В течение двух лет английский граф Брайс Паллизер, переписываясь с американкой Эммой Лоуренс, выдавал себя за простого фотографа. А когда им довелось встретиться и по-настоящему полюбить друг друга… растерялся. Как объяснить свое поведение девушке, не переносящей даже малейшей лжи?
Содержание:
Пролог 1
Глава первая 1
Глава вторая 3
Глава третья 6
Глава четвертая 6
Глава пятая 10
Глава шестая 13
Глава седьмая 15
Глава восьмая 17
Глава девятая 20
Глава десятая 22
Эпилог 24
Элизабет Харбисон
Мой милый фото… граф!
Пролог
9 июня, 1998
3431 41-я ул.,
ап. № 202,
Вашингтон, 20017,
США.
Его Сиятельству графу Брайсу Паллизеру
Шелдейл-хаус,
Сент-Питер-Порт,
о. Гернси, Нормандские о-ва,
Великобритания
Господин граф,
прошу меня извинить, что пишу Вам на адрес Вашей резиденции. Я садовод-фармацевт из Национальной биологической лаборатории Вашингтона. Я собираюсь посетить Англию с 5 по 12 июля.
Просмотрев альбом фотографий английских садов (автор альбома - Джон Торнхилл), я имею основания полагать, что в садах вашего поместья, Шелдейл-хаус, произрастает очень редкое лекарственное растение. Поэтому, если бы это было возможно, я хотела бы осмотреть Ваши сады во время моего пребывания в Англии и была бы Вам за это очень признательна. Я прекрасно понимаю необычность подобной просьбы, но это было бы неоценимо для всей моей работы в лаборатории.
Прошу простить меня за то, что не выслала уведомление раньше, но, видите ли, решение выехать в Англию я приняла совсем недавно. Пожалуйста, напишите мне о Ваших планах либо на мой адрес в Вашингтоне, либо, в июле, в "Саннингтон-отель", Хэмпстед, Лондон.
С уважением,
Эмма Лоуренс.
9 июня, 1998
3431 41-я ул.,
ап. Н 202,
Вашингтон, 20017,
США.
18, Сесил Парк-Роуд,
Кроуч-Энд,
Лондон, Н8 9АС,
Великобритания
Дорогой Джон,
прости меня за то, что приходится посылать тебе письмо на простой почтовой открытке, но я хотела отослать это сообщение как можно быстрее, поэтому вынуждена писать на этой сомнительной открытке. Я нашла ее в одном из многочисленных почтовых отделений по дороге с работы. Кроме ужасных бланков, ничего не оказалось под рукой. Кстати, когда я попыталась узнать твой номер телефона, международный оператор заявил, что тебя нет в списках!
Ну да ладно. Как бы там ни было, готов ли ты к великим событиям? (Пожалуйста, в этом месте барабанная дробь.) Мы наконец-то можем встретиться!
Лаборатория посылает меня в Великобританию на период с пятого по двенадцатое июля. Шестого и седьмого числа означенного месяца состоится симпозиум, на котором я должна присутствовать, но после него мое расписание пребывания в твоей стране вполне свободно. (Кроме нескольких часов для улаживания необходимых дел.) Надеюсь, ты тоже сможешь найти для меня парочку свободных минут? Я умираю от желания увидеть тебя (и почему только ты не прислал свою фотографию?!). Я, конечно, понимаю, что это не имеет особого значения, но обычно, если имеешь представление о внешности человека, с ним легче общаться.
Если ты получишь письмо слишком поздно и твой ответ придет, когда меня уже не окажется дома, ты можешь связаться со мной в отеле, где я остановлюсь пятого июля: "Саннингтон" в Хэмпстеде.
Все, убегаю, жди меня!
С уважением, Эмма.
Глава первая
- Так, так, дай-ка сообразить. Эта американская девушка-садовник, которой ты все эти два года писал любовные письма от моего имени и получал ответы на мой адрес, наконец-то приезжает в Лондон и мечтает с тобой увидеться?
Роберт Брайс Соррелсби Паллизер, семнадцатый граф династии Паллизеров, посмотрел на зеркальное отражение на своего друга, Джона Торнхилла.
- Ну, во-первых, она не садовник, а садовод-фармацевт, гомеопат. А во-вторых, я бы с трудом назвал наши письма "любовными". В остальном же ты прав, - сказал он.
Джон довольно улыбнулся.
- Так, и ты просишь моего разрешения продолжать этот маскарад и хочешь представиться ей под моим именем?
Брайс утвердительно кивнул:
- Я просто не вижу иного выхода из этой ситуации.
Джон задумался.
- Не могу себе этого представить. Неужели передо мной тот самый человек, который продал самую выгодную ежедневную газету в Британии только лишь потому, что в ней работали якобы нечестные журналисты?
- Не якобы, а именно нечестные.
Джон весело рассмеялся.
- Так вот: притворяться тем, кем ты вовсе не являешься, - тоже нечестно.
Брайс уже хотел возразить, но остановился - Джон был прав. Два года Брайс переписывался с Эммой Лоуренс под именем Джона и получал от нее письма на его же адрес в Лондоне - Джон жил недалеко от него. Хоть причины обмана были вполне понятными, все же обман оставался обманом.
А началось все вот с чего. Два года назад Джон опубликовал альбом фотографий английских садов, и Эмма, обнаружив необычное растение в саду Шелдейл-хауса у Брайса, на острове Гернси, написала Джону письмо, в котором интересовалась этим растением. А поскольку Брайс лучше знал о растениях своего сада, чем Джон, который только фотографировал его, то Джон передал письмо Брайсу. Брайс в свою очередь ответил Эмме вместо Джона. Тогда подобная замена казалась им самой удобной, чтобы правильно ответить на вопрос Эммы.
Сначала переписка Брайса и Эммы была чисто деловой. Потом от Эммы пришло еще несколько писем, и что-то в ее ответах тронуло Брайса, что-то привлекло его внимание. Она писала: "Я не могла сдержать улыбку, когда читала описание того, как ты готовил в микроволновке цыпленка. Веришь ты или нет, но такое же самое блюдо стоит сейчас передо мной на столе. Я уже начинаю думать, что мы похожи как две капли воды. Если в следующий раз ты мне напишешь, что твой обед подгорел, несмотря на все твои усилия, то я буду уверена в этом до конца…" Он написал ответ и на это письмо, не желая разрушать милую иллюзию, которую создал и для Эммы, и уже для себя. Он не успел заметить, как их отношения переросли в тесную дружбу. К тому времени было слишком поздно объявлять его настоящее имя и титул.
- Любопытно, как же ты решаешь, когда лгать хорошо, а когда - плохо? - спросил Джон Брайса, его угрюмое лицо осветилось насмешкой.
- Но это же не просто ложь, - спокойно ответил Брайс, - неужели ты не понимаешь? Разница в намерениях. Я же не обманывал Эмму ради какой-то выгоды, взяв твое имя, я ничего от нее не хотел. Я написал ей от твоего имени из лучших побуждений, потому что ты был некомпетентен в интересовавшем ее вопросе. Да и вообще, я не предполагал, что наша переписка так затянется.
- Да ладно, старина, - Джон похлопал друга по плечу. - У тебя была пара лет, чтобы рассказать ей правду, так почему же ты не сделал этого?
- Не знаю. - Брайс осторожно подбирал слова. - Ведь дело в том, что у нее есть идея… ну, идея фикс насчет благородства, чести и т. д.
- Идея фикс?
- Да, это, в самом деле, важно для нее. - Эмма все это время доверяла ему. Он не собирался в подробностях рассказывать обо всем Джону, неважно, что они близкие друзья. - Просто к тому времени, когда я собрался ей обо всем рассказать, было уже слишком поздно.
- Ну, никогда не поздно признаться женщине в том, что ты граф Паллизер, - цинично рассмеялся Джон, обведя рукой богато обставленную комнату. - Вне всякого сомнения, ей будет приятно узнать твой настоящий титул. И она будет больше рада встретить тебя, чем меня.
Брайс задумчиво взглянул на него.
- Не думаю.
Джон посмотрел на него и уселся в кресло времен Людовика ХVI, освещенное дневным светом из высокого узкого окна.
- Даже если так, я не вижу никакой возможности для тебя выпутаться из ситуации. В нашей стране тебя узнают на улице, особенно женщины, которые читают раздел "десять самых богатых холостяков Европы". Как же ты собираешься остаться инкогнито?
Брайс тяжело вздохнул - Джон был прав, его фотографии в статьи о нем уже на протяжении нескольких лет публиковали в подобного рода разделах.
- Эмма такой ерунды не читает.
- А если вдруг прочтет?
Брайс пожал плечами.
- Да многие ли смогут меня узнать по этим фотографиям? Они же не видели меня до сих пор. А фотография и живой человек - это не одно и то же.
- Ну, это смотря, кто. Как раз тебя можно узнать с первого же взгляда, даже если фотография плохого качества: ты достаточно фотогеничен.
Брайс посмотрел на себя в зеркало в золотой раме, висевшее на стене. Его темные волосы, слегка волнистые, средней длины, были ничем не примечательны. Но с другой стороны, благородные черты, унаследованные от Паллизеров, отличали его от других: аристократический лоб, высокие скулы. Зеленые глаза, такие же как и у его отца, смотрели слегка недоверчиво.
- Послушай, - прервал Джон его размышления перед зеркалом. - Почему бы просто не сказать ей всю правду, и дело с концом? Это было бы намного легче, чем продолжать эти мучительные поиски вариантов вранья.
- Я бы не хотел потерять ее, - выпалил Брайс прежде, чем сообразил, что сказал. И понял, что это была правда. Возможно, это было немного эгоистично с его стороны, но он хотел продолжить дружбу с Эммой любой ценой. - Видишь ли, эти отношения действительно по-настоящему дружеские. Эмма - единственный человек, который принимает меня таким, какой я есть, а не за мой титул. - Он с презрением осмотрел комнату.
- Но если убрать половину всей этой обстановки, в том числе и твой титул, - Джон тоже обвел рукой комнату, - много ли от тебя останется? Кем ты будешь на самом деле?
Брайс проследил за движением руки Джона: восточные ковры на сверкающем паркетном полу, бесценные произведения искусства и дорогие обои на стенах. Его взгляд упал на картину Ремингтона, цена которой превосходила стоимость любого дома в их городе. Нет, не это хотел бы он представить Эмме, когда она приедет.
- Возможно, ты прав.
Джон кивнул.
- И ты еще использовал мое имя для своей авантюры! Посмотри, какая огромная тяжесть лжи лежит на тебе. Потянет на много.
У Брайса было тяжело на душе. Однако существовало еще одно важное обстоятельство, из-за которого он умолчал о своем титуле: в письмах Брайс мог быть именно тем человеком, которым ему хотелось быть в действительности, В письмах он был легок и весел, много шутил, никогда не вдавался в подробности своих обязанностей, связанных с его социальным положением, избегал разговоров о своем происхождении, о котором его всегда спрашивали, не говорил о международных кампаниях, в которых должен был участвовать. Тяжелый груз ответственности падал с его плеч, когда он брался за ручку и писал письма Эмме от имени Джона.
Эмма была бы ужасно разочарована, узнав, что человек, с которым она так долго переписывалась, был всего-навсего скучным, связанным по рукам и ногам многочисленными обязательствами аристократом, который, конечно, может мечтать о танцах в фонтане перед отелем "Риц", но который никогда не решится на это на самом деле.
Джон продолжал с серьезным видом читать нотацию:
- Помни, мой друг, ты должен быть очень осторожен, завязывал серьезные отношения с кем бы то ни было.
- Я знаю.
- И потом, ты готов сказать правду своей матушке о Кэролайн?
Кэролайн Фортескью была дочерью партнера отца по бизнесу. И тот, и другой покинули здешний мир несколько лет назад, но договоренность между семьями осталась. Особенно большие надежды на их брак возлагала матушка Брайса. Предполагалось деловое сотрудничество: многообещающие микротехнологии компании Фортескью плюс телекоммуникативные технологии Паллизеров. Родители называли их брак "удачной сделкой". Они все решили за молодых, еще, когда Брайсу и Кэролайн было по двенадцать лет. А сами молодые, чтобы особенно не разочаровывать "предков", решили до поры до времени согласиться на их план, пока не найдут себе подходящие пары сами. Единственное, в чем они были твердо уверены, что их свадьба никогда не состоится.
Брайс тяжело вздохнул.
- Если я скажу матушке, что мы с Кэролайн не имеем серьезных намерений жениться, она предпримет великую кампанию по выбору новой подходящей мне партии. А ее деятельность всегда подобна морскому шторму, так что представь себе… - Он грустно усмехнулся. - Я не решил еще с этим до конца.
Родители Брайса именно так и поженились. В результате у него было довольно скучное детство. Родительской ласки и любви он видел очень мало, а мать с отцом практически не знали друг друга по-настоящему. Для них всегда на первом месте стояло дело, а не человек.
Теперь его мать желала передать по наследству это качество ему, Брайсу. Однако, пожив некоторое время один, Брайс к двадцати годам обнаружил, что жить одному гораздо лучше, чем с двумя такими чужими друг другу людьми, которые к тому же вели совершенно различный образ жизни. Между тем просто любовь и дружба были для него запретным плодом. Он никогда не испытывал подобных чувств, да и как он мог? Само его имя создавало условия, которые затрудняли жизнь с ним. Он всегда был на виду.
- Но до тех пор, пока ты не заявишь о своем решении ясно и твердо, - неожиданно сказал Джон, - Кэролайн - это твой долг.
- Ты прав.
- Тогда ты должен будешь сказать об этом Эмме, - настаивал Джон. - Перед тем, как у нее появятся смутные мечты о вас обоих и вас унесет в открытое море чувств. Что в свою очередь все разрушит.
Ну, как раз это - единственное, чего ему не надо было опасаться.
- У Эммы ко мне нет никаких романтических чувств, - сказал Брайс и задумался на некоторое время, рассматривая, как качаются деревья за окном, потом заставил себя очнуться. - Ничего этого не нужно. Она и не узнает.
Джон, по-видимому, был с ним не согласен.
- Ты так уверен?
- Абсолютно. Так как же? Могу я на время, пока она здесь пробудет, воспользоваться твоим домом? Ты же все равно собираешься уезжать?
- Собираюсь, да.
- В таком случае, все будет замечательно. Мне надо идти, - Брайс облокотился о подоконник и выглянул из окна на улицу. Лужайка уходила далеко вперед к металлической изгороди, отгораживающей территорию дома от улицы. Хотя стоял теплый солнечный день, на Саут-Кенсингтон было пусто. Да и никогда здесь не было особенно многолюдно.
Сюда он Эмму точно не пригласит, даже если ему этого очень захочется. А дом Джона ему необходим на время ее приезда, ну просто на случай, если она вдруг захочет увидеть, как он живет.
- Ты же знаешь, я не стал бы тебя просить, если бы в этом не было острой необходимости.
- Знаю, знаю. - Джон молча смотрел на него некоторое. Время, потом улыбнулся. - Хорошо. Если ты настаиваешь на продолжении этой авантюры, я умываю руки. - Он вынул из кармана связку ключей, подбросил их, и они со звоном упали на стол. - Впрочем, может, это как раз то, что тебе нужно, чтобы повысить интерес к себе.
Брайс беспокойно посмотрел на него.
- Какой интерес?
Джон испытующе посмотрел на него.
- Который давно уже у всех пропал. Ты же у нас самый серьезный и скучный парень в округе. Вспомни, каким ты был раньше. Да, кстати, сколько тебе лет?
- Да ладно тебе, я не так плох.
- Нет? "Индепендент" совсем недавно написала о тебе как о стареющем холостяке.
- Ну, это уже старая шутка, - скривился Брайс. - Я думал, они способны на большее. Ради приличия могли быт придумать что-нибудь поинтереснее.
Ему вдруг стало неловко. Джон пожал плечами.
- Согласись, ты должен признать, что уже не являешься самым желанным и прекрасным парнем в мире. Может, хоть это чуточку прояснит для тебя некоторые вещи. А теперь о моем доме. Сара собирается в Венецию второго числа, я последую за ней на другой день. И тогда дом в твоем распоряжении.
- Превосходно.
Внезапно их разговор прервал осторожный стук в дверь. В комнату вошла горничная с серебряным подносом в руках, на котором белел квадратик письма. Она передала его Брайсу, который взял конверт и кивком отпустил служанку.
Брайс внимательно осмотрел письмо, и его охватило волнение. Он вскрыл конверт, прочел письмо и тут же почувствовал, как кровь прилила к лицу.
- О, Господи!
- Что там?
- У нас трудности. Письмо только что принесли из Шелдейл-хауса в Гернси, - Брайс передал письмо Джону.
- Господин граф, - прочел Джон вслух, - …собираюсь посетить Англию с пятого по двенадцатое июля… Если бы это было возможно, я хотела бы осмотреть Ваши сады во время моего пребывания в Англии… - Джон взглянул на Брайса широко открытыми глазами. - И что?
- Посмотри на подпись.
Джон взглянул.
- Эмма Лоуренс, - прочел он вслух и от изумления открыл рот. - Та самая?
Брайс кивнул.
- Она, должно быть, послала его в тот же день, как написала мне сюда в Лондон. - Он взял письмо из рук Джона и бросил в корзину. В последний раз они упоминали в письмах о садах так давно, он и не думал, что она может снова заинтересоваться ими.
- Так в чем проблема? - спросил Джон.
- Проблема в том, что если она будет находиться так близко от того места, где я вырос, то непременно узнает, кто я на самом деле.
- Ну, - промычал Джон, задумавшись, - ты, например, можешь убрать все свои портреты и фотографии.
- Ну да, - подхватил Брайс, - а еще предупредить всех моих знакомых не узнавать меня при встрече. Ради Бога…
- Ну, ты можешь не заходить сюда вместе с ней, пусть идет одна. Потом ты ее встретишь на выходе. Но я не могу допустить, чтобы она услышала или увидела что-нибудь, что натолкнет ее на вполне определенные подозрения! А я ничего не буду об этом знать! - Он явно волновался. - Нет, это невозможно!
Наступила долгая пауза.
- Так что же ты намерен предпринять? - наконец спросил Джон.
- Надо непременно ей ответить, - выдохнул Брайс, - это единственно правильное решение. Граф не распоряжается своим свободным временем.
- Ну, это пока ты ее не увидишь, - возразил Джон. - Она наверняка знает немного больше о "графе", чем ты предполагаешь. Она же узнала твой адрес.
- Сегодня это может сделать любой человек, - отозвался Брайс. - Это же не значит, что она как я выгляжу. Может, она думает, что я старый благородный джентльмен.
- Ну, допустим. А что будет, когда она приедет сюда? На минувшей неделе твое фото публиковали несколько раз в твоей же газете. Забыл?
Он этого не забыл.