Ночь обещала выдаться холодной. Она становилась беспощадна ко всякому, кто решался нарушить её уединённое одиночество. Анна сняла с шеи кулон, раскрыла его и посмотрела на лица родителей. "Мама, папа, дождитесь меня! Уже совсем скоро мы снова будем все вместе!" – произнесла она вслух, поцеловав фотографии и снова надела его на шею. "Лучше умереть, чем вечно оставаться предметом всеобщей жалости!" Произнеся эти роковые слова, Анна расстегнула пальто и бросила его на землю, затем сняла перчатки, развязала шейный платок и сняла с ног туфли. Оставшись всего лишь в тонком платье, она легла на сырую землю и, сложив руки на груди, закрыла глаза. Холодный воздух в одно мгновение поглотил её хрупкое тело, повергнув его в сильнейшую дрожь. Сильная усталость заставила Анну уснуть почти в тот же миг. И она уснула бы навсегда этой ночью… Однако Бог не желал забирать Анну на небеса, и смерть не была послана за её исстрадавшейся душой.
Пролежав на земле час, Анна ощутила тепло. Она открыла глаза и увидела, что перчатки снова надеты на её руки, шея покрыта платком, туфли на ногах, вся она сверху укрыта своим кашемировым пальто, а воздух вокруг неё перестал быть холодным. Повернув голову на бок, Анна увидела светловолосого мальчика, который сидел возле разожжённого костра и смотрел прямо на неё.
– Если ты ангел, отведи меня скорее к родителям! Я должна их увидеть! – умоляюще попросила Анна.
– Я не ангел, мисс, я просто человек. И ты не умерла, – ответил он.
– Не умерла? – она тут же подняла спину с земли. – Я всё ещё жива? Как же это так? Я же должна была замёрзнуть!
– Я понял, что ты этого хочешь, поэтому и надел на тебя обратно всю одежду и разжёг костёр.
– Ну вот, ты всё испортил! – растерянно воскликнула Анна, встав на ноги. – Мне было это нужно, понимаешь? И откуда ты только взялся?
– Я ещё в городе тебя заметил. Ты шла совсем одна, и выглядела довольно странно. Но знаешь, на самом деле я хотел другого. При тебе имеются дорогие вещи: серьги, кулон, да ещё в придачу и целый багаж, – спокойно рассказывал мальчик, тоже поднявшись с земли. – Мне хотелось выследить тебя, а потом обокрасть, выждав удобный момент. Редко выпадают такие возможности.
– И почему же ты этого не сделал? Я бы замерзла, а ты бы смог присвоить себе всё, что хотел. Мы оба остались бы вполне довольны.
– Я не знаю, но меня что-то вдруг остановило. Когда ты вышла из города, я понял, что ты вовсе не избалованная богатством девица, направляющаяся в свой богатый дом, а несчастная девушка, с которой что-то случилось. А когда я услышал ту короткую речь, что ты произнесла, стоя на этом самом месте, мне многое стало ясно. Я – Томас Фэлд, – мальчик добродушно протянул Анне руку.
– Анна Рочфорд, – она подала ему свою руку в ответ. – Скажи, Том, как родители позволяют тебе бродить по городу и его окрестностям в столь поздний час?
– Думаю, если бы они были, то не позволили бы мне этого. Их нет. Я никогда их не видел. Может, их и не существовало вовсе. До одиннадцати лет меня воспитывал приют, и я всегда ненавидел то место: там всё было мерзким и ужасным, – рассказывал Томас. – Даже имя мне там дали ужасное, настолько ужасное, что я не хочу вспоминать его. Имя, которое я назвал тебе, я дал себе сам. Как-то однажды я услышал его от одного джентльмена и сразу же понял – имя Том мне нравится больше всех существующих. А фамилию я просто выдумал.
Анна присела на траву, продолжая внимательно слушать рассказ мальчика.
– Я сбежал из того мрачного места и уже четыре года живу так, как мне хочется.
– Совершенно один? – поразилась она.
– Да, но зато я свободен! Меня больше не бьют палкой и не называют гнусным ничтожеством, напрасно родившимся на свет, и я этому безмерно рад!
– Как же ты жил всё это время? Где брал пищу и находил кров? – удивление всё так же не сходило с её лица.
– Я вор, самый ловкий каких только видел свет! – Томас сделал реверанс, как представивший себя почтенный господин. Его фраза и изящный поклон вызвали у Анны восхищённую улыбку. – Но я краду только у богачей. Лишившись нескольких фунтов, они не становятся беднее, а вот мне, как бедняку, эти деньги помогают дожить до следующего дня. А домом для меня каждый раз становится то место, какое мне только удаётся отыскать.
– Ты, как Робин Гуд! – с улыбкой воскликнула Анна.
– Кто?
– Робин Гуд! Это персонаж из одной моей книги. Он тоже был вором, но крал лишь у богатых. А ещё он был отважным смельчаком, свободным и тоже довольно ловким!
– Здорово! Ну, а теперь, Анна, твой черёд. Расскажи мне свою историю, – Томас сел на землю и, опершись подбородком о сложенные на коленях руки, приготовился слушать.
Анне было ужасно горько снова вспоминать всё, что с ней произошло, но всё же она нашла в себе силы и рассказала мальчику всё-всё, до мельчайших подробностей. Говоря о самых болезненных моментах расколовшейся на тысячи осколков жизни, глаза её наливались слезами и начинали блестеть, словно зеркала, но Анна не позволяла им взять над собой верх. Она замолкала, задерживая страдания в глубине себя, и вновь продолжала свой скорбный рассказ.
– Вот и вся повесть обо мне, а какой я ей предписывала конец – тебе уже известно.
– Всё это слишком ужасно! – Томас с пониманием посмотрел в её печальные глаза. – И теперь мне понятно, почему ты хотела умереть. Случись такое со мной, я бы пожелал того же. Но вот только почему ты не бросилась с причала вслед за цветами? Ведь твои родители погибли в море, не здесь.
– Я боюсь воды и стала бояться её ещё сильнее с тех пор, как утонули мои мама и папа.
– Хм.., – Томас на минуту призадумался, а затем, словно что-то придумал, всплеснул ладонями и снова оживился. – В тебе остались страхи!
– И что же это означает? – Анна непонимающе взглянула на него.
– Как это – что? Раз в тебе остались страхи, значит, на самом деле умирать ты не хотела! Что-то в тебе осталось жить… Умри в тебе чувства и сознание, ты не стала бы думать о том, что боишься воды или чего-то ещё, и бросилась бы в морскую пучину вместе с цветами. Ты не хотела умирать, ты хотела жить!
– Я не знаю. Сильнейшее отчаяние заставило меня хотеть смерти. Однако сейчас я уже не желаю её общества. Томас, ты словно и вправду ангел, посланный мне с небес! – Анна благодарно взяла его за руку. – Знаешь, я услышала твою историю, и мне стало стыдно. Ты всегда был один: нелюбим, без друзей, без тёплого и уютного дома, никогда не сидел за большим обеденным столом в кругу семьи. Однако живя в одиночестве, ты не желал смерти, и даже не пытался её отыскать. А вот я оказалась слишком слабой, не способной принять трудности.
– Анна, ты вовсе не слабая! Мне было легко жить одному: без семьи, дома и любви, потому что я никогда не был знаком с такой жизнью. Я её не имел с самого начала. Не имел, значит, и не терял. Одиночество меня совсем не убивает. Мы с ним плечом к плечу уже пятнадцать лет живём и, порой мне кажется, что мы стали одним целым и не можем друг без друга. А ты жила иначе: имела семью и любовь. Терять всё это тяжелее, чем не иметь вообще. И я думаю, ты очень сильная, ведь чтобы остаться стойким до последней секунды, необходимо иметь мужество, а оно не каждому дано.
Его слова звучали очень тепло и утешительно, и вселили в сердце Анны частицу уверенности, такую для неё необходимую. Таинственная легкость вдруг воцарилась в её душе. На мгновение Анна даже засомневалась, что в самом деле жива: слишком уж спокойно ей стало. Ещё пару часов назад ей хотелось слиться воедино с воздухом или крупицами земли, дабы сбросить с себя чувство боли и одиночества, а уже сейчас она сидела в обществе неизвестного мальчика, который стал её другом хотя бы потому, что спас ей жизнь.
Неожиданные перемены – они всегда вызывают удивление и кажутся нереально-странными, ведь их светлого появления совсем не ждёшь в моменты полного отчаяния.
Анна смотрела на юного Томаса и видела в нём лишь чистоту, добро и открытость. Он вовсе не был похож на очередную загадку жизни, ответ на которую сложно отыскать. Все ответы уже были даны. Всего за несколько часов Анна и Том узнали друг о друге всё и, сами того не осознавая, сблизились так, будто были знакомы целую вечность. Они проговорили до рассвета, сидя на земле под одиноким, невысоким деревом, укутанные тёплым воздухом горящего костра. Ветер им не мешал: словно по волшебству он стих ещё в полночь, вернув округе нерушимую тишину.
Нежный свет восходящего солнца осветил лица их обоих, и теперь Анна и Томас определённо чётко смогли разглядеть друг друга, так как переливающиеся блики огня мешали это сделать. Том оказался очень красивым мальчиком. Слегка светлые волосы, глаза цвета дождя – серые, с лёгким отблеском зеленоватого оттенка, мужественный, красивый подбородок и правильные черты лица делали его и вправду похожим на ангела или прекрасного принца. Он был немного худощавым, но зато довольно рослым и хорошо сложенным, что совсем не выдавало в нём пятнадцатилетнего юношу.
– Вот и утро, – Анна устремила свой взгляд на восток. – И что же нам делать дальше? – растерянно спросила она.
– Жить! – уверенно ответил Томас, поднялся с земли и подал ей руку.
Глава 2
День, который стал для Анны началом новой и неведомой жизни, встретил её и Томаса радушно. Вчерашние холода отступили, и в Англию постепенно стало возвращаться свойственное лету тепло.
– В Лондоне я оставаться не могу, – сказала она. – Моё лицо здесь очень многим знакомо. Люди любят болтать и станут сочинять обо мне истории и сплетни, обсуждать мой крах, да и газеты не обойдут стороной. Этого нужно как-то избежать.
– Что ж, нет ничего проще: можно уехать куда угодно! – не думая ни минуты, предложил Том. – Мы исчезнем, и о тебе все забудут, а в любом другом городе ты никому не будешь известна. И мне не помешает сменить место. Лондон я изучил вдоль и поперёк, и он уже успел мне наскучить.
– Да, пожалуй, мы так и поступим! Только сперва я должна написать записку для моей няни, миссис Норрис. Если я просто исчезну, она станет тревожиться и может невесть что предположить.
– И куда мы отправимся? – спросил Том.
Анна остановилась, опустила на землю чемодан и, присев на него, призадумалась, перебирая в своей памяти карту неизвестных ей городов.
– Ммм… быть может, в Бат? Мои мама и папа там впервые встретились. Я ни разу не была в этом городе, да и знакомых там у меня нет. По-моему – идеальный вариант!
– Я согласен поехать в любой город. Для меня не имеет значения, где жить. Всё-равно везде будут всё те же дома и улицы, экипажи, лошади, куда-то спешащие люди, то же небо, солнце и угрюмый английский дождь, – ответил Том. – Вот только раздобуду нам денег и отправимся.
– Возможно, в этом пока не будет необходимости, – Анна поднялась с чемодана и открыла его. – Вот, смотри! Здесь, наверняка, может найтись что-нибудь, за что мы сможем выручить деньги.
Анна сняла свои золотые серьги, обручальное кольцо, от которого она была только рада избавиться, и достала из чемодана небольшую шкатулку, в которой тоже хранились некоторые из её оставшихся украшений.
– Всё это мы можем продать. Но только свой кулон я отдать не могу, хоть это и самое дорогое украшение из всех, что я имею. Он мне особенно дорог! Смотри, я покажу тебе его секрет, – Анна раскрыла кулон и показала Тому фотографии своей семьи. – Когда родители подарили его мне, отец сказал, чтобы я никогда не снимала кулон с шеи, и тогда мы всегда будем вместе, даже если он и мама не смогут быть рядом. Их подарок я не продам, какую бы цену мне ни предложили!
Том посмотрел на Роберта и Маргарет Рочфорд и улыбнулся.
– Они тебя любили. Конечно, этот кулон нельзя продавать! Это было бы низко и расценилось как предательство доброй памяти твоей семьи. Нам хватит и того, что лежит в этой шкатулке. И я знаю одно место, где нам могут хорошо заплатить.
Анна была рада! Том её понимал, и сейчас это было самым главным для неё.
– О, сегодня, ведь, воскресенье! – внезапно воскликнул он.
– Кажется, да. На мой взгляд – вполне обычный день, за исключением одного: сегодня намного теплее, чем вчера, и светит солнце.
– А вот и нет! – мальчик таинственно улыбнулся, чем вызвал у Анны любопытство. – Сегодня воскресенье, а, значит, откроется большая ярмарка! Торговцы будут продавать всякую всячину и всё самое вкусное. Только подходи и бери! А уж сколько людей там соберётся, и многие из них – с большими и толстыми кошельками! Мой любимый день! Я не пропустил ещё ни одной ярмарки!
– А вот я на ярмарках ни разу не была. Продукты и всё необходимое всегда закупали слуги.
– Анна, уверен, тебе понравится! Отправимся туда сразу же, как только на площади соберётся побольше людей. Шум и толпа – лучшие помощники в моём деле!
Время было ещё совсем раннее, а так как это был выходной день, то никого не толкала необходимость куда-то торопиться, и большинство людей дремали в своих тёплых постелях. Анна сочла это прекрасным шансом пройтись по городу и остаться незамеченной кем-либо из знакомых. Часы до начала шумной ярмарки они решили потратить на то, чтобы раздобыть денег.
– Анна, мне помнится, ты хотела отправить записку для своей няни. Ты можешь сделать это сейчас, а я пока быстро сбегаю к скупщику и обменяю украшения на деньги, а после – встретимся на площади. Как думаешь? – предложил Томас.
– Да, это будет хорошо. Сходи сам, а я тем временем напишу послание и отнесу его миссис Норрис.
Анна согласилась и достала шкатулку. Но, протягивая её Тому, она вдруг замешкалась, словно не решаясь отдать. Некоторое сомнение охватило её. И, конечно, она имела на это полное право. Жестокий обман одного человека несёт за собой весьма неприятные последствия: ложь начинает мерещиться всюду – в каждом слове и действии других людей. Но порой, когда нет ничего, кроме догадок, и точный вывод не сделан, рискнуть стоит: ведь, как иначе можно проверить человека – лжёт он или нет?
Решив, что терять уже нечего, Анна отдала Томасу шкатулку. Он был неглуп и, конечно же, заметил тень её сомнений, но об этом умолчал и даже взглядом не показал вида.
– Я постараюсь побыстрее. Встретимся на площади, не забывай! А если придёшь первой, жди меня и никуда не уходи. Потеряться нам нельзя! – сказал он и бегом помчался в неизвестном направлении.
Не доходя до дома миссис Норрис, Анна достала из саквояжа почти сточенный карандаш, лист бумаги, взятый в доме дядюшки, и, положив его на крышку чемодана, как на письменный стол, стала писать записку:
"Дорогая, миссис Норрис!
Я и Маркус Лоэр уже никогда не поженимся, и вместе нам не быть. Он оказался предателем и подлым лжецом. И это стало моим самым большим разочарованием в жизни. Сейчас он наслаждается обществом другой, а я, чтобы не встретить его на улицах города и избавиться от воспоминаний, решила уехать из Лондона, возможно, навсегда. Средства у меня есть, поэтому прошу: не тревожьтесь за меня. Напишите моему дяде Уильяму, скажите, что со мной всё хорошо! Он был добр ко мне, и этого мне не забыть! Вашу доброту я тоже сохранила в своём сердце! Память о хорошем согреет меня в часы холодного негодования. Прощайте!
Ваша, Анна Рочфорд".
Сложив листок пополам, она отнесла его к двери дома миссис Норрис и просунула в дверную щель.
На улице становилось всё жарче. Удивительный контраст погоды! Анна не могла и поверить, что ещё вчера её просто сносило холодным пронизывающим ветром, а сегодня она, будто очутилась на тёплом острове. В пальто ей было уже просто невыносимо находиться! Анна сняла его, решив убрать в чемодан, и только сейчас обратила внимание на то, что оно стало грязным! Кашемировое нежно-кремового цвета пальто превратилось в пальто замарашки, выпачканное в грязь загородной пустоши. "Какой ужас!" – поразилась Анна. Она открыла чемодан, желая взглянуть, что из вещей у неё осталось. Там лежали две пары платьев, шляпки, перчатки, тёплая длинная накидка, обшитая бархатом, тёмно-синего цвета с белым норковым воротничком, а другая – вдвое короче и не столь тёплая серого цвета, а ещё туфли и прочие незначительные мелочи. "Всего этого мне вполне хватит для холодной погоды, а к приходу зимы я что-нибудь придумаю". Подумав об этом, Анна безрассудно бросила грязное пальто в речной канал. "Жаль, оно было моим любимым", – произнесла она вслух, глядя, как её пальто медленно уплывает, скользя по глади тёмной воды.
Платье, что было на ней, на удивление оказалось чистым. Не мешкая, Анна надела серую накидку и шляпку с полями, прикрывающими лицо, и широкой сиреневой атласной лентой, элегантно завязанной в бант, больше похожей на цветок, а затем направилась к площади.
Город просыпался. Вокруг постепенно стали появляться люди, а приготовления к ярмарке начались и шли довольно оживлённо. Анна уже находилась там. Её глаза тревожно "бегали" в поисках Томаса. Не найдя его, она решила, что он уже не придёт. Но, вдруг, заметив его, стоящего в самом центре площади, Анна облегчённо выдохнула. "Он не сбежал!" – радостно подумала она и лёгкой походкой направилась к Тому, не отводя от него свой взгляд.
– Я тебя уже заждался! Стою на этом месте дольше четверти часа и даже начал переживать, что ты не можешь меня отыскать, – с упрёком сказал он, а Анна радостно смотрела в его глаза и просто улыбалась. – Анна, а куда девалось твоё пальто?
– Мне пришлось его выбросить: оно было в грязи.
– Ладно, это не так важно. Лучше посмотри: сколько денег мне удалось выручить! – Том достал купюры и протянул их Анне.
– Нет, оставь их в своём кармане. Так будет надёжнее.
– Ладно! Даже твоя перламутровая шкатулка заинтересовала скупщика. Он был упрям, однако мне удалось выпросить больше, чем он предлагал изначально.
– Как же это хорошо, Том! – Анна ещё сильнее обрадовалась. – Теперь мы можем купить чего-нибудь поесть!
– Не спеши! Оставим деньги для более нужного, где схитрить не удастся, а еду я и так для нас достану.
Анна решила довериться Тому, но ей всё же стало немного не по себе. В былые времена она часто слышала новости от отца, вычитанные им из утренних газет, о пойманных ворах и о том, что с ними случается после суда. Анна с ужасом вообразила, как Тома ловят за руку и отдают полиции Скотланд-Ярда, а представив его, висящего в петле на виселице, она совсем побелела.
– Что с тобой? – спросил Томас, посмотрев на её странный, застывший в одной точке взгляд.
– Я в порядке, – начиная приходить в себя, ответила она. – Просто подумала: что будет, если тебя поймают? Закон очень жесток и…
– И никто меня не поймает! – перебил её уверенный голос Тома. – Скоро здесь соберётся столько людей, что среди них я буду подобен тени и невидим, словно призрак. За те годы, которые мне пришлось прожить на улице, я достаточно хорошо обучился этому ремеслу. Я ничего не умею делать так хорошо, как это! Поэтому, Анна, боишься ты напрасно, да и выбора у нас нет.