Томас потерял голову, глядя в это запрокинутое лицо, обрамленное выбившимися из-под шляпки волосами.
- Если бы я не ублаготворил тебя, ты пристрелила бы меня после того, как довела до изнеможения?
Мегги поджала губы, и он увидел, что она обдумывает его вопрос.
- Что же, вполне возможно, - наконец ответила она. - Кто знает, что тебе пришло бы в голову на этот раз. Наша брачная ночь достаточно примечательна, но я бы не сказала, что именно это воспоминание я буду бережно хранить в сердце до самой смерти. Да, вполне возможно, я и пристрелила бы тебя.
Она была такая милая, чертовски открытая и великодушная. Готовая отдать все. Ни капли сомнений, ни малейших колебаний в этом верном преданном сердце, в этой белоснежной груди.
Ее грудь. Нет, он не станет думать об этом во время качки, на уходившей из-под ног палубе.
Томас оглянулся на накатывающуюся волну, готовую вот-вот ударить в борт корабля. Он выждал, обнимая жену, и почувствовал во рту вкус соли.
- Моя мать живет в Пендрагоне, - пояснил он.
- Не стоило бы удивляться, - медленно протянула она. - Но раньше ты об этом не говорил. Помнишь, я интересовалась, приедет ли она на свадьбу, а ты только головой покачал и сказал что-то о ее болезни.
- Это правда. Она болела, как и твоя бабушка. И к тому же не любит покидать Пендрагон. Когда мне исполнилось пять, она отвезла меня туда, в дом своего брата. Там я и вырос.
- С нетерпением жду встречи с ней.
Томас не ответил.
Через час они доплыли до Корк-Харбора, где вода была куда спокойнее из-за длинной извилистой дамбы, о которую разбивалась мощь шторма.
Мегги думала о свекрови. Очень скоро они увидятся. Она представила свою бабку, леди Лидию, и провела следующие пять минут в истовой молитве.
Глава 20
Замок Пендрагон
- Значит, ты и есть новоявленная жена моего сына.
- Да, мэм, - улыбнулась Мегги, подходя к пожилой женщине, очень похожей на Томаса: такие же темные глаза и волосы и смуглая кожа. Ее свекровь. Новая родственница, отныне занявшая больше места в ее жизни, чем собственные родители. Если мать Томаса и не приехала на свадьбу из-за болезни, сейчас она выглядела такой же здоровой, как натренированная кошка перед началом бегов.
Но лучше начать так, как задумано.
Мегги широко улыбнулась свекрови, всячески выказывая почтительность и готовность ублажать строгую родственницу. Та смерила ее хмурым взглядом.
- Судя по письму сына, я думала, что выглядишь ты куда приличнее. Совершенно непрезентабельна! Мокрая, как мышь, и по-моему, даже грязная и растрепанная. Да и перо на твоей шляпке сломалось.
- Матушка, как ты видишь, мы с Мегги промокли до костей. Как раз когда мы входили в гавань, большая волна ударила в левый борт судна. Даже Пена захлестнуло, и, могу тебя уверить, это ему совсем не понравилось. Я отведу Мегги в спальню, чтобы она смогла переодеться.
- Мой сын писал, что у тебя фамильные глаза.
- Да, миледи. Глаза Шербруков.
- Голубые, как летнее небо, - подсказал Томас, и Мегги, ужасно довольная этой типично мужской поддержкой, ослепила его сияющей улыбкой.
- Спасибо, - прошептала она.
- Я не миледи, - сварливо отрезала мать Томаса, - поскольку лорд Ланкастер со мной развелся. Но он мертв, так что теперь, вероятно, я могу именовать себя вдовствующей графиней, тем более что мой сын стал новым графом Ланкастером.
- Не вижу ничего предосудительного, - откликнулась Мегги и, не выдержав, выпалила: - Томас действительно писал вам о моих глазах?
- Помимо всего прочего. Кстати, он упомянул и о размере твоего приданого. Весьма солидного, нужно сказать. От размера приданого зависит отношение к новобрачной в семье мужа. Он о многом еще упоминал. Но сейчас уже не вспомнить. Какие-то пустяки.
Томас закатил глаза. Она - его мать, и он хорошо ее знал, но все же хотелось бы… ладно, не стоит. Она никогда не переменится.
Наступило неловкое молчание.
- Однако, - неожиданно добавила свекровь, - все это не важно. Можешь называть меня миледи.
- Очень жаль, миледи, что вы заболели и не смогли приехать на свадьбу.
- Вздор. Я никогда не болею.
С десяти лет Томас знал, что всякая ложь грозит неприятными последствиями в случае разоблачения, а солгавший плохо кончает.
- Почему же в таком случае вы не приехали?
- Пойдем, Мегги, - перебил Томас, сжимая ее руку, - пойдем наверх.
Мегги заподозрила неладное, но послушно кивнула.
- Скоро подадут чай, - объявила вдовствующая графиня и, вытащив монокль, сунула в правый глаз. На взгляд Мегги, зрелище было достаточно устрашающим. - Можешь привести ее, Томас.
Мегги посчитала, что свекровь могла бы обращаться прямо к ней, а не к посредникам. Не слишком доброе начало.
- Думаю, мы успеем привести себя в божеский вид, - пообещал Томас и посмотрел на Мегги.
- Да, миледи, - подтвердила она, - буду счастлива, если меня приведут.
Мегги молча поплелась за Томасом прочь из большой, холодной, мрачной гостиной с потертой мебелью и тяжелыми шторами, плотно закрывавшими окна.
Какая ужасная комната!
- Моя мать, вероятно, немного эксцентрична, - буркнул Томас, не глядя на нее.
- Наверное, ей стоило бы познакомиться с моей бабушкой, - жизнерадостно заметила Мегги, не теряя хорошего настроения. - Я бы уже через неделю определила, кто выиграл сражение. Правда, я надеялась, что поскольку она считает мое приданое вполне достаточным, могла бы встретить меня приветливее.
- Честно говоря, причиной ее отсутствия на свадьбе была не только и не столько плохое здоровье.
К его удивлению и облегчению, Мегги хихикнула.
- Знаю-знаю, ты пытался пощадить мои чувства и прибегнул ко лжи во спасение. К сожалению, тебя поймали. Меня тоже неизменно ловят. Не хочешь сказать, о каких именно пустяках ты писал ей?
- Только то, что ты ослепительный цветок, ожидающий, чтобы его сорвали.
- Какое тошнотворное определение!
- Да, я так и думал, что тебе понравится. Но, если хочешь знать правду, она не пожелала приехать, потому что более несговорчивой и своенравной женщины не найти во всей Англии. Даже женись я на принцессе, она по-прежнему бы фыркала и задирала нос.
- Тогда ничего. Знаешь, несговорчивость и своенравность - очень интересные качества.
- От души надеюсь, что через неделю ты будешь считать точно так же.
Томас кивнул сухонькому сморщенному старичку, выглядевшему так, словно каждая косточка в его теле мучительно ныла. Он медленно ковылял к ним, держась за согбенную спину и поминутно издавая громкие стоны.
- Милорд, - прошамкал старик, перекатывая на языке звук "р". - Ах, какое чудесное слово!
- Барнакл, позаботься о наших вещах, - велел Томас.
- Да, милорд, но, поверьте, это будет нелегко, и вы это знаете, поскольку сами разминали мою несчастную спину столько раз за эти годы!
- Знаю, Барнакл. Я хотел сказать, что тебе следует послать Энниса за багажом, а сам ты объясни, как вносить и куда ставить саквояжи.
- Хорошо, что объяснили, милорд. Это, случаем, не ее сиятельство?
- Ее, - подтвердила Мегги.
- Хорошенькая, а уж волосы… в жизни ничего подобного не видел! И совсем не такая большая, как его сиятельство. Может, походите по моей спине, когда ее опять сведет?
- Буду счастлива походить по вашей спине, Барнакл, - пообещала Мегги.
Старик кивнул, откинул голову и пронзительно завопил:
- Эннис! Тащи сюда свою тощую задницу и сильную спину!
Мегги была уверена, что видит, как уголок губ Томаса дернулся. Но он молчал. Барнакл с трудом потащился к входной двери.
- Судя по его виду, он просто умирает от боли, - заметила Мегги. - Бедняга очень плох?
- Не так, как кажется.
- Но он вот-вот взвоет! Я слышала его стоны. Я еще никогда не сталкивалась с чем-то подобным.
- Очень немногие люди сталкивались с чем-то подобным. Я как-то видел, как он упражняется перед зеркалом, разыгрывая человека, готового вот-вот свалиться без чувств. Он едва не поймал меня, потому что я засмеялся. Не смог сдержаться. Не сомневаюсь, что спина его беспокоит, но в основном это чистое притворство. Он проделывает это с тех пор, как меня еще на свете не было. Старый мошенник, вероятно, переживет всех нас, хотя его спина согнута подковой.
- Зато эффект он производит чрезвычайный, - хмыкнула Мегги.
- Слышу в твоем голосе неподдельное уважение.
- Так и есть. Изумительный старичок. Ты действительно ходил по его спине?
- Когда бы маленьким. Теперь твоя очередь. Он будет стонать, охать, искренне наслаждаться каждым мгновением и непрерывно жаловаться.
- Да, необычный дворецкий. Интересно, что ты скажешь, увидев Холлиса, мажордома дяди Дугласа? Он куда величественнее самого короля.
- Для этого много не требуется.
- Барнакл, - улыбнулась Мегги. - Что за странное имя!
- Ты еще и тысячной доли всех здешних странностей не увидела.
- Томас, почему твоя мать не захотела приехать на свадьбу? Если не считать ее своенравия, разумеется.
Томас взглянул ей в глаза и тихо признался:
- Она не хотела, чтобы я женился.
- На мне?
- Ни на ком. Считает меня чересчур молодым. Но она со временем тебя полюбит. Вот увидишь. Да и как не полюбить тебя?
- Может, ей не нравится, что мой отец - викарий? По ее мнению, я недостаточно знатна для графа?
- Нет, - с циничной ухмылкой бросил Томас, - просто не желает расставаться с браздами правления.
- Но, если так, я могу не…
- Мегги, ты моя жена, графиня Ланкастер, хозяйка Пендрагона. Твой долг и обязанность - заботиться о нем. Не забывай, что сказал твой дядя по этому поводу.
- Не забуду, - прошептала Мегги, оглядывая вестибюль. Ужасным его никак не назовешь. Холодно и мрачно, как в гостиной, но есть некое величие в этом помещении, взмывавшем на три этажа к почерневшим потолочным балкам. С этой огромной высоты свисала гигантская деревянная люстра. Мегги надеялась что веревка, державшая ее, достаточно крепка. Интересно, когда в последний раз проверяли и чистили люстру? Возможно, в те времена, когда замок вновь отстроили после пожара.
Она опустила глаза и нашла, что черно-белые изразцы - настоящее произведение искусства. Правда, следует их хорошенько отмыть, и, вероятно не один раз. Но даже грязь не скрывала их красоты.
По одной стене стояли доспехи, а над ними висело с полдюжины настенных канделябров. Все вместе они выглядели так, словно их не чистили и не полировали лет сто.
Но Томас, казалось, ничего не замечал.
- Доспехи фламандские, - пояснил он, небрежно взмахнув рукой. - Мой дядя купил их у виконта в Суррее. Тот потерял все деньги и был вынужден с ними расстаться. - И, показав на широкую дубовую лестницу, по которой мог бы промаршировать целый батальон, добавил: - Дом очень старый. Первоначальное здание было выстроено в четырнадцатом веке. Потом к нему прибавлялись новые постройки. Все это было сожжено Кромвелем, а затем создано заново. И двоюродный дедушка, и дядя оставили все в прежнем виде. Правда, здесь гуляют сквозняки, но теперь, когда на меня неожиданно свалились деньги, на которые рассчитывать не приходилось, я закончу необходимый ремонт.
- Ты поэтому женился на мне, Томас? Ради приданого?
- Совершенно верно. Это единственная причина.
- Хорошо. Я надеюсь, этого окажется достаточно для всего, что ты задумал.
- Ты просто поражаешь меня, Мегги. Вернее, образ твоих мыслей меня поражает. Нет, я женился на тебе не ради чертова приданого. Забудь эти глупости.
- Я никогда так не думала, - заверила Мегги, уставясь на его губы. Он шагнул к ней, но отступил и показал на очень старые картины, висевшие над лестницей.
- Это твои предки? Или Кавана? - поинтересовалась Мегги.
- Дядя утверждал, что это все Малкомы. Правда, они такие древние, что никому в голову не приходит их разглядывать. В хозяйской спальне есть портреты Малкомов. Жалкая свора. Пара распутников, гнусный негодяй, повеса и почтенный член палаты лордов.
- Теперь, став графом, ты совершишь нечто выдающееся. Я это точно знаю. У тебя есть стойкое чувство долга, ты умен и не имеешь особых пороков.
- Ты действительно этому веришь? - растерялся Томас, останавливаясь на ступеньке и глядя на нее сверху вниз.
"Веришь, что я умнее чертова Джереми? И что мое чувство долга выше?"
- О, разумеется! Я твоя жена и должна знать все качества твоего характера, как хорошие, так и плохие. Значит, дядя был младшим братом твоего отца?
- Да. Он сколотил себе состояние торговлей, о чем моя мать не любит говорить. Но человеком он был прозорливым и осмотрительным. Я согласен с его мнением: делать деньги собственными мозгами не такая уж плохая вещь, а в моем случае это было необходимо, потому что богатств у нас не имелось.
Мегги рассматривала перила, отчаянно нуждавшиеся в полировке.
- Видишь ли, мне никогда не приходилось думать о деньгах или их отсутствии. Дядя Дуглас - прекрасный финансист, и все родные доверяют ему свои накопления. Он сумел набить фамильные сундуки. По крайней мере, так говорил его управляющий.
- Откуда тебе, женщине, знать о таком?
- Я не говорила тебе, что ужасно люблю подслушивать? - без малейших угрызений совести сообщила Мегги. - Иногда мой отец приходил ко мне, если подозревал что-то и требовалось подтвердить его подозрения. Жаль, что я не успела подслушать, когда Джереми и мой отец… ах, о чем это я? Не важно.
Ах, почему Джереми здесь нет? Томас схватил бы его, поднял над головой и швырнул с лестницы на мраморный пол. А потом растоптал бы ногами. И с наслаждением слушал бы, как трещит его челюсть под каблуками.
- Откуда у тебя появилось столь неукротимое стремление подслушивать? - выдавил он.
- Унаследовала от тети Синджен, - беспечно ответила ничего не подозревавшая Мегги. - Боюсь, эту привычку уже не искоренить, милорд.
- Учту. И постараюсь быть весьма осмотрительным в словах, когда ты рядом.
- Очень мудро. Так вот, дядя Райдер унаследовал огромное состояние от моего двоюродного дедушки Брендона, не говоря уже о плантации сахарного тростника на Ямайке. Отец благодаря дяде Дугласу, который всегда занимался его финансами, тоже разбогател, а когда дальний родственник завещал ему Килдрамми, денег стало еще больше. Правда, он никогда не говорит об этом. И по-моему, не думает. Так что если ты женился на мне, желая заключить выгодную сделку, то уж никак не промахнулся.
- Спасибо. Ты права. Я получил куда больше, чем ожидал.
- И сколько я стою?
Томас снова остановился, пристально посмотрел на нее и напомнил:
- О таких вещах не говорят в присутствии дам, неужели не знаешь?
- Совсем не знаю. Меня купили. По-моему, всегда справедливо знать свою цену.
- Тебя никто не покупал.
- Отец заплатил за меня. Значит, меня купили. Ну же, выкладывай. Сколько, Томас?
- Черт возьми. Десять тысяч.
Ему хотелось лягнуть себя за глупость и болтливость. Но он выгнул бровь и принял, как ему казалось, надменный, независимый вид.
- Воображаешь, будто стоишь десять тысяч фунтов?
Мегги тяжело вздохнула.
- Всю свою жизнь я прожила, не зная ни голода, ни нужды. Если я видела отрез ткани, который мне нравился, просто приказывала послать его на дом. Мой отец потратил громадную сумму на мой лондонский сезон, а я даже не подумала об этом. И не попыталась найти мужа. После Джереми…
Ее голос упал, как камешек с обрыва.
Глава 21
- Что ты хочешь сказать этим "после Джереми"? - осведомился он, старательно выговаривая каждую букву.
- А… это так, абсолютно случайно. Не имеет значения. Всего лишь еще один чертов почти кузен, ничего больше. Беда в том, Томас, что я презренна и ничтожна и не понимала этого до последней минуты. Нет, если быть честной, я не стою и четверти того, что за меня отдали. Думаю, ты приобрел кота в мешке.
- Нет, - возразил Томас. - Я приобрел особу из рода Шербруков с прекрасными голубыми глазами, которые она передаст нашим детям.
- Да, постараюсь. Мне ужасно жаль, Томас.
- Чего тебе жаль? - буркнул он.
- Мне жаль, что ты был так беден после того, как твой отец развелся с твоей матерью.
- О нет, я не голодал и не нуждался. Последние двадцать лет дела дяди шли неважно, но он великодушно приютил нас с матерью. Он был прекрасным человеком. Однако должен сказать: очень обидно, когда, зная, что от тебя зависят люди, приходится изворачиваться, интриговать, строить планы и общаться с весьма неприятными людьми только ради того, чтобы иметь достаточно денег на самое необходимое. Но ситуация изменилась два года назад, когда из Китая в Геную прибыл мой первый корабль.
Он взял ее за руку и повел наверх. Ступеньки, устланные древним, донельзя изношенным турецким ковром, потрескивали под ногами.
- Интересно, сколько людей ходили по этому ковру?
Томас на мгновение задумался.
- Знаешь, я тоже задавал себе этот вопрос. Лет в тринадцать я решил, что здесь в свое время обитали несколько армий, в общей сложности тысяч пять человек.
- Вполне вероятно.
- Только Кромвель приходил дважды. В первый раз неудачно, а во второй - взял замок.
- Кстати, я не сказала тебе, что моя тетя Синджен - богатая наследница. Вероятно, одна из самых богатых в Англии. Она вышла за шотландского графа, который был беден как церковная мышь и жил в замке, представлявшем собой сплошные руины. Она спасла его. Может, и я чуть-чуть тебя спасаю? Считай меня одним из своих судов, нагруженным редкостными товарами и входящим в порт назначения.
- Ты - больше, чем одно судно. При мысли о твоих товарах у меня слюнки текут, - сообщил Томас с залихватской ухмылкой.
- Мне нравится, как это звучит. А насчет твоих товаров…
Он впился губами в ее губы, но тут же выпрямился.
- Мой отец тоже был очень богат, так что вместе вы меня облагодетельствовали. Наших денег хватит на многие поколения вперед.
В самом конце длинного, полутемного, очень широкого коридора устланного еще одним поношенным турецким ковром, под которым скрипели дубовые планки пола, находилась хозяйская спальня, вернее, покои. Сама спальня была настолько унылой и безликой, что Мегги пришлось крепче сжать губы, чтобы не дать воли разочарованию. Впрочем, чему удивляться после того, что она уже успела увидеть?
Просторная комната была обставлена тяжелой старой мебелью. Окна закрыты дырявыми занавесями. На полу ни единого коврика. В самом центре красовалась монументальная кровать, стоявшая на трехфутовом возвышении. Зрелище еще более угнетающее, чем гостиная.
- Очень большая комната, - выдавила наконец Мегги. - Столько свободного пространства.
- Вон там - гардеробная с удобной медной ванной, а за ней - еще одна спальня. Думаю, ты вполне можешь там обосноваться.