Внутри у Ласло все оборвалось. Его разум никак не хотел осознавать происходящее. Якоб сообщил ему, что Эдмунд Сеймур заболел и вместо него приедет кто-то другой. Ласло тут же об этом забыл. Для него все чужаки одинаковые. Но внезапно до него дошло, что, раз Пруденс Эллиот приехала, чтобы заменить Сеймура, они будут жить под одной крышей, и никто не знает, сколько это продлится.
– Всегда рада помочь, – ответила Пруденс.
Якоб Френкель кивнул и нервно перевел взгляд с Пруденс на Ласло:
– Мы все вам очень благодарны.
Пруденс слабо улыбнулась и открыла рот, чтобы ответить на любезность, но Ласло ее перебил:
– Гонорара, который получит мисс Эллиот, будет достаточно, чтобы купить свой собственный замок. Не думаю, что она нуждается в нашей благодарности.
Внутренне содрогнувшись от его враждебного тона и ледяного взгляда, Пруденс подумала, что он совсем не похож на человека, которого она любила семь лет назад. Судя по тому, как поверенный держался с Ласло, тот играл весьма важную роль в этом доме. Возможно, он даже здесь живет.
На ее глаза навернулись слезы. Она бессильна в сложившейся ситуации, поскольку приехала сюда работать и не может подвести своего дядю.
Гордо подняв голову, она посмотрела на поверенного:
– Вы очень добры, мистер Френкель. Спасибо, что разрешили мне приехать. Это прекрасная возможность для развития моей карьеры. Надеюсь, что смогу оправдать ваши ожидания.
– Об этом даже не беспокойтесь, – усмехнулся Ласло. – У нас очень небольшие ожидания.
После напряженной паузы Френкель издал нервный смешок.
– Мистер Циффра хотел сказать…
– Что дальше мы с мисс Эллиот сами во всем разберемся, – закончил за него Ласло.
Поверенный посмотрел на него с сомнением:
– Ты уверен?
– Абсолютно, – так резко ответил Ласло, что Френкель покраснел и отрывисто кивнул, а Пруденс бросило в дрожь.
– Вы в надежных руках, мисс Эллиот, – сказал ей поверенный. – Внук мистера де Жадань знает коллекцию почти так же хорошо, как он сам.
Потрясение было таким сильным, что Пруденс начало казаться, что стены комнаты закачались. Подумать только! Янош Олмеши де Жадань – дедушка Ласло. Но как это возможно? Янош Олмеши де Жадань мультимиллиардер, а Ласло цыган, который живет в трейлере. Как эти два человека могут быть родственниками?
Надеясь, что ослышалась, Пруденс посмотрела на Ласло и вместо холодного равнодушия увидела в его взгляде гнев и презрение.
Внутри у нее все сжалось от страха. Похоже, мистер Френкель сказал правду. С бешено колотящимся сердцем она тупо посмотрела на поверенного, но тот, похоже, не осознавал, какой ужас поселил в ее душе одной-единственной фразой.
– Не буду вам мешать, – сказал Френкель, прокашлявшись. – До свидания, мисс Эллиот. Не провожай меня, Ласло.
– Спасибо вам, Якоб, – поблагодарил его Ласло, не сводя глаз с Пруденс. Его глаза сверкали подобно огненным искрам. – Наслаждайтесь вечером. И не беспокойтесь. Обещаю, что мисс Эллиот будет окружена моей заботой и вниманием.
В комнате было тепло, но Пруденс внезапно бросило в дрожь. Глядя вслед удаляющемуся Френкелю, она едва сдерживала свое отчаяние. Ей хотелось догнать поверенного и попросить его остаться, но ее ноги словно приросли к полу. Ее нервы были напряжены до предела. Она тупо смотрела на картины на стене. Всего несколько минут назад это занятие доставляло ей удовольствие. Сейчас ей казалось, что люди, изображенные на портретах, смеются над ее глупостью.
Постепенно ее потрясение и замешательство начали ослабевать, уступая место раздражению. Эта неожиданная встреча шокировала их обоих, но у нее определенно больше причин, чтобы расстроиться. Она определенно заслуживает объяснений. Как он может просто стоять и молчать?
Посмотрев на его лицо, которое было лишено какого-либо выражения, она стиснула зубы. Ласло Циффра нисколько не изменился. Он ждет, когда она первая начнет действовать, словно он свидетель, а не активный участник происходящего.
– Делая вид, что меня здесь нет, ты не решишь проблему, – спокойно произнесла она, встретившись с ним взглядом. – Нам нужно во всем разобраться.
– Разобраться? – Ласло издал невеселый смешок. – Значит, вот что нам, по-твоему, нужно сделать? Значит, ты приехала сюда вместо заболевшего Сеймура.
Не сводя с него глаз, Пруденс кивнула и прокашлялась.
– А ты, значит, внук мистера де Жадань.
За этим последовало долгое молчание. Когда она начала думать, что Ласло не собирается ничего ей объяснять, он вздохнул и произнес:
– Мою мать звали Жофия Олмеши де Жадань. Она была единственным ребенком Яноша. Когда ей было шестнадцать, она познакомилась с моим отцом Иштваном. Ему было семнадцать. Он был из кэлдэраров . Обе семьи были против их отношений, но они так сильно друг друга любили, что их ничто не могло разлучить. – Его глаза блестели, в словах слышался укор. – Они поженились, а девять месяцев спустя родился я.
Пруденс тупо уставилась на него. Почему в Англии он жил в обшарпанном трейлере? Он взбунтовался против чего-то? Или, может, отдалился от семьи своей матери? Она вдруг поняла, что почти ничего о нем не знала. Что он говорил ей полуправду.
– Что ты делал в Англии? – спросила она.
Ласло нахмурился:
– После смерти своих родителей я общался с обеими семьями. Мой дед хотел, чтобы я получил образование, поэтому во время учебы я жил в Венгрии, а каникулы проводил с родными отца, которые вели кочевой образ жизни. Я хотел дать обеим семьям понять, что люблю их одинаково.
Пруденс заставила себя посмотреть ему в глаза.
– Ясно, – сказала она. – Но со мной ты не хотел быть откровенным?
Ласло напрягся и, опустив взгляд, окинул им ее фигуру.
– Нет, не хотел, – наконец ответил он.
Пруденс вмиг забыла о своем решении сохранять спокойствие.
– Неужели ты не считаешь, что было бы честнее сказать мне всю правду? – яростно бросила она. – Сказать, что твой дедушка – один из богатейших людей в Европе, а ты живешь в замке, наполненном бесценными произведениями искусства?
Он отвернулся и пожал плечами. Пруденс чуть не затряслась от гнева. Как он смеет пожимать плечами, будто ему безразлично, что он ей солгал. Будто она никогда не занимала важного места в его жизни.
– Что бы это изменило? – отрезал он. – Ты не знала обо мне многих фактов. Почему ты заострила свое внимание именно на этом? – Его лицо исказила гримаса презрения. – Или, может, на самом деле ты хотела бы, чтобы я поделился с тобой не правдой, а чем-то другим? Например, деньгами моего деда?
У Пруденс перехватило дыхание.
– Как ты посмел такое сказать? – Она подошла к нему. Все ее тело тряслось от гнева. – Да как тебе вообще это в голову пришло? Не смей все искажать. Ты мне лгал, Ласло!
Его лицо побледнело.
– Я не лгал, – холодно произнес он. – Я наполовину цыган, и я действительно жил в трейлере.
– Значит, мне лгала твоя вторая половина, – саркастически усмехнулась она, с такой силой сжав руки в кулаки, что ногти впились в ладони. – Та, которая жила в замке.
– Ты верила тому, чему хотела верить.
Пруденс покачала головой:
– Я верила тому, что ты мне внушил. Это большая разница.
За этим последовала напряженная пауза, во время которой его глаза цвета янтаря опасно сузились.
– Ты до сих пор не поняла главного, Пруденс. Не имеет значения, во что верит человек, если в его сердце нет веры. – В его голосе была горечь, которой она раньше не слышала. – Без веры все это просто слова.
Пруденс резко вдохнула:
– Да. Это твои слова. Твои лживые слова, которые ты мне говорил. – Ее сердце бешено стучало, руки по-прежнему были сжаты в кулаки. – Не пытайся превратить это в философский спор, Ласло. Я расстроена, потому что ты мне лгал. Потому что ты лишил меня права выбора.
– Значит, мы квиты, – холодно ответил он.
Глава 2
Пруденс тупо уставилась на него.
Квиты?
– Что это значит? – яростно бросила она.
Ласло не ответил, но ей не был нужен его ответ, потому что она знала, о чем он говорит. Желание бросить ему вызов взяло верх над разочарованием, и она медленно покачала головой:
– Нет, Ласло. Если ты имеешь в виду тот факт, что конец нашим отношениям положила я, мы не квиты.
Ее дрожь усилилась, и она обхватила себя руками. Для того чтобы отказаться от Ласло и романтических надежд, ей пришлось сделать над собой огромное усилие. Если бы Ласло захотел, он бы смог ее остановить. Когда она заявила, что уходит от него, он сказал в ответ на это всего несколько слов. Она надеялась вовсе не на такую реакцию. Он отпустил ее. Таким был его выбор. Она помнила, каким холодным и неприступным он был при расставании.
Теперь ей было ясно, почему он прибегал к уловкам и отговоркам всякий раз, когда она просила его познакомить ее с его семьей. Какой же идиоткой она все-таки была! Она потеряла голову от любви и, будучи уверена в том, что чувства взаимны, подарила ему свое сердце и свою невинность.
Она устало посмотрела на него. Почему его ложь имеет для нее значение? В конце концов, она не может изменить прошлое. Не может изменить то, что его чувства к ней были не настолько сильными, чтобы он стал за нее бороться.
Этот разговор не имеет смысла. Зачем обсуждать отношения, которые закончились семь лет назад? Сейчас у нее другая жизнь. Возможно, не такая, о какой она мечтала, но это вполне хорошая жизнь, и она не позволит Ласло ее разрушить.
Ее пульс снова участился, и она с тоской посмотрела на дверь. Разумеется, она понимала, что не может уйти. Работа с коллекцией мистера де Жадань важна для Эдмунда. Она приехала в Венгрию именно для этого, и ей следует думать о работе, а не о своем неудачном романе семилетней давности. У нее не осталось никаких чувств к Ласло. Их встреча случайна. Поэтому она должна относиться к нему как к обычному клиенту.
Решив, что будет вести себя с ним как беспристрастный профессионал, она подняла подбородок и посмотрела на Ласло.
– Этот разговор ни к чему нас не приведет, – твердо произнесла она. – Я здесь для того, чтобы оказать профессиональную услугу твоему дедушке.
Напрягшись, Пруденс закусила губу. Знает ли Янош о ее отношениях с его внуком? Если да, это все усложнит. Но здравый смысл сказал ей, что Янош вряд ли в курсе. Они никогда не встречались. Наверное, после нее у Ласло было много других подружек. Ее щеки вспыхнули, и она поспешно прогнала эту мысль.
– Я знаю, что мистер де Жадань хочет, чтобы я как можно скорее начала составлять каталог его коллекции. Почему бы нам с тобой не отбросить в сторону наши разногласия и не перейти к делу? Может, объявим перемирие? – Пруденс натянуто улыбнулась и сжала руки в кулаки, чтобы не скрестить пальцы на удачу.
Ласло задумчиво смотрел на женщину, которую когда-то любил. Судя по ее примирительному тону, ей была нужна эта работа. Его взгляд задержался на жилке пульса, трепещущей у основания ее шеи. Тому, кто не был с ней знаком, она могла показаться сдержанной и невозмутимой. Но он знал другую Пруденс. Ту, которая страстно его ласкала и не менее страстно реагировала на его ласки.
Почувствовав напряжение в паху, он поднял взгляд и произнес с усмешкой:
– Ну, раз ты привела столь разумные доводы…
Пруденс настороженно посмотрела на него. Она не верила, что он так легко уступил. От Ласло никогда не знаешь, чего ждать.
– Спасибо, – ответила она. – Признаться, я немного удивлена.
Он холодно улыбнулся:
– Я знаю, как женщины любят сюрпризы.
– А я знаю, как мужчины не любят промедления. – Она прокашлялась. – Поэтому я предлагаю начать говорить о работе.
На ее щеках проступил легкий румянец. Взгляд Ласло скользнул вниз по ее серой блузке, подчеркивающей ее высокую грудь и узкую талию. Пруденс была так близко, что он смог бы к ней прикоснуться, если бы протянул руку. Вдохнув знакомый аромат жасмина, он обнаружил, что по-прежнему ее желает.
Ласло стиснул зубы и выругался про себя. Он так долго ненавидел ее за то, как она с ним обошлась, что это открытие повергло его в шок. Он не только ее желает, но и восхищается ей против своей воли. Он не знает больше ни одной женщины, которая держалась бы так хладнокровно в ситуации, подобной этой. Она всегда умела сохранять самообладание, несмотря ни на что. Но сейчас не время думать о достоинствах Пруденс. Ему следует сосредоточиться на ее недостатках.
– Помнится, ты всегда любила поговорить. А я считаю, что о человеке нужно судить не по словам, а по делам.
Щеки Пруденс вспыхнули. "Сконцентрируйся на цели своего приезда", – приказала она себе и, прокашлявшись, спокойно ответила:
– Как я уже говорила, мне известно, что твой дедушка хочет, чтобы каталог его коллекции составили как можно скорее. Она огромная, и, если мы хотим уложиться в срок, нам не следует терять драгоценное время.
– Тебе лучше знать. Ты специалист в этой области.
Его голос был мягким, как бархат. Вопреки своей воле Пруденс вспомнила, как он шептал ей нежные слова в постели, легонько водя пальцами по ее коже. Как их тела сливались воедино и настраивались на ритм друг друга.
Как она может все еще считать его сексуально привлекательным? Она же здравомыслящая женщина. Впрочем, она знает не понаслышке, как легко зов плоти может взять верх над здравым смыслом. Ни одна нормальная женщина не может остаться равнодушной к Ласло Циффре.
– Трех недель обычно достаточно для предварительной оценки. Во время этого этапа важно уделять особое внимание деталям. – Она нахмурилась. – И не беспокойся. Если у меня возникнут какие-то проблемы, я обращусь к мистеру Сеймуру. Я буду постоянно докладывать ему о том, как продвигается работа. – Она натянуто улыбнулась. – По-моему, всегда полезно выслушать точку зрения другого человека. Это добавляет ясности.
Ласло молча слушал ее, слегка прищурив глаза. От этого ее нервозность только усиливалась. Напомнив себе, что ее не должно интересовать настроение Ласло, она расправила плечи и сказала:
– Я с радостью обсужу проблемы, связанные с каталогизацией коллекции мистера де Жадань.
– Это очевидно, – холодно ответил он. – Я знаю, как ты любишь обсуждать проблемы.
Пруденс охватил гнев. Он опять ее подкалывает, намекая на то, что было в прошлом. Разве они только что не заключили перемирие? Как они смогут жить под одной крышей, если он будет принимать в штыки каждое ее слово?
– Я не люблю обсуждать проблемы, – возразила она, вскинув подбородок. – Я просто считаю, что постоянное общение – залог построения хороших отношений.
В ее словах не было ничего предосудительного, но, поймав враждебный взгляд Ласло, Пруденс пожалела о них.
– Я не имела в виду нас с тобой, – поспешно добавила она.
Его губы скривились в презрительной усмешке.
– Не нужно ничего говорить. Я и так прекрасно знаю твою точку зрения на отношения. Ты мне отлично ее продемонстрировала, когда ушла от меня, Пруденс. – Ее имя он произнес так, словно оно было грязным ругательством. – Ты ясно дала мне понять, что я был жалким идиотом, когда думал, что у нас что-то может получиться, несмотря на мои многочисленные недостатки.
В его голосе было столько злобы, что ее бросило в дрожь.
– Н-нет. Я не… – Она не договорила, потому что в этот момент он приблизился к ней. Его глаза сверкали от ярости.
– Да, черт побери, – процедил он сквозь зубы. – Только ты ошибаешься. Эти недостатки были не моими, а твоими. Ты вела себя как трусливый сноб.
– Я не была ни трусихой, ни снобом! – яростно бросила она, возмущенная его несправедливым обвинением. – Я просто не хотела больше притворяться.
– Притворяться, что любишь меня? – цинично усмехнулся он.
– Делать вид, будто у нас есть что-то общее.
Ласло покачал головой:
– Например, преданность? Возможно, ты права. К таким вещам мы действительно относимся по-разному.
– Тебе нет необходимости напоминать мне о различиях между нами, – отрезала она. – Я все о них знаю. Именно поэтому у нас с тобой ничего не получилось. Не могло получиться.
Он смерил ее ледяным взглядом.
– Наши отношения развалились вовсе не потому, что мы были разными. Они развалились потому, что тебя эти различия волновали намного больше, чем меня, – отрезал Ласло. – Скажи мне, Пруденс, как тебе сейчас нравятся мои коммуникативные навыки? Я достаточно ясно выражаюсь?
Резко повернувшись, он направился к камину. Какое-то время Пруденс тупо смотрела на его спину, затем быстро пересекла комнату, схватила за руку и развернула к себе лицом:
– Мне на это плевать! Не смей говорить мне, что я думала и чувствовала семь лет назад! – Она выпятила подбородок и прищурилась. – Если меня и волновали различия между нами, то только потому, что они имели значение. Я, в отличие от тебя, люблю говорить о вещах, которые для меня важны. И, как бы пафосно это ни звучало, я стараюсь всегда говорить правду. Но что ты можешь об этом знать? Для тебя это как китайская грамота.
Его глаза потемнели от ярости.
– Правду? Ты бросила меня, потому что я был недостаточно хорош для тебя. Вот в чем заключается правда. Ты просто слишком труслива, чтобы это признать.
Пруденс неистово покачала головой:
– Как ты смеешь рассуждать о правде, когда мы находимся в этом замке? В твоем замке, о существовании которого я не знала до сегодняшнего дня? И мое упоминание о том, что крыша твоего трейлера протекала и что у нас почти не было денег на еду, вовсе не означало, что я считала тебя недостаточно хорошим.
– Эти вещи не должны были тебя волновать. Для меня они не имели никакого значения, – отрезал Ласло.
– Я знаю! Но для меня они имели значение, и ты не можешь меня за это осуждать, как и за то, что мы с тобой по-разному относимся к вещам. У нас были разногласия по многим вопросам, и это рано или поздно привело бы к серьезным проблемам. Только ты не был готов это признать. Поэтому не смей обвинять меня в трусости. Это ты был трусом.
Он подошел к ней вплотную, и она резко отпрянула.
– Я не трус, – спокойно произнес он, но блеск глаз выдавал его ярость.
Внутри у Пруденс все сжалось. Дух сопротивления внезапно ее покинул, и она почувствовала, что проиграла.
– Этот разговор ни к чему не приведет, – устало произнесла она. – Я знаю, что ты злишься. Мы оба злимся. Но почему бы нам не оставить в покое наше прошлое, по крайней мере до тех пор, пока я не закончу работать с коллекцией?
– Ты знаешь, как много значит для моего дедушки его коллекция? Знаешь, почему он решил составить ее каталог? – Ласло покачал головой. – Неужели после того, что произошло между нами, ты правда думаешь, что я смогу тебе доверять?
На мгновение Пруденс охватил страх. На что он намекает?
– Можешь, – произнесла она слегка дрожащим голосом. – Я буду хорошо работать. Даю честное слово.
Он поморщился, словно съел что-то кислое, и наклонил голову набок:
– Честное слово? Твое честное слово…
Его презрительный взгляд подействовал на нее как удар.
– Я просто хотела сказать…
– Не имеет значения, что ты хотела сказать, – перебил ее он. – Мы оба знаем, что твое слово ничего не стоит.
– О чем ты говоришь?