- Сколько лет вашему сыну, Оливия? - осведомился он будничным тоном.
Куртизанка отвела глаза. Ее руки в лайковых перчатках табачного цвета безжалостно скомкали сумочку.
- В августе будет семнадцать.
- Лео, не знает, что вы его мать.
- Он не должен узнать. - В голосе Оливии слышались ярость и боль. И еще… Эрит не подозревал, что ей знакомо это чувство…
Мучительный стыд.
Глаза графа сузились, гнев клокотал в нем. Если его догадка верна, Оливии нечего стыдиться. Эрит с трудом обуздал себя. Он заставит обидчиков Оливии молить о пощаде, но прежде нужно узнать правду.
Эрит уже не спрашивал себя, почему боль этой женщины стала его болью. Он принял это как данность.
Ему хотелось обнять Оливию, подарить ей хоть немного человеческого тепла, но приходилось себя сдерживать. Участие - последнее, чего ожидала Оливия от своего покровителя. Эта горькая мысль больно кольнула Эрита.
- Мальчик любит вас.
- Да. - Оливия раздраженно расправила несуществующие складки на юбке. - Но в действительности его родители - Маргарет и Чарлз Уэнтуорт.
Эрит в этом сомневался. Он явственно видел близость между матерью и сыном. Эту близость он принял за любовное влечение. Его ослепляла ревность и неутоленное желание.
Эриту внезапно захотелось что-нибудь сокрушить. Разнести вдребезги, молотя кулаками. Он сложил руки на груди, чтобы скрыть гневную дрожь.
- Вам было пятнадцать, когда родился Лео. Оливия уже призналась в этом, но Эриту важно было произнести вслух ужасные слова. Услышать беспощадную, отвратительную правду.
Подлец овладел ею, когда она была почти ребенком. К горлу Эрита подступила тошнота. Господи, в каком же возрасте Оливия впервые узнала, что такое мужское вероломство и жестокость?
- Да. - Она все еще избегала испытующего взгляда Эрита.
"Проклятие, Оливия, здесь нет вашей вины".
Граф помолчал, стараясь заглушить в себе исступленный вой демонов ярости. Когда он заговорил, голос его, несмотря на все усилия, звучал резко:
- И все же вы испытываете добрые чувства к презренному отцу вашего ребенка.
Оливия недоуменно нахмурилась и встретила, наконец, взгляд Эрита.
- К его отцу?
Ее прекрасные глаза потемнели и затуманились, приобрели оттенок жженого сахара. Эрит вновь почувствовал раскаяние, но желание узнать правду победило.
- Лорду Перегрину. - Он гневно прорычал ненавистные слова словно проклятие.
В глазах Оливии промелькнуло странное выражение. Губы ее чуть дрогнули в подобии усмешки.
- Вы думаете, что Перри - отец Лео?
- Их сходство бросается в глаза.
- Не вы ли говорили, что Перри влечет к собственному полу?
Зачем Оливии эта пикировка? Происхождение мальчика легко читалось по его красивому лицу.
- Выходит, я ошибался.
К его изумлению, Оливия презрительно рассмеялась. Бросив на Эрита колкий взгляд из-под длинных ресниц, она отвернулась к окну. Вечернее небо уже заволокло тучами.
- Уверена, вы впервые признаете, что ошибались.
- Не судите опрометчиво.
- Этому допросу пора положить конец, лорд Эрит. - Губы Оливии сурово сжались, по лицу скользнула гримаса отвращения. - Я уже сказала вам все, что собиралась.
- Вы хотите, чтобы я спросил об этом самого Монтджоя? - "А потом убил его, медленно и жестоко", - мысленно добавил Эрит.
- Какой же вы негодяй, - прошептала Оливия, прочитав в глазах графа невысказанную угрозу. - Оставьте Перри в покое.
Потрясенный Эрит задыхался от возмущения. Как может Оливия защищать мерзавца, надругавшегося над ней и разрушившего ее жизнь? Слова вырвались у него, как пули из ружья:
- Какого дьявола вы вступаетесь за человека, который изнасиловал вас, когда вы были еще девочкой?
- Перри не насиловал меня. - Оливия отдернула занавеску, чтобы лучше видеть пейзаж за окном.
Серый свет сгущающихся сумерек упал на ее прелестное лицо. Она казалась девушкой, слишком юной, чтобы иметь такого взрослого сына, как Леонидас. И в то же время древней старухой, знающей все тайны тысячелетия.
- Не лгите, Оливия, - отрывисто бросил Эрит. - Мальчик - точная копия своего отца.
- Да. - Она снова посмотрела на графа, и на этот раз строгий взгляд ее был почти бесстрастным. - Но Перри не отец Лео. Перри его брат. Отец моего ребенка - лорд Фарнсуорт.
Во второй раз за этот день Эрит почувствовал себя так, словно из него вышибли дух одним ударом.
Любовником Оливии оказался не изнеженный красавчик лорд Перегрин, а его отец, грязный распутник и негодяй.
Эрита замутило от отвращения.
"О, Оливия…"
Фредерик Монтджой, лорд Фарнсуорт, был настоящим чудовищем, похотливым сатиром, жадным до необычных ощущений. Он не гнушался ничем. Путался с женщинами, с мужчинами, а ближе к смерти - даже с животными, если верить слухам. Ему нравилось причинять боль и самому подвергаться истязаниям. Но если он и растлевал детей, то держал это в тайне.
Давным-давно, еще до женитьбы на Джоанне, Эрит как-то видел Фарнсуорта мельком на одном из светских раутов, но потасканный старик не вызвал у него интереса. И все же граф успел составить о нем мнение. Этому мерзавцу он не доверил бы и бродячую собаку, не то, что беззащитную девочку.
- Вы узнали довольно, милорд. Я и так рассказала вам больше, чем кому-либо. - Голос Оливии надломился; Эрит заметил, что руки ее, терзавшие сумочку, дрожат. - Я ни с кем никогда не говорила о тех днях. Ради всего святого, пожалуйста, оставим этот разговор.
Жалость пронзила Эрита. Зачем он мучает эту женщину? Заставляет страдать ту, что и без того так много выстрадала?
Он вспомнил, как наполнялись страхом прекрасные глаза Оливии, когда маска равнодушия и холодности слетала с ее лица. Быть может, это нелегкое признание поможет ей избавиться от призраков прошлого, преследующих ее по пятам.
- Расскажите мне, что случилось, - потребовал Эрит. Даже в полумраке кареты он различил гневные огоньки, вспыхнувшие в ее глазах.
- Вы не оставите меня в покое?
- Расскажите, Оливия.
Она вскинула голову и с ненавистью процедила сквозь зубы:
- Мой брат отдал меня лорду Фарнсуорту в уплату за карточный долг, когда мне было четырнадцать. Теперь вы довольны?
Силы небесные, подлец брат растлил ее, продав развратному старику. Неудивительно, что она так презирает мужчин.
- Мне очень жаль. - Слова Эрита прозвучали чертовски нелепо и беспомощно.
Оливия пожала плечами и снова отвернулась к окну. Она пыталась укрыться за привычной маской холодной, равнодушной куртизанки, но Эрит слишком глубоко ее задел. Несмотря на напускное безразличие, ее лицо казалось бледным и утомленным, полные губы сжались в горькую кривую линию. Эрита кольнуло чувство вины.
Карета приближалась к предместьям Лондона. То немногое, что Оливия поведала о своем прошлом, так захватило Эрита, что он не заметил, как путешествие подошло к концу.
- Где теперь ваш брат? - Руки графа сами собой сжались в кулаки: мысленно он уже мертвой хваткой вцепился в горло гнусному негодяю.
- Он застрелился десять лет назад - не смог выплатить долги, - произнесла Оливия голосом, лишенным всякого выражения.
- И конечно, у него не было другой сестры, чтобы ее продать.
Оливия бросила хмурый взгляд на своего спутника.
- Я не какая-нибудь принцесса, нуждающаяся в защитнике, Эрит.
Графу хотелось возразить. Но как он мог объяснить Оливии то, что и сам не до конца понимал? Он глубоко вдохнул, пытаясь унять ярость, но перед глазами его проносились грязные, непристойные картины.
При мысли о том, что на месте Оливии могла оказаться его дочь, Эрит так сильно сжал пальцами локти, что рукам стало больно. У Ромы есть семья - отец и брат, готовые встать на ее защиту, - а у юной Оливии не было никого.
- У меня есть дочь. - Эрит впервые заговорил с любовницей о своей семье. Он никогда не упоминал ни о детях, ни о покойной жене в разговорах с содержанками.
- А-а. - Взгляд Оливии потеплел, наполнился пониманием.
Эрит ожидал, что она захочет его о чем-то спросить, но Оливия уже смотрела в окно. На подъезде к городу движение стало гуще, и карета замедлила ход.
Воцарилось неловкое молчание. В наступившей тишине отчетливо слышалось ритмичное поскрипывание колес да грохот проезжавших мимо экипажей. Эрит смотрел прямо перед собой, в его душе бушевали гнев и жажда мщения.
Как бы он хотел покарать негодяев, но смерть сделала это невозможным.
Брат Оливии и Фарнсуорт давно мертвы. Мерзавцы горели в аду.
Проклятие! Эрит не мог отомстить за Оливию.
Он перевел невидящий взгляд на окно, за которым мелькали лондонские улицы, и попытался побороть бессмысленную ярость, сковавшую грудь. Горечь душила его, боль жгла, как раскаленное докрасна железо.
Ужасная тайна прошлого так глубоко потрясла Эрита, что первое время он не мог думать ни о чем другом. Но внезапно вспыхнувшая тревога вытеснила бессильный гнев. Черт, черт, черт! Он должен был придумать, как удержать Оливию, не дать ей уйти.
После долгого молчания он, наконец, заговорил:
- Наш договор еще в силе.
Оливия резко повернула голову и смерила Эрита колючим взглядом. Хрупкое перемирие, безмолвно заключенное между ними, когда граф упомянул о дочери, было тотчас забыто.
- Разумеется, об этом не может быть и речи. Я изложила вам свои условия, а вы их нарушили.
- Я не позволю вам разорвать соглашение, - упрямо возразил Эрит.
Хотя, что он сможет сделать, если Оливия решит уйти?
- Вы ведь не станете вынуждать меня силой, угрожая раскрыть тайну моего сына, Эрит? - Черты Оливии заострились, в глазах сверкнуло отчаяние. - Вы причините боль не только мне, но Лео, моей кузине и славному человеку, за которого она вышла замуж. Не стоит разрушать жизнь стольким людям, чтобы потешить свою гордость.
Ее кузине? Это интересно. Эрит вспомнил женщину с добрым лицом, которую мельком видел возле дома священника. Должно быть, семья Оливии принадлежала к более высоким слоям общества, чем он думал. Если это так, благородное происхождение ее брата, лишенного всякой чести и благородства, делало его преступление еще чудовищнее.
- Эрит? - Теперь в голосе Оливии звучал страх, лицо ее исказилось и побледнело.
Граф неожиданно осознал, что так и не ответил.
- Хоть меня и считают сущим дьяволом, у меня еще осталось немного чести.
- Что это значит?
- Это значит, я не предам ни вас, ни Лео.
- Как я могу вам доверять? - гневно воскликнула куртизанка.
- Даю вам слово: я сохраню вашу тайну.
Конечно, бессмысленно было просить Оливию довериться ему. Она не доверяла никому. В особенности мужчинам.
Оливия окинула его хмурым взглядом. Слова графа ее не убедили.
- Даже если я уйду от вас?
Проще всего было бы удержать ее, используя свое знание как оружие, но Эрит почувствовал, что не может солгать ей, хотя на карту поставлено так много. Обмануть ее было бы низко и подло. Недостойно мужчины.
- Даже если вы меня оставите. - Немного помолчав, он воспользовался единственным козырем: - А как насчет нашего пари? Вы признаете, что я выиграл?
Губы Оливии нерешительно дрогнули. Казалось, она смутилась.
- Не думаю, что обоюдное решение расстаться, можно считать поражением.
- Иного ответа я не ожидал. - Эрит коротко рассмеялся и откинулся на подушки. - И все же вы проиграли. Задумали сбежать, воспользовавшись моим сегодняшним безобразным поступком как предлогом, дабы оправдать собственную трусость.
Оливия презрительно изогнула бровь.
- Вы уже прибегали к этой тактике, Эрит. Не надейтесь, что она снова сработает.
Граф пожал плечами:
- Тогда останьтесь ради любви к игре, примите вызов. Останьтесь, потому что вы этого хотите. После свадьбы дочери я уеду, а вы вернетесь к прежней жизни, сохранив воспоминания о нашей экстравагантной связи.
Карета резко накренилась и замерла, кучер обрушился на кого-то с бранью. Эрит затаил дыхание, ожидая ответа.
Оливия посмотрела на свои руки в лайковых перчатках, затем подняла глаза. В ее взгляде читались смятение и тревога.
- Только не притворяйтесь, что все так просто, Эрит. - Ее ладонь яростно рубанула воздух. - Вы уже знаете обо мне больше, чем кто-либо другой, не считая Перри. Это дает вам власть, с чем я не могу примириться. Всю свою жизнь я избегаю мужчин, которые пытаются подчинить меня себе.
Эрит не спешил отвечать, задумавшись над словами куртизанки. Оливия, несомненно, чувствовала притяжение, возникшее между ними, но сопротивлялась ему изо всех сил. Зная историю ее жизни, граф понимал почему.
- Я не хочу ничего о вас знать - вот что дает мне власть, - тихо произнес он.
Оливия недоуменно нахмурилась.
- Мужчины всегда имеют власть над женщинами, - с горечью заключила она.
- Только не над вами.
- Так было не всегда.
Как ни ужасно, она сказала правду. Теперь Эрит это знал.
- Я вам не враг, Оливия.
Лицо ее ожесточилось, на губах мелькнула циничная усмешка. Эрит мгновенно узнал холодную, расчетливую куртизанку, которую впервые увидел в доме Монтджоя. Он успел забыть эту женщину, для него Оливия давно стала другой.
- Нет, враг. "Да, враг".
Желание делало его врагом Оливии. Непреодолимый зов плоти. Влечение, неудержимое и страстное.
Экипаж снова тронулся. Эрит привычно откинулся на подушки. Дождь забарабанил по крыше кареты, добавив уныния и без того мрачному настроению графа.
Впервые в жизни он представления не имел, как завоевать женщину. Чем больше он смотрел на Оливию, тем сильнее желал ее. Подлинную Оливию Рейнз, а не прекрасную фальшивую оболочку.
Сквозь сгущающиеся сумерки и мутную пелену дождя (за окном уже бушевал ливень) Эрит различил знакомые фасады домов. Карета приближалась к Йорк-стрит.
- Что вы собираетесь делать? - спросил он и с запинкой добавил: - Я хочу, чтобы вы остались.
- До июля, - язвительно уточнила Оливия.
- Пока что я пытаюсь удержать вас хотя бы на ближайшие пять минут. - В голосе Эрита послышалась резкая нотка. - Не рано ли беспокоиться о том, что случится через пару месяцев?
Оливия упрямо выпятила подбородок. Граф тотчас узнал этот жест.
- И все же…
Эрит перебил ее прежде, чем прозвучали роковые слова:
- Нет.
Он яростно постучал в крышу кареты и дождался, пока кучер откроет окошко.
- Да, мадам? Милорд?
- Поезжайте в парк, - отрывисто приказал граф.
Глава 11
- О Господи, что вы делаете? - изумленно воскликнула Оливия, - Мы почти доехали до Йорк-стрит.
- Я хочу поговорить с вами. - Эрит сделал вид, что не замечает любопытного кучера, сверлившего жадным взглядом его затылок.
Нетерпеливая гримаска вновь оживила черты Оливии.
- Побойтесь Бога, мы говорили всю дорогу.
- Я хочу поговорить с вами за стенами этой проклятой черной клетки на колесах, принадлежащей чертову Перегрину Монтджою.
- Но на улице льет как из ведра.
- Мне все равно.
- Мадам? - подал голос кучер. Бедняга явно подозревал, что господа лишились рассудка.
Оливия недоуменно взглянула на Эрита, словно засомневалась, не безумен ли он. Сам Эрит не смог бы с уверенностью ответить на этот вопрос. Граф знал точно только одно: он не намерен покорно наблюдать, как Оливия исчезает из его жизни.
Он готов был сражаться, добиваясь своего. Возможно, впервые в жизни. Его одержимость граничила с безрассудством.
Несколько долгих мгновений Оливия испытующе смотрела Эриту в глаза. Одному дьяволу известно, что она в них прочитала, но внезапно лицо ее приняло решительное выражение.
- Шеррин, его сиятельство желает прогуляться по парку. - Она невозмутимо кивнула кучеру. - Едем в парк.
- Да, мадам, - с несчастным видом отозвался кучер. Принимая во внимание, что вода лилась ручьями с его плаща, Эрит не стал бы винить беднягу за недостаток рвения.
- Остановитесь у первого же павильона.
- Хорошо, милорд. - Шеррин закрыл окошечко.
Экипаж снова тронулся, Оливия бросила на Эрита мученический взгляд.
- Все кончится тем, что мы оба схватим смертельную простуду. Не говоря уже о несчастном Шеррине. Между прочим, у него жена и шестеро детей.
- Если я отвезу вас домой, вы покинете меня, - упрямо возразил Эрит, отлично сознавая, что выставляет себя на посмешище. Он хотел бы остановиться, но не мог, словно в него вселился злой дух.
- Я могу проститься с вами и в парке, не только в гостиной.
Вскоре карета остановилась. Посмотрев в запотевшее от дождя окно, Эрит увидел возвышавшуюся громаду греческой церкви. Окошечко в потолке экипажа снова открылось.
- Сюда, ваше сиятельство?
- Да, Шеррин. Подождите под крышей, пока мы вас не позовем.
- Хорошо, милорд.
Кучер спрыгнул с козел, опрометью бросился к церкви и скрылся внутри. Проводив его взглядом, Эрит повернулся к Оливии.
- Пройдемся?
Оливия недоверчиво округлила глаза.
- Но на улице настоящий потоп.
- Всего лишь легкий весенний дождик. - Эрит резко распахнул дверцу кареты и вышел под дождь, потянув за собой Оливию. - Не бойтесь, вы не растаете.
- Сдается мне, что вам самое место в Бедламе. Эрит ожидал, что Оливия станет сопротивляться, но она послушно выбралась из кареты.
- Возможно.
Взяв Оливию под руку, он упрямо направился к мокрой серой рощице в стороне от тропинки. Его сапоги тотчас захлюпали по грязи. Оливии пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать. Ее изысканный наряд намок, превратившись в бесформенную кучу тряпья, а элегантная соломенная шляпка раскисла.
Оливия сняла ее и, повертев в руках, швырнула в полную воды канаву.
Они, наконец, подошли к небольшому леску, и Эрит потянул Оливию к клочку твердой земли под ветвями.
- Вы должны остаться со мной. Я единственный мужчина в христианском мире, способный вынести ваши капризы и причуды.
- Уж кто бы говорил. Кто заставил меня мокнуть под этим ливнем?
Оливия дрожала. Ее лицо казалось белым как бумага. - Вы пытались держать меня на расстоянии, - угрюмо бросил Эрит, остро ощущая собственное бессилие.
- Утопив меня, вы станете ближе ко мне? Если такова ваша цель, нельзя ли проделать это в теплой ванне?
При мысли о грациозном теле Оливии, скользком от мыла и горячей воды, Эрита охватило желание, несмотря на ледяной ветер и дождь.
Оливия вытерла лицо, но едва ли это имело смысл: вода ручейками лилась сквозь ветви деревьев.
И все же она выглядела восхитительно, Эрит никогда не видел женщины прекраснее.
Куртизанка смерила его непокорным взглядом.
- Выкладывайте все, что хотели сказать, и позвольте мне вернуться в карету.
Эрит шагнул ближе, стараясь заслонить Оливию от дождя и ветра, ему хотелось защитить ее своим телом. В воздухе чувствовался запах дождя и влажной земли, но к нему примешивался тонкий аромат ее духов. Эрит различил бы его даже издали.