Разумеется, Анжеле внушили все необходимые понятия и убеждения, касающиеся достойного поведения и умения держать себя в обществе. Но ее также и отсылали в школу, что противоречило давно устоявшимся обычаям женщин Казента д'Иальго. А вдобавок к этому обучению девочка побывала в весьма современной высшей школе в Швейцарии, набралась разнообразных идей, и у нее появились взгляды, абсолютно не свойственные испанке.
По крайней мере, так решил дон Фелипе, когда его представили Анжеле на встрече, устроенной ее бабушкой. Сказать, что он влюбился в нее, было бы, пожалуй, преувеличением. Но девушка была красива - даже больше, чем просто красива, - и очаровательна. И несмотря на некоторую долю агрессивности, в разумных пределах покорна.
Конечно, не настолько, как ее кузина Джакинта, на которой он когда-то подумывал жениться. Обретя убеждения, Анжела еще не успела обрести смелость их отстаивать. В общем-то она была робкой и застенчивой, что предвещало довольно приемлемый брак, если, конечно, поощрять эту робость и застенчивость.
Дона Фелипе притягивала ее внешность. Может быть, все дело было в необычно светлых волосах или небесно-голубых глазах и трепещущих ресницах, а может - в упрямом маленьком подбородке и капризном ротике. Но самое главное - девушка обладала поместьями, которые очень удачно граничили с его землями. Объединить их стало для Мартинеса чем-то вроде навязчивой идеи.
Донья Миранда была с ним согласна, так же как и многочисленные дядья и тетки со стороны Идальго. Этот брак казался всем замечательной идеей. Дело было только за тем, чтобы уладить все детали, поставить подписи на бумагах и тому подобное.
Но само собой, девушке требовалось дать какие-то основания того, чтобы с нетерпением ждать брака. Предположительно одной из весомых причин стало бы ощутимое пополнение гардероба. Дон Фелипе одарил невесту расчетливой, но в то же время, как ни странно, очаровательной улыбкой и протянул футляр с кольцом, чтобы девушка посмотрела на украшение.
- Это, пожалуй, самый безупречный сапфир из всех, какие ты когда-либо увидишь в своей жизни, - сказал он, наблюдая, как Анжела открывает футляр и разглядывает довольно громоздкий перстень.
Анжела вынула кольцо из атласной коробочки и надела на палец. Оно было тяжелым и каким-то неуютным. Девушка не особенно любила сапфиры и торопливо сняла кольцо.
- Это действительно великолепный камень, сеньор, - вяло согласилась она.
Дон Фелипе с легким сарказмом улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами, темная бровь поползла вверх.
- И это все, что ты можешь сказать? Ты не впечатлена? Ни капли?
- Напротив, - натянуто уверила Анжела, - я весьма впечатлена, сеньор.
Продолжая улыбаться, он взял ее за руку и снова надел перстень на палец - который вскоре будет обременен еще и обручальным кольцом - и обнаружил, что кольцо очень велико.
- Ты должна дать мне одну из твоих перчаток, cara, - сказал он. - Тогда я буду уверен, что новая оправа окажется тебе впору. Что до ее формы, я думаю, ты можешь оставить это на мое усмотрение.
- Да, сеньор, - согласилась она.
На его лице промелькнула тень раздражения.
- Твое обращение несколько удивляет меня, - признался дон Фелипе, - принимая во внимание, что ты скоро выходишь замуж. Ты ведь сама сказала мне, что только что была на примерке подвенечного платья, не так ли?
- Да, сеньор.
- Тогда не будет ли естественнее, если ты станешь обращаться ко мне "Фелипе", а не "сеньор"? Нам довольно тяжело будет жить в браке при таком отношении друг к другу.
- Хорошо, сеньор… я хочу сказать - Фелипе!
Он снова взглянул на нее, потом отвернулся и прошел к окну, которое Анжела раскрыла, едва войдя в комнату. Футляр с кольцом снова был убран в карман.
Дон Фелипе смотрел на выложенный черной и белой плиткой внутренний дворик и кадки с яркими растениями, залитыми ослепительным солнечным светом.
- Я заметил, - произнес он наконец, взглянув на пронзительно голубое небо без единого облачка, - что полумрак в комнате не пришелся тебе по вкусу. У тебя английская привычка распахивать окна.
Анжела растерялась, потому что в его голосе явственно слышалось осуждение.
- Я… думаю, я привыкла к этому, пока жила в Англии. И в Швейцарии, - призналась она.
- Обе - страны с весьма прохладным климатом. - Он развернулся и посмотрел на девушку. - Ты училась в школе в Англии?
- Да.
- Тебе там нравилось? Может быть, тебе казалось, что твое место именно там?
- Я… я бы так не сказала.
И тут Анжела решила, что стоит все-таки сказать правду: она наслаждалась каждой минутой своего пребывания в Англии, а Испания в буквальном смысле слова душила ее. Она вспоминала о мягкой английской траве, нежных ветерках, влетающих в окно, и запахах роз и гвоздик и чувствовала себя обделенной. Девушка облизнула губы и нервно сглотнула. Дон Фелипе сурово спросил ее:
- Ты вернулась в Испанию, но здесь ты несчастлива? В этом дело?
Она пожала плечами:
- Думаю, я привыкну к этому.
- Но ведь это твоя страна. Тебе придется жить здесь всю оставшуюся жизнь! Разве эта мысль не радует тебя?
- Хм… Не особенно, сеньор.
Дон Фелипе нетерпеливо взмахнул рукой. Другая была спрятана в кармане. Анжела знала, что его пальцы сейчас сжимают футляр с кольцом - сильные, беспокойные пальцы человека со вспыльчивым характером. Встретив расстроенный и даже ошеломленный взгляд его красивых темных глаз - странно, что у мужчины могут быть красивые глаза, пришло Анжеле в голову, - она почувствовала, что он не просто сбит с толку этими словами, а считает ее довольно нелепой женщиной, которую не мешало бы научить уму-разуму - с помощью хорошей порки, например. Внезапно она почувствовала к нему отвращение.
Раньше у нее не было времени особенно задумываться на эту тему, но теперь ей вдруг стало ясно, что дон Фелипе пугает ее. То, что он был испанцем до мозга костей, страшило еще больше. Как случайный знакомый - человек, сидящий рядом за столом на обеде, или даже партнер в танце - он был вполне приемлем; но как человек, женой которого ей предстояло стать, который получит право распоряжаться ее жизнью и, возможно, сочтет, что с ней тоже не так-то просто ладить, - он действительно ужасал Анжелу.
От мысли о том, что она собирается за него замуж, девушка покрылась холодным потом. Дон Фелипе увидел, как ужас заплескался в ее глазах, как нервно запульсировала жилка у нее на шее, как порывисто сжались в кулачки пальцы безвольно опущенных рук.
На мгновение он задался вопросом, не делает ли ошибку, женясь на этой девочке? Но потом дон Фелипе припомнил все выгоды этого союза и сказал себе, что происходящее просто абсурдно и все, что ему следует, - постараться поближе узнать будущую невесту.
Ну конечно! Почему же ему раньше не приходило в голову, что она мало похожа на прочих испанских девушек? Если уж начистоту, совсем не похожа! Она выглядела как англичанка и, судя по всему, думала как англичанки. И с этим надо было что-то делать.
- Я получил согласие твоей бабушки отвести тебя сегодня вечером на ужин в ресторан, - сказал он. - В городе будет fiesta. Не хотела бы ты довериться мне и вместе со мной насладиться этим зрелищем?
- Я, я…
Перспектива явно привела девушку в ужас.
Дон Фелипе был уже не просто обеспокоен - ей показалось, что он вот-вот взорвется от возмущения.
- Ну?
- Хм… Д-да, спасибо, сеньор… Фелипе! Я буду очень рада, - закончила Анжела таким тоном, словно он потребовал от нее подтвердить, что она будет просто счастлива, если ей выдернут все зубы. - С вашей стороны очень мило - поверьте, что я говорю правду! - пригласить меня!
Он резко отвернулся, потом снова повернулся к Анжеле и чопорно поклонился.
- Я заеду за тобой сегодня вечером в восемь часов. Будь так добра, не заставляй меня ждать, когда я приеду! - подчеркнуто официально попросил дон Фелипе.
Глава 3
Когда он заехал за ней, на улице уже стемнело. В этой южной провинции ночь опускается быстро, и, когда они отправились в путь на его мощном автомобиле, Анжела жалела, что не сможет насладиться великолепными пейзажами Андалузии.
Перед этим, ожидая, пока он приедет за ней, Анжела провела последние полчаса разговаривая с бабушкой в ее богато убранной спальне.
Теперь пожилая сеньора отправлялась в постель довольно рано. Вот и сейчас она уже сидела среди бесчисленных подушек на кровати из испанского красного дерева и выглядывала из-за роскошного балдахина. Донья Миранда, в просторном пеньюаре, потихоньку пила горячий шоколад и обсуждала с единственной внучкой перспективы предстоящего вечера; ее великолепные волосы - иссиня-черные, без единой седой пряди - были заплетены на ночь в косы.
Анжела была одета в очаровательное белоснежное платье из натурального шелка; волосы она, как обычно, перевязала, но на этот раз лепта охватывала ее голову, как у Алисы из сказки. Донья Миранда в душе очень гордилась волосами внучки - так же как когда-то втайне гордилась зятем, который так недолго пробыл членом их семьи.
Для испанской женщины, привыкшей к смуглости мужчин своей страны, внешность Брайана Гревила казалась настоящим чудом. Он был весьма выразительным примером того, насколько привлекательно может выглядеть светловолосый, светлокожий, голубоглазый мужчина на фоне представителей латинского типа. Правда, его волосы были светлее, чем у дочери, да и глаза - более светлого голубого оттенка. Но Анжела унаследовала необычайную правильность его черт и худощавое телосложение. В данный момент донью Миранду волновало, помимо явно выраженного английского темперамента, отсутствие у внучки явно выраженных изгибов в нужных местах. Если бы ее спросили, она назвала бы их "соблазняющими изгибами".
С точки зрения доньи Миранды, женщина, которой недостает соблазнительности, никогда не завоюет полного восхищения мужа. И хотя, к несчастью для большинства испанских женщин, зачастую они очень быстро перерастали свою соблазнительность и становились толстыми и непривлекательными, донья считала, что лучше быть пухленькой в нужное время, чем не быть никогда.
Несомненно, к такому мнению донью Миранду склонял и тот факт, что сама она была очень худой и довольно костлявой.
- Если ты забудешь, что боишься дона Фелипе, дитя, то прекрасно проведешь вечер, - говорила она. - Он будет твоим мужем, и чем раньше ты преодолеешь свой страх перед ним, тем лучше. Вполне естественно, что ты должна относиться к нему с некоторым ужасом - как и с восхищением, разумеется. Но смотреть на него так, словно от его присутствия в одной с тобой комнате ты превращаешься в камень, - это уже слишком.
У Анжелы был немного виноватый вид. Но ей очень хотелось кое-что прояснить для себя.
- Я совсем не уверена, что восхищаюсь им, abuela, - призналась она. - Я бы даже сказала: уверена, что совсем не восхищаюсь. Он слишком опасен, чтобы восхищаться им.
Донья Миранда смотрела на нее с нетерпением:
- Чепуха, дитя. В Фелипе нет ничего опасного. Я знала его мать и его бабку, и он всегда относился ко мне с любовью. Он уже действительно очень нравится мне, хотя ему только предстоит стать мужем моей внучки. Для тебя все, конечно, немного по-другому - ты слишком долго была в школе и практически не видела мужчин своего народа. Они красивые, мужественные, любая девушка должна мечтать о таком мужчине. Так что, если ты привязалась к какому-нибудь наставнику в Швейцарии, забудь его. В любом случае из швейцарцев получаются отвратительные мужья!
- Я не привязалась ни к одному мужчине, которого встречала, abuela, - мрачно произнесла Анжела, словно считала, что в ее возрасте это несколько странно. - Собственно говоря…
- Да?
- Некоторые девушки у мадам Дюпон заводили интрижки, когда уезжали на каникулы. Но меня, не считая школьного врача, общество мужчин утомляет. - Ее голос звучал так натянуто и напряженно, что донья Миранда про себя улыбнулась, подумав, что такое отношение совсем нетипично для испанки. - Я столько всего хотела бы сделать в жизни, и замужество к моим планам не относится. Мне даже не хочется быть хозяйкой собственного дома, и я охотнее присматривала бы за чужими детьми, чем завела бы своих. Вообще-то…
- Да? - спросила бабушка гораздо строже.
- Мне даже когда-то приходило в голову, что я - ну, что я могла бы стать нянькой или найти еще какую-нибудь профессию, связанную с детьми… Это было до того, как ты решила, что я должна выйти замуж за дона Фелипе!
- Ерунда! Единственные дети, о которых ты будешь заботиться, будут твои собственные.
- Но мне бы больше хотелось…
Донья Миранда прервала ее нетерпеливым жестом маленькой белой руки.
- Мне не по душе подобные разговоры, - сурово произнесла она. - Более того, они меня пугают. Обрученная девушка…
- Но, бабушка! - Анжела вскочила со стула, подошла к кровати и опустилась на колени. - Мне еще даже двадцати нет, и я действительно хотела бы сделать многое, что станет недоступно мне, когда я выйду замуж. У меня есть в Англии дом, в котором я была только один раз, и у меня достаточно денег, чтобы поехать туда, жить в нем… и разводить лошадей…
- Лошадей? - Донья Миранда была поражена.
- Да, я хорошо езжу верхом… И я могла бы обучать верховой езде!
- Только через мой труп! - объявила старая женщина.
Анжела вздохнула, встала и устроилась поудобнее в ногах бабушки.
- И потом, у меня есть друзья, которые приглашали меня в гости, - особенно одна подруга. Она тоже интересуется лошадьми, и еще она охотится… и ее брат тоже охотится!
- Ее брат? - Донья Миранда закатила глаза. - Чем раньше ты выйдешь замуж, дорогая моя, тем лучше, и, пожалуй, будет очень неплохо перенести дату свадьбы на более ранний срок. Я сегодня же вечером поговорю с доном Филипе. И слава богу, что твое подвенечное платье уже почти готово, как и все приданое. Если бы у меня раньше появились хоть малейшие подозрения, что в твоей голове подобные мысли, я бы была весьма огорчена! - Она и вправду была взволнована, в ее глазах светились раздражение и недоумение. - Подумать только, такие намерения у Казента д'Иальго, которая официально помолвлена и должна бы знать, как ей повезло - заключить такой прекрасный союз!
- Ты хочешь сказать, что ты заключила за меня этот союз, abuela, - заметила Анжела с истинно английской сухостью. - А я не совсем Казента д'Иальго. Я Гревил. Мне нравится думать о себе как о Гревил.
- Ну разумеется, раз уж твой отец был Гревил. Но это не означает, что ты одновременно не одна из нас. Надеюсь, ты никогда не забудешь, что семья твоей матери - одна из самых благородных в Испании. Ты должна гордиться испанской кровью в своих жилах!
Анжела сдалась. Она и сама не понимала, почему этот разговор вдруг так выбил ее из колеи. И разумеется, она гордилась тем, что она - Казента д'Иальго. Но явно не так сильно, как ее бабка. И несмотря на то что пейзажи, закаты, а главное - лунный свет Испании притягивали Анжелу как магнит, девушка была уверена, что она - англичанка до мозга костей. Она не думала и не вела себя как испанка; она вообще презирала образ мыслей испанских женщин, которые позволяли отодвигать себя в жизни на задний план.
Как только она выйдет замуж - как только станет доньей Мартинес, - она тоже уступит обычаю, который сложился на протяжении поколений и, скорее всего, проживет так, как принято на ее родине, если перемены во всем мире не заденут и Испанию; но пока на это надеяться не приходилось.
На ее лице, должно быть, отразилось бессильное смирение; донья Миранда внезапно смягчилась, наклонилась к внучке и погладила ее по щеке.
- Ах, дитя, - сказала она, - ты говоришь много глупостей, но это потому, что ты молода, а даже я в молодости не всегда подчинялась, как от меня того требовали. Я прекрасно помню, что и у меня бывали моменты, когда я хотела протестовать… У всех нас бывают такие минуты! Но дон Фелипе Мартинес соединяет в себе все качества, которые я хотела бы видеть в твоем муже; и когда сегодня вечером ты пойдешь с ним, ты должна думать только о том, что он именно тот человек, кто тебе нужен, кто обеспечит тебе будущее и позаботится о твоем благополучии, как и положено хорошему мужу. А когда у вас появятся дети, у тебя пропадет желание заботиться о чужих! Поверь мне, уж я-то знаю!
Она улыбнулась, и в ее улыбке мелькнуло что-то тайное, глубоко спрятанное в душе.
Анжела улыбнулась в ответ:
- А разве не обязательно полюбить мужчину прежде, чем выходить за него замуж?
- Конечно, нет! Любовь не имеет к этому никакого отношения.
- Даже после того, как выйдешь замуж?
- Иногда… иногда со временем начинаешь любить мужчину, за которого вышла.
- Но на твой взгляд, достаточно привязанности и повиновения?
Донья Миранда улыбнулась чуть строже:
- Ты не должна повторять мои слова, дитя, - тем более относящиеся к такой щекотливой теме. Но помни, что самая важная задача женщины в жизни - заботиться о своих детях и об их будущем и что большую часть своей любви она должна отдавать именно детям.
- Так же как ты отдавала свою любовь моей матери?
- Да. Думаю, именно так.
Глаза пожилой и молодой женщин встретились. Когда-то донья Миранда была потрясающей красавицей. В ее глазах и в жилах было много огня, который и сегодня еще мог разгореться с прежней силой.
- Да, - твердо сказала она, - место женщины - на заднем плане в жизни мужчины. Я в этом уверена.
"Лгунья!" - подумала Анжела, с любовью и лаской глядя на бабушку. В эту минуту вошла служанка и сообщила Анжеле, что за ней приехал дон Фелипе. Анжела без промедления поспешила за ней.
Дон Фелипе смотрелся необычайно элегантно и эффектно в белом смокинге. Он был настроен на изысканную вежливость - Анжела поняла это по тому, как он улыбнулся ей и поприветствовал ее.
Дон Фелипе взял ее за руку и легко поцеловал внутреннюю сторону запястья; потом сделал ей комплимент, но так, словно он был потрясен не столько ее внешностью, сколько тем, что Анжела взяла на себя труд постараться хорошо выглядеть ради него. Анжеле пришло в голову, что он ожидал увидеть ее мрачной, выбравшей для ужина одно из самых непривлекательных платьев, например черное, которое ей совсем не шло и которые, словно некую форму, носили большинство испанских женщин. Но в белом платье с ручной вышивкой Анжела выглядела хрупкой и изысканной, пусть даже и очень юной, что он мог бы не одобрить, как мужчина, собирающийся жениться на ней. Взрослая девушка должна производить впечатление готовой к замужеству - если верить донье Миранде. А за Анжелой Гревил будто тянулся шлейф уединенной жизни, даже, пожалуй, классной комнаты. Ее научили вести себя безупречно до ненатуральности. И к тому же она казалась англичанкой до мозга костей.