о тарелках с жарким, которые держала в руках.
Роджер машинально взял предложенную ему ручку, и его брови сошлись на переносице.
- Что же я должен написать?
- Условия нашего соглашения. И не забудь указать требования, которые ты предъявляешь к моей жене. Мне ни к чему неприятные сюрпризы, если вдруг в последнюю минуту моя избранница придется тебе не по вкусу.
На лице отца появилась обида.
- Я вовсе не собираюсь выбирать за тебя жену, сынок. Это полностью твоя задача. Не сомневаюсь, что у тебя будет достаточно времени, чтобы найти достойную женщину и привезти ее сюда… дабы я мог взглянуть на нее, а потом… - он сделал многозначительную паузу, - и на брачный контракт.
- Какое великодушие!
- Я хочу, чтобы ты был счастлив.
- По-твоему, выполнение твоих требований сделает меня счастливым?
- Не сейчас. Не в эту минуту - только потому, что ты раздражен.
- Я не раздражен, - возразил Гордон. - Я в бешенстве!
Отец поморщился, словно словесный удар достиг цели, но отнюдь не отказался от своих намерений. Правда, он попытался отпихнуть блокнот, но сын прижал его ладонью.
- Мне нужны условия договора в письменном виде.
В отчаянной попытке спасти положение, прежде чем снова разразится гроза, Фанни бросилась к столу с дымящимися тарелками и поставила их перед мужчинами.
- Поешьте, пока не остыло, - взмолилась она.
- Какие же условия тебя устраивают? - негодующе осведомился Роджер, не глядя на экономку.
- Поешьте, мистер Роджер, - опять принялась уговаривать Фанни. - Напишете потом.
- Так, отец, пиши, что отдаешь свои двадцать пять процентов акций компании мне, если в течение трех месяцев я женюсь.
- С каких это пор тебе недостаточно моего слова?
- А с тех, когда ты решил прибегнуть к шантажу.
- Но послушай! - воскликнул Роджер несколько обиженно. - Я же имею право решать, кто получит принадлежащие мне акции! Имею я и право знать, что когда-нибудь твоему сыну достанутся мои деньги!
- Сыну? - переспросил Гордон. - Это тоже часть сделки? Ставишь новое условие? Может, мне просто жениться на женщине, у которой уже есть сын? Тогда тебе не придется ждать и тревожиться?
Роджер вспыхнул, а затем поспешно нацарапал то, что просил сын, и с возмущением отпихнул блокнот.
- Вот, пожалуйста, все, чего я хочу от тебя, в письменном виде!
Гордон хотел бы немедленно уехать, но не знал, готов ли пилот, и, кроме того, все еще не верил в глубине души, что отец способен на столь чудовищный шаг и осуществит обещанную угрозу. Однако память услужливо подсовывала ему множество примеров болезненного упрямства Роджера, которые подтверждали: он действительно готов совершить непоправимый поступок. Но сердце мириться с этим отказывалось.
Они ели в напряженном молчании и быстро расправились с ужином, затем Гордон вернулся в гостиную, включил телевизор и открыл кейс. Работать, рассудил он, гораздо безопаснее и полезнее, чем ввязываться в очередной спор. А телевизор несколько смягчал зловещую тишину в комнате.
Несмотря на письменное соглашение с отцом, Гордона ничуть не прельщала мысль удовлетворить его нелепые требования - даже для того, чтобы сохранить главенствующее положение в управлении компанией. Правда, он понятия не имел, что теперь делать. В нем еще кипел гнев, а в голове крутились всевозможные решения проблемы - от гражданского судебного иска и заявления о невменяемости отца до поспешного брака с какой-нибудь женщиной. Все эти шаги были отвратительны своей крайностью, не говоря уже о возможных крайне неприятных последствиях.
Роджер, сидя напротив, взглянул на сына поверх газетных страниц. Выражение его лица было умиротворенным, словно спор разрешился к всеобщему удовольствию.
- Насколько мне известно, множество молодых женщин в наши дни предпочитают вообще не иметь детей. Им больше по вкусу заботиться о себе и делать карьеру. Смотри, не нарвись на такую.
Гордон намеренно проигнорировал этот совет, продолжая делать вид, будто внимательно изучает бумаги.
- И будь предельно осторожен, не свяжись с какой-нибудь охотницей за состоянием, которая польстится на твои деньги.
Тут уже Гордон не мог сдержаться.
- Как, черт побери, я выясню истинные намерения женщины всего за три месяца?
- А я-то считал, что у тебя богатый опыт. Для того чтобы понять, выходит женщина за тебя или за твои деньги, много времени не требуется.
- Вот как? - саркастически переспросил Гордон. - Раз ты так хорошо разбираешься в женщинах, посоветуй, каким образом я могу узнать, какую цель преследует моя будущая жена, выходя за меня.
Но Роджер не обиделся.
- Ты прав, здесь я тебе не советчик. После того как твоя мать бросила нас, я и думать не мог о другой. Но это скорее относится к моим достоинствам, нежели к недостаткам. И все-таки одиночество - страшная штука. Поэтому я и не желаю тебе подобной участи. Однако с годами становится все сложнее и сложнее отказываться от своих привычек, от установившегося образа жизни.
Сказав это, Роджер посмотрел на сына, словно ожидая от него понимания, но тот снова углубился в документы.
Последующие полчаса тишину в гостиной нарушал только шелест переворачиваемых газетных страниц. Немного погодя, видя, что Гордон не обращает на него никакого внимания, Роджер поднялся и зевнул.
- Пожалуй, я дочитаю газету в постели, - сказал он. - Уже десять часов. Ты собираешься работать допоздна?
- Последние двенадцать лет я каждый день работаю допоздна, - резко ответил Гордон. - Именно поэтому наша компания так разбогатела.
Минуту Роджер растерянно смотрел на него, но, не найдя, что ответить, медленно вышел из комнаты.
Гордон не поднимал головы до тех пор, пока не услышал, как закрылась дверь спальни отца. Затем швырнул бумаги, которые читал, на журнальный столик и хрустнул пальцами, что было красноречивым свидетельством его отвратительного настроения. Он мысленно перебирал возможные варианты последующих действий, когда его внимание привлек какой-то шорох. Гордон поднял голову - на пороге, смущенно улыбаясь, стояла Фанни с кружкой в руке.
Сколько он себя помнил, стоило им поссориться с отцом, тотчас появлялась Фанни и предлагала ему чего-нибудь вкусненького съесть или выпить - своеобразный жест утешения со стороны добродушной женщины. Ей было за шестьдесят, она выглядела простоватой на вид, ее круглое лицо всегда дышало спокойствием, а в глуховатом голосе неизменно звучала неподдельная доброта.
Гордон смягчился, когда Фанни поставила на кофейный столик дымящуюся кружку.