- За прошедшие две недели мы провели вместе больше времени, чем большинство людей, которые ходят друг к другу на свидания. Мы делились секретами. Я рассказывал тебе о том, о чем не говорил никому другому. В любом случае при чем здесь время? Я все понял в ту ночь, когда мы поцеловались на крыльце.
- Тогда? Когда ты оттолкнул меня и заявил, что наши отношения должны быть платоническими?
- Да, еще тогда.
Она снова рассмеялась, ее переполняла нежность.
- Ты оказался проворнее меня. Я не смогла себе в этом признаться до тех пор, пока не увидела тебя в кресле-качалке с Дарси. Знаешь, любить тебя означает испытывать такие чувства, которых я старалась избегать.
Наконец он ослабил хватку, поставил ее на пол и отступил:
- Я столько всего хотел тебе сказать. Я не знаю, с чего начать. О Барбаре, о себе, о моих планах…
Его карие глаза блестели от волнения, и Элли воодушевилась от перспективы.
- Не обо всем сразу, - поддразнила она его.
- Иди сюда, - сказал Вьятт, снял пиджак и повесил его на крюк. Взяв Элли за руку, он повел ее к креслу-качалке. К дурацкому креслу, которое виновато в стольких происшествиях, которое сделано и отполировано его собственными руками. Руки Вьятта были способны на многое. Он уселся в кресло и усадил Элли себе на колени, а она подняла его руки к своим губам и поцеловала их.
- Я так боялась сюда приходить. Я страшилась, что ты не ответишь мне взаимностью.
- Я рад, что ты пришла, - ответил он и повернул ее ладони, чтобы поцеловать их. - Я не был уверен, что выживу без тебя.
- Без меня? - Она удивленно посмотрела на него. - Ты шутишь? Посмотри на это кресло, крыльцо, дверь. Ты все это сам починил. Есть ли нечто, чего ты не умеешь делать, Вьятт? Это твое качество я заметила сразу. Ты мастер на все руки.
- Мне пришлось таким стать. Бог свидетель, мой отец постоянно отсутствовал. Я заботился о своей маме.
- Так же, как теперь заботишься о Барбаре?
Беспечное выражение его лица немного изменилось.
- У меня ощущение, что я ее подвел.
- Почему?
Колебался он всего мгновение.
- Мои родители поженились только из-за того, что моя мама была беременна. И мой отец постоянно напоминал мне о том, что был вынужден жениться из-за меня. Когда становилось совсем плохо, он делал все, чтобы меня во всем обвинить.
- О, Вьятт, разве можно говорить ребенку такие ужасные вещи? - Внезапно Элли начала все понимать. - Поэтому ты берешь на себя ответственность за всех? - У нее скрутило живот. - И за меня?
Он закрыл глаза.
- Может, поначалу. Возможно, я брал на себя ответственность, так как видел, что ты расстроена и хотел тебе помочь. Долгое время я старался облегчить жизнь своей мамы, хотя она постоянно твердила мне, что я ни за что не несу ответственность. Но сегодня утром я понял, что не смогу тебе помочь. Я не могу тебя переделать. Ты должна сделать это сама. Меня убивал твой уход. Но я продолжал думать, что, если стану на тебя давить и не дам тебе шанса, однажды ты меня в этом обвинишь. И тогда мне действительно будет слишком тяжело быть с тобой, а затем смотреть, как ты уходишь.
Элли прижалась к его груди.
- Только сегодня днем я поняла, как мне одиноко. Без тебя я отчетливо поняла, как сильно тебя люблю. Я не могла представить, что буду жить без тебя. Я знала, что должна попытаться и прийти к тебе.
- Я смотрел в окно и думал, - каким был дураком, позволив тебе уйти. Я собирался попросить тебя дать нам шанс.
- Я ушла потому, что ты сказал, будто хочешь изменить свою жизнь. Но ты ни разу не сказал, что желаешь видеть меня рядом с собой.
Он вздохнул, опершись подбородком в ее макушку:
- Я не сказал об этом потому, что боялся окончательно тебя испугать.
- Мы идиоты, - объявила она и почувствовала, как он улыбается у ее волос.
- Нет, мы не идиоты. Потому что мы образумились.
Несколько минут они раскачивались в кресле, наслаждаясь близостью друг друга, привыкая к новым отношениям.
- Что теперь? - наконец спросила Элли.
Она хотела, чтобы Вьятт попросил ее вернуться, дабы они начали выстраивать свои отношения. То, что было им сказано в следующее мгновение, оказалось для нее неожиданностью.
- Как ты относишься к ранчо и проживанию в этом доме?
Она выпрямилась, чтобы повернуть голову и посмотреть в его глаза:
- Здесь очень уютно.
- Ты смогла бы стать женой владельца ранчо? Я не доктор, и у нас с тобой разное воспитание.
- Какое это имеет значение? Какая разница, чем ты занимаешься? - Она прикоснулась рукой к его щеке. - Мне просто нужно быть рядом с тобой. Здесь мне нравится. В этом доме я ощущаю себя уютнее, чем в любом другом месте. Здесь все проще.
- А дети? Я понимаю, это болезненная тема. Но ты же можешь?.. Боже, я никогда о таком не спрашивал. И должно быть, я тебя напугал…
Рождение детей пугало Элли только потому, что она знала, каково сильно полюбить ребенка, а потом его потерять. Но мечта помогает выжить. Она по-прежнему хотела стать матерью.
- Рисковать приходится во всем, - тихо сказала Элли. - А дети… Ох, Вьятт, - прошептала она, и у нее защипало в носу. - Не просто дети. Твои дети.
- Что бы ни случилось, мы выстоим, - ответил Вьятт.
- Я знаю, - произнесла она, говоря с абсолютной уверенностью.
- Я люблю тебя, Элли.
Он поднял на нее карие, невероятно искренние глаза, а на его лоб упала прядь волос. Протянув руку, Элли убрала прядку с его лба.
Вьятт поцеловал ее пальцы:
- Выйдешь за меня?
- Не задумываясь, - ответила Элли, осознавая наконец, что такое истинное счастье.