-Я не понимаю. - Она нахмурилась. - Это только медицинский тест, не так ли? Анализ крови или что-то в этом роде?
-Верно. Анализ крови, и, если ткани окажутся совместимыми, врач возьмет образец костного мозга.
-Подожди! - Когда она остановилась, ему пришлось тоже остановиться и повернуться к ней. - Почему я должна лететь? Эти тесты, наверняка, можно сделать в Сиднее!
Он сдвинул темные брови.
-Их можно сделать где угодно. Но ты будешь рядом, если врачи скажут, что мы можем продолжать с пересадкой.
-Было бы правильнее, если бы я приехала в Грецию после того, как мы узнаем, оказались ли успешными результаты.
Она еще успеет встретиться с родственниками своей матери. При одной мысли об этом ей становилось не по себе.
Он еще крепче сжал ее локоть и привлек девушку к себе. Она пристально посмотрела на него. У него был такой неумолимый и решительный вид, что у Софи перехватило дыхание.
Внезапно ей пришло в голову, что он ее уже не отпустит. Никогда.
Глядя в темно-медовые глаза, Костас велел себе успокоиться и быть терпеливым. И прежде всего не обращать внимания на то, как ему приятно прикасаться к ней...
Костас выпустил ее локоть и шагнул в сторону. Софи вздохнула, и по выражению ее лица он заметил, что вызывает у нее ответную реакцию.
Нет. Дело не в том, чего он хотел от нее. Этого никогда не будет. Дело в том, что от нее было нужно Элени.
-Так будет проще и быстрее, - сказал он. Он не стал рассказывать о суеверном страхе. Что если он расстанется с Софи, покинет Австралию без нее, то может лишиться этой возможности спасти Элени. Что Софи что-нибудь помешает приехать в Грецию.
-. Я могу пойти в клинику здесь, в Сиднее...
-Мы можем через день приехать в Афины, - перебил ее он. - Я позвоню врачам заранее, и они будут тебя ждать. Ты можешь сдать первый анализ крови на следующий день. - Он глядел ей в глаза, моля бога, чтобы она согласилась. Потом заставил себя сказать то, о чем не говорил до сих пор: - Это последний шанс моей дочери.
Костас отвел взгляд и уставился вдаль. Но он не видел, ни незнакомый ему австралийский пейзаж, ни эту стройную женщину. Он вспоминал свою маленькую Элени, такую храбрую и ни на что не жалующуюся. Такую невинную. Что она сделала, чтобы ее так наказала судьба?!
Неужели Софи не может понять, что ему важно сделать это сейчас? Как можно скорее...
Она так внезапно прикоснулась к нему, что он вздрогнул. Взглянув на нее, увидел, что она смотрит на него с сочувствием, словно понимая, в каком он отчаянии.
-Я согласна, - хрипло сказала Софи. - И обещаю, что, если мои анализы подойдут, я вылечу в Афины первым же рейсом.
-Нет! Нет. Ты поедешь сейчас. Я займусь приготовлениями. И если... - он заставил себя продолжать, - твои анализы окажутся положительными, ты ничего не потеряешь. Конечно, ты будешь моей гостьей...
-Я сама заплачу за себя!
Она вздернула подбородок.
-Ты поедешь в Грецию, чтобы помочь моей дочери. Я буду рад, если ты остановишься у нас.
Эта девушка была такой гордячкой! Он знал, что она не может себе позволить купить даже самый дешевый авиабилет на рейс в Афины, что ей придется взять взаймы, чтобы заплатить за свою поездку.
-Это не деньги Лиакосов, - добавил он. - Ты не будешь обязана своему дедушке.
Она пристально посмотрела ему в глаза. Потом кивнула.
- Хорошо. Я приеду в Грецию. И буду молиться, чтобы результаты тестов оказались такими, какими надо.
В ее голосе чувствовалась глубокая печаль. Взгляд помрачнел, и он догадался, что она вспоминает о своей матери. О том, как она не смогла ее спасти...
Он взял Софи за локоть. Медленно зашагал, не сжимая ее руку, зная, как ей, наверное, больно... Она никогда не догадается, какой внезапный всплеск адреналина вызвали у него ее слова.
Это сработает. Они спасут Элени!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Софи вышла из дверей аэропорта. Она была на Крите.
Глубоко вздохнув, Софи спросила себя, как воздух в Греции может быть таким же, как дома, но при этом все-таки отличаться от него. Это ее взволновало. Софи прикусила губу. Нет, она не собиралась плакать. Не то чтобы это место что-нибудь значило для нее, но оно так много значило для ее мамы! Несмотря на мучительные воспоминания, ее мать была оптимисткой. Она собиралась привезти сюда Софи. Хотела отложить деньги на поездку. И если они не смогут навестить родственников, то хотя бы увидят Крит, ее родину.
От яркого света Софи быстро заморгала. Она собиралась сделать маме сюрприз и сама купить им билеты. Оставалось лишь накопить достаточно денег.
Теперь этого уже не случится... Никогда в жизни Софи не чувствовала себя такой одинокой.
- У тебя все в порядке?
Костас коснулся ее локтя, повел вперед.
Услышав его низкий голос, почувствовав прикосновение теплой руки, Софи вздрогнула. Она сделала вдох и постаралась принять спокойный вид.
После их разговора в сиднейском парке, Костас ни разу не прикасался к ней. Он вел себя сдержанно. И Софи убедила себя в том, что она все выдумала по поводу своей реакции на него.
- У меня все хорошо, - сказала она. - Может быть, я немного устала.
- Ты сможешь отдохнуть, когда мы приедем домой. - Он перестал к ней прикасаться, и Софи почувствовала себя так, будто с ее груди убрали тяжесть. Она снова могла свободно дышать. - До моего дома не так уж далеко, если ехать по побережью.
Костас указал на припаркованный перед ними лимузин - длинный, темный и блестящий.
Она явно оказалась в другом мире: мире богатства и привилегий. Благодаря Костасу они летели вдвоем в салоне первого класса. Впрочем, он был владельцем этой авиакомпании.
Неужели это был мир, от которого ее мать отказалась ради любви? Неудивительно, что Петроса Лиакоса поразило то, что она выбрала в мужья бедного австралийца.
Софи медленно направилась к лимузину. При мысли о том, что ожидало ее в конце этого путешествия, она внезапно пришла в ужас. Сумеет ли она оправдать ожидания Костаса Паламидиса? Что, если она не сможет помочь?
Но она не смогла ему отказать.
Софи почти не сомневалась в том, что, если бы не согласилась покинуть Сидней, Костас взял бы ее на руки и привез сюда насильно. Но она согласилась приехать, когда увидела, как он уязвим, несмотря на свой решительный вид. Софи поняла это по его взгляду, когда он говорил об Элени. Она знала, что в глубине души Костас очень трепетен. Он любит свою дочь и боится за нее.
-Вот, пожалуйста.
Костас указал ей на заднюю дверцу машины. Молодой человек в униформе с улыбкой держал эту дверцу открытой для Софи.
Зазвонил телефон, и Костас остановился. Увидев номер, он нахмурился.
-Извини, - сказал он. - Это звонок из дома. Мне лучше ответить.
Софи почувствовала, как он напрягся, отходя в сторону. Он мрачно сжал губы, поднося телефон к уху. Костас явно ожидал плохих новостей.
Софи не могла не наблюдать за ним. Насколько плохими могли оказаться новости? Потом она увидела, что он улыбается. На его лице появилось выражение нежности, и у Софи захватило дух.
-Элени, - сказал он.
И то, что она услышала в его голосе, заставило ее снова повернуться к машине и ожидавшему их шоферу. Нельзя быть настолько любопытной! То, что Костас быстро разговаривал по-гречески, а она плохо понимала, не имело значения. Разговор был слишком личным...
Костас пристально смотрел на ярко-синее небо, слышал, как его маленькая девочка болтает с ним по телефону, и благодарил Бога за то, что он, наконец-то, снова был дома.
И с такими отличными новостями!
Он слушал, как Элени рассказывает ему о котятах, которых видела накануне, и о том, какой полезной была бы кошка, ведь тогда не завелись бы мыши. Он чуть не рассмеялся, поняв ее тактику.
Широко улыбаясь, Костас еще раз пообещал, что вскоре будет дома, и попрощался. А потом повернулся к машине. Там была Софи, воплощение их последней надежды. Он зашагал быстрее. Она не сидела в машине, а стояла и разговаривала с Йоргосом. Шофер темпераментно что-то ей говорил, жестикулируя при этом. Софи улыбнулась, потом рассмеялась.
Костас увидел ее такой, какой она, наверное, была до болезни своей матери. Беззаботная, счастливая и... потрясающе красивая.
Йоргос что-то сказал еще, и Софи снова рассмеялась, весело и признательно, глядя на своего собеседника. Костас почувствовал дискомфорт. Раздражение.
Ревность?
Нет. Невозможно. Он едва знал эту женщину. Его не интересовали личные отношения.
Он положил в карман сотовый и подошел к машине.
- Готова?
Его голос звучал резко.
Софи перестала улыбаться и отвела взгляд. Костас почувствовал разочарование.
Чего еще он хотел? Он получил то, к чему стремился: шанс спасти Элени. Кроме этого ничто не имело значение. Больше он ни в чем не нуждался. Ни в улыбках этой женщины, ни в ее обществе.
Он подождал, пока Софи сядет в машину, потом тоже уселся на широкое заднее сиденье, в другом углу.
Стараясь не встречаться с Софи взглядом, он принялся объяснять ей, где они находятся, рассказывать о Гераклионе. Подробно, содержательно и бесстрастно.
Это помогало ему сооружать барьеры, которые, впрочем, ослабевали каждый раз, когда он смотрел на нее. Барьеры, которые понадобятся ему для того, чтобы пережить следующие несколько дней.
Софи откинулась на спинку сиденья, слушая, как Костас описывает порт Гераклион, историю и традиции города. Он очень любил здешние края. Но она чувствовала, что в нем произошла перемена. Он старался не глядеть ей в глаза.
Неужели она чем-то его обидела? Она не могла понять, чем именно.
Минут через двадцать они подъехали к огромному, современному дому. Он не был похож на те дома, которые Софи доводилось видеть. Взглянув на здание, она лишний раз убедилась в том, что Костас Паламидис очень богатый человек.
Машина остановилась, отрылись большие парадные двери, и из дома вышла женщина. Высокая, седая женщина, которая держала на руках маленького ребенка.
Костас распахнул дверцу и вышел из машины. Софи наблюдала, как он подошел к женщине и взял на руки ребенка. Девочке, наверное, было всего три или четыре года, решила Софи. У нее заболело сердце, когда она увидела бледное личико и ее лысую головку, свидетельство ее лечения. Она заморгала, пытаясь не расплакаться.
Дверца с ее стороны открылась. Она подняла глаза и увидела улыбающееся лицо Йоргоса, шофера.
Софи глубоко вздохнула, вышла из машины и зашагала к дому. Ей не хотелось мешать встрече родственников. Проходя мимо, она невольно скосила глаза на Костаса с дочкой. Вот он ей что-то прошептал, и девочка рассмеялась в ответ. Потом он повернулся, и Софи невольно остановилась - настолько поразила ее перемена, которая с ним произошла.
Когда он обнимал свою дочку, в его глазах было выражение любви. Он выглядел моложе, более волнующе, казался более живым. Широкая улыбка придавала ему вид человека, который мог бы привести Софи в смятение даже на расстоянии десяти метров.
Элени пошевелилась в его объятиях, и Софи посмотрела на маленькую, хрупкую девочку. Увидела ее огромные темные глаза, которые так сильно напоминали глаза ее отца.
Малышка долго глядела на нее. Потом протянула к Софи руки.
- Мата, - позвала она.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Софи с удовольствием пила кофе. Слишком сладкий на ее вкус, но сейчас именно такой ей и был нужен. Кофе постепенно согревал ее, все еще дрожащую от пережитого.
Она слышала удаляющийся стук высоких каблуков по гладкому полу холла. Слышала, как мать Костаса быстро говорит с сыном по-гречески.
Впервые Софи пожалела, что недостаточно хорошо знает этот язык. Она отказалась ходить на уроки греческого языка, когда поняла, что отношения ее матери и семьи в Греции вконец разорваны. Но теперь она многое отдала бы за то, чтобы понять, о чем миссис Паламидис говорит своему сыну. И еще больше - за то, чтобы узнать, какой ответ он ей дал.
Миссис Паламидис повела себя с Софии очень приветливо. Она была такой понимающей, так ей посочувствовала, извинившись за потрясение, которое испытала Софи, когда Элени назвала ее мамой... Миссис Паламидис проводила Софи сюда, в элегантную гостиную, чтобы та смогла отдохнуть.
Но теперь она удалилась, и Софи окажется наедине с Костасом. А потом - и с маленькой Элени.
Костас пошел укладывать дочку спать.
Тот миг, когда Элени взглянула на нее с таким волнением и назвала ее mama, не изгладится из ее памяти никогда. Софи вздрогнула. Она пришла в ужас. Почувствовала себя так, будто оказалась на месте своей покойной двоюродной сестры. Она ошеломленно перевела взгляд с девочки на Костаса и увидела на его лице такое страдальческое выражение, что поняла: он вспоминает о своей жене. И когда она это поняла, ей показалось, что у нее в груди поворачивают нож.
Почему он не сказал, что между ней и ее двоюродной сестрой есть сходство? Неужели боялся, что она откажется приехать в Грецию?
При мысли о собственной матери, глаза Софи наполнились слезами. Как бы ей, наверное, захотелось снова встретиться с семьей, которую она покинула много лет назад!.. Ее мама сочла бы как само собой разумеющееся, что при подобных обстоятельствах Софи вылетит в Грецию первым же рейсом. Несмотря на незатихающую боль, она позволила бы снова открыться старым семейным ранам, если бы это только помогло ребенку...
Софи не могла не подумать и о своем дедушке, который выздоравливал после удара где-то на этом же острове. Впрочем, здесь ее сочувствие не распространялось так далеко. Она считала, что человек, который отрекся от ее матери, мог бы жить и на другой планете, и ее это совсем бы не тревожило.
Заметив какое-то движение в дальнем конце огромной гостиной, Софи подняла глаза. В дверях стоял Костас, буквально заполняя дверной проем своими широкими плечами.
Она гордо выпрямила спину.
-Твоя мать ушла?
-Да. Мои родители живут в нескольких километрах отсюда.
Итак, они остались наедине. Она и Костас Паламидис. Но почему Софи так встревожилась при этой мысли?
Он пересек комнату и остановился возле дивана, на котором она сидела. Уселся на длинный кожаный диван напротив нее.
-Извини, - сказал Костас, - что твой приезд вызвал такие... сложности. Если бы я заранее подумал о подобной реакции Элени, я предупредил бы мою мать, попросил бы ее объяснить девочке все.
Его сожаление явно было искренним.
-Все в порядке, - прошептала Софи. - Это не причинило мне никакого вреда. Просто несколько неожиданно...
-Я уверен, что это было более, чем просто неожиданно. Ты побледнела как полотно. Я должен был...
-Это уже закончилось, - перебила она его. - Ты объяснил дочери, не так ли? Она не думает?..
-Нет. Я объяснил, что ты похожа на ее мать, потому что вы - двоюродные сестры. Теперь Элени понимает, что ты - особенная гостья, которая пересекла мир, чтобы повидать ее. Удивительно, что дочь быстро заснула: ведь она так разволновалась! Ей не терпится поиграть со своей, давно пропавшей, двоюродной тетей.
-Но, конечно... - начала Софи.
-Ты не откажешься провести с ней немного времени, не так ли? Она - единственный ребенок в семье, и ей очень одиноко. Из-за тяжелого лечения Элени лишена самого простого и необходимого - общения с другими детьми. И, конечно, ты вызываешь у нее вполне естественное любопытство.
-Я просто собиралась сказать, что, может быть, не останусь здесь надолго... - смутилась Софи. - Поэтому, наверное, мне лучше не вмешиваться в ее распорядок...
Но дело было не только в этом, призналась себе Софи. Ей почему-то не хотелось сближаться с этой семьей, с Элени и ее отцом. Вероятно, из-за суеверного желания не искушать судьбу, думая, будто она, действительно, может помочь ребенку? Или, возможно, из-за примитивного страха занять место покойной женщины, пусть и ненадолго? И это тут же заставило ее подумать о Костасе, а не об Элени.
Софи бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц и обнаружила, что он внимательно смотрит на нее. Ее влекла к нему какая-то непреодолимая сила, сводя на нет, все предпринимаемые Софи, усилия не поддаваться его очарованию. Это влечение не на шутку пугало Софи, ведь она совсем не была готова справиться с ним.
-Я уверен, что небольшое изменение в распорядке не повредит Элени. Мы должны, как можно полнее, воспользоваться тем, что ты здесь.
Он перевел взгляд на ее губы и задержал его, прежде чем снова посмотреть ей в глаза. У Софи перехватило дыхание, а потом бешено заколотилось сердце. Она резко подалась вперед и поставила чашку на журнальный столик. Ее рука заметно дрожала. И оттого, как он на нее смотрел, рука задрожала еще сильнее. Наконец Софи вскочила на ноги.
-У тебя великолепный дом, - сказала она, чтобы хоть что-то сказать и тем самым нарушить ту атмосферу интимности, которая возникла между ними.
-Я рад, что ты его одобряешь, Софи.
-Мне никогда не доводилось видеть ничего подобного. - Она словно задыхалась. - Дом такой современный, и, в то же время, вполне соответствует местной архитектуре.
-Его проектировал один мой друг, - объяснил Костас, - с которым я учился в школе. Он знает меня и то, чего я хотел, поэтому ему было проще работать.
Из окна открывался вид на серебристо-зеленую аллею. На старую оливковую рощу, обнесенную каменной стеной, которая спускалась к морю. За ней блестели воды небольшой бухты, по обе стороны которой, располагались два мыса. Там было так спокойно, так заманчиво...
Эта бухта и берег выглядели, подобным образом, уже несколько сотен лет, неожиданно подумала Софи. Возможно, даже несколько тысяч. И было не похоже, чтобы там жили. Впрочем, если ты был так же богат, как Костас Паламидис, то не захотел выделиться этой частью земного рая с соседями.
-Ты тяжело дышишь. Плохо себя чувствуешь?
-Нет. Просто устала.
-Конечно. У нас было долгое путешествие. Пойдем со мной, я покажу тебе твою комнату.
Они, молча, пошли по роскошным апартаментам.
-Почему ты не сказал мне, что я похожа на мою двоюродную сестру? - выпалила она, когда они начали подниматься по мраморной лестнице.
Он пожал широкими плечами.
-Это было не важно.
Не важно?!
Софи остановилась, сжимая рукой перила. Не важно, что она так похожа на его покойную жену, что даже родная дочка этой женщины обозналась?
Костас, который шел впереди Софи, остановился, повернулся и посмотрел на нее сверху вниз.
-Конечно, я должен был тебе сказать. Но, как я объяснил, мне не пришло в голову, что это так подействует на Элени. Я могу только еще раз извиниться.
Внезапно Софи спросила себя, как это подействовало на него самого, когда он увидел ее в первый раз. Неужели он сразу подумал о своей покойной жене?
Конечно, он, наверняка, о ней подумал. И, может быть, именно поэтому пребывал в такой ярости в тот первый день. Встреча лицом к лицу с женщиной, так сильно напоминающей ту, которую он любил и потерял, должна была стать ужасным потрясением...
-Все в порядке, - солгала она. Она убрала руку с перил и продолжала подниматься по лестнице.
Поднялась на ступеньку, где ее ждал Костас. Она не могла понять выражение его глаз.
-Значит, мы так похожи? Фотини и я?