Элизабет попыталась вяло улыбнуться в направлении вдовы, но кроме гримасы у нее ничего не получилось.
- Сара, - сказала вдова.
Исправлять ее Элизабет не стала.
- Или Джейн, - слова вылетали отрывисто, даже зло. - Ты кто?
- Элизабет, - представилась девушка.
Глаза вдовы сузились, как будто она ей не верила, крылья носа весьма непривлекательно зашевелились, когда она произнесла:
- Я вижу, что вы снова сопровождаете свою сестру.
- На самом деле она сопровождает меня, - возразила Элизабет. Амелия была совершенно уверена, что это самое спорное предложение, когда–либо произносенное сестрой в присутствии вдовы.
- В каком смысле?
- Э–э, я возвращала книги, одолженные моей матерью, - запинаясь, промямлила Элизабет.
- Ба! Ваша мать не читает, и все мы это знаем. Это глупый и откровенный предлог оправить ее, - она повернулась к Амелии, - к нам.
Амелия приоткрыла рот от удивления, поскольку всегда считала, что вдова хочет ее у себя видеть. Не то чтобы она нравилась вдове, просто та хотела, чтобы Амелия поспешила выйти замуж за ее внука, и, таким образом, могла бы начать выращивать маленьких Уиндхемов в своем животе.
- Это - вполне сносный предлог, - проворчала вдова, - но он, похоже, не работает. Где мой внук?
- Я не знаю, ваша милость, - ответила Амелия абсолютную правду. Когда он ее покидал, он не сделал ни единого намека на свои планы. Очевидно, что поцелуй не вызвал в нем совершенно никаких чувств, а потому ему и в голову не пришло что–либо объяснять.
- Глупая девчонка, - проворчала вдова. - У меня нет на это времени. Неужели никто не осознает свой долг? Мои наследники умирают направо и налево, а вы, - при этом она пихнула Амелию в плечо, - даже не можете поднять свои юбки для…
- Ваша милость! - воскликнула Амелия.
На мгновение рот вдовы закрылся, и она подумала, что, возможно, вдовствующая герцогиня поняла, что зашла слишком далеко. Однако все что она сделала, это зловеще сузила глаза и прошествовала прочь.
- Амелия? - позвала Элизабет, двигаясь в ее сторону.
Амелия моргнула. Несколько раз. Быстро.
- Я хочу домой.
Элизабет кивнула, соглашаясь.
И они вместе двинулись к парадной двери. Грейс в это время давала инструкции лакею, потому сестры вышли на улицу и стали ждать ее у экипажа. Немного похолодало, но Амелия не заметила бы, даже если бы разверзлись небеса и затопили их обеих. Она всего лишь хотела находиться вне этого ужасного дома.
- Не думаю, что снова появлюсь здесь в скором времени, - сказала она Элизабет, обнимая ее. Если Уиндхем, в конце концов, пожелает ухаживать за нею, он может приехать к ним сам, чтобы увидеть ее.
- Я тоже не приеду, - сказала Элизабет, с сомнением оглядываясь назад на дом. В этот момент появилась Грейс, и она подождала ее, чтобы вместе сесть в экипаж. Когда Грейс подошла, Элизабет сжала ее руку и спросила:
- Мне показалось или вдова действительно вела себя хуже, чем обычно?
- Намного хуже, - согласилась Амелия.
Грейс вздохнула, а ее лицо слегка дернулось, словно она подыскивала замену тем словам, что первыми пришли ей на ум. В конце концов все, что она сказала:
- Это… сложно.
Что ж, на это нечего было ответить, потому Амелия с любопытством наблюдала за тем, как Грейс делает вид, что поправляет завязки своей шляпки, и вдруг…
Грейс замерла.
Они все замерли. И тогда Амелия с Элизабет проследили за взглядом Грейс. На горизонте на дороге находился мужчина. Он был слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо или что–либо еще, кроме темного цвета волос и того факта, что он сидел на лошади так, будто родился в седле.
Время словно остановилось, безмолвное и неподвижное, и затем, без всякой видимой причины, он развернулся и уехал.
Амелия уже готова была спросить Грейс, кто это был, но прежде, чем она сумела задать свой вопрос, появилась вдова и рявкнула:
- В карету!
И поскольку Амелия не желала вступать с ней в разговор ни по какому поводу, она решила подчиниться приказу, держа свой рот на замке.
Несколько мгновений спустя они уже сидели в карете Кроулэнда: Грейс с Элизабет лицом против движения, Амелия же - по ходу движения рядом с вдовой. Она смотрела прямо перед собой, сосредоточившись на небольшом пятне, видневшемся за ухом Грейс. Если ей удастся сохранять эту позу в течение следующего получаса, возможно она избежит необходимости смотреть на вдову.
- Кто был тот мужчина? - спросила Элизабет.
Ответа не последовало.
Амелия всмотрелась в лицо Грейс. Очень интересно. Она притворилась, что не расслышала вопрос Элизабет. Легко заметить такую уловку, если сидишь прямо перед ней: правый угол рта Грейс слегка напрягся от волнения.
- Грейс? - снова позвала Элизабет. - Кто это был?
- Никто, - быстро ответила Грейс. - Мы готовы ехать?
- Ты знаешь его? - настаивала Элизабет, и Амелии захотелось заткнуть ей рот. Конечно, Грейс его знала. Это было ясно как день.
- Не знаю, - резко ответила Грейс.
- О чем вы говорите? - раздраженно спросила вдова.
- В конце дороги находился мужчина, - объяснила Элизабет. Амелии отчаянно захотелось лягнуть ее, но не было никакой возможности: сестра сидела напротив вдовы, а потому была полностью для нее недостижима.
- Кто это был? - потребовала вдова.
- Я не знаю, - ответила Грейс. - Я не видела его лица.
Она не лгала. По крайней мере, во второй части своего ответа. Он стоял слишком далеко от них, чтобы разглядеть его лицо. Но Амелия заключила бы пари на свое приданое, что Грейс совершенно точно его знала.
- Кто это был? - гремела вдова, и ее голос перекрывал грохот колес по дороге.
- Я не знаю, - повторила Грейс, но все они услышали, каким надтреснутым голосом она это произнесла.
Вдова повернулась к Амелии, ее взгляд был пронзителен также, как и голос.
- Вы видели его?
Глаза Амелии встретились с глазами Грейс. И что–то неуловимое мелькнуло между ними.
Амелия сглотнула.
- Я никого не видела, мэм.
Вдова с фырканьем от нее отвернулась и направила всю свою ярость на Грейс.
- Это был он?
Амелия задержала дыхание. О ком они говорят?
Грейс покачала головой.
- Я не знаю, - она почти заикалась. - Я не могу сказать.
- Остановите карету, - пронзительно закричала вдова, покачнувшись вперед и отталкивая Грейс в сторону, чтобы иметь возможность колотить в стенку, отделяющую их от кучера.
- Остановись, я тебе говорю!
Внезапно карета остановилась, и Амелия, которая сидела по ходу движения рядом с вдовой, упала вперед прямо на ноги Грейс. Она попыталась подняться, но вдова перегнулась и зажала в своей руке подбородок Грейс.
- Я даю вам еще один шанс, мисс Эверсли, - прошипела она. - Это был он?
Амелия старалась не дышать.
Грейс не двигалась, но затем, почти незаметно, она кивнула.
И тут вдова словно обезумела.
Стоило Амелии вернулась на место, как она снова вынуждена была нагнуться, чтобы вдова своей тростью не снесла ей голову.
- Поворачивай карету! - завопила вдова. Они слегка притормозили, а затем резко развернулись, едва вдова завизжала:
- Быстрее! Быстрее!
Меньше, чем через минуту они вернулись в замок Белгрэйв, и Амелия с ужасом увидела, как вдова вытолкала Грейс из кареты. Она и Элизабет обе поднялись, чтобы наблюдать через открытую дверь кареты, как вдова выпрыгнула следом за ней.
- Грейс, ты в порядке? - спросила Элизабет.
- Я… - Она собиралась сказать, я не знаю, но вдова прервала ее, молча захлопнув дверь кареты.
- Что только что произошло? - спросила Элизабет, когда карета качнулась и тронулась вперед по направлению к их дому.
- Понятия не имею, - прошептала Амелия. Она повернулась и всмотрелась в удаляющийся замок. - Совершенно никакого.
Глава шестая
Вечером того же деня Томас сидел в своем кабинете, размышляя над довольно соблазнительными формами своей fiancée сзади, хотя и делал вид, что просматривает некоторые контракты, составленные его секретарем. Это было настолько приятное времяпрепровождение, что он, возможно, продолжил бы его и после ужина, если бы не ужасная суматоха, поднявшаяся в холле.
- Разве вы не хотите узнать мое имя? - спросил незнакомый мужской голос.
Томас замер, держа ручку и не делая попыток подняться. На самом деле его не сильно занимало происходящее, и когда в течение некоторого времени он больше ничего не услышал, то вернулся к своим бумагам. Но стоило ему опустить ручку в чернила, как воздух cотряс голос его бабушки, так только она умела делать:
- Оставьте в покое мою компаньонку!
Вот на этот возглас Томас отреагировал. Если нанесение возможного вреда его бабушке он легко мог проигнорировать, то Грейс - нет. Он встал, вышел в коридор и быстрым взглядом окинул происходящее. Бог ты мой! Что это случилось с его бабушкой? Она опиралась на дверь гостиной в нескольких шагах от Грейс, которая выглядела такой несчастной и подавленной, какой Томас никогда ее раньше не видел. Рядом с Грейс стоял мужчина, которого Томас также никогда не видел прежде.
Складывалось впечатление, что его бабушка, связала ему за спиной руки.
Томас застонал. Старая летучая мышь представляла немалую опасность.
Он двинулся вперед, намереваясь освободить мужчину, извиниться и откупиться, но когда приблизился к тройке, то услышал, как чертов наглец шепчет Грейс: "Я могу поцеловать вас в губы".
- Что за черт? - возмутился Томас и подошел еще ближе. - Грейс, этот человек вам надоедает?
Она быстро покачала головой, но на ее лице отразилось еще что–то. Что–то очень близкое к панике.
- Нет, нет, - сказала она. - Он не надоедает. Но…
Томас повернулся к незнакомцу. Ему не понравилось выражение глаз Грейс.
- Вы кто?
- Кто вы? - в ответ спросил тот с довольно непочтительной ухмылкой.
- Я - Уиндхем, - бросил Томас, приготовившись положить конец этому театру абсурда. - И вы находитесь в моем доме.
Выражение лица мужчины изменилось, или, скорее, дрогнуло, но лишь на мгновение, а затем снова стало дерзким. Он был высок, почти также высок как и Томас, и приблизительно того же возраста. Томас немедленно невзлюбил его.
- Ах, - воскликнул незнакомец, внезапно само очарование. - Что ж, в таком случае, я Джек Одли. Бывший солдат армии Его Величества, а в последнее время солдат удачи с большой дороги.
Томас открыл было рот, чтобы высказать все, что он думает об этом ответе, но бабушка обогнала его на повороте.
- Кто эти Одли? - потребовала она, сердито вышагивая в его сторону. - Вы не Одли. Это написано на вашем лице, на вашем носу и подбородке, проклятье, да в каждой черточке ваших глаз, у которых неправильный цвет.
Томас повернулся к ней в полном замешательстве. Сколько можно нести всякую чушь?
- Неправильный цвет? - переспросил мужчина. - В самом деле? - Он повернулся к Грейс одновременно с невинным и дерзким выражением лица. - Леди всегда говорили мне, что они зеленые. Меня обманывали?
- Вы - Кэвендиш - ревела вдова. - Вы - Кэвендиш, и я желаю знать, почему мне не сообщили о вашем существовании.
Кэвендиш? Томас уставился на незнакомца, затем на бабушку, потом снова на незнакомца.
- Какого дьявола здесь происходит?
Ни у кого не было ответа, и он повернулся к единственному человеку, который, как он считал, заслуживал доверия.
- Грейс?
Она не подняла на него глаз.
- Ваша милость, - сказала она с тихим отчаянием, - можно переговорить с вами наедине?
- И испортить нам всем такой спектакль? - возразил мистер Одли, изобразив лицемерную вспышку гнева. - После всего, через что я…
Томас посмотрел на свою бабушку.
- Он ваш кузен, - внезапно заявила та.
Возникла пауза. Возможно он ее неправильно расслышал. Он обернулся к Грейс, но она добавила:
- Он разбойник.
Пока Томас пытался все это переварить, этот дерзкий нахал повернулся так, чтобы все они могли видеть его связанные руки, и сказал:
- Я здесь не по своей воле, уверяю вас.
- Ваша бабушка думает, что узнала его вчера вечером, - сказала Грейс.
- Я уверена, что я его узнала, - возразила вдова. Она махнула рукой в сторону разбойника. - Только посмотрите на него.
Разбойник взглянул на Томаса и сказал, словно был сбит с толку также, как и все остальные:
- На мне была маска.
Томас поднес левую руку ко лбу и стал тереть большим и средним пальцем виски, пытаясь избавиться от начавшейся головной боли. Боже милостивый. И тут он вспомнил - портрет.
Проклятье. Так вот для чего он был нужен. В половине третьего утра Грейс пыталась снять портрет его мертвого дяди со стены и…
- Сесил! - завопил он.
Лакей появился с завидной скоростью.
- Портрет, - приказал Томас. - Моего дяди.
Кадык лакея дернулся в смятении.
- Тот, который мы только что подняли к…
- Да. В гостиную. - И когда Сесил не бросился выполнять приказ с достаточной быстротой, Томас практически рявкнул: - Живо!
Он почувствовал, как кто–то тронул его за руку.
- Томас, - спокойно сказала Грейс, очевидно пытаясь успокоить его нервы, - пожалуйста, позвольте мне объяснить.
- Вы знали об этом? - потребовал он, стряхивая ее руку.
- Да, - сказала она, - но…
Он не мог в это поверить. Грейс. Единственный человек, честности которого он доверял.
- Прошлой ночью, - уточнил он и ясно понял то, что чертовски хорошо оценил прошлой ночью. В его жизни очень недоставало мгновений чистой, настоящей дружбы. Минуты на лестнице, довольно странные, были одними из них. И это, подумал он, должно объяснить то пронзительное чувство, которое он испытал, взглянув в ее виноватое лицо: - Вы знали об этом вчера вечером?
- Знала, но Томас…
- Достаточно, - прервал он. - В гостиную. Вы все.
Грейс снова попыталась завладеть его вниманием, но он ее проигнорировал. Мистер Одли, чертов кузен, сложил губы так, словно в любой момент мог начать насвистывать веселую мелодию. А его бабушка … один дьявол знал, о чем она думала. Она выглядела как человек, страдающий плохим пищеварением, но с другой стороны, она всегда так выглядела. Но при этом она наблюдала за Одли с такой жадностью, что положительно пугало. Одли, который со своей стороны, казалось, не замечал ее маниакального разглядывания, был слишком занят, глазея на Грейс, выглядевшую совершенно несчастной, вполне заслуженно.
Томас зло выругался и захлопнул дверь гостиной, как только все покинули холл. Одли кивнул на свои руки и повернул голову в его сторону.
- Как вы думаете, не могли бы вы?..
- Только ради любви к Христу, - пробормотал Томас, беря с соседнего письменного стола ножик для вскрытия корреспонденции. Схватив Одли за руку, он одним сердитым сильным ударом разрубил веревки.
- Томас, - позвала Грейс, становясь перед ним. Ее взгляд был настойчив. - Я действительно считаю, что вы должны позволить мне переговорить с вами до того…
- До того, как что? - сорвался он. - До того, как мне сообщат о некоем давно утерянном кузене, которого возможно разыскивает Корона?
- Думаю, не Корона, - тихо возразил Одли, - но несколько судей, наверняка. А также священник, а может и пара. - Он повернулся к вдове. - Грабеж на дорогах не считается самым безопасным из всех возможных занятий.
- Томас. - Грейс нервно оглянулась на вдову, которая смотрела на нее с негодованием. - Ваша милость, - исправилась она, - есть кое–что, о чем вы должны знать.
- Действительно, - огрызнулся он. - Например, личности моих истинных друзей и наперсниц.
Грейс вздрогнула, будто сраженная его словами, но Томас отмел в сторону мгновенную острую боль вины, ударившую его в грудь. Она могла бы предупредить его обо всем этом предыдущей ночью, времени было достаточно. Не было никаких причин, чтобы он оказался полностью неподготовленным к данной ситуации.
- Я вам советую, - произнес Одли, его голос был тих, но тверд, - говорить с мисс Эверсли с большим уважением.
Томас замер. Какого черта, что этот человек возомнил о себе?
- Прошу прощения.
Одли чуть наклонил голову в сторону, и, казалось, облизывал внутреннюю часть зубов, словно смакуя готовые сорваться слова:
- Не привыкли к тому, чтобы уважать человека, с которым разговариваете, не так ли?
Что–то инородное, казалось, вторглось в тело Томаса, бешенное и зловещее, с грубыми краями и горячими зубами, и прежде чем он осознал то, что он делает, он прыгнул вперед к горлу Одли. Они упали, покатились по ковру и уперлись в стол. С большим удовлетворением Томас подмял под себя своего любимого нового кузена, одной рукой держа его за горло, а другую сжав в кулак, представляющий из себя смертельное оружие.
- Остановитесь! - пронзительно закричала Грейс, но Томас даже не почувствовал, когда она схватила его за руку. Кажется, она упала, когда он поднял свой кулак и опустил его на челюсть Одли. Но тот был грозным соперником. Он провел годы, узучая, как драться и драться грязно, как позже понял Томас. Виртуозно вывернув свое тело из–под Томаса, Одли врезал ему головой в подбородок, оглушив тем самым на некоторое время, что позволило ему полностью изменить соотношение сил.
- Не смейте… вы… когда–либо… бить… меня… снова! - с большим трудом выдавил из себя Одли, опустив свой собственный кулак на скулу соперника, как заключительный знак препинания.
Томас, освободив локоть, ткнул его в живот Одли, за что был вознагражден низким стоном.
- Остановитесь! Вы оба! - Грейс удалось втиснуться между ними, вероятно, только это могло бы прекратить борьбу. Если бы не мгновенная реакция Томаса, то его кулак непременно врезался бы в ее лицо.
- Вам должно быть стыдно, - сказала она, и Томас с ней согласился, хотя дышал он все еще с большим трудом, что не позволяло ему говорить. И тут он понял, что разговаривала–то она с ним, что раздражало. Ему захотелось ответить ей тем же - смутить ее также, как она смутила его.
- Вы могли бы слезть с моего, э–э… - Он посмотрел вниз на середину своего тела, на котором она сидела в данный момент.
- О! - с визгом подпрыгнула Грейс. Одновременно она не отпускала руку Одли, дергая за нее, пытаясь тем самым разделить двух мужчин. И Одли со своей стороны, казалось, не прочь был последовать за нею.
- Поухаживаете за моими ранами? - спросил он, глядя на нее с жалобным выражением щенка, с которым плохо обращаются.
- У вас нет никаких ран, - отрезала она, затем посмотрела на Томаса, который тоже поднялся на ноги, - и у вас тоже.
Томас потрогал челюсть, считая, что их лица еще докажут ее несправедливость с наступлением ночи.
И тут его бабушка - о, теперь она вдруг стала поборником доброты и вежливости, - любезно решила, что пришло время присоединиться к беседе и преподать некоторые уроки. Неудивительно, что первым из них стал ощутимый толчок в плечо Томаса.
- Сейчас же принесите извинения! - потребовала она. - Он гость в нашем доме.
- В моем доме.
Ее лицо напряглось. Это было одно из средств, держать ее в рамках. Она находилась здесь, и все это знали, только благодаря его соизволению и на его усмотрение.