– Но почему ты думал, что я…
– Из-за того, как ты меня целовала, – объяснил Лайон улыбнувшись.
– А разве я как-то не так целовала тебя? Я всего лишь повторяла то, что делал ты.
– Нет, нет, все так, любовь моя. Мне нравится твой… пыл.
– Спасибо, Лайон, – сказала Кристина после того, как убедилась, что он не шутит. – Мне тоже нравится, как ты целуешься.
– А что еще ты можешь повторить? – поинтересовался Лайон.
Поскольку он дразнил ее, то оказался не готовым к ее ответу.
– О, все что угодно! Знаешь, у меня очень хорошо получается, особенно если мне нравится то, что я делаю.
– Мне жаль, что я причинил тебе боль, Кристина, – прошептал Лайон. – Если бы ты мне сказала заранее, что ты девственница, я был бы осторожнее.
Лайон чувствовал себе немного виноватым, но зато самодовольству его не было предела.
Она принадлежала ему. Раньше он даже не представлял, что у него так сильно развиты собственнические инстинкты. Лайону хотелось верить, что Кристина не отдалась бы ему, если бы не любила.
Он знал, что полностью удовлетворил ее. Господи, она звала его так громко, что можно было услышать на улице! Лицо Лайона расплылось в улыбке. Когда она давала себе волю, то уж в полную силу. Она становилась совершенно необузданной. И шумной, признал Лайон. Ее громкие крики все еще звенели у него в ушах. Лайон подумал, что трудно быть счастливее. Нет, Кристина не сдерживалась. Доказательством тому служили царапины, оставшиеся на его коже.
Сейчас он хотел от нее только правды. И еще он хотел, чтобы она сказала ему, как сильно любит его.
Лайон глубоко вздохнул. Он чувствовал себя, словно девственница на брачном ложе – неуверенным, уязвимым.
– Лайон, а что, у всех англичан столько волос на теле?
Вопрос Кристины отвлек Лайона от его мыслей.
– У некоторых есть, у некоторых нет, – ответил он, пожав плечом так, что едва не столкнул ее со своей груди. – А разве ты никогда не видела мистера Саммертона без рубашки? – поддразнил он.
– Кого?
Он не собирался вновь напоминать ей. Если женщина запутывалась в собственной лжи, к чему было помогать ей? Лайон немедленно почувствовал раздражение. Он знал, что сам виноват – он вновь затронул эту тему, но это уже было не важно.
– Кристина, теперь, когда мы стали так близки, тебе нет необходимости выдумывать небылицы. Я хочу все знать о тебе. Не важно, что у тебя было в прошлом, ты мне все равно небезразлична.
Кристина не хотела отвечать. Она не хотела лгать ему… больше не хотела. У нее было так тепло на душе. Лайон оказался таким нежным любовником.
– Я доставила тебе наслаждение, Лайон? – спросила она, водя пальцем по его груди.
– Огромное, – ответил он и поймал ее руку. – Милая, расскажи мне…
– А ты не спросишь меня, доставил ли ты мне наслаждение? – спросила она, освобождаясь из его цепких пальцев.
– Нет.
– Почему?
Лайон глубоко вздохнул. Он чувствовал, что снова возбужден.
– Потому что я это и сам знаю, – выдавил он из себя. – Кристина, перестань! Прошло слишком мало времени. Мы не можем сейчас снова любить друг друга.
Ее рука коснулась его возбужденной плоти, и у Лайона вырвался тихий стон.
– Хватит! – скомандовал Лайон. Зарывшись пальцами в ее локоны, он потянул ее к себе.
– Если ты хочешь подразнить меня, тебе лучше подождать до завтра, – предупредил он. – Есть предел терпению мужчины, Кристина.
– Большой? – прошептала она. Ее рот снова подбирался к нему.
Лайон уложил ее обратно к себе на грудь.
– Но у нас есть только эта ночь, – запротестовала Кристина.
– Нет, Кристина. У нас вся жизнь.
Она не ответила ему, хотя знала, что он ошибается. Ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась. Кристина отчаянно хотела снова трогать его, снова ощутить вкус его кожи. Память о ее Лайоне останется с ней… навсегда.
Его запах был таким же опьяняющим, как и вкус. Но у нее было всего несколько секунд на то, чтобы ощутить это! Лайон вновь притянул ее к себе.
Она была более чем готова принять его, и Лайон медленно проник в нее, стараясь не дать ей слишком быстро рвануться ему навстречу и тем самым причинить себе боль.
Она укусила его за плечо. Лайон сводил ее с ума. Он медленно проникал в нее, потом так же медленно отступал. Это было мукой, приводило ее в исступление.
Он обладал терпением и выносливостью воина. Она подумала, что всю жизнь не устала бы наслаждаться этой сладкой мукой. Но Лайон был гораздо более опытен в искусстве любви, чем она. Когда его рука проскользнула между их телами, она не в силах была больше сдерживаться.
Ее охватило непередаваемое наслаждение, оно целиком поглотило ее. Кристина вцепилась в Лайона, прижалась лицом к его шее и плотно закрыла глаза – горячие волны сотрясали ее тело.
Лайон тоже больше не владел собой. Он был потрясен мощью охватившего его наслаждения. Оно перевернуло всю его душу.
Наконец он обрел покой.
Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем слегка успокоился бешеный стук его сердца и дыхание стало ровнее.
Кристина плакала. Лайон вдруг ощутил влагу от ее слез на своем плече. Это сразу привело его в чувство.
– Кристина, – прошептал он, крепче прижимая ее к себе, – я опять сделал тебе больно?
– Нет.
– Ты себя хорошо чувствуешь?
Она кивнула.
– Тогда почему же ты плачешь?
Если бы в его голосе не прозвучало столько заботы, она, может, и смогла бы сдержаться. Но теперь не было никакой необходимости сдерживаться: он все равно заметил ее слезы, и вскоре она уже рыдала в полный голос, как выжившая из ума старая индейская скво.
Лайон пришел в ужас. Он положил Кристину на спину, смахнул с ее лица волосы и нежно вытер слезы.
– Скажи мне, любовь моя. Что случилось?
– Ничего.
Ответ был, конечно, глупый, но Лайон сдержался.
– Я правда не сделал тебе больно? – спросил он, не сумев скрыть страх, прозвучавший в голосе. – Прошу тебя, Кристина, перестань плакать и скажи мне, что случилось.
– Нет.
Он вздохнул так, что у нее тут же высохли слезы на щеках. Лайон обхватил ладонями ее лицо, гладя мягкую кожу под подбородком.
– Я не сдвинусь с места до тех пор, пока ты не скажешь, что тебя беспокоит. Твоя тетя обнаружит нас здесь, когда вернется домой на следующей неделе.
Она знала, что так и будет, ведь лицо его было таким упрямым!
– Я никогда не испытывала ничего подобного, Лайон. Это испугало меня, – призналась она.
Кристина снова начала плакать. Боже милостивый, как же она сможет покинуть его? Сама мысль об этом была невыносимой. Да и Лайон, вероятно, любит ее. Нет, подумала она, качая головой. Он любит принцессу.
– Кристина, ты была девственницей. Конечно, тебе было страшно. В следующий раз все будет не так ужасно, я обещаю, милая моя.
– Но ведь следующего раза не будет, – прорыдала Кристина. Ее руки упирались в плечи Лайона, и она оттолкнула его. Он перекатился на бок.
– Разумеется, будет, – сказал он. – Но сначала мы поженимся и как можно быстрее. Ну, что я теперь такого сказал? – Ему пришлось прокричать свой вопрос. Кристина рыдала так громко, что он не был уверен, услышит ли она его иначе.
– Ты же говорил, что не женишься на мне.
Ах, так вот в чем была причина!
– Я передумал, – заявил Лайон. Он улыбнулся: теперь он понял ее тревогу. И еще он улыбался оттого, что был очень доволен собой. Боже, он только что произнес слово "женитьба" и даже не побледнел. Но еще удивительнее было то, что он действительно хотел на ней жениться.
Это потрясло его.
Приподнявшись, Кристина перекинула волосы через плечо и повернулась к Лайону. Она долго и пристально смотрела на него, пытаясь найти ответ, который не показался бы ему слишком несуразным. В конце концов Кристина решила сказать как можно меньше:
– Я тоже передумала. Я не могу выйти за тебя. Она спрыгнула с постели прежде, чем Лайон успел остановить ее, и заторопилась к шкафу, чтобы взять халат.
– Сначала я считала, что смогу выйти за тебя замуж, потому что с тобой мне легче будет перенести мое пребывание в Англии. Но тогда я думала, что смогу покинуть тебя.
– Черт побери, Кристина! Если ты затеяла какую-то игру, то советую тебе прекратить ее сейчас же.
– Это не игра, – запротестовала Кристина. Она затянула пояс халата, остановилась, чтобы смахнуть вновь выступившие слезы, затем подошла к кровати. Голова ее поникла. – Ты хочешь жениться на принцессе Кристине. Но не на мне.
– Я тебя совсем не понимаю, – пробормотал Лайон.
Он встал с постели и подошел к ней.
Он совершенно не представлял, что творится у нее в голове, и сказал себе, что это в общем-то и не важно.
– Ты можешь лгать мне сколько угодно. Но ты была честна, когда только что так отдалась мне. Ты хочешь меня не меньше, чем я тебя.
Он собирался вновь притянуть ее к себе, но следующие слова Кристины заставили его остановиться.
– Это не имеет значения.
Печаль в ее голосе задела его за живое.
– Это не игра, да? Ты действительно думаешь, что не сможешь выйти за меня замуж?
– Я не смогу.
Ее короткий ответ привел его в бешенство.
– Черта с два ты не сможешь! Мы поженимся, Кристина, как только я все подготовлю. Клянусь Богом, если ты еще раз покачаешь головой, я отлуплю тебя.
– Нет необходимости так кричать на меня, – сказала Кристина. – Уже почти рассвело, Лайон, мы оба слишком устали для этого разговора.
– Почему ты просила меня жениться на тебе, а потом передумала?
– Я надеялась, что смогу выйти за тебя замуж ненадолго, а потом…
– Брак – это навсегда, Кристина.
– Это по твоим законам, но не по моим, – ответила Кристина, отступив от него. – Я слишком расстроена, чтобы говорить об этом сейчас, и боюсь, что ты вообще не сумеешь понять…
Лайон протянул руки, чтобы обнять ее.
– Ты знала, что не выйдешь за меня еще до того, как мы любили друг друга?
Кристина закрыла глаза, чтобы не видеть его сердитое лицо.
– Ты же отверг мое предложение, – сказала она. – Да, я знала, что не выйду за тебя.
– Тогда почему ты отдалась мне?
– Ты дрался за мою честь. Ты защищал меня.
Он был вне себя. Она говорила так, словно он должен был понять.
– Ну, тогда чертовски удачно, что никто другой…
– Нет, я не стала бы спать ни с одним другим англичанином. Нам суждено…
– Тебе суждено стать моей женой, ты поняла, Кристина?! – закричал он.
Кристина вырвалась из его рук и удивилась при этом, что он отпустил ее.
– Я ненавижу Англию, понимаешь? – крикнула она. – Я не смогла бы жить здесь. Тут такие странные люди. Они вечно сидят в своих маленьких коробках. И коробок так много, что человеку нечем дышать. Я не смогла бы!
– Какие маленькие коробки? – спросил Лайон.
– Дома, Лайон. Никто никогда не бывает на воздухе. Люди бегают из одного дома в другой, словно мыши. Я не смогла бы так жить. Я задохнулась бы. И мне не нравятся англичане. Ну, как тебе абсолютная правда, Лайон? Ты считаешь, что я сошла с ума? Может быть, я такая же сумасшедшая, какой все считали мою мать.
– Почему тебе не нравятся англичане? – спросил Лайон. Его голос стал нежным, успокаивающим. Кристина подумала, что он, должно быть, и правда считает ее сумасшедшей.
– Мне не нравятся их поступки. Женщины заводят любовников после того, как избрали себе пару и дали обет. Молодые относятся к старикам, как к ненужному мусору. Это их самый ужасный недостаток, – сказала Кристина. – Стариков нужно почитать. А дети, Лайон! Я слышу о малышах, но пока еще ни одного не видела. Матери не выпускают их из детских. Разве они не понимают, что дети – это душа семьи? Нет, Лайон, я не смогла бы жить здесь!
Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и тут заметила, что Лайон не особенно расстроен ее словами.
– Почему ты не сердишься? – спросила она.
В ответ он схватил ее и крепко прижал к себе.
– Прежде всего я согласен почти со всем, что ты сказала. Во-вторых, ты все время говорила "они", а не "ты". Ты не включаешь меня в число других и, следовательно, можешь не любить всех остальных англичан. Ты как-то сказала мне, что считаешь меня не таким, как все. Именно поэтому тебя и тянет ко мне, правда? Но вообще-то это все совершенно не важно, – добавил он со вздохом. – Мы оба с тобой англичане. И этого не изменить, Кристина, как и того, что отныне, ты принадлежишь мне.
– Я не англичанка в самом главном, Лайон.
– И в чем же это?
– В душе.
Он улыбнулся. Она говорила как ребенок, нуждавшийся в утешении. Кристина заметила его улыбку, и это привело ее в ярость.
– Как ты смеешь смеяться надо мной, когда я тебе раскрываю душу?! – закричала она.
– Смею! – закричал Лайон в ответ. – Смею, потому что ты впервые говорила со мной совершенно честно, и я пытаюсь понять тебя, Кристина, – добавил он, Делая шаг в ее сторону. – Я смею потому, что ты мне небезразлична. Одному Богу известно почему, но ты мне дорога.
Кристина повернулась к нему спиной.
– Я не хочу продолжать этот разговор, – заявила она. Подняв его одежду, она швырнула ее Лайону. – Одевайся и уходи. Боюсь, тебе придется идти пешком: у меня нет слуги, который мог бы сбегать за твоей каретой.
Она оглянулась, увидела его удивленное выражение, и внезапная мысль заставила ее ахнуть.
– Твой экипаж ждет у моего дома, да?
– О черт! – пробормотал Лайон. Он стремительно натянул штаны и выскочил из спальни как был – с обнаженным торсом, босой, все еще бормоча что-то себе под нос.
Кристина кинулась за ним.
– Если кто-нибудь увидит твою карету, это неизбежно станет известно тете, да?
– Тебе же все равно, что о тебе думают англичане, помнишь? – проорал Лайон в ответ. Он распахнул парадную дверь, затем обернулся к ней. – И конечно, черт тебя дернул жить на главной улице! – сказал он с таким упреком, словно она намеренно поселилась в самом людном месте.
Бросив ей это обвинение, Лайон обратился к своему кучеру:
– Отправляйся и разбуди слуг. Пусть половина приедет сюда. Они останутся с принцессой Кристиной до возвращения ее тети.
Ему приходилось кричать, иначе кучер не услышал бы его. Ведь вереница карет, ехавших по улице, так грохотала!
Он знал, что ему должно быть стыдно за свое поведение. Увидев первую карету, поворачивавшую за угол, он мог бы по крайней мере молча сделать знак кучеру отправляться домой и закрыть дверь.
– Должно быть, только что закончился вечер у Томпсонов, – сказал он застывшей в ужасе Кристине.
Лайон даже улыбнулся, услышав, как она ахнула: значит, она хорошо представляла себе последствия его шумного поведения. Потом он прислонился к дверному косяку и помахал удивленным пассажирам проезжавшей кареты.
– Добрый вечер, Хадсон и леди Маргарет! – прокричал он, совершенно не обеспокоенный тем, что его штаны были только частично застегнуты. Через плечо он бросил Кристине:
– Леди Маргарет, похоже, вот-вот вывалится из кареты. Она наполовину высунулась из окна.
– Лайон, как ты мог? – только и спросила Кристина.
– Судьба, моя дорогая.
– Что?
Он помахал обитателям еще трех карет, прежде чем наконец закрыл дверь.
– Этого должно быть достаточно, – сказал он скорее себе, нежели возмущенной Кристине, явно готовой убить его. – Итак, что ты там говорила по поводу того, что не выйдешь за меня замуж, моя прелесть?
– Ты бессовестный! – закричала Кристина, когда наконец обрела способность говорить.
– Нет, Кристина. Я только помог судьбе, так сказать. Ты ведь все еще веришь в судьбу?
– Я не собираюсь за тебя замуж, какой бы ты скандал ни устроил.
Не будь Кристина так возмущена, может быть, она и попыталась бы вновь объяснить ему. Но Лайон улыбался ей так торжествующе, так самодовольно, что она оставила эту мысль.
Но он в одно мгновение затушил бушевавший в ней гнев. Притянув ее к себе, он крепко поцеловал ее, а когда наконец отпустил, она слишком ослабела, чтобы пытаться возражать.
– Ты выйдешь за меня замуж, – заявил он и отправился вверх по лестнице разыскивать сапоги.
Кристина, облокотившись на перила, смотрела ему вслед.
– Ты думаешь, что, если опозоришь меня, это поможет?
– Это будет неплохим началом! – крикнул Лайон. – Помнишь: чему быть, того не миновать. Это твои слова, Кристина!
– Я скажу тебе, чему быть! – закричала она. – Я не проживу в Англии столь долго, чтобы меня волновала моя репутация. Ты что, не понимаешь, Лайон? Я должна вернуться домой.
Она знала, что он слышит ее. От ее крика стены могли содрогнуться. Лайон исчез за углом, но Кристина терпеливо ожидала его возвращения. Она не собиралась бежать за ним: тогда опять все закончится постелью. Да поможет ей Господь, она вполне могла сама предложить это. Лайон был слишком привлекательным, а она слишком слабовольной, чтобы противостоять ему.
Да, но она же ненавидит его, напомнила себе Кристина. У этого человека столько же совести, как у гремучей змеи.
Лайон спустился вниз уже одетым. Он вовсе не обращал на нее внимания. Он не проронил ни слова до тех пор, пока не приехала карета с двумя лакеями и одной служанкой. Затем он стал отдавать распоряжения.
Кристина была вне себя. Когда он велел слугам позаботиться о ее безопасности и никого не впускать в дом без его разрешения, она уже открыла было рот, чтобы возразить. Однако передумала, увидев выражение его лица. Она уже познакомилась с этой стороной характера Лайона. Он очень походил на Черного Волка, когда тот отдавал распоряжения своим воинам. Лайон был так же холоден, так же сдержан, так же властен. Инстинктивно Кристина поняла, что сейчас с ним лучше не спорить.
Тогда она решила просто не обращать на него внимания. Однако и эта решимость быстро испарилась. Кристина уставилась в камин, пытаясь сделать вид, что этого человека просто не существует, но вдруг на ее уши обрушился поток довольно выразительных ругательств. Она повернулась как раз в тот момент, когда Лайон спрыгивал с дивана. Он сел на ее кинжал.
– Поделом тебе, – пробормотала она, когда он поднял оружие и уставился на него.
Она попыталась выхватить у него нож, но Лайон не дал ей этого сделать.
– Он мой! – заявила Кристина.
– А ты моя, мой маленький воин! – рявкнул Лайон. – Признай это, Кристина, или же, клянусь Великим Духом, я покажу тебе, как пользуются ножом настоящие воины!
Их взгляды скрестились.
– Ты ведь не знаешь, Лайон, чего добиваешься? Очень хорошо. На некоторое время – пока ты не передумаешь – я буду принадлежать тебе. Это тебя устроит?
Лайон уронил нож, заключил Кристину в объятия и еще долго продолжал демонстрировать, насколько это его устраивает.