Вот что сумел сделать Казанова из этого хрупкого и нежного юноши! Луиджи даже научился владеть шпагой, спрыгивать с лестницы, быстро поворачиваться вокруг своей оси. Танцевал юноша элегантно и изысканно, но при этом не сводил глаз с женщин. В конце его наградят бурными овациями, а у театра столпятся горничные, чтобы посмотреть на него вблизи.
В театре собралась вся Прага - об этом дне еще долго будут помнить! Уже сейчас, после нескольких сцен, можно догадаться, какой огромный успех ожидает оперу. Ее станут повторять снова и снова, и с каждым годом слава будет расти. Отблеск славы может пасть и на нее, Йозефу Душек, ведь, в конце концов, именно она заманила Моцарта в Прагу. В загородном домике все останется по-прежнему. Ни один стул, ни один стол не сдвинут с места. Когда туда приедут гости, Йозефа проведет их по комнатам и расскажет спокойным тоном:
- Здесь Моцарт написал своего "Дона Джованни", за этим столом, за этим клавесином.
Сейчас важно было, чтобы маэстро выполнил ее последнее желание - написал арию, небольшую концертную пьесу исключительно для нее! Йозефа попытается заставить его творить в беседке, иначе не оправдаются усилия, потраченные на ее постройку на такой высоте. Именно об этой жемчужине Йозефа собиралась рассказывать самые интересные истории, множество занимательных историй. Например, истории о любви между нею и маэстро, истории о ночных тайных свиданиях и страстных признаниях, которые прежде всего связаны с беседкой. Со светлой открытой беседкой вожделения.
Джакомо Казанова сразу направился к этому укромному местечку. Что-то в этом непредсказуемом человеке с первого взгляда распознало прекрасную возможность для развлечений. К сожалению, они оба были немолоды, чтобы понравиться друг другу. Хотя Йозефа могла поспорить, что встреться они раньше, этот мужчина покорил бы ее. А может, она пожертвовала бы всем, чтобы заполучить его. Однако сейчас было уже поздно об этом думать. Теперь ей нравились только очень молодые юноши, которых еще можно было чему-то научить, поскольку у них было недостаточно знаний. Как например, Луиджи Басси. Ему пригодился бы богатый опыт Йозефы Душек.
А как же Казанова? В последнее время он вел довольно замкнутый образ жизни, был себе на уме. Никто так и не разгадал его секретов. Разумеется, они у него есть. Связано ли это каким-то образом с Анной Марией, молодой графиней? Неужели он выбрал ее? Нет, она не соответствовала его утонченному, зрелому вкусу. Вряд ли ему нравились юные девушки, покорно выполнявшие строгие требования отца. Может, эта хористка, малышка Иоанна? Ее тяжело не заметить на первом плане, в первом ряду. Ее долго не было видно. Говорили, что Иоанна заболела. Сейчас же ничего не заметно, видимо, она без труда справилась с пережитыми волнениями. Иоанна поистине сияла и танцевала и пела так, будто почувствовала свободу. Да, с ней что-то произошло. Наверняка Казанова позаботился о ней. Ночью у него было достаточно времени, чтобы пробраться к ней. Ну и?.. Неужели он на это осмелился? Неужели попытался сблизиться с ней? В малышке было что-то привлекательное, чего не могли не заметить мужчины постарше. Однако Йозефа Душек слабо верила в то, что Джакомо Казанова мог поддаться чарам Иоанны. Нет, мысли и чувства этого человека были заняты совершенно другими вещами, и она даже не догадывалась, какими именно.
Во время бала, на который были приглашены оперные певцы, на мгновение вспыхнула былая страсть синьора Джакомо. Казанова словно помолодел, танцевал с Анной Марией, очарованный ее юной прелестью. Теперь казалось, что прием во дворце был репетицией оперы. Да, можно поддаться искушению и перепутать два спектакля, настолько похожи были сцены. Включая декорации зала, в котором дон Джованни в данный момент преследовал Церлину.
Подобные сцены нравились публике. Во время таких эпизодов она ликовала и сопереживала. Как дон Джованни крался за девушкой, как споткнулся и запутался в своем собственном плаще! Как он отбросил шпагу, чтобы быстрее следовать за прелестницей! В каждом движении чувствовалась рука Казановы, ведь режиссер Гвардазони ничего не смыслил в подобных вещах.
Йозефа уговорит Моцарта остаться в Праге еще ни какое-то время. Может, удастся заключить контракт на новую оперу. Хотя Йозефа не слишком надеялась, что Моцарт и Констанция останутся. Обоих тянуло в Вену из-за предстоящего рождения ребенка и запланированной премьеры оперы в Вене. Вена и ее жители! Понравится ли им опера? Да что там, вряд ли они ее одобрят, потому что эта опера не льстила публике. Она вовсе не забавна и не сентиментальна, скорее горда, почти надменна. Было всего несколько деликатных, сентиментальных моментов, но они не производили особого впечатления, ведь тон задавал дон Джованни.
Жаль, что уже нет таких мужчин - мужчин, которые могли рисковать всем ради дамы и прекрасно владели искусством соблазна! Йозефа была бы не прочь познакомиться с таким мужчиной. Некто похожий на дона Джованни мог без труда покорить ее сердце, и она нашла бы повод, чтобы встретиться с ним. Как донна Анна? Ладно, донна Анна была слишком настойчивой, а это неправильно. А донна Эльвира явно переусердствовала, гоняясь за доном Джованни по всей стране. С такой он не захотел бы иметь ничего общего! Катарина Мичелли справилась с ролью лучше, чем можно было ожидать. Казалась нежнее, благодаря чему ее можно было принять за юную девушку.
Скоро перерыв, первый акт уже заканчивался. Лучше всего были сцены тет-а-тет, ария "La ci darem…" и сцена, в которой донна Анна рассказывала своему жениху о преследовании дона Джованни… Ну нет, Йозефа поостережется сказать об этом вслух. Особенно осторожной нужно быть с Констанцией.
"Дорогуша, могу заранее тебя поздравить! Твой супруг превзошел самого себя", - Йозефа скажет именно так, а потом почтит вниманием Казанову. Затем позаботится о критиках и незаметно надиктует репортеру газеты главного почтового отделения, как ей понравилась опера. "Знатоки и композиторы утверждают, что в Праге еще не было ничего подобного…" - это предложение и никакое другое должно появиться на первых страницах. Об этом Йозефа позаботится. А чтобы в Вене поняли, что они упустили, то же самое передадут и туда. Аплодисменты, аплодисменты! Да, финал первого акта написан с размахом, и не терпелось увидеть продолжение. На верхнем ярусе любили такие сцены, там ликование не ведало границ! Перед представлением Йозефе на минутку показалось, что она увидела наверху графиню Пахта. Но она ошиблась: это оказался молодой парень, очень привлекательный, с нежными, красивыми чертами лица. Как жаль, что нельзя было тотчас посмотреть, где он. Однако позже, прежде чем покинуть театр, Йозефа поищет этого юношу глазами. Самых красивых парней можно найти на галерее. Йозефа знала это по собственному опыту. Во время многочисленных концертов она рассматривала именно верхние ярусы. Большинство зрителей полагали, что певица закрывала глаза, чтобы с упоением насладиться музыкой. Да, все верно, она наслаждалась с упоением, но, немного приоткрыв глаза, она искала большего. Искала большего наслаждения, чем могла дать музыка. Наслаждения после выступления, когда истощенное тело нуждалось в восстановлении сил. Йозефа Душек поднялась и выпрямила спину так, как это делала Тереза Сапорити. Затем расправила платье правой рукой, поцеловала Констанцию и положила свою руку на руку Казановы, дав обоим понять, что им стоит выйти в салон и выпить по бокалу шампанского.
ГЛАВА 4
Констанция как раз вспоминала вчерашнюю ночь и свой разговор с молодой графиней. Анна Мария ей очень понравилась, но такой тип женщин больше всего нравился и ее Вольфгангу. Констанция была в этом уверена. После репетиций он редко сразу возвращался домой. Почти все время, пока шли репетиции, Моцарт пропадал и часто возвращался поздно ночью. Констанция подозревала, что ее супруг что-то скрывал, и спросила его об этом, однако он рассказал лишь о ночных встречах с пражскими музыкантами, безудержных пьянках и любимом бильярде. Констанция ему не поверила, потому что Моцарт не любил разговоры с музыкантами, во время которых речь шла о знаменитостях, представлениях и пьесах. Нет, вряд ли он встречался с ними каждый вечер. Судя по всему, Моцарт виделся с одним и тем же человеком, с женщиной, потому что ему быстро надоедали беседы с мужчинами. С тех пор как Констанция познакомилась с Анной Марией, она была уверена, что Моцарт встречался с молодой графиней. Констанции хотелось спросить об этом Анну Марию, но она не осмелилась. Хотя искушение задать этот вопрос было очень велико.
После премьеры Констанция настоит на том, чтобы поскорее уехать из Праги. Сошлется на свое здоровье и плохое самочувствие. В конце концов, ребенок должен родиться в Вене. Придется пережить еще два или три представления. Это займет пару недель, две опасные недели, когда Моцарт без дела будет шататься по городу. Теперь, когда Вольфганг закончил всю работу, Йозефа станет преследовать его, приглашать к себе и умолять написать романс, арию или небольшое произведение для органа. Моцарт слишком добродушен и не сможет противостоять ее наглости. Кроме того, его не нужно долго просить. Вообще-то маэстро льстили подобные просьбы. Импровизации на клавесине и небольшие концерты возвращали его в детство, когда он блистал своими искусными произведениями и мог очаровать кого угодно.
Но из-за этого они потеряют время, драгоценное время. День будет идти за днем, а они не заработают ни единого дуката. Вскоре Констанция покажет мужу счета и упрекнет за то, что они не поехали в Вену. Им придется спешить, потому что только Вена, а не Прага - город, в котором Моцарт сможет чего-то достичь, хотя в Праге все относились к маэстро сердечно и не завидовали ему. К сожалению, он не умел привлекать к себе внимание. В Вене он выходил из себя и забывал о вежливости, если публике не нравилась его музыка. Венская публика обязательно найдет в опере какие-нибудь недостатки. В этом нет никакого сомнения, поэтому Моцарта нужно было подготовить, чтобы он не упустил свой шанс получить место при дворе.
А как же опера? Понравилась ли она Констанции? Порой произведение казалось ей новым, незнакомым. Констанция не узнавала музыку. В ней появились темные, пугающие нотки, какой-то шелест, словно она родилась из глубин ночного кошмара. Кроме того, опера сложная, очень сложная. В Вене певцы будут выбиваться из сил и постоянно спрашивать, зачем их так мучают колоратурами. И наконец, самый значительный недостаток оперы в том, что женские роли не вызывали симпатии у зрителя с самого первого взгляда. Не хватало веселых женщин, таких как Сюзанна или графиня в "Фигаро". В подходящий момент Констанция обязательно скажет об этом Вольфгангу.
- В опере не хватает чувствительной графини, которая в то же время не прочь пошутить, - скажет Констанция и посмотрит прямо в глаза своему супругу. Между Вольфгангом и Анной Марией была некая связь, неясная тайна. Она все равно обо всем узнает, пусть даже в Вене…
Вчера ночью Моцарт вел себя очень странно. Они договорились подшутить над собравшейся компанией, и им действительно удалось все время переводить разговор на другую тему, избегая упоминания об увертюре. Но через какое-то время даже Констанция стала беспокоиться. Когда все разошлись, ее супруг настоял на том, что нужно допить содержимое бутылок, одну за другой. Моцарта было не удержать. Констанция еще не видела своего супруга таким здесь, в Праге. Они впервые танцевали, словно был повод для праздника. Затем она заснула на небольшой софе в соседней комнате, а когда проснулась утром, Моцарт лежал рядом с ней в туфлях с пряжками и в одежде. Словно прилег вздремнуть после обеда в гостинице "У трех львов". Констанция разбудила его. Вольфганг немного потряс головой и тотчас поспешил вниз к переписчикам, чтобы поторопить их.
Закончился первый акт. "Фигаро" понравился Констанции больше, гораздо больше. Да, Йозефа поцеловала ее, словно они были лучшими подругами, понимавшими друг друга с полуслова. После премьеры Йозефа станет много говорить. Констанции не нравилась ее разговорчивость, хотя Вольфгангу порой льстили подобные речи. Ей же было не по себе от преувеличений и хотелось услышать ясную и четкую оценку. Констанция спросит мнение синьора Джакомо. Он наверняка не будет скрывать своего впечатления. Что за таинственный ореол окружал этого человека, из-за чего все стремились приблизиться к нему? Казанова вел себя так, будто происходящее его не касалось, и смотрел на все с видом постороннего наблюдателя. Все желали знать, о чем он думал. Да, это интересовало многих, но при взгляде на Казанову было понятно, что он не готов делиться своими мыслями.
- Констанция, моя дорогая, я тебя поздравляю! Твой супруг превзошел самого себя!
- Благодарю, дорогая Йозефа! А что думаете вы, синьор Джакомо? Как вам опера?
- Если говорить честно, дорогая Констанция, мне тяжело непредвзято судить о представлении. Конечно, я знаю оперу лучше всех, знаю каждое движение и каждый шаг. Но меня беспокоит не это, а нечто другое.
- Что же, синьор Джакомо?
- Воспоминания, дорогая Констанция. Когда я смотрю на представление со стороны, словно впервые вижу его, мне тяжело следить за сюжетом. Оно так напоминает мне мою молодость, что… Как же это выразить?..
- Вы не находите слов, синьор Джакомо? Неужели именно вы не можете найти слов?
- Дорогая Констанция, будьте снисходительны ко мне. Мне кажется, только не смейтесь надо мной, что следует переписать оперу.
- Переписать? Всю оперу?
- Да, переписать, но по-другому. Я бы начал с само го начала, с того момента, с которого начинается моя история. История моей долгой жизни.
- Ваша история, синьор Джакомо? Где же начинается ваша история?
- Она начинается в Венеции, дорогая Констанция, недалеко от театра Сан-Самуэле. Она началась тогда, когда мне было восемь лет и четыре месяца. С этого времени я перестал жить, как раньше. Маленьким я просто плыл по течению, хотя меня и принимали за недоумка. Я ничего не помню о времени, предшествовавшем пробуждению моего духа и чувств. Прежде я жил в тесном, замкнутом мирке, в коконе, в котором мог бы остаться до конца своих дней, если бы обо мне кое-кто не позаботился и не освободил от столь жалкого существования.
- Синьор Джакомо, неужели это правда? Я не могу в это поверить. Я еще никогда не встречала такого галантного и красноречивого человека, как вы…
- Благодарю вас, дорогая Констанция. Всем своим красноречием - да и расцветом моего духа - я обязан одному молодому священнику из Падуи, доктору Гоцци. Моя бабушка, заботившаяся обо мне больше, чем мои родители, привела меня к нему. Он преподавал в школе для мальчиков, которые когда-то достигнут немалого в своей жизни. Меня посадили к пятилетним, которые потешались и издевались надо мной, намного отставшим в учебе переростком. Да что там говорить? Вскоре я стал лучшим и в конце концов единственным учеником доктора Гоцци. Он преподавал мне теологию, философию, астрономию и даже научил играть на скрипке. Я делал успехи и всего в одиннадцать лет ошеломлял все общество, цитируя стихи на латыни.
- Ваша история поистине забавна, синьор Джакомо. Почему бы вам ее не записать и не дать нам почитать? Да, действительно, это интересная и поучительная история, и мне хотелось бы услышать ее продолжение. Только, честно говоря, я не могу понять, каким образом она связана с оперой.
- С оперой? Ах, верно, как она связана с оперой? Опера - начало моей собственной долгой истории, Констанция. И эта история - драма из многих, очень многих актов. Это тоже drama giocoso, точнее говоря, комедия с большим количеством исполнителей. В центре - определяющий, основной образ, который во многом походит на нашего дона Джованни. Однако кое в чем они отличаются друг от друга. Мне трудно это объяснить, ведь…
- Синьор Джакомо, вы сможете мне поверить, если я скажу, что подозревала об этом? После всего, что я услышала о вас, полагаю, вы питаете особый, глубокий интерес к опере.
- Вы очень умная женщина, дорогая Констанция. И вы смогли понять то, что у нас внутри, пока мы бились над постановкой оперы.
- Благодарю вас, синьор Джакомо, вы правы. У меня было достаточно времени, чтобы о многом поразмыслить.
- И каков ваш вывод?
- Нам с Вольфгангом нужно как можно быстрее уехать в Вену.
- Ах да, я вас понимаю.
- Ему следует показать своего "Дона Джованни" венской публике.
- Да, следует.
- И не следует оставаться в Праге дольше, чем это необходимо.
- Вы на удивление практичны, дорогая Констанция. Вы только что говорили с моей совестью. Вы даже представить себе не можете, что в своей речи взывали к моей совести.
- Неужели? К вашей совести?
- Вы попросили меня записать свою историю, попросили всерьез отнестись к творчеству.
- Сделайте это, синьор Джакомо! Вы в долгу перед теми, с кем свела вас жизнь. Для многих из них вы остались загадкой. Наверное, они не прочь узнать, что творилось в голове у Казановы.
- Другие части тела тоже могут быть интересны, дорогая Констанция.
- Вы это сделаете? Ладно, как бы там ни было, вам стоит как можно быстрее последовать моему совету и приступить к мемуарам.
- Для этого понадобятся годы, дорогая Констанция.
- У вас есть время, синьор Джакомо! У вас есть время…
- У меня есть время, да, дорогая Констанция. Теперь у меня есть время… Пойдемте выпьем бокальчик шампанского, и не переживайте об опере. Поверьте мне, синьору Джакомо из прекрасной Венеции, об этом доне Джованни еще будут говорить двести лет спустя.
- Я верю вам, синьор Джакомо. Только через двести лет нас уже не будет и мы не сможем этого услышать. Это меня немного беспокоит.
- Нам нужно поскорее отправляться в путь. Вам - в Вену, а мне - в Дукс, в мой одинокий приют на старости лет.
- За ваше здоровье, синьор Джакомо! Мы никогда не забудем друг друга!
- Нет, не забудем.
Они чокнулись. Казанова чувствовал, как подрагивает его правая рука. Это была удивительная женщина, она смогла подсказать ему единственно верный путь. Нельзя более ждать, нужно приступать к мемуарам. Пора, да, пришло время.