Не решаясь что-нибудь предпринять немедленно, Марианна притаилась среди кустов жасмина, обдумывая, как покинуть этот сад, который благоухал апельсинами и жимолостью, но, защищенный стенами, вероятно, без щелей, представлял собой западню, и можно было не сомневаться, что эту западню в ближайшее время тщательно обследуют.
Около дворца плясали в ночи огни фонарей. Несколько человек, показавшихся ей целой толпой, прошли за двумя солдатами во двор. Из своего укрытия Марианна видела, как они склонились над телом Истар, и услышала их испуганные возгласы. Затем один из солдат поднялся по лестнице и исчез внутри дома с эскортом любопытных, обрадованных представившейся возможностью посетить это патрицианское жилище и, может быть, что-нибудь стащить.
В это же время Марианна решила, что ей невозможно оставаться здесь дольше, если она не хочет быть обнаруженной. Так что она покинула свое ненадежное убежище и сделала несколько шагов в глубь сада в надежде найти стену, а там и какой-нибудь выход. Темно было, хоть глаз выколи. Переплетенные верхушки деревьев образовали плотный лиственный свод, под которым мрак казался еще гуще.
Протянутыми вперед, как у слепой, руками Марианна коснулась наконец теплых кирпичей стены и на ощупь двинулась вдоль нее, решив обойти так весь сад и, если не найдется выход, влезть на дерево, чтобы ожидать, когда дорога будет свободна.
Так она сделала около тридцати шагов. Затем стена изогнулась. Еще несколько шагов, и кирпичи уступили место пустоте и железным завиткам. К тому же, все более и более привыкая к темноте, она смогла различить, что находится перед небольшой кованой решеткой, светлым пятном выделявшейся среди мрака.
За ней вопреки ее опасениям не было канала, а виднелась улочка, едва освещенная висевшим вдали фонарем. Наконец-то желанный выход…
Увы, Марианна не могла им воспользоваться. Решетка была прочная и заперта цепью с большим замком. Открыть его не представлялось возможным. Но, чувствуя, как вливается в ее легкие воздух свободы, она отказывалась признать свое поражение. Тем более что со стороны дома послышался приближающийся шум.
Отступив немного назад, она взглядом прикинула высоту стены над решеткой, и этот осмотр удовлетворил ее. Потому что, если решетку нельзя открыть, составлявшие ее завитки позволяли взобраться по ним. Что касается ригеля вверху, он не превышал полутора футов и мог быть легко преодолен, кирпичная кладка, достаточно старая, имела много трещин и щелей, за которые можно уцепиться.
Шум становился явственным. Шаги, голоса… Свет блеснул под деревьями у входа в сад, но для Марианны не могло быть и речи перебраться через стену затянутой в длинное платье из плотной ткани.
Несмотря на спешку и страх, она потратила время на то, чтобы снять платье и бросить его наружу, затем, оставшись в одной сорочке и батистовых панталонах, она бросилась на штурм преграды.
Как она и предполагала, влезть по решетке оказалось довольно легко. В этом ей, кстати, повезло, ибо ее мускулы, ослабевшие после долгого заточения и бездеятельности, не потеряли значительную часть их гибкости и силы.
Когда Марианна выбралась на верх стены, она взмокла как мышь, и едва дышала. У нее закружилась голова, и ей пришлось посидеть на гребне, дав сердцу возможность успокоиться. Она никогда бы не поверила, что сможет ослабеть до такой степени. Все ее тело дрожало, и появилось неприятное ощущение" что нервы вот-вот не выдержат. Тем не менее спускаться надо…
Закрыв глаза, Марианна вцепилась в стену, осторожно опустила вниз ноги, ощупывая стену в поисках опоры, уперлась одной ногой, потом другой, переставила руки, хотела спуститься еще немного, но силы внезапно покинули ее. Руки соскользнули, сдирая кожу, и она упала.
К счастью, было уже невысоко, и она попала как раз на свое платье. Плотное сукно смягчило падение. Она почти тотчас поднялась, потерла ушибленную спину и быстро осмотрелась вокруг. Как она и думала, это оказалась небольшая улочка, продолжавшаяся с обеих сторон двускатными мостами. В одном ее конце, слева, виднелся слабый свет, но она была совершенно пуста.
Не отходя от стены, Марианна торопливо оделась и на мгновение заколебалась. В этот момент издалека послышался гром и задул ветер, поднимая пыль и теребя распущенные волосы молодой женщины. Это возбудило ее. Закрыв глаза, она раскинула руки навстречу ветру, напоенному больше пылью, чем запахом моря, но тем не менее казавшемуся ей опьяняющим. Она была свободна, наконец свободна! Ценой четырехкратного убийства, совершенного неизвестным, а лежавшие среди старомодной роскоши захваченного ими дворца не заслуживали сожаления. В глазах убежавшей пленницы это был приговор самого Бога.
Немного поколебавшись, она приняла решение и легким шагом направилась влево, в сторону поблескивавшего совсем внизу желтого огонька.
И тотчас редкие крупные капли застучали по земле.. В Венецию пришла гроза…
ГЛАВА IV. ПАРУСА НАД ЛАГУНОЙ
Проливной дождь обрушился на Марианну, едва она перешла небольшой мост, с высоты которого увидела побежавших к дворцу Соренцо людей и множество гондол у набережной. За несколько секунд вся Венеция погрузилась в жидкий мир, прорезаемый вспышками молний, высекавших из мрака перспективу улицы. Свет, к которому Марианна решила направиться и который, без сомнения, горел перед каким-то святым, исчез.
Промокшая до корней волос за меньшее время, чем требуется, чтобы написать эту фразу, Марианна тем не менее отнюдь не спешила. Слишком хороша такая возможность идти прямо вперед, даже толком не зная, куда приведет дорога. Она только нагнула голову и сгорбилась под напором ливня.
Обрушившаяся на город гроза была нужна ему, а ей - особенно. Дождь выкупает ее лучше, чем сложные омовения рабынь Дамиани. Словно само небо решило, изливая столько воды, смыть все видимые следы крови, ненависти и позора. И Марианна с блаженным чувством освобождения позволяла буре бичевать себя. Она хотела бы иметь возможность так же промыть каждую клеточку своего тела, вплоть до памяти…
Однако нельзя же ей идти так через Венецию всю ночь до полного изнеможения. Надо поскорее найти убежище.
Ибо, кроме того, что сейчас она может натолкнуться на полицейский патруль, завтра ей предстоит встреча с людьми, которых, безусловно, удивит ее странный вид.
Она пустилась наугад в направлении мелькнувшей церкви, но ее порыв разбился о каменный угол, причинивший ужасную боль.
Застонав, она попыталась обогнуть непредвиденное препятствие.
Новая молния осветила его и заставила ее закричать от ужаса.
Однако это была только конная статуя воина времен Кватроченто, которая нависла над ней так высоко, что казалась падающей с неба.
Но таким живым был этот всадник, таким свирепым выражение его лица с хищными челюстями под ребордой военной каски, такой грозной мощь этой фигуры из позеленевшей бронзы, что Марианна невольно попятилась, словно гигантский средневековый боевой конь, пущенный вперед искусством скульптора, готовился растоптать ее копытами. Впрочем, в эту ужасную ночь разве не все казалось чудесным и сверхъестественным? И этот бронзовый кондотьер, внезапно появившийся в разгар грозы, слишком походил на злого духа ее судьбы. Он был здесь, перед ней, подавляя ее своей грозной надменностью, словно предупреждая ее не попадаться ему на пути.
Чтобы избавиться от этого гипноза, она повернулась к только что снова показавшейся церкви и поспешила в укрытие ее паперти, где прижалась к двери, оказавшейся запертой, пытаясь найти местечко посуше. К несчастью, паперть не имела углублений, и дождь полностью заливал ее.
Гроза принесла значительную свежесть, и в своей промокшей одежде Марианна начала стучать зубами от холода. Она снова попыталась открыть главную дверь, затем другую, поменьше, но безрезультатно.
- Церковь всегда закрывают на ночь, - сказал тихий неуверенный голос. - Но если ты проберешься ко мне, тут не так мокро и можно дождаться конца грозы…
- Кто это говорит? Я ничего не вижу.
- Я. Я здесь! Подожди, я сейчас помогу…
Послышались шлепки по лужам, затем маленькая ручка взяла за руку Марианну. Она с трудом различила силуэт мальчика, судя по росту, лет десяти.
- Идем, - решительно сказал он и без дальнейших церемоний потащил ее за собой. - Под порталом школы места побольше, да и дождь не попадает с этой стороны. У тебя платье и волосы хоть выжимай.
- А как ты все это видишь? Я даже тебя еле различаю…
- Я хорошо вижу ночью. Анарелла говорит, что все коты мои братья.
- Кто это, Анарелла?
- Моя старшая сестра. Она сестра пауков и делает кружева!
Самые красивые и самые тонкие во всей Венеции!
Марианна рассмеялась.
- Ты ошибаешься, мой мальчик, если думаешь, что нашел клиентку! У меня нет ни лиарда! Но у вас забавная семья. Кот, паук! Прямо как в басне!
Пройдя несколько десятков шагов за мальчиком, она оказалась у входа в возвышавшееся справа от церкви здание. Молния осветила красивый фасад в стиле ренессанс и закругленные фронтоны, один из которых украшал лев Святого Марка. И как сообщил мальчик, двойной портал с колоннами, охраняемый скульптурами хищных зверей, представлял гораздо более удобное пристанище, чем у церкви.
Марианна смогла встряхнуть и немного отжать платье и отбросить за спину мокрые длинные пряди. Дождь, кстати, стал заметно уменьшаться. Мальчик молчал, но, чтобы еще услышать его свежий и чистый, как хрусталь, голос, она спросила:
- Должно быть, уже поздно? Что ты делаешь на улице в этот час? Тебе давно пора спать.
- Мне надо было выполнить поручение одного друга, - ответил мальчик, проявляя благоразумную сдержанность, - и меня захватила гроза, так же как и тебя… Но скажи, откуда ты идешь сама?
- Я не знаю, - ответила молодая женщина, внезапно напрягаясь, т - Меня держали взаперти в одном доме, и сегодня мне удалось сбежать. Я хотела войти в церковь, чтобы найти там убежище.
Наступило молчание. Она чувствовала, что мальчик разглядывает ее. Он вполне мог посчитать ее сумасшедшей, сбежавшей из больницы: вид у нее был подходящий, но он продолжал таким же спокойным тоном.
- Ризничий всегда запирает Сан-Заниполо! Из-за воров и драгоценностей! Там похоронено много господ дожей… и его поставили, чтобы их охранять, - добавил он, показывая на бронзового всадника, который, казалось, стремился в церковь.
Затем, внезапно понизив голос, он прошептал скороговоркой:
- Это возлюбленный тебя запирал или же… полиция?
Что-то подсказало Марианне, что ее юный собеседник проявит к ней больше симпатии во втором случае. К тому же сказать ему правду было просто невыносимо.
- Полиция!.. Если они снова схватят меня, я пропала! Да, ты же еще не сказал, как твое имя?
- Меня зовут Зани, как и церковь…
- Хорошо, Зани, я хотела бы знать, какое сегодня число.
- Ты не знаешь?
- Нет. Меня держали в комнате без света и окон. Я потеряла счет времени.
- Вот гады! Тебе повезло, что избавилась от них. В полиции одни звери, и они стали еще злей с тех пор, когда к ним на помощь пришли сбиры Наполеона. Как с цепи сорвались!..
- Ты прав, умоляю, скажи, какое сегодня число, - воскликнула молодая женщина, схватив мальчика за руку.
- Ах да, я забыл! Когда я ушел из дому, было 29 июня, а теперь, должно быть, 30 - е. До рассвета уже близко.
Словно оглушенная, Марианна оперлась о стену. Пять дней!
Уже прошло пять дней, как Язон должен ожидать ее в лагуне! Он был совсем рядом с ней и, может быть, проводил ночи, вглядываясь в темноту в надежде увидеть ее появление, в то время как она, "'безвольная и отчаявшаяся, сносила ласки Дамиани…
Покидая тот проклятый дом, она честно думала, что у нее еще будет время, чтобы полностью овладеть собой, поразмышлять и попытаться наконец хоть немного изгнать из памяти тот ужас и грязь, которые ей пришлось вытерпеть. Небольшое отступление казалось ей необходимым перед тем, как встретит проницательный взгляд Язона. Она слишком хорошо знала его догадливость и тот инстинкт, почти животный, который всегда позволял ему нащупать чувствительное место. С первого же взгляда он заметит, что вернувшаяся к нему женщина стала не такой, какой он оставил ее на борту" Сен-Геноле" шесть месяцев раньше. Пролитая кровь явилась местью за ее позор, но не избавила, быть может, тайники ее тела от ощутимых следов, о чем она сейчас боялась даже подумать. И вот он ждет ее… уже!
Через некоторое время, через час, возможно, она может оказаться лицом к лицу с ним. И какое страдание вызывала мысль, что ей приходится бояться этой минуты, так долго, так страстно ожидаемой! Ибо она больше не знала, что найдет за этими залитыми водой улицами, за мокрыми крышами, за всем этим сотрясаемым грозой городом, который скрывал от нее море.
Увидев ее снова, будет ли Язон возлюбленным, целиком поглощенным счастьем встречи, или же превратится в полного задних мыслей инквизитора?.. Он ожидал счастливую женщину, идущую к нему в солнечных лучах, в блеске торжествующей красоты, а увидит существо затравленное, измученное, с болезненным цветом кожи, в полинялой одежде. Что подумает он?..
- А дождь перестал, ты знаешь.
Зани потянул Марианну за рукав. Она вздрогнула, открыла глаза и осмотрелась вокруг. Действительно, гроза прекратилась так же внезапно, как и началась. Ее яростные громыхания удалялись к горизонту.
Недавний грохот и шум водопада уступили место полнейшей тишине, нарушаемой только плеском падающих с крыш капель, в которой растревоженная атмосфера словно снова обретала свое дыхание.
- Если тебе некуда идти, - продолжал невозмутимо мальчик, глаза которого блестели во мраке, как звезды, - тебе остается пойти к нам. Там ты будешь в убежище от дождя и карабинеров…
- Но что скажет твоя сестра?
- Анарелла? Ничего. Она привыкла…
- К чему привыкла?
Но на этот раз Зани не ответил, и Марианна почувствовала, что его молчание вынужденное. Мальчик отправился в путь, высоко подняв голову и с наивным достоинством тех, кто считает себя хранителем важных тайн. Больше не настаивая, его новая подружка последовала за ним. Ее утешала мысль о крове над головой и возможности поспать. Несколько часов отдыха пойдут ей на пользу и, может быть, позволят вновь обрести в глубине себя что - то от той Марианны, которую ждал Язон, или, хотя бы похожей на нее женщины.
Они пошли по уже знакомой Марианне дороге, но на улице Зеленщиков свернули налево и затерялись в бесконечности пересеченных каналами улочек, которая казалась молодой женщине безвыходным лабиринтом.
Дорога была такой запутанной, что у нее появилось ощущение, будто они много раз проходят по одному и тому же месту, но Зани шел уверенно, без малейших колебаний. Небо очистилось от туч и посветлело. Где-то прокукарекал петух, взывая к свету, единственный шум в этом пустынном лабиринте, где жизнь скрывалась за плотными деревянными ставнями и где единственными хозяевами были кошки. Во время грозы они где-то прятались, а сейчас выскакивали отовсюду и возвращались домой, прыгая через лужи. А дома уже мало-помалу возникали из темноты, вырисовывая на просветлевшем от зари небе свои причудливые крыши, колокольни, террасы и воронкообразные дымовые трубы. Всюду царило спокойствие, и два запоздалых путника могли считать себя в полной безопасности, как вдруг их постигла неудача.
Они как раз шли по Мерцерии, более широкой, чем другие, улице, извилистой, застроенной различными лавками, когда наскочили на патруль национальной гвардии. Встречи невозможно было избежать. В этом месте улица резко поворачивала.
Марианну и мальчика окружили солдаты, из которых двое держали фонари.
- Стой! - властно приказал начальник отряда, показывая этим полное отсутствие логики, ибо задержанным просто некуда было идти. - Куда вы направляетесь?
Парализованная при виде военных, Марианна молча смотрела на него. Это был молодой офицер, с надменным видом, явно гордящийся своим мундиром с белым кожаным снаряжением, с длинными воинственными усами. Он напомнил ей Бениелли.
Но Зани на добром венецианском пустился в витиеватые объяснения такой скороговоркой, что, казалось, вся улица наполнилась его звонким, чистым голосом. Да, он прекрасно понимает, что для мальчика его возраста не время гулять по Венеции, но это не их вина и господин офицер должен им поверить, ибо дело обстоит так: его и его кузину позвали вечером к тете Лодовике, которая больна малярией. Это кузен Паоло позвал их на помощь, перед тем как уйти на рыбную ловлю, и они сейчас же пришли, потому что тетя Лодовика старая, больная, в такой горячке, что просто жалость! Такая умная женщина, между прочим, она была молочной сестрой и служанкой монсеньора Лодовико Манина, последнего дожа. Так что, когда они с кузиной увидели ее в таком состоянии, они не решились оставить ее одну. Они ухаживали за ней, утешали ее, и время прошло незаметно. Когда наконец тетя уснула после кризиса, было уже очень поздно. Поскольку больше нечего было делать, а кузен Паоло должен вернуться на рассвете, Зани и его кузина пошли домой, чтобы успокоить его сестру Анареллу, которая наверняка волнуется. Гроза их захватила, заставила спрятаться и переждать ее. Так что, если доблестные господа военные не возражают, чтобы они продолжили свой путь…
Марианна с восхищением следила за ораторским подвигом своего юного спутника, который солдаты выслушали не шелохнувшись, слишком удивленные, без сомнения, этой словесной лавиной. Но они отнюдь не расступились, а их начальник спросил:
- Как тебя зовут?
- Зани, синьор офицер. Зани Моччи, а она - моя кузина Аполлония.
- Моччи? Ты из семьи далмацийского курьера, который исчез возле Зары несколько недель назад?
Зани опустил голову, словно под грузом тяжелого страдания.
- Это был мой брат, синьор, и это большое горе, потому что мы до сих пор не знаем, что с ним произошло…
Он, возможно, продолжал бы излияния на эту тему, но один из солдат нагнулся к офицеру, чтобы прошептать ему что-то на ухо, после чего тот нахмурил брови.
- Мне сказали, что твой отец был расстрелян в 1806 году за подрывную деятельность против императора и что твоя сестра, эта Анарелла, которая сейчас так беспокоится, знаменитая кружевница из Сан-Тровазо, не скрывающая ненависти к нам! Не очень-то любят нас в твоей семье, и в главном штабе задаются вопросом, не перешел ли твой брат к врагу…
Дела поворачивались в плохую сторону, и растерявшаяся Марианна пыталась сообразить, как помочь своему юному другу, не выдавая себя. Но мальчик смело шел в лобовую атаку.
- А за что вас любить? - воскликнул он лихо. - Когда ваш генерал Бонапарт пришел сюда сжечь нашу Золотую Книгу и учредил новую республику, все поверили, что он принес нам подлинную свободу!.. А он отдал нас Австрии! И затем снова забрал нас. Только он уже не был республиканским генералом, а императором! И нам только и делали, что меняли императоров! Вас можно было бы любить! Но вы сами не захотели!..
- Вот это да! Ты от горшка два вершка, а язык у тебя здорово подвешен! Я спрашиваю себя, если… Ну ладно, а вот эта, которая только молчит, эта твоя кузина?
Один из фонарей, поднятый над рукавом с галунами, внезапно осветил лицо Марианны. Офицер присвистнул.