Что она делает сегодня утром в гостинице? Спит допоздна? В последний раз, когда он видел ее, она выглядела так, словно могла проспать без перерыва восемнадцать или двадцать часов подряд. А может быть, она наслаждается поздним завтраком в ресторане или снова навещает Морин, или делает что-то более подходящее для Лоры: покупает новую одежду, сидит в парикмахерской или делает маникюр у Леноры.
Во время перерыва он бросил гадать и вышел на улицу; голубой "шевроле" не припаркован больше перед гостиницей. Быстрая поездка к Фелпсам оказалась бесполезной - никого не было дома. Не его дело, куда она отправилась, и Бак знал это, но она все еще раздражала его. Он поехал к себе домой. Бак решил перекусить, потом заехать в гостиницу и удостовериться, что она не провела его.
Однако все вопросы отпали, как только Бак свернул с главной дороги на извилистую грязную улицу, которая вела к его дому.
Голубой "шевроле" был припаркован там, где Бак обычно ставил свой, по другую сторону стоял его пикап, старый, видавший виды, используемый от случая к случаю. Бак припарковал машину рядом и посидел минуту, крепко сжимая руль. Она была здесь и ожидала его.
Итак, врачи в Сиэтле поверили, что ее амнезия настоящая. Интересно, как ей удалось помнить, что они занимались любовью на озере. А здесь они делали это часто: встречались во время ланча, чтобы быстро перекусить и потом долго и медленно наслаждаться любовью.
Он поверил ей, черт возьми. Он поверил, что она искренна, что ее смущение и страх были настоящими.
И, черт побери, она провела его. Снова.
Провались она в преисподнюю!
Вокруг не было следов ее присутствия здесь. Конечно, когда-то у нее был ключ от дома, и он часто находил ее моющейся в ванной или лежавшей на кровати совсем голой, если не считать туфель. Но она не могла быть сейчас внутри: Бак поменял замки на дверях.
Он вылез из машины, потом обошел дом вокруг. Позади него стоял широкий стол с парой шезлонгов и складное парусиновое кресло. Может быть, она там. Может быть, она все еще любит делать это во дворе. Это всегда привлекало ее, когда они были на озере: быть на открытом воздухе, чувствовать солнечные лучи на обнаженной коже, рискуя быть увиденной.
Когда Бак завернул за угол, полный праведного гнева, он внезапно остановился, и презрение наполнило его, уменьшая его злость. Он был прав. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, с вытянутыми ногами и выглядела такой самодовольной и самовлюбленной, какой он всегда ее видел.
Она ждала его.
По крайней мере, она была одета. Это уже что-то новое.
Темные чувства, от которых он был свободен три года, вновь заговорили в нем. Страсть в ее самой откровенной, неприличной форме. То, что не имеет ничего общего с нежностью, со всем тем, что имеет отношение к любви.
Только взять, удовлетворить страсть, использовать и ненавидеть.
Совсем как в старые времена.
Бак обошел вокруг задней пристройки и начал подниматься по ступеням. Она притворилась удивленной, когда раздался стук тяжелых ботинок шерифа; казалась смущенной, что ее здесь обнаружили.
- Шериф, - сказала она, снова используя знакомый низкий голос с хрипотцей, - я не знала…
- Разве? - перебил он, его голос таил в себе угрозу. - Ты знала, что я захожу домой примерно в это время.
Она выбралась из кресла с другой стороны, затем мгновение смотрела на Бака; ее глаза были широко открыты и невинны, хотя и выражали легкое смущение. Вот черт, что за актриса она стала, подумал Бак с горьким восхищением. Если бы он не был сыт по горло ее игрой, если бы он не знал ее так хорошо, он мог бы поверить в ее искренность.
- Я попался на твою уловку? Я поверил: бедная жалкая Карли, которая не может ничего вспомнить. Ты снова оставила меня в дураках. - Бак не мог справиться с охватившим его отвращением. - Но все, хватит, Лора. Я больше не верю тебе.
- Я не пони…
- Как ты хочешь сегодня? - перебил он ее. Бак отстегнул кобуру с револьвером и бросил ее на пустое кресло между ними, потом вытянул рубашку из брюк. - Твердо и быстро? Медленно и просто? - Расстегивая каждую пуговицу, сначала на воротничке, потом на рубашке сверху вниз, он смотрел на нее с брезгливостью. - Или дико и зло?
Она выглядела оскорбленной и немного испуганной, но Бак не увидел в ее глазах страха. Даже намека на него. И в ее голосе тоже не было страха.
- Очевидно, здесь какое-то недоразумение, шериф. Я пришла сюда не…
Она еще рассуждает, подумал Бак. Так много искренности! Игры закончились. Она пришла сюда за этим, за ним, и, Боже мой, она получит его. Каждый его дюйм.
И он получит… Он думал не о том, что он получит, ни о чем, кроме сомнительного удовольствия от ее тела.
Бак не хотел думать, почему так просто она отдавалась ему на этот раз; он не хотел вспоминать свою самонадеянность в течение последних трех лет, прожитых без нее, свою уверенность, что наконец-то он возненавидел ее и сможет противостоять ей. Однако его сопротивление быстро уступило этому. Быстро и постыдно!
Карли попробовала заговорить, но голос не слушался ее; ей трудно было признаться даже себе, что испытывает, помимо возмущения, страха, обиды… влечение к этому мужчине.
Карли не хотела чувствовать это, не сейчас. Не с этим мужчиной. Не при таких обстоятельствах. Но, Боже, помоги ей, он такой симпатичный мужчина, и это было так давно, по меньшей мере три года назад, а может быть, никогда и не было.
Потом Бак наклонился к ней через кресло и схватил за руку; несмотря на ее отчаянное сопротивление, он вытянул ее из кресла и привлек к себе, и все ее мысли о страсти сразу же исчезли. Бак не причинил ей боли, но мог - он был достаточно зол для этого; ей вполне хватит и испуга.
- Ты хочешь поиграть в грубость, Лора, - прошептал он. Его лицо было в нескольких дюймах от ее, его дыхание горячило ее кожу. - Ты хочешь притворяться, что это не то, что ты хочешь, не то, за чем ты пришла сюда? Ты хочешь быть изнасилована?
- Шериф, пожалуйста…
Бак прервал ее мольбу поцелуем; его язык проник в ее рот, и она отпрянула от него с ужасом и отвращением. Никогда в жизни Карли не чувствовала такой злости, такой холодной, горькой ярости. Она передалась ей от него, окутала ее, затянула так плотно, что Карли не могла дышать, не могла думать. Боже, она не могла больше выносить это!
Карли отклонила голову, избегая его губ, и с силой оттолкнула Бака.
- Оставьте меня в покое, черт возьми! - закричала она, борясь изо всех сил. - Я не хочу этого, я не хочу, чтобы вы прикасались ко мне, я не хочу тебя! Я пришла сюда, потому что чувствовала себя хорошо; потому что я думала, что смогу что-нибудь вспомнить. Я не знала, что вы придете, не знала… О Боже, пожалуйста, не делайте этого, шериф… Пожалуйста, не надо…
Карли не знала, что именно проняло его: ее паника, ее борьба с ним или ее слова, но он отпустил ее так быстро, что она отлетела к стене. Она пятилась дальше назад, увеличивая расстояние между ними: кресло, еще одно кресло, круглый столик… Карли не останавливалась, пока не почувствовала спиной перила; теперь она знала, что если Бак снова попытается подойти к ней, то она прыгнет на землю и сумеет выбраться отсюда. Но шериф не собирался преследовать ее. Он просто стоял, опустив руки, глядя на нее так, будто никогда прежде не видел. Карли могла прочесть на его лице обуревавшие его душу чувства: шок, отвращение, перемену чувств; ведь сама она испытывала то же.
Через мгновение Бак закрыл лицо обеими руками, и она видела волну судорог, сжавшую его сильные мышцы рук и груди. Кого он так ненавидел? Ее или самого себя?
Нет, он ненавидел ее. Она поняла это. За одно мгновение в его объятьях она узнала, как он ненавидел ее, как презирал, и все же хотел ее. Он хотел Лору, шептал ей маленький нежный голосок. Она видела его страсть, она чувствовала его возбуждение, когда он держал ее так крепко. Боже мой, что же за женщина была эта Лора? А что за женщина она, Карли?
Бак тяжело вздохнул и просто, спокойно сказал:
- Прости меня.
"Прости меня". Это не много для извинения, но что еще он мог сказать? Как мог он искупить свою вину перед ней за то, что испугал ее, что чуть было не изнасиловал ее?
Дрожа, Карли старалась держать себя в руках.
- Я думала, это будет хорошо… - прошептала она. - Я думала, вы на работе. Вы не узнаете… Я только хотела осмотреться… увидеть, нет ли здесь чего-нибудь знакомого…
Бак поднял свою рубашку, и Карли отвернулась. Она не хотела видеть, как он надевает ее, как застегивает пуговицы, как заправляет. Карли не хотела думать о том, что он обнимал ее, целовал…
Звук его шагов заставил ее быстро повернуться. Он, должно быть, увидел панику в ее глазах, так как остановился в десяти футах от нее и не делал попыток подойти ближе.
- Мы обычно встречались здесь во время ланча, и…
Под больным взглядом Карли Бак покраснел. И она тоже. Он уже продемонстрировал достаточно ясно, чем он и Лора занимались тут во время ланча.
- И так как был день, а я находилась здесь, вы подумали… - Карли не закончила фразы. Потом она устало сказала: - Вы не поверили ничему, что я говорила. Вы думаете, я лгу о потере памяти. Вы думаете, что я лгу, когда говорю, что не знаю вас.
- Если бы ты знала себя так же, как я…
- Вы не знаете меня, - прервала его Карли. - И я не Лора.
- Конечно, ты не Лора. У тебя только ее лицо и ее тело…
- Возможно, я была ею, но сейчас я - больше не она. Я не та женщина, которая была до несчастного случая. Я не та женщина, которую вы знали. Я не та женщина, с которой вы обычно встречались в середине дня для секса…
Бак посмотрел на нее долгим грустным взглядом, потом холодно произнес:
- Да, ты - не она.
Некоторое время они стояли в тягостном молчании, потом Карли осторожно направилась к лестнице.
- Я… Я лучше пойду.
Бак не сделал ни одного движения, чтобы остановить ее. Он просто смотрел, как она спускалась по ступенькам. Потом он произнес ее имя - не Лоры, а ее, Карли, печальным нежным голосом. Она подняла глаза.
Бак подыскивал слова, чтобы выразить свои чувства.
- Карли… Я никогда не обидел бы тебя.
Прошло несколько секунд тягостного молчания. Наконец, Карли отвернулась от него и прошла к своей машине. Стараясь держать себя в руках, она застегнула ремень безопасности, включила двигатель и осторожно выехала задом из пространства между двумя автомобилями. Проехав уже полпути по грязной улице, она, наконец, позволила себе глубоко вздохнуть, подумать о том, что произошло.
"Я никогда бы не обидел тебя", - сказал он, желая, чтобы она поверила ему.
Но Карли не была вполне уверена в нем.
Этим вечером Карли взяла поднос из ресторана внизу и съела обед одна в своей комнате. Около восьми вечера она вернула поднос на кухню и устроилась, скрестив ноги на кровати, включив для компании телевизор. Обычный вечер пятницы, подумала она с насмешливой улыбкой. Для ее замужних подруг это время отведено для мужей. Для незамужних друзей это время свиданий или время поисков встреч. Но так как она никогда не искала случайных встреч, то Карли обычно проводила это время одна перед телевизором.
Однако этим вечером она обдумывала нечто более серьезное, планы на уик-энд. Карли не могла забыть происшествие в доме Бака. Она всеми силами души пыталась выбросить из головы инцидент, однако ее мысли были поглощены этим событием до сих пор.
Как он мог спутаться с такой женщиной? С женщиной, у которой на первом месте - интерес к самой себе. Чей сексуальный аппетит неутолим, которой нравится грубый секс. Женщина, вызвавшая ненависть в мужчине, которому было суждено любить ее.
Передвинувшись на кровати, Карли увидела свое отражение в зеркале шкафа. Минуту она смотрела на себя, изучая знакомое лицо в поисках ответов. Она не видела в нем следов порочности, безнравственности. Она не видела эгоистичности, жестокости, - ничего, что могло бы объяснить поведение шерифа сегодня днем, ничего, что могло бы оправдать злобу к ней, которую Трина продемонстрировала вчера.
Все, что Карли видела в зеркале, - это женщина, которая заботилась о других людях, которая с каждым старалась быть приятной, которая говорила "пожалуйста" и "спасибо" и помогала своим друзьям, когда могла. Женщина, которая имела друзей, людей, которые скучали о ней, навещали ее в больнице и помогали поддерживать порядок в доме. Люди помогали ей после травмы бороться с ее последствиями, короче говоря, поступали так, как поступила бы она, окажись кто-нибудь в ее положении.
Неужели удар по голове мог вызвать такие изменения в личности? Об этом думала Карли, дотрагиваясь пальцами до шрама, который, пересекая ее лоб, исчезал в волосах. Сразу после того, как сознание вернулось к ней, она испытала неприятные ощущения, которые врачи приписывали последствиям сотрясения мозга: головные боли и головокружения, которые до сих пор мучили ее, бессонница, раздражительность и депрессия. Посттравматический синдром - так они называли все это. Они уверяли ее, что ей будет со временем лучше. Действительно, она поправлялась. Даже головные боли и сопровождающие их головокружения постепенно ослабевали.
Но превратиться из такой женщины, какой была Лора, в Карли, которой она стала теперь?.. Разве такое возможно?..
Стук в дверь прервал ее размышления. Какое-то время Карли без движения сидела на кровати, надеясь, что непрошеный гость уйдет. Она знала, что это был шериф Бак Логан.
Он постучал снова, на этот раз громче, и Карли поняла, что так просто он не уйдет. Поднявшись с кровати, она подошла босиком к двери. Карли отперла дверь, но открыла ее только на несколько дюймов, придерживая ногой.
Бак был не в форме: на нем были выгоревшие джинсы, футболка и старый университетский пиджак. Странно, гражданская одежда не уменьшала его представительности, однако он не выглядел более доброжелательным.
- Мы можем поговорить? - спросил он, сдерживая возбуждение.
Первым движением Карли было ответить ему "нет". Внизу, в холле, любопытный клерк подслушал бы все, о чем они говорили, а здесь пришлось бы пригласить его к себе в комнату. Но после того, что случилось днем…
Однако Бак явно испытывал неловкость и искреннее сожаление, а Карли хотелось узнать некоторые вещи, о которых мог рассказать только он.
Бак предложил:
- Прогуляемся вместе по главной улице.
Карли колебалась мгновение-другое; решившись, она закрыла дверь, оделась, взяла ключ от комнаты, свернула свой жакет, заперла дверь (Бак молча стоял и ждал), потом последовала за ним вниз по лестнице.
Похолодало - типичный сентябрьский вечер в горах, подумала Карли. Она натянула жакет, сунула руки в карманы, и они медленно зашагали в направлении, противоположном полицейскому участку.
В течение нескольких минут они шли молча; наконец Бак сказал:
- Я прошу прощения за сегодняшнее, Карли. Я думал… Я принял… - Он с трудом подбирал слова. - Я был не прав.
- Лора не была бы оскорблена этим, да?
- Нет, - сказал Бак мрачно. - Она бы не оскорбилась… Ей нравились грубость, насилие; она любила, чтобы было опасно.
- А вы?
Какая-то рациональная часть ее сознания удивилась, что она прогуливается по спокойной темной улице, расспрашивая мужчину, которого она встретила лишь два дня тому назад, о его сексуальных пристрастиях. Но она могла знать и, возможно, знала его в другой жизни, напомнила Карли сама себе. Где-то в удаленном изолированном уголке своего сознания, которого она не могла достичь, она уже знала ответ.
Какие сексуальные отношения ему нравятся? Улыбка Бака была открытой. Любые, кроме тех, который были у него с Лорой. Нежные - это было бы прекрасно. И осмысленные - это было нечто, по чему он тосковал в годы связи с Лорой.
Любовь. Здесь все было собрано вместе. Он не хотел диких, неистовых взрывов страсти. Он не хотел нуждаться в женщине так, словно его жизнь зависела от нее, а как только это заканчивалось, молить Бога, чтобы никогда не видеть ее снова. Он хотел чувствовать себя желанным, а не используемым. Он хотел нежности, участия, хотел бы не только брать, но и давать. Он хотел заботиться о своей женщине не только во время полового акта, но и после него. Он хотел создавать любовь. Не секс и не какой-либо другой грубый эвфемизм. Творить любовь.
Помолчав, Бак ответил кратко:
- Нормально. Мне нравится нормально.
- Сегодня днем - это было нормально? - спросила Карли.
- Сегодня днем было сумасшествие. Я думал… - У Бака вновь возникло ощущение, что она опять ему лжет, опять глумится над ним. Вдруг это Лора опять насмехается над ним? - Я был зол, но остановился. Ведь ты не хотела, а я никогда не принуждал женщину насильно… - Оборвав фразу, Бак пожал плечами.
- Даже если Лоре нравилась такая ситуация? - спросила Карли тихо.
- Когда она хотела грубого насилия, она шла куда-нибудь еще. - Бак неподвижно уставился перед собой. - Я не гожусь для тех случаев, когда нужны сила или боль, или что-нибудь в этом роде.
Вокруг них деловой район сменился коттеджами, свет от фонарей постепенно мерк, а тротуар превратился в грязную тропу. Они добрались до конца города и в молчании повернули назад.
О чем она думала? Размышляла о том, какой женщиной была раньше? Была она напугана, чувствовала отвращение, просто любопытство… или была очарована? Захотелось ли ей попробовать стать прежней Лорой?
Боже, Бак надеялся, что нет. Ради себя и ее самой. Он так надеялся, что она счастлива, став такой, как теперь.
Скоро они оказались в том квартале, где была расположена гостиница. Это была самая старая часть города. Здесь тротуар был поднят на четыре широкие ступени выше уровня улицы и неокрашенные деревянные доски засыпаны песком с галькой. Торговый бизнес давно облюбовал этот район, но отцы города считали, что старомодные домишки были приманкой для случайных туристов с тугими кошельками.
Сейчас это был спокойный, непритязательный маленький городок. Приятное место, чтобы там жить, но до тех пор, пока она не приехала в город. Бак ждал, что Карли скажет ему "спокойной ночи" и вернется в старую гостиницу, но она прошла мимо. Остановившись в конце квартала, Карли огляделась вокруг, потом села на верхнюю ступеньку.
- Вы не сердились, когда она уходила к другим мужчинам?
Снова об этом, подумал Бак угрюмо. Но она, никогда не оставляла этого предмета. Все это время долгого молчания она думала только об этом.
Бак сел на стенку, отгораживающую тротуар. Спиной к ней. Он ответил, пожав плечами:
- Мы обо всем договорились.
- Как?
- Лора делала все, что она хотела. Она не принадлежала мне. Я не контролировал ее, командовала она.
- Но вы оставались с нею. Вы любили ее… Не так ли?
Бак посмотрел на Карли через плечо, подняв брови.
- Что заставляет тебя так думать?
- Ты хотел, чтобы она вернулась, так сильно, что легко поверил, будто я - это она.
Бак на мгновение забыл, что произошло сегодня днем, но когда ее глаза оказались в нескольких дюймах от его лица, это воспоминание снова вернулось с болезненной ясностью, с виной и раскаянием, такими сильными, что у него не было слов выразить это, и с болью, будто он что-то потерял, что никогда не возвратится - доверие Карли.