Когда Мартин оказался наверху, он несколько минут стоял, затаившись за аркой выхода. Постепенно он начал различать выступы внутреннего перехода на фоне темного звездного неба, слышал тонкий писк летучей мыши. Мартин шагнул вперед и понял, что оказался в коридоре между каменных стен. Какое-то время он вспоминал план Ласло и определял по звездам направление, а потом неслышно скользнул по переходу, двигаясь в выбранную сторону. Через несколько шагов у него над головой появился длинный сводчатый потолок, и Мартин понадеялся, что тут, внутри крепости, вряд ли будут прохаживаться стражники, но если вдруг они появятся, то ему негде будет укрыться: он находился среди каменных стен и стрельчатых перекрытий как в ловушке.
Бесшумно и быстро передвигаясь, приникая к стенам, он остановился, только когда различил в конце коридора отблески огня. Выждав и прислушавшись, он решил идти на свет и вскоре оказался у горевшего в треноге огня. Мимо него наверх вела каменная лестница, и, поднявшись по ней, Мартин присел на верхней ступеньке и огляделся. Он был на открытой галерее, вверху мерцало звездами небо, неподалеку находилась расположенная по центру крепости округлая башня - донжон. В ее верхних этажах, как надзирающий глаз, мигал оранжевый свет. Но кто бы там ни был, он вряд ли заметил одетого в черное, неслышно передвигающегося ассасина по прозвищу Тень - так нарекли Мартина его учителя-исмаилиты в замке Масиаф.
Пару раз ему приходилось приседать, прячась в темноте, когда по стене неподалеку проходили стражники с факелами. Порой они перекликались, но это была обычная перекличка, и голоса их звучали вполне спокойно. Мартин отметил, что их не так уж много и, учитывая, сколько стражей хаджибу крепости пришлось отправить вниз, чтобы охранять людей в караванах, ему не грозило столкнуться с целым отрядом. Да и вряд ли кто-то в замке ожидает, что внутрь Монреаля могут проникнуть лазутчики.
Через добрых полчаса блуждания по уходившим вниз или вновь поднимающимся на стену переходам Мартин едва не налетел на какого-то замотанного в халат служителя, но успел почти взлететь по стене и замер, вжавшись руками и ногами в изогнутую поверхность свода. Сарацин, что-то бормоча, семенил по переходу, освещая путь плошкой с огнем, и Мартин перевел дыхание, когда он удалился. А потом Мартин выскользнул на очередную сводчатую галерею и… увидел Джоанну.
Это казалось невероятным: глухая ночь, темнота, где-то отдыхающие обитатели Монреаля - и она в центре небольшого садика. Мартин различил на фоне увитой цветами кладки стены женский силуэт в светлом одеянии с длинными черными косами.
Мартин ни на миг не засомневался, что это его возлюбленная. И хотя мусульманки все темноволосые, а в замке могли находиться и другие женщины, он ни с кем не спутал бы эту горделивую посадку головы на высокой, как стебель цветка, шее. Джоанна! Та, которая его ждет! Как же иначе объяснить, что она не спит, а бодрствует тут среди ночи?
Ему хотелось тут же кинуться к ней, сбежать по ступеням, но он, казалось, не мог сдвинуться с места. У него так сильно закружилась голова, что какое-то время он просто стоял, боясь пошевелиться. Только что такой собранный, настороженный, напряженный, Мартин будто враз лишился сил. Но это было лишь краткое мгновение. Миг - и он легкой тенью скользнул мимо зарослей олеандров и роз.
- Джоанна моя!
Он выдохнул это тише дуновения ветра, но она услышала, обернулась - Мартин был уже рядом и успел погасить ее возглас, закрыв поцелуем рот. Это было больше чем мечта - обнимать ее, целовать, прижимать к бешено рвущемуся сердцу. Он мгновенно узнал ее губы, ее запах, мягкую податливость ее тела. Но она не была совсем уж податливой, женщина напряглась в его руках, и он на миг отпустил ее.
- Это я, Джоанна, я, любимая. Я пришел за тобой!
Джоанну начала бить крупная нервная дрожь. Она, конечно, узнала этот голос, и сердце ее дрогнуло и остановилось: ей казалось, что она сейчас задохнется и умрет! Но Мартин удерживал ее, прижимая к себе, и она, будто все еще не решаясь поверить в это невероятное чудо, вгляделась в темноте в его лицо.
- Ты!
Они оба дрожали, цепляясь друг за друга, словно грешники, теряющие почву под ногами, словно утопающие, ищущие друг в друге спасение. Это продолжалось несколько упоительных, безумных мгновений, когда, казалось, весь мир принадлежит им. Но мир им не принадлежал, они были в опасности. И когда Мартин опять стал целовать ее, будто не мог насладиться вкусом ее губ, Джоанна первая опомнилась.
- Тсс! - Она уперлась ему в грудь руками. - Отойди к зарослям. Сейчас по стене опять пройдет стражник. Он должен меня видеть. Одну.
Свет огня приближался, стражник поднял факел и осветил женщину, которая сидела на ступеньках ведущей в сад лестницы. Мартин, затаившись в зарослях олеандра, восхищенно наблюдал, как невозмутимо она держится - прямая спина, обхватывающие колени руки в блестящих браслетах. Джоанна казалась такой спокойной, что только вблизи от нее он мог уловить ее прерывистое бурное дыхание.
- Госпожа, уже поздно! - крикнул страж. - Благой вам ночи. Идите почивать.
Сказано это было даже весело - видимо, они привыкли к ее ночным посиделкам в саду.
Стражник не успел отойти, а Джоанна уже встала и, сладко потянувшись, стала подниматься по ступенькам. Легкая, как дуновение ветра, воздушная, как призрачное виденье. Она уже была подле арки выхода из сада, когда быстро метнулась назад.
- Мартин! - Она опять обнимала его, сотрясаясь всем телом. - Ты не приснился мне?
Он поцеловал ее так, чтобы она поверила - он здесь, возле нее. Но потом было уже не до поцелуев. Увлекая ее в тень переходов, Мартин шепнул:
- Как скоро тебя могут хватиться, если ты сейчас не вернешься? Когда они поднимут тревогу?
- Не скоро. Я увидела коня из Незерби внизу и, сама не зная, на что мне надеяться этим вечером, подсыпала своим слугам в шербет буинг. Он всегда хранится в моем шкафчике: его мне давали, когда у меня случались истерики.
Мартин понял: буинг, порошок из чистого семени конопли, способен быстро и надолго усыпить ее слуг.
Но сначала беглецам нужно прокрасться обратно к лазу колодца. Мартин накрыл светлое одеяние Джоанны своей темной накидкой, а когда сказал, куда им нужно попасть, чтобы выбраться, оказалось, что прожившая столько времени в крепости англичанка хорошо знала все проходы, и они прошли к лазу заброшенного колодца куда короче и быстрее, чем до этого пробирался в темноте Мартин.
Они начали осторожно спускаться, переступая через груды мусора и вдыхая исходившее от них зловоние. Мартин шепнул, что внизу на ступенях лестницы их ждет друг и пусть Джоанна не удивляется его виду, это один из рыцарей ордена Храма, которого дал ему в помощь ее брат Уильям де Шампер.
- Так Уильям больше не гневается на меня! - тихо рассмеялась Джоанна. - Храни его Господь и Пречистая Дева!
"Да упокоится его душа в мире!" - мысленно воскликнул Мартин. Он не спешил сообщать Джоанне, что ее брата уже нет в живых. Даже не ответил, когда она спросила, как вышло, что Уильям именно Мартину, которого он так долго ловил, выделил в помощники одного из своего ордена.
Кажется, Джоанна была озадачена, но Мартин не стал ничего пояснять, да и она сама понимала, что сейчас не время для вопросов.
- Ласло, - громким шепотом позвал Мартин в темноту.
На миг вспыхнул свет, когда храмовник зажег лучину, и ручка Джоанны дрогнула в ладони Мартина: заросший темной щетиной, смуглый и замотанный в темный тюрбан упомянутый тамплиер меньше всего походил на рыцаря ордена Храма. Но он улыбнулся и произнес на прекрасном французском:
- Да будет с вами милость Неба, благородная дама.
Лучина догорела, и уже в темноте Ласло достал из заплечного мешка заранее приготовленный черный джильбаб. Когда Джоанна спешно облачилась в это одеяние мусульманских женщин, плотная глухая ткань покрыла ее с головы до ног, скрыв светлый, расшитый серебром наряд гаремной красавицы. Снова вспыхнула тонкая лучина, и Джоанна расширившимися глазами стала смотреть на уводившие в жерло подземелья крутые ступени. Пару раз она тихо застонала, когда, шагая по издававшим зловоние отбросам, едва не наступила на крысу, а один раз вдруг резко остановилась, дернулась, даже как будто отступила назад.
- Мне нужен нож! Пожалуйста.
Она завозилась в темноте, но потом вновь шагнула вниз, ища в темноту руку Мартина. Когда же Ласло наконец решился зажечь факел, Мартин заметил, что Джоанна несет что-то темное в руке. Оказалось, что в темном переходе она зацепилась одной из длинных кос за скобу в стене, не могла распутать волосы и попросту их отрезала.
- Не велика потеря, - сказала она, бросая отрезанную косу под ноги. - Я потеряла куда больше, Мартин.
Ей нужно было сказать ему о ребенке, но не сейчас. И все же, когда они уже оказались у выхода из потайного лаза и Ласло выскользнул, чтобы проверить, все ли тихо, а Мартин и Джоанна еще оставались в тоннеле, она не удержалась:
- Я должна признаться, Мартин, я родила от тебя дочь. Но аль-Адиль приказал услать ее от меня. К Обри.
- Я знаю, любовь моя. - Он ласково коснулся губами ее виска. - И безмерно благодарен тебе за дочь. Маленькая Хильда сейчас в Яффе с твоей камеристкой Годит. Когда все будет позади, мы обязательно найдем нашу Хильду.
Джоанна всхлипнула. От облегчения и радости она на миг ослабела и пошатнулась, вцепившись в Мартина. Но в этот момент в проеме возник силуэт тамплиера в чалме, он махнул рукой, и они стали осторожно спускаться.
Благодарение Небу, уже через небольшой промежуток времени беглецы оказались у дальнего края лагеря, где их ожидали верные спутники, стоявшие подле груженных поклажей верблюдов. В темноте Джоанна с удивлением узнала в одном из приблизившихся к ней мужчин огромного Эйрика, который негромко поздравил ее с благополучным освобождением. Но радоваться пока было рано, и, обождав, когда мимо пройдут обходчики-сторожа, беглецы стали неспешно удаляться от стоянки караванов.
Из пустыни навстречу потянуло прохладным ночным ветром, дорога уводила все дальше. В какой-то миг Джоанна оглянулась на Монреаль - громада горы с замком на вершине сумрачно выделялась на фоне безбрежного звездного неба. Но все-таки уже можно было заметить, что на востоке небосвод начинал блекнуть - короткая летняя ночь была на исходе, и беглецы ускорили ход животных.
Джоанна, сидевшая за Мартином, словно пребывала во сне. Ее покачивало в такт размашистой рыси верблюда, ей было страшно, но в то же время молодую женщину переполняло какое-то беспредельное ликование. Ведь с ней был ее любимый, он нашел ее и освободил! Он поведал, где их дочь, и обещает отвезти ее к малышке! О, какая это великая радость - оказаться с тем, кого любишь, и знать, что он позаботится о тебе, защитит, спасет, сделает для тебя все возможное и невозможное!
Глава 6
Только когда уже перевалило за полдень и в опаленной солнцем каменистой пустыне нечем стало дышать, беглецы позволили себе сделать остановку. Мартин бережно снял с верблюда утомленную Джоанну: лицо ее посерело от усталости и пыли, но дымчато-лиловые глаза сияли, как звезды.
- Со мной все в порядке, милый. Я могла бы ехать и дальше. Главное, чтобы черный Абу Хасан не настиг нас.
При последних словах ее лицо напряглось, улыбка погасла. Мартин знал, что она говорит о том облаченном в черные одежды хаджибе Монреаля, которого он не единожды видел на стоянке караванщиков. По дороге Джоанна поведала, что это был ее самый суровый тюремщик.
- Он не успокоится, пока не найдет наш след, - беспокоилась молодая женщина. - Будь на его месте кто-то другой, я бы так не опасалась.
То, что за ними организуют погоню, не догадывались только их проводники - мальчишки-бедуины эль-тееха, которым эта ночная поездка в темноте казалась всего лишь забавным приключением. Тайком, в ночной тьме покинуть стоянку караванов, нестись во всю прыть по Дороге Царей, а потом съехать с проторенного пути и двигаться по безлюдной каменистой пустыне - разве не забавно? Но постепенно и они стали уставать, даже первые предложили устроить привал, однако Эйрик попросту пригрозил им плеткой, сославшись на слова шейха их племени, повелевшего провести путников в город духов, и юные бедуины больше не привередничали.
Джоанна успела еще на рассвете немного подремать на плече Мартина. А когда рассвело, она с удивлением увидела, что среди ее спасителей едет и знакомый ей ранее еврей Иосиф бен Ашер. Зачем Мартин взял в столь опасную поездку этого неуклюжего иудея? Но если так нужно, она готова забыть о своей нетерпимости к этому племени христопродавцев. И когда Иосиф - единственный, кто отказался ехать на огромных верблюдах и теперь трусил позади их маленького отряда на светло-сером муле, - поравнялся с верблюдом Мартина и Джоанны и протянул им флягу с водой, англичанка даже приветливо ему улыбнулась:
- Шалом алейхем тебе, Иосиф из Никеи.
- Шалом и вам, благородная госпожа.
Во время пути странный тамплиер Ласло двигался на своей рыжей верблюдице немного в стороне - он то отставал и прислушивался, то, наоборот, уезжал вперед и вглядывался в окрестности. Джоанне этот смуглый вертлявый коротышка все еще казался более похожим на типичного сарацина, нежели на гордого рыцаря Храма. Потом она вспомнила, что раньше у Мартина был другой спутник, и она справилась у него про Сабира.
- Он умер, - только и ответил ее рыцарь.
- О, мне так жаль. Помнится, ты ценил Сабира. Да пребудет его душа…
- Не стоит о нем молиться. Его зарубил топором Эйрик, когда Сабир намеревался убить меня. Но это долгая история. Я расскажу тебе ее позже, когда мы будем в безопасности.
Он о многом не хотел ей говорить, даже не спешил рассказать, как вышло, что его направил на спасение сестры маршал де Шампер. Но Джоанна и не настаивала на подробностях. Ведь она так верила Мартину! Как можно не верить тому, кто тебя спас? Она даже не решилась задать ему тот вопрос, который всегда так ее волновал: кто ты на самом деле, Мартин?
Они продолжали ехать, несмотря на жару и усталость. Лишь когда дорога поднялась на возвышенность и за дрожащим жарким маревом впереди показалась высокая темная гряда гор, путники устроили привал в тени нескольких искривленных смоковниц, росших среди каменных валунов.
Глядя с высоты на казавшиеся непреодолимыми горы впереди, мальчишки-проводники повеселели.
- Вади Муса, Вади Муса! - указывали они на них.
- Мы подъезжаем к долине Моисея, - обрадовался Иосиф.
Весть, что они близки к цели, принесла всем облегчение. Как и облегчением было слезть с твердой спины верблюда и растянуться в тени деревьев.
Когда Мартин и Джоанна устроились немного в стороне от остальных, она негромко спросила:
- Как вышло, что ты приехал за мной по поручению моего брата? Вы ведь были врагами!
- Наша вражда уже в прошлом, любовь моя. Мы с маршалом де Шампером все уладили. Но я все расскажу тебе позже…
Да, однажды он поведает ей все, однако не теперь, когда она пережила побег и так утомлена дорогой.
Немного передохнув, Мартин вместе с Иосифом отошел, чтобы переговорить с проводниками о дальнейшем пути, а когда вернулся, то увидел, что Ласло сидит на корточках подле Джоанны и что-то негромко говорит. Приблизившись, Мартин увидел, что Джоанна плачет. Она посмотрела на Мартина сквозь слезы.
- Ты должен был сказать мне о гибели Уильяма!
Он промолчал, но довольно неприветливо взглянул на тамплиера. Не стоило сейчас сообщать Джоанне весть о гибели брата. Но когда он упрекнул в этом Ласло, тот невозмутимо ответил:
- Я не мог ей солгать, когда она меня спросила о маршале, да упокоит Господь его душу.
Он перекрестился, Джоанна последовала его примеру, но Мартин остался недвижим. Те зачатки веры в Бога, какие стали просыпаться в его душе, были скорее сродни восхищению милостями Божьими, но никак не упреками. А именно упрек он видел сейчас и в глазах тамплиера, и в полных слез глазах Джоанны.
Позже, когда они тронулись в путь, Мартин был молчалив, но Джоанна всхлипывала за его спиной, и он еще больше злился на Ласло. Лучше уж не говорить ей ничего ужасного, а только дарить ей радость, оберегать ее, любить… Разве мало она настрадалась, чтобы наваливать на нее новые беды?
Всхлипывания молодой женщины постепенно стали стихать. Она выдержала крутой спуск, крепко держась за Мартина, а когда они двинулись по неширокой извивающейся долине, даже первая обратила внимание на необычное здание с островерхими башенками, будто вырубленное из монолита скалы.
- Неужели тут кто-то живет? - удивилась она.
- Только духи.
Мальчишки-проводники уверяли, что они уже вот-вот въедут в затерянный город. Спутники проехали по долине пересохшей реки, где после весеннего сезона дождей еще не все выгорело и среди желтых пустынных скал то там, то тут, радуя глаз, зеленели заросли цветущих лиловых олеандров и раскидистые кроны пальм. Но вырубленные из скал дома казались чем-то необычайным - сперва был только один дом, потом еще один, еще один - по сути, это были руины с уводящим вглубь темным зевом прохода. Оба проводника поспешили проехать мимо, делая знаки от дурных сил.
- Там могут скрываться дэвы, дикие духи этих гор! - говорили они, ускоряя поступь верблюдов.
- Может, стоит проверить, что за духи там обитают? - негромко спросил Мартин у Ласло. - С духами мы еще как-то уживемся, а вот если там затаился кто-то из плоти и крови, нам лучше узнать.
Проводникам пришлось ждать, пока тамплиер и Мартин обследовали эти заброшенные жилища. Там были только пыль и обломки камней.
- К ночи духи непременно появятся, - уверяли бедуины. - И это только их первые жилища. А дальше будет много, очень много.
- Бедуины всегда сверх всякой меры суеверны, - улыбнулся Джоанне Мартин, заметив беспокойство на ее лице.
Она ласково коснулась его щеки:
- Я слишком утомлена, чтобы опасаться кого-то, кроме наших преследователей.
Еще разговаривая с ней в пути, Мартин выяснил, что обычно в Монреале Джоанна поднималась поздно, поэтому с утра ее вряд ли побеспокоят. А опоенные сонным зельем прислужницы и евнух наверняка не очнутся раньше полудня. Конечно, кое-кто может обратить внимание на их отсутствие, но когда в пределах замка располагаются караваны, у гарнизона и хаджиба Абу Хасана будут иные хлопоты, чем забота о пленнице, которая в последнее время пребывала в постоянной апатии и ничего не требовала.
- После того как увезли мою дочь и я потеряла надежду вернуть ее, меня вообще мало что волновало, - с грустью в голосе призналась Джоанна.
- Мы непременно найдем ее, любовь моя, - ласково заверил ее Мартин. - А сейчас лучше посмотри вперед, там снова виднеются какие-то строения. Может, мы уже прибыли на место этого заброшенного города?