Таня проглотила комок в горле.
- Как печально видеть, что происходит, и не иметь возможности остановить это. Почему белым недостаточно земель, с которых они нас согнали! Пусть бы правительство пересмотрело договоры и умерило свою жадность! А солдаты - им все мало славы, никак не оставят нас в покое! - воскликнула она.
- Это невозможно, Дикая Кошка. Мы оба знаем, что ты пытаешься дотянуться до радуги, которой нет. - Темные глаза Пумы затуманились. - Наступит день, и нас заставят навсегда распрощаться с нашей жизнью. Тогда я возьму тебя и детей, и мы уедем в Пуэбло. И там я снова стану Адамом Сэвиджем, белым владельцем ранчо. Наши дети сменят мокасины на тесную обувь, а одежду из кожи на одежду из ткани. Они пойдут в школу и забудут обычаи шайеннов. Темную кожу детей объясним испанскими предками моей матери, как это сделали в случае со мной. Никто и не заподозрит, что в их жилах течет кровь шайеннов. Со временем обычаи шайеннов и наша жизнь здесь станут для них не более чем грёзой. Они уже сейчас говорят по-английски так же хорошо, как на языке шайеннов.
Таня сжала руку мужа и посмотрела на него полными слез глазами.
- Я сделаю все, Пума, чтобы дети не забыли здешнюю жизнь и гордились своими предками шайеннами. Я буду неустанно следить за тем, чтобы наши обычаи были живы в их сердцах так же, как в наших. Я обещаю тебе, моя любовь!
Он прижал ее к себе и прошептал:
- Скажи мне, Дикая Кошка, почему очень часто ты кажешься мне большей шайеннкой, чем я сам? Каким духам я угодил, что они наградили меня такой прекрасной и верной любовью?
В течение всего долгого жаркого лета племя шайеннов следовало за бизонами, иногда присоединяясь к другим племенам, с которыми они встречались. И слишком часто они натыкались на туши бизонов, убитых и оставленных гнить белыми охотниками. И хотя правительство Соединенных Штатов не давало разрешения на уничтожение этих животных, оно не делало ничего, чтобы остановить его. Гражданские и военные власти просто закрывали глаза на эти факты, потому что это был единственный способ одолеть оставшиеся непокорные племена. Без теплой одежды и шкур для своих вигвамов, без пищи на предстоящую зиму индейцы ослабнут, многие из них умрут.
Бизонов оставалось все меньше, дичи практически не было. Преследуемые солдатами, целые племена вынуждены были поспешно оставлять прекрасные охотничьи угодья, чтобы избежать пленения. Они избегали стычек с военными не столько из страха, сколько из необходимости сохранять пищу и шкуры. Пока самые опытные охотники продолжали заниматься своим делом, племя высылало лазутчиков, чтобы предупреждать сородичей о надвигающейся опасности.
Пума и его двоюродный брат Зимний Медведь неустрашимо вели своих людей по равнине. Они сопротивлялись, несмотря на нападения "синих мундиров" и нехватку бизонов. К концу лета племя запасло достаточно мяса и шкур, чтобы продержаться в самые суровые зимние месяцы. Если не случится ничего непредвиденного, они выживут.
Пока мужчины охотились, женщины выделывали шкуры и сушили мясо. Они сушили также ягоды, выкапывали съедобные коренья, брали от природы все, что она могла им дать. Собирали орехи, мед, дикие травы и плоды. Вечерами женщины до рези в глазах шили при свете костра зимнюю одежду для своих семей. И как все радовались, когда мужчинам удавалось украсть несколько мешков кукурузы на фермерских полях. Теперь в добавление к скудной пище у них будет кукурузная мука. Как-то ночью Пума предпринял вылазку в небольшой поселок и вернулся с такими сокровищами, как кофе, пшеничная мука и сахар. Медленно, но верно племя готовилось к противостоянию долгой, суровой зиме. Люди собирались укрыться в горной долине вне досягаемости солдат, которые станут преследовать их даже там.
Когда охота закончилась, а глубокий снег, мешающий лошадям, еще не выпал, вожди Пума и Зимний Медведь со своими воинами стали нападать на небольшие отряды солдат, которые отходили от фортов дальше, чем следовало. Зачастую они лишь заманивали солдат, которые и без того уже шли в расставленную им индейцами западню. Шайенны теперь нападали поочередно на военных и на мирное население, разбирали железнодорожные пути, перерезали телеграфные провода. Отдаленные поселки и фермы разграблялись и сжигались. Плохо охраняемые вагоны и поезда с боеприпасами безжалостно уничтожались.
Если бы Таня не ждала своего четвертого ребенка, она тоже приняла бы участие в этих нападениях. Несколько лет назад она обучилась военному искусству шайеннов. Ее наставником был Пума, и она весьма преуспела в военном деле. И хотя по традиции женщин не допускали на совет племени или на состязания, в военные походы Таню брали с готовностью. Ее сноровка и храбрость вызывали восхищение и признание.
В конце луны Умирающей Травы - белые люди называют это время сентябрем - Пума вернулся из одной из бесчисленных отчаянных вылазок. Как только об этом стало известно, все племя вышло встретить возвращавшихся воинов. Верховные вожди, Пума и Зимний Медведь, провели отряд через деревню к ее центру.
Там, стоя у своего вигвама, Таня ждала мужа. Она оглядела его бронзовое тело, ища следов схватки, и, к своему облегчению, не увидела новых ран. Пума гордо сидел на черном жеребце, длинные темные волосы мужчины ниспадали на мускулистые плечи, орлиные перья, означавшие число побед, трепетали на ветру. Глаза вождя цвета оникса сверкали торжеством. Высокие скулы, плотно сжатые губы и прямой нос довершали идеальный портрет благородного воина.
Взгляд Тани переместился на мужчину, который, спотыкаясь, брел рядом с конем Пумы. Руки пленника были связаны за спиной, веревка была надета ему на шею. Перепачканная грязью и кровью одежда была изорвана, но все равно можно было узнать форму кавалериста. Что разгневало Таню, так это то, что мужчина явно был индейцем. Его кожа и волосы, так же как и мундир, говорили за него - он был предателем своего народа. Позади отряда вели еще двоих индейцев в кавалерийской форме. Все трое принадлежали к племени индейцев юта, давних врагов шайеннов, ставших еще более ненавистными из-за сотрудничества с войсками Соединенных Штатов. Их судьба была предрешена, больше они уже не смогут причинить вреда своим собратьям.
В тот вечер под звездным небом разнеслись звуки индейских барабанов, славя военную победу. Ярко горели костры, все племя собралось в центре деревни, чтобы петь, танцевать и благодарить охраняющих их милостивых духов.
Таня сидела рядом с мужем. Ее весьма округлившуюся талию украшал пояс с прикрепленными к нему скальпами, которые добыла в бою эта женщина. В продолжение всего празднества она оставалась непривычно тихой. Как жена вождя, она следила, чтобы воинов обносили едой и напитками, но сама ела очень мало. Ее положение требовало, чтобы она присматривала за ходом торжества, следила за удобством воинов и проверила, чтобы все было готово для пленных. Не успеет солнце приветствовать новое утро, как пойманные юта будут преданы медленной смерти. Таня много раз видела и участвовала в подобном ритуале. И хотя она не до конца одобряла его, он был частью жизни шайеннов, и она привыкла к нему.
Но в этот вечер мыслями она была далеко. Приготовления к празднику утомили ее, она чувствовала себя неважно. Как только представилась возможность сесть, Таня сложила позади себя несколько шкур, чтобы дать отдых болевшей спине. Слушая рассказы воинов о победе, она бессознательно поглаживала живот круговыми движениями. Шли часы, неудобство внутри нее нарастало, болела уже не только спина, но и живот. Когда все стали подниматься, чтобы готовиться к пытке пленных, Таня тоже поднялась и, подозвав к себе Пугливую Олениху, объяснила подруге что происходит. Потом, вежливо извинившись, покинула собрание.
Пума остановил ее на пути к их вигваму, где Утиная Походка сидела со спящими детьми Тани.
- Сейчас не время покидать праздник, Дикая Кошка.
Говорил он тихо, но его слова дали ясно понять, что он недоволен ее уходом. Он уже давно знал, что она не одобряет пытки и присутствует при них только потому что должна.
Таня прикоснулась к руке мужа и спокойно улыбнулась.
- Сейчас именно время, муж. И с этим ничего нельзя поделать.
Резкая боль пронзила ее, чуть не согнув пополам.
Сильные руки Пумы поддержали жену, пока боль не отпустила. Понимание прояснило его черты.
- Твое время пришло, - с нежностью произнес он.
Таня кивнула и, переведя дух, сказала:
- Возвращайся к людям, Пума. Пугливая Олениха пошла за знахаркой, а пока со мной побудет Утиная Походка. Мы сообщим тебе, когда родится ребенок.
По сравнению с предыдущими родами эти оказались долгими и трудными. Они продолжались всю ночь. Празднество, наконец, закончилось, затихли последние барабаны, умолкли крики. Рассвет приветствовал новый день нежными розово-золотыми облаками, когда вторая Танина дочь пришла в этот мир. Исполненная умиротворения перед лицом прекрасного тихого утра, Таня назвала девочку Утренняя Заря. И заснула, прижав к себе ребенка.
Когда она пробудилась, рядом сидел Пума, изучая темными глазами лицо жены.
- Доброе утро, Дикая Кошка.
Она улыбнулась и ласково коснулась его щеки.
- Доброе утро, Пума. Ты простил меня за то, что я принесла тебе еще одну дочь?
- Мне нечего прощать тебе, - ответил он. - Она такая красивая. Наконец-то у меня будет ребенок с волосами, как у тебя, - цвета меда. А вот глаза у нее, по-моему, будут мои - темные.
- Может быть, следующим будет сын - для тебя.
Эти мягко произнесенные слова заставили Пуму нахмуриться.
- Нет, Дикая Кошка, - сказал он, качая головой, - знахарка рассказала мне, какими трудными были роды. Она предостерегла, что еще одни подвергнут твою жизнь опасности. Ты должна последовать ее совету и предохранять себя. Она даст тебе настой трав, чтобы избежать беременности.
Глаза Тани наполнились слезами, она отвела взгляд.
- Возможно, тебе все же придется найти себе вторую жену, Пума. Она подарит тебе больше детей.
Пума повернул к себе лицо жены, заставив ее посмотреть ему в глаза.
- Мой вигвам достаточно полон, Дикая Кошка. Мне не нужна другая жена и у меня нет желания еще пополнять наше племя. Четверо детей достаточно для самолюбия мужчины. Я счастлив с тобой и нашими сыновьями и дочерьми.
- Я люблю тебя, Пума. Ты - солнце, которое освещает мою жизнь.
Сдерживая страсть, Пума прижался к губам жены нежным, сладким поцелуем.
- Ты - вся моя жизнь, Дикая Кошка.
Глава 2
Глаза у Летней Грозы были такие же большие и яркие, как у двух кугуаров, которых ее родители держали как домашних животных. Двух горных львов - мальчика и девочку - звали Кит и Кэт. Им бы очень понравились яркие свертки с подарками вокруг рождественского вертепа в гостиной бабушки Рэчел. И "распаковали" бы они их в два счета, если бы их не оставили в деревне у шайеннов. Гроза прекрасно знала, что они чувствуют, потому что ей до смерти хотелось сделать то же самое. И лишь строгое предупреждение отца и матери удерживало ее от этого деяния.
Сегодня был день, который все называли сочельник. Насколько поняла Гроза, это был праздник в честь рождения великого вождя. Вся семья собралась на ранчо бабушки Рэчел. Вместе с бабушкой Сарой и дедушкой Эдвардом должны были приехать двоюродная тетя Элизабет, дядя Джордж и двоюродный брат Джереми. Тетя Джулия и дядя Роберто вместе с двоюродной сестрой Грозы Линдой уже были здесь. И еще мамина лучшая подруга Мелисса Керр и ее муж Джастин, которые прибыли с младенцем Стивеном. Пригласили даже шерифа Миддлтона.
В доме бабушки Рэчел все было как-то странно. Много комнат, соединенных в одно строение, и огонь здесь разводили между стен, а не посередине комнаты. На папе были брюки и рубашка из ткани, хотя он остался в мокасинах и не снял головную повязку. Мама надела очень красивое платье из ткани небесно-голубого цвета, а волосы она закрепила на голове, а не распустила, как обычно, по плечам. И говорили здесь все по-английски, иногда по-испански и называли папу "Адам", а не Пума. Маму они называли "Таня". Это имя показалось Грозе очень милым. И даже ее собственное имя звучало на английском языке совсем по-другому, и Гроза иногда терялась, потому что не понимала, кто к кому обращается.
Грозе понравилась ее двоюродная сестра Линда, чье имя по-испански означало "красивая". Линде было столько же лет, сколько и Грозе, у нее были кудрявые каштановые волосы и ярко-синие глаза. С ней было очень приятно играть, что обрадовало Грозу, потому что все взрослые без конца разговаривали и суетились вокруг Утренней Зари и малыша Мелиссы Стивена. А кроме того, у Линды были самые красивые на свете куклы, и она, нисколько не жадничая, давала их поиграть.
Гроза чувствовала себя вполне взрослой в прелестном новом платье, которое сшила для нее бабушка Сара. Его цвет назывался "розовый", воротник и рукава были отделаны белым кружевом, а на ощупь оно было тонкое и легкое. Мама вымыла волосы Грозы, и кудри девочки свободно ниспадали на спину.
Между тем неразбериха продолжалась. Здесь, похоже, все ели одновременно, а не так, как у них - сначала мужчины, потом женщины и дети. К тому же от сидения так высоко от земли на этой штуке, которая называется стул, рождалось какое-то непонятное ощущение. Поначалу Грозе было трудно справиться со всеми приспособлениями для еды, пока мама не показала, как держать вилку. Вместо того чтобы предохранять ее новое платье от грязи, квадратный кусок ткани, называемый салфеткой, все время падал с колен на пол. Тем не менее Грозе удалось перепробовать все, что было на столе.
- Как приятно снова всех увидеть, - говорила Таня. - Я рада, что мы встретились именно на Рождество.
- Да, это самый семейный праздник, - согласилась Рэчел.
- Таня, а ты помнишь те рождественские праздники, которые мы провели с шайеннами? - тихо спросила Мелисса. - Я никогда не забуду, как ты делала все возможное и невозможное, чтобы порадовать меня. Даже уговорила Адама подстрелить индейку, чтобы приготовить настоящий праздничный ужин.
При воспоминании об этом Таня рассмеялась.
- Все подумали, что мы сошли с ума, когда сделали украшения и развесили их на елках. Просто Адам ни за что не позволил бы срубить елку и поставить ее в вигваме.
- Ты по-прежнему это делаешь? - с любопытством спросил Эдвард.
- С тех пор как уехала Мелисса - нет. В этом нет необходимости. Я никогда не праздную там Рождество.
- Но ради детей… - начала Сара.
- Нет, мама, дети шайеннов не понимают и не празднуют Рождество. У них свои обычаи и праздники.
- И все же ты должна рассказать своим детям о христианских праздниках. Когда-нибудь они будут жить здесь и…
- Сара, у них будет достаточно времени, чтобы узнать все что нужно. Потом, когда они станут постарше и смогут во всем разобраться, - вставила Элизабет.
Таня благодарно улыбнулась тетке.
- Тетя Элизабет права, мама.
- Когда примерно ты собираешься вернуться домой, Адам? - спросил Том Миддлтон.
Адам нахмурился.
- При том, как развиваются события, это произойдет раньше, чем нам хочется, самое большее - через несколько лет.
- Как ужасно это звучит, Адам! - воскликнула Танина сестра Джулия. - Что касается меня, я буду только счастлива, когда Таня вернется в родной дом, и ее бедные детишки тоже, они так быстро растут! Мама и папа не нарадуются, если смогут все время видеть своих внуков. Подумать только, мы даже не знали, что Таня снова ждет ребенка. И вдруг они приезжают вместе с Утренней Зарей!
- А трое других так выросли, что мы их едва узнали! - присоединился к жене Роберто.
- Мы приезжаем так часто, как можем, - спокойно сказал Адам.
- А мы стараемся понять это, - ответила ему Рэчел, - но ты нужен нам дома, сынок.
- Мой дом с народом моего отца. Я их вождь и нужен им.
- Но ты нужен и твоей матери, Адам, - заметил судья Керр.
- Не так остро, как шайеннам.
- Если дела так плохи, может, Таня с детьми останется здесь, в безопасности? - с надеждой спросил Эдвард.
Адам строго посмотрел на тестя.
- Нет, моя жена и дети пойдут туда, куда иду я, и буду жить там, где я.
- Таня, но ведь это же разумное предложение, - взмолилась Сара.
Таня покачала головой и с любовью глянула на Адама.
- Нет, мама, я пойду за мужем, а с нами и наши дети, - твердо сказала она. - Наши жизни соединены неразрывно. Что бы ни готовило нам будущее, я никогда не разлучусь с ним. Я не перенесу этой боли.
Они гостили у своих родных десять дней. Для Грозы это было чудесное время. Среди своих рождественских подарков она обнаружила еще два красивых платья. И дюжину цветных ленточек для волос, и деревянную шкатулку для их хранения, которая наигрывала волшебную мелодию, как только поднимали крышку. Но самым драгоценным подарком стала красавица кукла. У нее были темные волосы и яркие синие глаза, нарисованные на блестящем твердом лице, она была одета в аккуратное платье в розовую и белую клетку и белый передничек.
Весной, когда Летней Грозе исполнилось четыре года, в их жизни произошло много перемен. Утренняя Заря уже достаточно подросла, ее можно было оставлять на попечение других, и Таня снова стала принимать участие в военных вылазках. В конце весны Пума и Зимний Медведь повели свое племя на юг. Команчи пригласили их принять участие в церемонии, которая называлась Танец Солнца. Приглашение исходило от вождя команчей Куаны Паркера. К Лосиному ручью собиралось несколько племен, чтобы совершить священный ритуал и обменяться новостями.
А новости были плохими. Зима прошла, и кавалерия готовилась возобновить кампанию против индейских племен. Кроме того, сейчас, когда наступало время весенней охоты, белые охотники на бизонов снова уничтожали и без того уже сократившееся поголовье немногих оставшихся стад.
Индейцы пребывали в гневе и отчаянии. Зимние запасы подошли к концу, и нужда в их пополнении стояла как никогда остро. Но снова и снова они натыкались в прерии на разлагающиеся останки сотен бизонов.
В ответ на безжалостную резню несколько групп команчей, кайова, шайеннов и арапахо объединились, чтобы нападать на охотников. Пойманных пытали и убивали, но гораздо большему числу охотников удалось избежать индейских ловушек, да и все равно уже был нанесен непоправимый ущерб. Правда, дважды индейцам удалось настичь охотников на бизонов сразу же после резни. Они смогли не только утолить жажду мести, но и получить много свежего мяса и драгоценных шкур.
Однажды ранним летним утром отряд шайеннов, в котором была Таня, выследил белых охотников на бизонов до самой их убогой хижины. Нападение было таким стремительным и уверенным, что у охотников не осталось ни малейшего шанса на спасение. Не прозвучало ни одного выстрела. Двое упали в грязь перед хижиной мертвыми, трое других ждали решения своей участи.
Шайенны обыскали строение: им были нужны ножи и ружья. Железные чайники и другая кухонная утварь станут отличным подарком, привезенным женам из удачного похода.
Когда индейцы уже готовились поджечь хижину, один из них вышел из нее, таща за собой женщину. Она не подняла головы и не заплакала, когда он швырнул ее на землю у своих ног, а только тихо застонала, когда воин ткнул ее ногой под ребра.