- Это вдовствующая графиня Дарлингтон, - ответил Рудольф Вайн. - Я слышал, что она приехала из своего поместья, и ей предоставили покои во дворце. Ее отец верно служил отцу нашего короля и погиб у него на службе. Странно, что после стольких лет графиня пожелала вернуться ко двору.
- Что же тут странного! - недовольно отозвалась Барбара Каслмейн. - Эта девица - ее внучка.
- Внучатая племянница, - уточнил Рудольф.
Барбара обернулась к нему.
- Откуда вы знаете? Кто она?
- Ее зовут леди Пантея Вайн, она моя двоюродная племянница, - объяснил Рудольф.
- Ваша двоюродная племянница! - повторила Барбара. - Почему вы не сказали мне, что она собирается здесь появиться?
- По правде говоря, у меня это просто вылетело из головы, хотя кто-то сообщил мне об этом примерно месяц назад.
К тому же мне было сказано, что Пантея - богатая наследница. Но как это могло получиться, я понять не могу: за время Протектората наша семья лишилась всего имущества.
- Давайте познакомимся с вашей родственницей, - довольно мрачно предложила Барбара.
Она прекрасно знала, что любое новое лицо, появившееся при дворе, может стать ее врагом - особенно если это лицо достаточно хорошенькое. Сейчас ей не хотелось бы иметь новых соперниц. Ей предстояло вести сражение с королевой, однако леди Пантея Вайн была настолько красива, что могла оказаться серьезной противницей. Барбара быстро направилась к вдовствующей графине и ее спутнице, которые остановились у парапета, наблюдая за праздничным зрелищем.
Пантея тихо смеялась, глядя на маленькую лодку, украшенную масками животных: ее команда была наряжена обезьянами.
- Представляю, как им жарко в этих меховых шкурках, - говорила она графине в тот момент, когда Рудольф Вайн, сняв шляпу с пером, отвесил им глубокий поклон.
- Могу ли я вам представиться, мадам? - спросил он, обращаясь к графине.
- В этом нет необходимости, - бесцеремонно ответила она. - Ты мой племянник Рудольф. Я бы где угодно тебя признала: ты вылитый отец. К тому же я ожидала здесь тебя увидеть. Слава о тебе дошла даже до такой глухомани, как Уилтшир.
- Вам не следует верить всему, что обо мне рассказывают, - почтительно возразил Рудольф, но, целуя руку графини, он встретился с ее проницательным взглядом, и ему показалось, будто она над ним смеется.
- Надо полагать, ты хочешь познакомиться со своей родственницей Теей, - проговорила графиня, указывая затянутой в перчатку рукой на стоявшую рядом девушку.
Тея низко присела. Вблизи она казалась еще красивее, чем издалека. Залюбовавшись ею, Рудольф Вайн на секунду забыл о том, что Барбара Каслмейн ждет, чтобы он их познакомил.
- Могу я представить леди Каслмейн? - спросил он, но к его глубочайшему изумлению графиня вдруг выпрямилась во весь свой рост, и лицо ее стало суровым.
- Я не имею желания заводить знакомство с миледи Каслмейн, - холодно объявила она и, повернувшись к ним спиной, устремила взгляд на реку.
Рудольф Вайн с изумлением почувствовал, что краснеет.
Он считал, что пробыл при дворе настолько долго, что его уже ничем нельзя удивить, однако сейчас он был буквально потрясен: его тетка сочла возможным публично отказаться от знакомства с самой знаменитой и известной женщиной Англии.
Он не мог решить, что ему говорить или делать, и, пока он стоял в растерянности, разъяренная Барбара с гневным возгласом повернулась и отошла от них.
В эту секунду Рудольф почувствовал легкое прикосновение к его локтю и услышал тихий голос Теи:
- Мне жаль, очень жаль.
А потом она тоже отвернулась и встала рядом со своей двоюродной бабушкой, оставив Рудольфа в одиночестве. Секунду он колебался, не зная, следует ли ему догнать рассерженную леди Каслмейн или попытаться умилостивить свою родственницу. Тея помогла ему принять решение: Рудольф увидел, как она обернулась, и ему показалось, что глаза ее смотрят на него умоляюще. Он немедленно подошел к старой графине.
- Извините, тетя Энн, если я оскорбил вас.
- Ты меня не оскорблял, - возразила графиня. - Просто я достаточно старомодна и потому разборчива в том, с кем знакомлюсь и кого представляю моей внучатой племяннице.
- Но, тетя Энн, леди Каслмейн всюду принята.
- В Лондоне - возможно. Но, благодарение Богу, в провинции осталось достаточно приличных домов, куда ее не пригласили бы.
- Тогда им пришлось бы отказать и своему королю, - мрачно заметил Рудольф Вайн.
- Я не собираюсь обсуждать принципы и взгляды его величества, Рудольф, - сурово отозвалась его тетка. - Меня волнуют только мои собственные. Молю Бога, чтобы теперь, когда в Уайтхолле появится королева, дворец обрел подобающее ему достоинство и благоприличие.
Рудольф Вайн вздохнул. Он по опыту знал, что с двоюродной бабкой спорить бесполезно, однако не сомневался, что ее ждет неминуемое разочарование. Сведения, которые приходили из Хэмптон-Корта о королеве, не слишком обнадеживали.
Чудовищные фижмы королевы вызывали всеобщие насмешки, как и ее фрейлины. Эти дамы были настолько скромны, что сочли бы, что запятнали свою невинность, если бы легли на простыни, которых один раз коснулся мужчина. Их сопровождала толпа невероятно грязных и набожных монахов-португальцев, каждый из которых прихватил с собой целую толпу родственников. Те, кто приезжал в Хэмптон-Корт, чтобы воздать почести королеве, видели маленькое серьезное создание с очень красивыми руками и ногами и чуть выдающимися вперед зубами. Она горячо полюбила своего веселого", обаятельного и остроумного супруга, и в Уайтхолл приходили известия о том, что и он очень увлечен ею. Но сможет ли она удержать его, а тем более - изменить непринужденные нравы купающегося в удовольствиях двора, где не только сам король, но и его подданные наслаждались всем тем, чего были лишены во время диктатуры Кромвеля?
Однако сейчас было не время говорить об этом: Тея радостно вскрикнула, указывая на реку, где появились первые суда процессии, которая предваряла приезд их величеств.
Впереди плыли две баржи. Живые картины на одной из них изображали короля и королеву, окруженных сонмом придворных. Однако толпа с нетерпением ждала приближения корабля, по форме напоминавшего старинное судно. Коринфские колонны, увитые цветами и лентами, удерживали полог из золотой парчи. Толпа разразилась радостными криками, увидев, что под пологом рядом сидят король Карл и его темноглазая королева, которую он держит за руку.
Когда корабль подплыл ближе к Уайтхоллу, все разговоры между придворными стихли. Барбара Каслмейн стояла молча, прикусив белыми зубками нижнюю губу. К всеобщему изумлению, она не пыталась пробиться вперед, чтобы приветствовать короля и королеву Екатерину в тот момент, когда они сойдут на берег. Барбара стола поодаль, наблюдая, как кавалеры и дамы приседают, кланяются, целуют руки царственной четы. Только когда Карл уже намеревался ввести молодую супругу во дворец, Барбара приблизилась и присела в реверансе - столь грациозном и уверенном, что по сравнению с ней все остальные показались неловкими и неуклюжими.
Королева наклонила голову, взгляд Карла на мгновение остановился на Барбаре, а потом королевская чета вошла во дворец, а Барбара осталась стоять на террасе. На ее губах играла легкая улыбка. Она больше не тревожилась. Глаза короля сказали ей, что все хорошо и он придет к ней, когда сочтет нужным.
Барбара медленно направилась прочь, не глядя, куда идет, и наткнулась на Рудольфа Вайна, не заметив его. Он тоже был один и смотрел вслед графине и Tee, которые отправились в свои апартаменты.
- Уж не стали ли вы внезапно добродетельны? - холодно спросила Барбара, от которой не укрылось выражение лица Рудольфа.
- Барбара, не сердитесь на меня! - поспешно воскликнул он. - Я не виноват в том, что у моей тетки такие странные представления. Я пытался ее переубедить, но она не стала меня слушать.
- Не беспокойтесь, - язвительно бросила Барбара, - ваша родня меня не волнует. Им будет очень скучно при дворе, если они не пожелают знакомиться с теми, кого король приближает к себе. Мне жаль эту девочку, которая оказалась во власти старой ведьмы!
- Как вы добры! - вскричал Рудольф, сочтя за благо истолковать ее последнюю фразу буквально. - Может быть, вы разрешите мне как-нибудь привести к вам мою маленькую кузину? Она показалась мне славной девчушкой.
Барбара прищурилась.
- Что за игру вы ведете, Рудольф? Охотитесь за приданым или уже влюбились?
- Я люблю только вас, и вы это прекрасно знаете! Но мои кредиторы на меня наседают, а она богата, Барбара, хотя откуда у нее взялись эти деньги, одному небу известно.
- А вы уверены, что они у нее действительно есть?
- Я попробую это уточнить, но судя по тому, что она говорила о покупке лошадей, кареты и ювелирных украшений, я думаю, что деньги у нее есть. Моя тетка не позволила бы своей подопечной влезать в долги, особенно если бы ей нечем было расплатиться.
Барбара Каслмейн улыбнулась.
- Значит, вы решили жениться ради денег?
- Мне необходимо что-то предпринять, и как можно скорее. Но я хочу умолять вас об одном одолжении.
- Каком же?
- Два месяца назад я просил его величество подтвердить мое право на титул и поместье Стейверли.
- А что стоит между вами и титулом? - осведомилась Барбара.
- Кузен, которого надо признать погибшим. Никто уже много лет о нем не слышал.
- Ну что ж: я посмотрю, что можно сделать, - благосклонно пообещала Барбара Каслмейн.
- Правда? - Рудольф Вайн горячо сжал ее руки. - Спасибо, Барбара, вы, как всегда, необычайно щедры! И я ваш восторженный раб, вы это знаете.
- Знаю ли?
Эти слова были лукавым вызовом, и он придвинулся чуть ближе, словно притянутый магнитом.
- Как часто мне говорить вам о моей любви? - хрипло спросил он.
- Снова и снова, потому что я никогда не уверена, что вы говорите правду, - отвечала Барбара.
- А мне нельзя это доказать?
Барбара покачала головой.
- Я собираюсь домой… одна.
Он не стал возражать. Этот тон был ему слишком хорошо знаком. Рудольф проводил ее до экипажа и смотрел вслед, пока карета не скрылась из виду, а потом повернулся и пошел обратно по галереям и дворикам дворца. Оказавшись у апартаментов, в которых разместили вдовствующую графиню Дарлингтон, он понял, насколько близко они расположены к королевским покоям. Это означало, что его престарелая родственница имеет даже большее влияние, чем он предполагал. Похоже, она приехала в Уайтхолл, чтобы состоять при новой королеве.
Ливрейный слуга открыл ему дверь, и он поднялся в чудесную уютную гостиную, окна которой выходили на реку.
Его двоюродная бабка отдыхала на кушетке, а рядом с ней на невысокой табуретке сидела Тея с книгой и читала вслух стихи.
При его появлении обе дамы повернули головы, а Тея встала навстречу, приветливо ему улыбаясь.
- Это кузен Рудольф! - сказала она своей старой родственнице и, сделав реверанс, придвинула ему удобное кресло.
- Ну, Рудольф, ты не стал мешкать с визитом, - проговорила вдовствующая графиня, когда он склонился к ее руке.
- Я так много хотел о вас узнать! - ответил ее племянник, усаживаясь в кресло. - Я слышал неопределенные разговоры о том, что вы собираетесь в Уайтхолл, тетя Энн, но не знал ни дня вашего приезда, ни о том, что с вами будет моя кузина.
- Если бы я приехала одна, ты вряд ли бы пришел так быстро! - мрачно заметила графиня.
Однако глаза у нее весело сверкали, и Рудольф отважился ответить:
- А почему от меня скрывали существование столь прелестной родственницы?
- А нам следовало поставить тебя в известность? - осведомилась его тетка. - На мой взгляд, твое положение в семье этого от нас не требовало.
Рудольф подался вперед. Именно этого момента он и дожидался.
- Тетя Энн, я хочу кое о чем с вами переговорить. Вы знаете; что в последние годы я не имел связи с родными, но в этом моей вины не было. Я находился за границей до самого возвращения его величества, а после этого мне пришлось достаточно трудно: как вам хорошо известно, то небольшое наследство, которое оставил мне отец, было конфисковано, а наше поместье разграблено солдатами Кромвеля и уничтожено.
- Я слышала, что ты продал немало фамильных драгоценностей, - сухо ответила графиня, Рудольф, видимо, смутился.
- Их было не так много, - признался он", - а мне необходимо было как-то добывать деньги.
- Тем не менее это весьма прискорбно, - заметила графиня. - Несмотря на все лишения и беды, семье моего мужа удалось сохранить наши владения в целости. Жаль, что я не могу сказать того же о Стейверли.
- Именно об этом я и хотел поговорить с вами, тетя Энн. Два месяца назад я подал королю прошение о возвращении мне семейных владений и передаче мне титула маркиза.
До этого момента Тея стояла позади кушетки. Услышав слова Рудольфа, она сделала несколько шагов к нему:
- Кузен Рудольф, вы хотите сказать, что вы следующий маркиз Стейверли?
- Я считаю, что имею право на место вашего отца, не поверьте, Тея, я глубоко сожалею о гибели вашего брата.
- Если бы только Ричард был жив! - проговорила девушка со слезами. - Как горд и счастлив он был бы сегодня, видя, как радостно приветствуют короля, которого он так любил и за которого умер!
Она отвернулась, стараясь сдержать рыдания, а графиня неожиданно ласково проговорила:
- Тея, милая, мы все помним таких людей, как Ричард.
Тех, кто погиб ради того, чтобы Карл Стюарт мог взойти на трон!
Огромным усилием воли Тея справилась с душившими ее слезами.
- Простите меня! - попросила она с улыбкой, которая походила на луч солнца, пробившийся сквозь облака. - Я стараюсь не быть эгоисткой, но так тяжело сознавать, что ни Ричарда, ни отца больше нет! Они оба так любили Стейверли?
А теперь там все пришло в упадок: дом пустует и разрушается, сад зарос, поля не возделываются. Они глубоко любили свою землю и всегда считали, что, если только им удастся дождаться окончания власти Кромвеля, все, что было нами утрачено, вернут, и семья снова будет процветать!
- Я понимаю ваши чувства, - отозвался Рудольф. - Именно поэтому мне хотелось бы, чтобы тетя Энн согласилась мне помочь. Если бы король признал меня четвертым маркизом Стейверли и объявил законным владельцем всех поместий маркизата, я бы вернул их в то состояние, в каком они находились во времена вашего отца - и моего.
- А откуда ты возьмешь на это деньги? - спросила графиня.
Рудольф пожал плечами.
- Деньги появятся, как только меня признают законным наследником титула.
- А ты так уверен в том, что ты законный наследник? - осведомилась старая аристократка.
- Совершенно уверен, - отозвался Рудольф.
- А как же Лусиус?
Наступило неловкое молчание.
- Лусиуса никто не видел и не слышал уже много лет.
Один раз его имя появилось в списке тех, кто был арестован за роялистские настроения. О его казни не сообщалось, но, если бы он остался жив, он давно бы уже объявился.
- Не знаю, почему ты в этом так уверен, - заметила графиня.
Тея переводила взгляд с бабки на кузена.
- Кто такой Лусиус? - спросила она. - Это имя мне почему-то знакомо. Он тоже наш кузен?
- Да, конечно! Он твой двоюродный дядя, как и Рудольф, - ответила графиня. - У моего отца, первого маркиза, было четверо детей: я (я была старше на шесть лет), Джордж, который стал вторым маркизом Стейверли, Уильям, у которого был один сын, Лусиус, и Артур, мой младший брат, чьим старшим сыном был Рудольф. У Джорджа было несколько детей, но выжил только один - он и стал третьим маркизом Стейверли. Это был твой отец, милая, - добавила она, обращаясь к Tee.
- Значит, кузен Лусиус, если он жив, должен стать четвертым маркизом, - отозвалась Тея.
Она подалась вперед, внимательно слушая объяснения своей двоюродной бабки. Глядя на нее, Рудольф подумал, что никогда не видел подобной красоты. В ней было нечто необыкновенное, одухотворенное. А ее нежная кожа казалась почти прозрачной, так что он снова подумал, как при первом взгляде на нее, что она похожа на нимфу.
- Да, Лусиус, сын Уильяма, мой племянник, должен унаследовать титул маркиза и поместья Стейверли, - подтвердила графиня.
- Но он умер! - вмешался Рудольф. - И, следовательно, вы должны признать, тетя Энн, что следующий наследник - я.
- Это так. Но не может быть и речи о том, чтобы ты получил титул, пока мы не уверены, что Лусиус умер, не оставив наследника.
- Он умер, я в этом уверен, - упрямо повторил Рудольф.
- Интересно, почему ты в этом так уверен? - задумчиво проговорила графиня. - До меня доходили слухи - довольно неточные, надо признать, и ничем не подкрепленные, что, когда за Лусиусом начали охотиться отряды Кромвеля, он, как многие роялисты, вышел на большую дорогу и жил как мог.
- Я тоже слышал, что Лусиус вышел на большую дорогу, - мрачно согласился Рудольф, - но это было много лет назад. С тех пор он наверняка кончил жизнь на виселице или умер в придорожной канаве от пули.
- О чем вы говорите? - спросила Тея. - Что делал кузен Лусиус? Я не понимаю.
- Ходили слухи, что он стал разбойником, - объяснил ей Рудольф. - Это были всего лишь слухи, и я бы им не доверял.
Джентльмен не мог опуститься до такого.
- Если на человека охотятся, словно на дикого зверя, он может совершать самые странные поступки, - возразила графиня. - Я любила Лусиуса и могу утверждать одно: он никогда не стал бы делать ничего бесчестного, в каком бы трудном положении ни оказался.
- Это зависит от того, что называть бесчестным, тетя Энн, - возразил Рудольф. - Некоторые люди невысокого мнения о грабителях, не важно, верховых или пеших.
- Джентльмен может, и став разбойником, сохранять верность традициям и идеалам, - заявила графиня. - А вот женщина, которая продает свое тело, пусть даже королю, остается потаскушкой, сколько бы звонких титулов ей ни давали.
Язвительные слова графини заставили Рудольфа чуть покраснеть, но почти сразу же он умоляюще проговорил:
- Помогите мне, тетя Энн! Помогите ради поместья. Стейверли приходит в упадок. Вы когда-то там жили и любили его.
Там был дом Теи. Мы можем снова сделать его процветающим, таким, чтобы семья могла им гордиться.
Тея вдруг быстро отошла к окну и остановилась там, глядя на свинцовые воды реки. А потом она тихо спросила:
- А каким был Лусиус?
- Ну, внешность у него была ничем не примечательная, - ответил Рудольф.
- Не правда, он был очень хорош собой! - возразила графиня. - Он был примерно одного с тобой роста, Рудольф, но тоньше и двигался изящнее. Он ездил верхом так, словно сливался с конем в одно целое, и я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь дурно о нем отзывался. В нем были какой-то идеализм и доброта, и я опасалась, что когда-нибудь у него будут из-за этого неприятности, но он всегда оставался настоящим мужчиной. Мужчиной, на которого женщина может положиться, который сможет беречь и защищать ее.
- Видно, что Лусиус был вашим любимчиком, тетя Энн, - обиженно проговорил Рудольф.
- А как мы можем узнать, жив ли он еще? - спросила Тея.
- Если бы он был жив, то объявился бы после того, как король снова занял свой трон, и попросил, чтобы ему передали поместья, - негромко заметил Рудольф.