- Ну наговорила там чего-то сгоряча, а на самом деле…
- Марк! - перебила я. - Нет здесь ее! Ни ее, ни ужина!
Он попытался поспорить, но мы уже завернули за угол дома, и немытая посуда на столе возле летней кухни, как и темнота в самой кухне с распахнутой настежь дверью красноречиво свидетельствовали о моей правоте.
- Как же она могла бросить все так, нараспашку?..
- Ну, наверное, понадеялась на строителей.
- А они? Как же они могли вот так все уйти?!.
- Уже не важно. Разгреби на столе, а я займусь готовкой.
К приходу сборщиков мы успели кое-как сварганить им ужин. Я видела, насколько подавлен Марк, и тоже не сомневалась, что вместе с собой в город и его окрестности строители унесли отсюда крайне увлекательные повествования.
Вернувшиеся сборщики засыпали нас вопросами, потому что с виноградников они видели и "скорую", и машину шефа жандармов. Я сказала, что сейчас все им объясню.
- Я сам, - сказал Марк. - А ты бы позвонила малышке.
Я ушла в дом. Улеглась в гостиной на диване на то самое свежее белье, которое приготовила для Бруно, и набрала номер Лолы. Та сразу же сняла трубку, будто ждала моего звонка, и сквозь зубы объявила, что говорить нам с ней больше не о чем, что она мне так доверяла, считала своим самым близким человеком, своим идеалом, она была так счастлива рядом со мной, а Соланж Омье оказалась убийцей!
- Я не собираюсь молчать! - взвизгивала она. - Я ничего не боюсь! Я единственный свидетель того, как Соланж Омье пыталась доской добить собственного мужа! Я слышала, как Марк кричал: "Сделай хоть что-нибудь"! Я готова поклясться чем угодно!
- Лола, пожалуйста, только один вопрос!
- Думаете, оплатили мою учебу и теперь имеете право допрашивать? Да подавитесь вы своими деньгами! Мне ничего от вас не надо! Я не желаю учиться на деньги убийцы!
- Твое право. - Я услышала, как она всхлипнула. - Только скажи, пожалуйста, ты случайно не видела в тот момент никого у розового куста? Это очень важно!
- По-вашему, в тот момент я могла любоваться розовыми кустами? Когда у вас в руках огромная доска и вы хотите добить собственного мужа?! Сделать хоть что-нибудь, чтобы он умер?!. Убийца! Убийца! Убийца! Ненавижу!..
- Лола, ну пожалуйста, ну постарайся вспомнить! - Я пыталась пробиться сквозь ее истерику. - Может быть, ты все-таки заметила бродягу Круговорота у розового куста?..
Она внезапно замолчала, и я терпеливо слушала ее неровное дыхание и затаенные всхлипывания. Потом из трубки потекли гудки. Несколько раз я набирала ее номер, но она больше не отвечала. Позже Марк пытался ей дозвониться, причем с разных мобильных, но и это не помогло - вероятно, она просто отключила телефон.
Глава 23,
которая опять сейчас
Полетт так энергично всплеснула ручками, что даже ладошки звонко хлопнули.
- Ты чего, правда заплатила за ее учебу?
- Правда. Она очень способная и толковая. Эти полгода мы с ней очень плотно занимались. Она ловит все на лету! И ее приняли в очень хороший закрытый коллеж. Я все оплатила. На следующей неделе она должна туда уехать.
- Уехать? На твои деньги? После всего, что произошло? И Марк согласен?
- Извини, но при чем здесь Марк? Это деньги за машину Консидерабля, которую он подарил мне, а я продала. Другое дело - сама Лола. Ей вон теперь от меня ничего не нужно.
- Вот стерва! Могла бы хоть поддержать эту выдумку Марка.
- Полетт!!!
- А что такое? Даже мой Жак готов в нее поверить, если вы найдете хотя бы свидетеля их разговора! Он же дал вам ясно понять. Хотя бы свидетеля. У вас целая ночь была, чтобы найти свидетеля! Вы не поняли?
- О боже… Но, Полетт, если бы Лола видела у куста этого бродягу, она бы сказала! Лола не стала бы скрывать. Она правдивая девочка.
Полет опять с хлопком всплеснула ручонками.
- Ну ты просто новая мать Тереза! Глаза-то раскрой! Эта шлюха простить тебе не может, что ты увела у нее Марка, облила тебя грязью с головы до ног, а ты все еще ее защищаешь! Правдивая она!
- Во-первых, Марк никогда не видел в ней женщину. Девочка, почти ребенок. Во-вторых, и уж поверь, я для Лолы значила больше Марка. Как ни выспренно это звучит, но я действительно была ее кумиром. Когда вдруг я сошла с экрана и оказалась с ней рядом, она действительно испытывала счастье. Я очень хорошо ее понимаю, я ведь и сама была такой. Как когда-то Консидерабль стал моим наставником, так и я все эти полгода учила Лолу всему, что знаю и умею сама. И я тоже была счастлива, оттого что могу кому-то передать свои знания. Это совершенно особые отношения - учитель и ученик.
- Ой, да ладно! Чего тут особенного? У тебя детей своих нету, вот ты и привязалась к девчонке. А твоему Консидераблю было охота трахаться с молоденькой, вот он и…
- Замолчи! Ты просто не способна понять таких чувств!
- Чувства! Чувства! Что же он тогда на тебе не женился от этих самых чувств?
- Потому что вопрос о браке между нами никогда и не стоял. Не смотри на меня так! Его и меня объединяло творчество, и физическая близость в данном случае вовсе не обязательна, она даже, может быть, скорее лишняя! И он к ней никогда не стремился. Это я сама настояла! Говорю же, я просто не знала, как иначе выразить ему свою благодарность, свой восторг и преклонение перед ним…
- Просто ты боялась, что он тебя бросит, - иронично заявила она. - Скажи уж честно.
- Вовсе нет! А если честно, то… Знаешь, я была такая глупая, что мне казалось, что я не интересую его как женщина, потому что девственница и ничего не умею в постели… Да, не хихикай! Меня ужасно мучила эта мысль, и однажды, уезжая в отпуск домой, я сказала ему, что пересплю со всеми своими одноклассниками, лишь бы научиться, как доставить ему удовольствие.
- Ну и переспала? - заинтересовалась Полетт.
- Ничего не вышло. Хотя я пыталась! Правда. Но я не могла ни с кем даже поцеловаться… Я думала только о нем! Все остальные мне были буквально физически противны. Вернувшись, я призналась ему в этом.
"Это хорошо, - сказал он. - Я очень переживал за тебя. - И я видела, что он действительно испытывал облегчение. - Но ты еще встретишь свою любовь. Все должно быть по любви!"
"Я уже давно встретила", - сказала я.
Мы были одни в его кабинете. Я встала и заперла дверь.
"Что ты делаешь?" - хрипловато прошептал он, и по его взгляду и сдавленному дыханию я поняла, что сейчас все наконец произойдет. Я села на диван и начала раздеваться…
- Ну, ты чего замолчала? Дальше-то что?
- Дальше было сплошное счастье: дни, месяцы, годы… Мы были настолько близки и настолько наполнены нашим делом, что время текло само по себе. Каждый вечер я засыпала с мыслями, что завтра опять увижу его, и мы будем делать то-то и то-то, и у нас опять все получится. Наше счастье было так велико, что его хватало на всех - все сотрудники канала были словно озарены нашим счастьем. Вспомни! В те годы канал "Попюлер" переживал настоящий расцвет. Весь Париж, вся Франция лежали у наших ног…
- И его жена терпела?
- Наверное. Я как-то никогда не задумывалась об этом. Для меня она всегда была некая ухоженная, элегантная светская дама, которая неизменно сопровождала его на всех официальных мероприятиях, если не оказывалась в это время на каком-нибудь модном курорте. Вероятно, ей нравилось греться в лучах его славы, нравилось жить в достатке, а остальное ее мало волновало. Даже собственный сын, Аристид. Вот он - да. Он терпеть меня не мог с самой первой встречи.
- Он же, наверное, твой ровесник?
- Почти. Моложе года на три. Ему тогда не было и пятнадцати, и он был предоставлен абсолютно сам себе. Отчасти мне было даже его жалко, но для меня он тоже существовал в другом измерении. Я была так поглощена учебой, работой, Оливье, что не замечает вокруг никого. А потом однажды мне оказалось тридцать, Оливье - пятьдесят шесть. Я осознала это только тогда, когда вдруг среди рабочего дня с ним случился инфаркт, приехала "скорая", и для заполнения бумаг надо было назвать его возраст.
Я помчалась за "скорой" в больницу. Но ведь "скорая" летит с сиреной, а я вынуждена была стоять у каждого светофора. Когда я приехала, он был уже в реанимации, и я сидела в коридоре под дверями и ждала, когда оттуда выйдет кто-нибудь из врачей и расскажет, что с ним.
Мне казалось, что испортились все часы - на моей руке и на стене, - что стрелки ползут еле-еле. Потом в том же коридоре показались его жена и Аристид. Аристид тогда уже работал на нашем канале, но в тот момент был в городе на репортаже, и ему сразу же позвонил кто-то из наших.
Аристид зверем смотрел на меня, а жена Оливье светским тоном стала расспрашивать, как все произошло. Я начала рассказывать, но сбивалась. Она терпеливо смотрела мне в глаза, и ее лицо абсолютно ничего не выражало, кроме вежливого внимания. Не знаю, как я смогла не расплакаться.
Наконец дверь палаты открылась, вышел врач. Посмотрел на нас, на миг встретившись со мной глазами. И в этот миг я вздрогнула, будто от удара током! На меня еще никто не смотрел так… Но сейчас такое было совершенно неуместно!
- Доктор Дакор, - представился врач и заговорил с женой Консидерабля. Я не понимала его слов - меня буквально окутывал и ласкал его голос…
Я боялась навещать Оливье - ведь каждый раз я встречалась с Дакором, и он опять смотрел на меня так, и меня опять завораживали звуки его голоса. Я ненавидела свои чувства к Дакору, старалась их скрывать, и мне было ужасно стыдно перед Консидераблем, я ведь понимала, что совершенно не справляюсь с собой. Со мной ведь никогда еще не происходило ничего подобного!
К тому же Аристид устроил из болезни отца целое шоу: в больнице постоянно толклись наши операторы и журналисты, и во всех новостных выпусках обязательно был репортаж из больницы. Интервью давали все врачи, сестры, даже уборщицы. Героем, понятно, был доктор Дакор, вернувший телевизионного мэтра с того света, и тот тоже восхвалял его мастерство.
"Оливье, - улучив момент, спросила я, - неужели тебя это не раздражает? Тебе нужен покой, а тут день и ночь - съемочная площадка!"
"Напротив, я очень горжусь сыном. Он поступает весьма и весьма профессионально. За эти дни рейтинг нашего канала высок как никогда! Лучше расскажи, пока мы одни, как продвигается твой роман с доктором?"
Я растерянно пробормотала: "С чего ты взял? Нет никакого романа…"
"Послушай, ангел мой. - Оливье взял меня за руку и ласково заглянул в глаза. - Ты молода, тебе нужны дети, я для тебя давно помеха. Выходи за него, я же вижу, что вы оба сгораете от страсти! Неужели до сих пор еще не было рандеву?"
В тот же вечер Дакор без какого-либо предупреждения позвонил в дверь моей квартиры. Мы даже не разговаривали. Мы сразу оказались в постели. И это было просто безумие!..
Утром Бруно признался, что больше не представляет своей жизни без меня, но сейчас еще не окончательно оформлен его развод с бывшей женой. И есть еще одно обстоятельство, мешающее нам быть вместе: он подписал контракт на три года работы в космическом центре во Французской Гвиане, он улетает туда буквально на днях. Согласна ли я его ждать?
Я сказала, что подумаю, и в тот же день выложила все Консидераблю, искренне каясь в своем поступке. Но он также был искренне рад за меня.
В общем, вскоре я полетела в Гвиану, мы поженились там с помпой и большим количеством масс-медиа, а попутно я готовила телематериалы о космических ученых. А потом я вернулась в Париж ждать возвращения Бруно.
Как раз в это время у Оливье родилась новая творческая идея: "Коктейль с…" - программа, которую я буду вести в прямом эфире. Первые месяцы программа выходила только по пятницам, а потом я сидела в свой студии вечером уже каждый день, кроме воскресенья, и об отпуске уже не могло быть и речи, потому что буквально за год "Коктейль с…" обрел бешеную популярность и был просто обязан поддерживать свое первое место во всех рейтингах. Я очень скучала по Бруно, но он хотел подкопить денег, а летать через океан туда-сюда недешево.
Когда он вернулся во Францию, я чуть ли не в первый день завела с ним разговор о детях.
- У меня уже есть, дорогая. Заводи, если хочешь, но смотри - ты как минимум на полтора года выпадешь из телевидения. Тебя все забудут, если каждый день в "Коктейле" со знаменитостями будет болтать какая-нибудь другая красотка.
Я посоветовалась с Оливье. Он сказал, что тема материнства звезд всегда волнует зрителей, и их интерес нетрудно поддержать, если делать репортажи обо мне и моей семейной жизни, тем более что мой муж - тоже звезда.
Я шла домой и не сомневалась, что Бруно оценит находчивость Оливье. Но тот рассвирепел! Я еще никогда не видела его в такой ярости.
- Ты спятила?! Хочешь, чтобы весь мир любовался на твое брюхо?! Чтобы потом все с вожделением глазели, как у тебя между ног вылезает головка? Твой Оливье - старый маразматик! Неужели ты до сих пор с ним сексуешь?! Кажется, я уже здесь, пора бы вылезти из его койки!
- Боже… Бруно! Ты… ты пьян?.. - догадалась я.
- А что? Не имею права? У меня завтра нет операций! Живо под душ! Подмойся и поспринцуйся получше! До чего же мне надоело лазить в тебя после палки этого старого козла!..
Для семейной жизни Бруно оказался категорически непригоден, и меня уже больше не удивляли два его развода. Пока между нами был океан, была и сплошная романтика, но будни оказались ужасны.
Бруно стал вспыльчив и груб, все свои проблемы, связанные с работой, где он обязан быть выдержанным, он срывал на мне, бешено ревновал к Оливье, сам же гулял направо и налево. Я даже узнавала по телефону по голосам его любовниц. Следовало бы заняться разводом, но мне было просто некогда.
- Дура ты! - заявила Полетт. - Надо было плюнуть на работу и родить ребеночка. И он бы ревновать перестал, и все было бы…
- Ты прямо как моя мама! Да не надо мне было вообще выходить за него замуж!
- Лучше всю жизнь быть собачонкой Консидерабля? Его жена дома сидит, по курортам загорает, а ты без отпуска и выходных вкалываешь на него, как каторжная! Ах, как славно!
- Замолчи! Я пытаюсь тебе объяснить, что это совсем другие отношения: учитель и ученик! Да, их трудно понять. Я сама до конца не понимала всей глубины, пока не стала учить Лолу, как он учил меня! Понимаешь, мир масс-медиа устроен так, что только кажется, что все такие дружные, только и заняты тем, что помогают друг другу, поддерживают, передают опыт. На самом деле там жесточайшая конкуренция, и все заняты только тем, чтобы выпихнуть друг друга и уж тем более не допустить в свою среду новеньких. Правило одно: не плоди себе конкурентов! Я такой же девчонкой, как Лола, работала в местной газете и прекрасно помню отношение: как бы помогают тебе исправить ошибки, а на самом деле только портят и ухудшают текст. А текст - это все! Можно легко и гладко написать или произнести с экрана самую дурь, и публика будет в полном кайфе, но даже самые серьезные и важные вещи никто не воспримет, если будет тяжелый, корявый текст. И мне бесконечно повезло, что Консидерабль носился со мной и учил без оглядки на потенциальную конкуренцию с моей стороны. Так и я учила Лолу. Она поверила в себя, перестала искать побочных заработков и целеустремленно работает на радио и в местной газете - ведет ежедневную рубрику происшествий и еженедельный "Дневник провинциального телезрителя". На это для ее карьеры я и делаю ставку, потому что…
- И как грязью всех облить, чтобы к славе пробиться, тоже твоя наука?
У меня перехватило горло. Я закашлялась.
- Ну чего ты? Чего ты? - засуетилась Полетт. - Компотику-то нету больше. Я тебе водички налью!
Она покатилась к холодильнику, достала минералку, наполнила стакан, протянула мне.
- Спасибо. - Я взяла стакан. - Ты уверена, что это вообще ее статья?
- А чья?.. Кто ж еще все это мог знать?
- Даже я кое-что не знала из того, что знают все в Куассоне.
- Она ж сама моему Жаку сказала, что напишет про все!
- Да мало ли что напишет журналист! Надо, чтобы опубликовали. А это зависит не от него, а от главного редактора, иногда даже от самого издателя. Кстати, как зовут главного в здешней газете? Лола мне говорила. Я забыла.
- Жак! Как моего. Жак Дюшаг. Они с моим еще со школы приятели. Дюшаг смолоду до того непутевый был, ужас! Только в тридцать пять лет женился. Степенный стал, солидный, а уж как его папаша помер и он газету принял от него, так и вовсе! С мэром на короткой ноге. Сроду не подумаешь, что в юности…
- Подожди-подожди! Говоришь, он приятель Бетрава? Кажется, я начинаю понимать…
- Ты чего? Уж не думаешь ли ты, чтобы мой Жак…
Я замахала руками.
- Нет! Нет, конечно! Но Лола тоже не писала. Теперь я в этом уверена. Стиль совсем другой.
- Сти-и-иль?
- Ну фразы она строит не так, слова использует другие. - Я поднялась с дивана. - Пойду-ка я прочитаю все это еще раз, чтобы убедиться окончательно. Не писала она эту статью.
- Да сиди ты! Я скорее за ней сбегаю! - Полетт была уже на середине лестницы. - А кто тогда?
Я хмыкнула и собралась ответить: "Некий Жерар Филен", - как входная дверь со скрипом впустила поток света и Марка.
- Ну что ты тут сидишь в темноте и духоте? Пойдем, отец уже приехал, и Кларисс. Адвоката привезли. А где Полетт? Она же к тебе еще когда пошла, компот понесла.
- Я здесь! - заявила Полетт со второго этажа и взмахнула газетой. - Я за статьей бегала!
Марк растерянно шагнул вперед, посмотрел на меня, на Полетт, которая тем временем почти спустилась вниз со словами:
- Твоя Соланж считает, что Лола ее не писала! Вот такая она у нас мать Тереза!
- Черт, тетя Полетт! Жак обыскался этой газеты, а это ты, оказывается, ее стырила и мало того, еще дала читать Соланж!
- Успокойся, Марк, - сказала я. - Там только один факт был мне неизвестен. И я просто не понимаю, почему ты это от меня скрывал? Почему вы все скрывали это от меня?
- Что именно?
- На прочитай, узнаешь. - Полетт протянула ему газету.
- Да читал я уже! Сотрудник Жака привез. Что я скрывал? - Марк посмотрел на меня.
- Что твою мать оперировал Дакор.
- А ты не знала?.. - Искреннее изумление.
- Ладно. Уже не важно.
- Пожалуй. - Он выглядел обиженным. - Кстати, ты ключ от погреба не нашла? Надо вина достать.
- Я и не искала.
- Марк, - Полетт, запрокидывая голову, подергала его за штанину, - да возьми ты какой-нибудь инструмент и сбей замок к лешему. Тоже мне проблема!
- Там врезной.
- Еще проще! Отожми дверь топором или ломиком!