Но чувство вины исчезло, как только он снова нашел губами ее рот. В мире не осталось ничего, кроме его губ и его желания, на которое она отзывалась всем своим существом. Мэтью прижимал ее к стене своим телом, а руками, не прерываясь ни на мгновение, гладил ее бедра и грудь. Он ласкал ее соски, влажные и помнящие сладкую боль от его поцелуев, слегка покусывал мочки ее ушей и касался языком эрогенных точек за ними.
- Я хочу тебя, - сказал он, целуя ее шею. - Я хочу погрузиться в тебя и любить тебя до умопомрачения.
- Правда?..
Это было все, что она смогла выговорить, и то еле слышно. Никогда прежде с ней не бывало такого. Никогда она себя так не вела, никогда не знала, что значит потерять над собой контроль. Кровь стучала в висках, а все ее здравомыслие разлетелось в пух и прах. Она была само смятение, сама покорность.
- Правда, - выдохнул он и, подхватив ее пониже спины, крепко прижал к своему напрягшемуся мужскому телу. Его дыхание было частым и прерывистым. Господи! Из-за тебя я чувствую себя изголодавшимся по женщине подростком!
- Из-за меня? - Саманта отвечала машинально. Разве могла она о чем-нибудь думать, пока Мэтью покрывал горячими быстрыми поцелуями ее запрокинутое лицо. Она чувствовала, что погибает, сгорает в огне его страсти.
И тут, когда все ее смятенное существо взывало к нему, моля, чтобы он отнес ее в постель и довел начатое до логического конца, он мягким, но решительным движением отстранился от нее. Саманта недоуменно смотрела на него, а Мэтью прощальным жестом скользнул рукой от ее талии к судорожно стиснутым бедрам. В этом движении было отчаяние, безошибочно свидетельствующее, что он отступает.
- Из-за тебя, - сказал он, и ей понадобилось время, чтобы осознать, к чему относился его ответ. - Но даже подростки должны уметь иногда сдерживаться. Его губы дернулись, и она поняла, каких усилий ему стоило оторваться от нее. - Мои родственники ждут нас с тобой к чаю. Мама чтит этот обряд со времен своего замужества.
Саманта невольно испустила вздох разочарования, услышав который, Мэтью замер. Он пожирал ее глазами, жадно впитывал в себя весь ее облик.
- Оденься, - через силу выговорил он, и Саманта машинально натянула майку, отмечая явные признаки того, что он тоже все еще не справился со своим возбуждением.
- Я не знаю, что мне надеть, - засомневалась она, расправляя на груди помятую майку, и он на мгновение прикрыл глаза, как от боли.
- Хорошо, - сказал он, помолчав, - я этим займусь. - И вышел из комнаты, даже не кивнув ей на прощание.
8
Несмотря на укоризненные взгляды матери, Мэтью все же предпочел чаю нечто более крепкое, и когда Саманта вышла на террасу, он допивал уже второй стакан шотландского виски.
Появление Саманты ошеломило его.
Она выглядела потрясающе, он должен был это признать. В шортах до колен из бирюзового шелка в синюю и зеленую полоску и блузке с открытой спиной из той же ткани, с завязками на талии и на шее, которые он изъял из гардероба матери, она совершенно преобразилась. Волосы Саманты цвета меда и ее очень светлая кожа прекрасно гармонировали с этим нарядом, переливающимся в лучах послеполуденного солнца. В ней появилась какая-то неожиданная притягательная изысканность. Она казалась волнующе-незнакомой и чувственной. Золотые серьги придавали ее облику элегантную завершенность.
Однако поймав ее взгляд, Мэтью увидел в ее глазах неуверенность. Да, Саманта выглядела изысканной - но не была таковой, и он почувствовал непреодолимое желание быть рядом и защитить ее.
Но его мать уже перехватила Саманту у горничной, которая провожала ее на террасу. Каролина оценивающе оглядела нежеланную гостью. Мэтью счел, что у его матери слишком много нарядов, чтобы она могла помнить их все наперечет. Наверное, она просто удивилась, что такая девушка, как Саманта, смогла позволить себе такой дорогой вечерний туалет, и на вопросительный взгляд Каролины Мэтью ответил недоуменной гримасой.
На террасе находилось человек тридцать гостей, развлекавшихся, кто как мог. Кроме матери Мэтью у Аристотеля больше не было детей, однако его собственные братья и сестры оказались гораздо более плодовитыми, поэтому на семейных сборищах всегда было очень многолюдно. Бесчисленные двоюродные дедушки и троюродные тетушки Мэтью жаждали приобщиться к легендарному гостеприимству Аполлониуса.
Мэтью пришлось проявить максимум терпения, пока мать представляла Саманту всем членам семейства. Конечно, он мог вмешаться и этим выдать свои чувства, но он не сделал этого. Несмотря на эмоции, которые вызвало у него появление Саманты на террасе, он все еще отказывался признаться себе в том, что его влечение к ней вызвано не жаждой новизны, а чем-то большим.
В то же время Мэтью раздражали его кузены, явно плененные застенчивой улыбкой Саманты и ее гибкой фигуркой. В конце концов, он привез ее сюда не для того, чтобы его греческие родственники пялились на нее влюбленными глазами. И костюм матери он одолжил Саманте вовсе не для того, чтобы его троюродный брат Алекс нашел, что она в его вкусе!
Но коль скоро Мэтью решил, что не будет публично оказывать ей знаки внимания, ему не оставалось ничего другого, как скучать возле столика с напитками. И пока к нему не подошел дед, он был уверен, что его поведение осталось никем не замеченным.
- Стало быть, это и есть знаменитая мисс Максвелл? - сухо сказал Аристотель по-гречески. - Должен признаться, я представлял ее себе иначе.
Мэтью поднял брови.
- В самом деле? - вежливо поинтересовался он, наливая себе в стакан щедрую порцию виски, и повернулся к старику. - Составишь мне компанию?
- Пожалуй, нет. - Аристотель покачал головой. - Не хочу терзать печень и туманить мозги. Я уже выпил перед обедом рюмочку, а кроме того, предпочитаю не терять голову и оставаться в здравом уме.
Мэтью отреагировал на этот тонкий упрек иронической улыбкой. Положив в стакан лед, он поднес его к губам.
- Ты прав, дед, - он нарочито смаковал виски, отпивая маленькими глотками, - в твоем возрасте очень важно следить за здоровьем.
- В твоем возрасте тоже, мой мальчик, - резко парировал старик, не так хорошо владевший эмоциями. - Мэтью, почему ты все время злишь меня? Ты хочешь меня в гроб вогнать?
Мэтью плотно сжал губы.
- Не преувеличивай, дед. И если у меня есть намерения испортить себе жизнь, это мое личное дело.
- Я не согласен с тобой, - старик расправил плечи. Его всегда раздражало, что из-за своего высокого роста Мэтью смотрел на него свысока. - Ты прекрасно знаешь, чего все от тебя ждут. И я, и твоя мать хотим, чтобы ты, наконец, женился и остепенился. Ты надежда семьи, Мэтью. Ее будущее зависит от тебя. А ты постоянно причиняешь нам боль своими выходками.
Мэтью постарался сдержать раздражение.
- А что, по-твоему, я должен делать, дед? - спросил он, не спуская глаз с Саманты, которая, смеясь, отвечала что-то одному из его родственников. Для человека, не владеющего греческим языком, она, безусловно, достигла больших успехов: ее понимали. Это не нравилось Мэтью, он нервничал, и когда дед снова завел старую песню, ему стало еще тоскливей.
- Ты не должен был упускать шанс жениться на Мелиссе Мейнверинг, - заявил Аристотель. - Ведь ты любил ее! Видит Бог, ты так тяжело перенес ваш разрыв. И теперь заливаешь алкоголем свое горе, вместо того чтобы увиваться за молодой особой, к которой твоя мать проявляет повышенный интерес.
Пальцы Мэтью сжали стакан. Его бесило вмешательство деда в его личную жизнь. Каждый раз одно и то же! Стоило ему показаться деду на глаза, он обращался с ним как с мальчишкой. Но никогда еще дед не был так далек от истины. Мэтью уже несколько дней мог совершенно спокойно думать о Мелиссе, не испытывая прежней боли. Чувство горечи, с которым он жил с тех пор, как Мелисса сказала, что между ними все кончено, постепенно прошло. Конечно, он все еще испытывал обиду, но это был голос уязвленного самолюбия.
- Так чем, ты говоришь, она занимается? - спросил Аристотель.
- Сэм? - уточнил Мэтью, глядя на Саманту, которая постепенно двигалась в его сторону.
- Ну а кто же еще? - вздохнул дед. - Я что-то не припомню, чтобы мисс Мейнверинг работала.
- Разумеется, нет. - Мэтью заставил себя вежливо отвечать старику. Ему сейчас было трудно сосредоточиться на том, что дед говорил, но он и не хотел грубить в ответ на высокомерный тон Аристотеля. - Нет. Мелиссе нравится быть светской дамой, какая тут работа? Поэтому она и выходит замуж за Иванова. Он достаточно богат, чтобы позволить ей это.
- А ты недостаточно богат для нее? - Аристотель был настроен по-боевому.
- Я этого не говорил. Просто не люблю, когда меня к чему-нибудь принуждают, - спокойно возразил Мэтью.
- А мисс… Максвелл? Она ни к чему тебя не принуждает?
- Нет.
- Ну а чего она все-таки ждет от тебя?
- Ничего, - отрезал Мэтью. - Ей ничего от меня не надо.
- В это трудно поверить. - Аристотель мрачно смотрел на подозреваемую. - Расскажи-ка мне об этом кафе. Может быть, ей нужны деньги или еще что-нибудь?
- А я думал, ты уже забыл, чем она зарабатывает себе на жизнь, - хмуро сказал Мэтью. - Нет, насколько мне известно, кафе не испытывает никаких финансовых проблем.
Аристотель посмотрел на него снизу вверх.
- Ну и почему она здесь?
- Потому что я ее пригласил, - Мэтью потянулся было за стаканом, но потом засунул руки в карманы брюк. - Хочешь, я ее тебе представлю?
- Тебе нужен повод, чтобы вытащить ее из-под опеки матери? - заметил проницательный старик, и Мэтью бросил на него свирепый взгляд.
- Как это понимать?
- Просто на протяжении последних пятнадцати минут ты смотришь на нее с явным нетерпением, - мягко ответил дед. - И если бы я был не в курсе того, что происходит, я бы подумал, что ты ревнуешь.
Мэтью сжал челюсти.
- Если я и проявляю интерес, - процедил он сквозь зубы, - то, наверное, только потому, что моя мать никогда не отличалась особой доброжелательностью по отношению к посторонним.
- Угу. - Дед неожиданно быстро согласился с ним. - А эта девушка, она что-то значит для тебя?
Мэтью замер. Этот вопрос застал его врасплох.
- Не в том смысле, как ты думаешь, дед, - ответил он. Мэтью решил не лишать деда иллюзии, будто он все еще страдает из-за разрыва с Мелиссой. - Она очень независима и этим привлекает меня, - произнес он безразлично. - Да и Мелиссе не мешает попробовать на вкус такую же пилюлю, какую я проглотил по ее милости.
- То есть, ты используешь эту молодую даму в качестве орудия мести?
Аристотель, похоже, был шокирован. Мэтью вздохнул.
- Не совсем так, - сказал он. - В основе наших отношений лежит сексуальное влечение в чистом виде. - Губы Мэтью сжались от спазма желания, вызванного собственными словами. - Мне нужна женщина, дед. Уверен, что ты еще не забыл, что это такое?
- Нет, - печально вздохнул Аристотель. - Увы, я еще помню зов плоти. Но бойся фальшивых чувств, Мэтью. Знаешь, как говорят: "Человек, играющий с огнем, может обжечься"?
Мэтью не ответил. Ему стоило неимоверных усилий оставаться на месте. Саманта уже была представлена всем членам семейства, и теперь его мать старалась удержать ее возле себя, чтобы не дать ей прервать беседу внука с дедом.
Мэтью почувствовал, как в нем закипает злость. Он был уверен, что деду известно о кознях матери. Интересно, может быть, они сговорились заранее? О господи, что это - мания преследования? Он становится неврастеником. Чем скорее он получит от Саманты то, что ему нужно, и отправит ее укладывать вещи, тем будет лучше для всех.
Глубоко вздохнув, он сказал:
- Прошу прощения, дед!
Лавируя между стульями, шезлонгами и диванами в веселую полосочку, Мэтью направился к Саманте.
Она пила чай в обществе Каролины и дяди Генри. Она уже заметила, что Мэт идет к ней. Разумеется, мать тоже его увидела, но она прекрасно умела скрывать свои эмоции.
Генри приветствовал племянника с присущим ему апломбом.
- Выслушал очередную лекцию старикана, Мэт? - спросил он после обычного обмена любезностями, и Каролина Патнем метнула в него сердитый взгляд.
- Наверняка Аполлон просто сказал, что очень рад приезду Мэтью, - тут же вмешалась она, в то время как ее сын с видом собственника положил руку на плечо Саманты.
Генри не успокоился и продолжал ехидничать.
- Вряд ли он этим ограничился. Человек, которому нравится, чтобы его называли Аполлоном, должен быть уж очень высокого мнения о себе. И все мы прекрасно знаем, какие надежды старик возлагает на внука.
- Однако, как я заметила, ты всегда принимаешь его приглашения! - горячо воскликнула Каролина, которая разрывалась между желанием заступиться за отца и боязнью упустить инициативу, в случае, если ей не удастся втянуть Мэтью и Саманту в общую беседу. - Мэт! - она схватила его за руку. - Разве ты не собираешься представить Саманту дедушке?
- Потом, - сказал Мэтью твердо. Он не имел ни малейшего желания затевать новую словесную баталию с дедом. Оглядевшись по сторонам, он с облегчением увидел деда в обществе нескольких членов семейства. - Он сейчас занят, добавил он, чувствуя, как Саманта противится его попытке увести ее. - Ты не возражаешь, если мы с Самантой прогуляемся? Я хочу показать ей пещеры.
- Да, но… - Каролина пыталась найти какой-нибудь повод, чтобы удержать их, но Мэтью не собирался церемониться. Он умышленно попрощался с ней и дядей по-гречески. И прежде чем Каролина успела еще что-нибудь возразить, он почти силой увел Саманту с террасы.
- Мог бы поинтересоваться у меня, хочу ли я гулять, - прошипела Саманта, когда они подошли к пологим ступенькам, ведущим к пляжу. - Конечно, я здесь, потому что ты пригласил меня, но у меня тоже есть свои желания, тебе это ясно?
- Ясно. - Мэтью предложил ей руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам, но она отказалась, и его это задело. - Мы же с тобой не можем говорить в присутствии матери. Кстати, что ты о ней думаешь? Что она тебе наболтала?
Выражение лица Саманты было не слишком обнадеживающим. Она явно неуютно чувствовала себя наедине с ним, наверное, ей казалось, что в обществе других людей она в большей безопасности. Мэтью догадывался, что Саманта много передумала с утра.
- Твоя мать… Она была очень мила, - ответила Саманта, снимая туфли. - Интересовалась, как давно мы знакомы.
- И что ты ответила?
- Что не очень давно, - уклончиво сказала Саманта и не последовала за ним вдоль пляжа, а пошла по мелководью прочь от берега, понимая, что тогда их будет видно с террасы. Мэтью пришлось тоже снять туфли и последовать за ней.
Саманта ушла довольно далеко, когда Мэтью догнал ее и, заглянув ей в глаза, увидел, что они темны и печальны. Она явно не испытывала счастья, и он разозлился на себя за это.
- Что еще сказала моя мать? - снова спросил он, шлепая по воде рядом. Саманта испуганно посмотрела на него.
- Ты же замочишь брюки! - крикнула она.
- Я могу их снять, если хочешь, - произнес он и не без злорадства отметил, что она покраснела. - Ну же, Сэм, не возводи между нами барьер. Я считал, что мы заключили перемирие на эти выходные.
Она машинально облизала кончиком языка губы, и Мэтью удивился, как сильно это его возбудило.
- Я что-то не помню насчет перемирия, - проговорила она, глядя на свои забрызганные водой шорты. - Ты даже не сказал, что мне делать, после того, как я переоденусь.
Мэтью нахмурился.
- Разве Росита не подождала тебя?
- Горничная? - Саманта пожала плечами. - Да, конечно. Но ты, наверное, догадался, каково мне будет общаться со всеми этими людьми! И вместо того, чтобы быть рядом, ты отдал меня на растерзание своей матери…
- Мать опередила меня, - сказал Мэтью, поправляя ей прядь волос, выбившуюся из прически. - Сэм, поверь, я хотел быть с тобой. Но иногда лучше не вмешиваться в ход событий.
Она внимательно посмотрела на него.
- Твой дед говорил обо мне?
Мэтью, помедлив, ответил.
- И о тебе тоже.
- Он был недоволен, что ты привез меня? - Ее губы дрогнули. - Думаю, что твоя мать тоже не в восторге от этого.
- Почему? - Мэтью подошел совсем близко к ней. - Если она сказала что-то такое, что огорчило тебя…
- Она не сказала ничего такого, - перебила его Саманта, не позволив ему дать выход гневу. - Просто у меня сложилось впечатление, что она предостерегает меня. Она намекнула, что мне не следует воспринимать тебя слишком серьезно.
- Так и сказала? - Недавно Мэтью говорил себе то же самое, однако сейчас почувствовал, что взбешен. Как мать смеет вмешиваться в их отношения с Самантой? И что ей известно о его чувствах, если они видятся всего по несколько раз в год?
- Это не имеет значения, - Саманта отстранила его руку и отвернулась. - Ой, смотри, какая красивая ракушка! В юности я собирала ракушки и делала из них браслеты.
Мэтью тяжело вздохнул.
- А ты рассказала матери, при каких обстоятельствах мы познакомились?
Его руки скользнули по ее талии. Плевать, что их могут увидеть с террасы. Ему необходимо было прикоснуться к ней, чтобы ощутить райское блаженство от тепла ее бедер.
- Мэтт! - ее протест был не слишком решительным. Просто она была обеспокоена возможными наблюдателями. - Твоя мать может увидеть нас, добавила она, когда, приподняв ей волосы, он поцеловал ее в затылок. - О, Мэтт, ну пожалуйста, не надо. Что подумает твой дедушка?
- Он подумает, что я счастливчик, - хрипло пробормотал Мэтью, встав за спину Саманты, чтобы загородить ее своим телом от виллы на берегу. Его пальцы накрыли нежные округлости ее грудей. - Девочка моя, ты чувствуешь, что ты со мной делаешь?
- Не надо, Мэтт, - чуть слышно возразила она, скорее автоматически, и, прижавшись к нему, ощутила, что его тело подобно сжатой пружине. Она тоже была охвачена желанием и почти не слышала слов, которые он шептал ей на ухо.
- Пойдем, посмотрим пещеры, - выдохнул Мэтью, повернул ее лицом к себе и заглянул в ее большие тревожные глаза. - По крайней мере, там нас никто не увидит.
Саманта судорожно проглотила слюну. Мэтью был поражен внезапно проснувшимися в нем собственническими чувствами: она принадлежит ему, лихорадочно думал он, и только ему, а не какому-то жениху Полу. Он сам отпустит ее, когда придет время, и очень может быть, это случится не так скоро, как он раньше предполагал.
- Хорошо, - хрипло произнесла она, сдаваясь, и Мэтью готов был целовать ее прямо здесь, на виду у всех. Но он сдержался. Не из благоразумия, но потому что от ее близости терял контроль над собой. Он повел ее вдоль берега к пещерам.
Пещеры пронизывали оконечность мыса с обеих сторон. Это был сплошной лабиринт, состоящий из множества гротов, ходов и залов, где в давние времена скрывались пираты и разбойники. В начале прошлого века пещеры служили убежищем для крестьян, бежавших от преследования турок. Как известно, не одну тысячу греков тогда погрузили на корабли и отправили в Константинополь, где продали в рабство.
Теперь там обитали только крабы и морские птицы. На гладком, мягком песке валялись морские водоросли, а не бочонки с ромом, а своды пещер отражали только дыхание моря.