Это было нетрудно, но, когда он коснулся ее стетоскопом, она вздрогнула. Стетоскоп был холодным, но ладонь Стефана оставалась теплой. Он обвел рукой ее грудь и прижал инструмент к телу.
- Выдохни.
Нарастающие в ее теле ощущения не имели ничего общего с болезнью. Линдсей почувствовала, как кровь прилила к щекам и как захватило у нее дух, когда он снова переместил стетоскоп.
- Вдохни еще раз.
- Ты еще не наслушался?
Стефан встретил ее взгляд.
- Вдохни еще раз.
Она вдохнула и задержала дыхание. Левой рукой он придерживал ее за плечо, а правой держал стетоскоп.
- Хорошо, теперь выдохни.
Линдсей знала, как учащенно бьется ее сердце. Ей казалось несправедливым, что все ее чувства так очевидны для него в то время, как свои он прячет глубоко внутри.
- Тебя так беспокоит мое здоровье? - требовательно спросила Линдсей. - Или это еще что-то? В конце концов, как ты можешь оставаться объективным?
- Еще.
- Что еще?
- Вдохни еще раз.
Линдсей сделала ему такое одолжение. Затем она подняла руки, собираясь застегнуть молнию. Но Стефан сделал это сам. Она вздрогнула, когда его руки задержались у нее на плечах.
- Я не возражал, когда ты попросила меня о разводе, - тихо произнес он. - Мне казалось, что между нами все кончено. Ведь если бы ты меня любила, то не захотела бы разводиться.
Сколько ошибок. Сколько непонимания. На щеку ее скатилась слеза.
- Это было к лучшему. Нечего ворошить прошлое.
- Думаешь? Значит, я зря трачу время каждый день?
- А как что-то может быть по-другому, если мы все такие же?
- Я и сам хотел бы знать.
- Я не нужна тебе. Это так. Ты считаешь наш брак неудачным. Ты привык, что тебе в жизни все всегда удавалось. Ты путаешь любовь с уязвленным самолюбием.
- Ты нужна мне. - Он повернул ее к себе. - Я отлично понимаю разницу.
- Тебе нужен секс. И мне нужен секс. Мы слишком долго были одни.
- Мы сами это выбрали. Ни один из нас не попробовал что-либо изменить.
Она открыла глаза и увидела, что на нее смотрит человек, которого она любит. Всегда любила. Оставалось только протянуть руку, и он снова разделит с ней все, что имеет. Сколько ночей напролет она тянулась к нему с тех пор, как он ушел из дому. Сколько ночей она мучалась тем, что его нет.
Желание было слишком велико - она больше была не в силах ему сопротивляться. Где-то глубоко в ней родился звук, говорящий ему, что она сдается. Это было ни да, ни нет - выбор за ним. Он взял в ладони ее лицо, и она с удивлением обнаружила, что его руки дрожат. Губы его оказались упругими и необыкновенно сладкими. Она вздохнула и еще сильнее прижала его к себе.
- Господи, как же мне тебя не хватало, как я по тебе стосковался, - шептал он ей прямо в ухо, словно боялся произносить эти слова громко. Его губы коснулись мочки уха, он ласкал ее своим дыханием. Отвечая на его ласки, она вздрагивала, как и в тот первый вечер во Флориде.
- Мне тоже тебя очень не хватало, - сказала она. - Очень. Очень.
Стефан улыбнулся. В его нежных прикосновениях не осталось ничего от прикосновений врача, разве что он продолжал вдыхать в нее живительную силу. Свою силу. Свою энергию. Что-то большое, что-то загадочное, сродни волшебному лекарству Алдена.
Она откинулась на подушки и позволила его прикосновениям, его теплоте врачевать свое тело. Ей хотелось наслаждаться. Ей хотелось летать. А больше всего ей хотелось забыть о страхах, все еще покоящихся на краю ее сознания, забыть навсегда.
- Ты скучала по мне? - нежно спросил Стефан. - Почему я ничего не знал? Почему ты не сказала мне?
Он поцеловал ее в шею, и она закрыла глаза. Они все больше наполнялись слезами, но то были слезы радости.
Ему так хорошо было с ней рядом. Он с такой радостью брал своими руками ее плечи, ее руки. Положив руку ей на грудь, он понял, что и это для него огромная радость.
- То, что соединено Господом… - Она произнесла это вслух вопреки своей воле.
- …Человеку не под силу разделить, - закончил он.
Слезы потекли у нее по лицу.
- Это мы с тобой, Стефан. Это мы сами во всем виноваты.
- Но больше так не должно быть. Никогда. - Его губы снова встретились с ее. Она ощутила вкус сожаления и надежды. Она ощутила вкус нового начинания. Страх улетучился, слезы высохли. Она всегда верила в истории со счастливым концом. Они со Стефаном могли попытаться начать все сначала. Они могли сделать свой брак более зрелым. Да и как было не попытаться, когда в них жила подобная страсть!
Он расстегнул до конца ее костюм, и она вздрогнула от нетерпения. Своими умелыми пальцами Линдсей легко справилась с пуговицами на его рубашке. Она жадно гладила ладонями его грудь. Он был таким красивым, он всегда был таким красивым! Прикасаясь к нему, она испытывала одновременно соблазн и удовлетворение.
На какую-то секунду он оставил ее, чтобы раздеться. Его не было какую-то секунду, но она чувствовала себя обманутой, ущемленной. После стольких месяцев, проведенных врозь, одной секунды оказалось достаточно.
Лежа под одеялом, она исследовала губами и ладонями его тело. Она быстро вспомнила, что ему нравилось больше всего, какие поцелуи, какие прикосновения. Это произошло само собой, так, словно они никогда и не расставались. То же было и со Стефаном - он откликался на ее желания еще быстрее, чем она сама могла их осознать. Она прижалась к нему, обхватила ногами, обвила руками шею. Ей захотелось раствориться в нем без остатка.
- Я люблю тебя, Стефан, - горячо произнесла она. - Я никогда не переставала тебя любить. Никогда! Да я и не смогла бы.
Он не дал ей договорить, проглотил ее слова своими губами, сам не сказав ничего. Он повернул ее на спину и вошел в нее с такой легкостью, словно они никогда и не расставались.
Она испустила глубокий стон и ясно осознала, как одиноко, как пусто ей было без него.
Она прогнулась навстречу его движениям, стремясь вновь и вновь ощущать тепло мускулистого тела. Она впилась ногтями в его спину, противясь любому его движению прочь от нее, словно опасаясь новой разлуки. Они потеряли друг без друга целый год жизни. Теперь она не отдаст любимого никому.
Он выпрямился, и она пристально посмотрела на него, ожидая, надеясь увидеть в его лице отражение тех же чувств.
Глаза Стефана были закрыты.
Ее охватила холодная волна страха. Даже теперь она не знала, что он чувствует, даже теперь, когда они достигли высшего пика наслаждения. После всего, что было, после года боли и одиночества она все еще не знала этого. Глаза ее тоже закрылись - ей захотелось стремительно полететь через пространство.
Но в пространстве нет Стефана.
Он почти сразу отпрянул от нее и лег рядом, не касаясь ее тела. Немало времени прошло, прежде чем он произнес первые слова.
- С тобой все в порядке?
Слова сами сорвались с ее уст.
- Нет.
- Я сделал тебе больно?
- Я даже не могу передать как.
Он повернулся к ней лицом. Он был взволнован. Озабочен.
- Что у тебя болит? Где?
- Ты не сможешь увидеть это место. Может быть, даже ты вообще не веришь в его существование.
- О чем ты?
Она прикоснулась к его груди.
- О моем сердце. О моей душе.
Он потянулся к ней.
- Линдсей…
- Не надо! - Линдсей села. - Я люблю тебя, Стефан. Я сказала тебе об этом. Я попыталась выразить это всеми возможными способами. Мне показалось: вдруг что-то изменилось и ты захочешь сделать то же самое. Но ведь ничего не изменилось, правда?
- Ничему и не надо было меняться.
- Для тебя, - может, и нет.
- А чего хочется тебе?
- Мне хочется понять, что ты за человек. Мне хочется чувствовать это, когда мы занимаемся любовью. Мне хочется, чтобы ты отдавался целиком.
- Боже праведный, Линдсей! Ты хочешь, чтобы я признался тебе в любви? Я люблю тебя. Я никогда не любил ни одну другую женщину.
- Благодарю тебя за пламенную речь, - сказала она, свесив ноги с кровати.
- То, что ты хочешь, просто невозможно. Ты просишь меня о невозможном.
- Иногда я встречаю разные пары. Пары престарелых людей. Они неспешно прогуливаются рука об руку, кажется, что каждый из них точно знает, куда сейчас шагнет его спутник. Женщина останавливается, чтобы наклониться и сорвать цветок, а мужчина заранее замедляет шаг. Он знает, что она будет делать, еще прежде чем та успевает об этом подумать. Он столько лет провел рядом с ней. - Речь Линдсей постепенно стала переходить в плач. Она почувствовала, как он попытался ее обнять, но отстранилась. - Может быть, то, чего мне хочется, и невозможно. Может быть, я просто сумасшедшая, раз позволяю себе мечтать о подобных вещах.
- Ты болеешь. Ты просто сейчас очень чувствительна.
- А ты рационален. Разве ты этого не понимаешь? Ведь ничего не изменилось! И как мы могли допустить такое? Я не хочу этой боли. И ты тоже.
- Тогда перестань причинять себе такую боль.
- Я хочу, чтобы ты ушел.
Она почувствовала, как он встал. Она не стала смотреть, как он одевается. Стараясь избегать прикосновения, она натянула комбинезон.
- Хорошо, я уйду, - сказал Стефан, - и мы снова окажемся там, где были до моего прихода.
- Мы уже там. Мы совершили ошибку. Иди.
- Я уйду. А ты подумай, насколько от этого ты станешь счастливее. Но я не ошибаюсь, думая, что мне этого совсем не хочется.
Он стоял перед ней одетый. Она больше была не в силах отводить глаза.
- Ты, наверное, единственный, кому известны твои мысли, - сказала Линдсей.
- Я хочу тебя. Я хочу спасти наш брак.
- Ты хочешь жену, которая жила бы с тобой. Ты хочешь семью, которую можно осчастливливать своими посещениями, но только тогда, когда тебе Бог на душу положит. Тебе не нужна я. Тебе нужен кто-то, кто сможет выражать чувства, которых ты не испытываешь сам. Ты хочешь, чтобы кто-то давал тебе тепло, когда ты сам на это не способен.
На сей раз глаза его были открыты. Они были полны переживаний. Но и теперь она могла прочесть их не лучше, чем прежде.
- Скажи мне, что я не права, - взмолилась она. - Дай мне хоть какой-то знак!
Лишь одну секунду ей казалось, что он вот-вот снова потянется к ней. И она, хоть это и казалось глупостью, готова была вернуться в его объятия. Но он резко развернулся и вышел из комнаты.
Ведомая чувствами, а не разумом, она подбежала к окну. Глаза ее ничего не видели за пеленой слез - она стояла и слушала, как отъезжает машина. Когда стих шум мотора, она вдруг поняла, что значит умереть заживо.
Линдсей прислонилась щекой к окну. В доме было очень тихо. Тишина казалась ей невыносимой. Она слышала, как бьется ее сердце. Кровь так прилила к голове, что, почудилось, она вот-вот лопнет.
Ей нужно было уйти куда-нибудь. Она побрела к шкафу и стала расчесывать волосы. Было только одно место, один человек, к которому она могла бы отправиться и который мог ее понять.
Там, за окном, лунный свет освещал пространство, отделяющее ее дом от дома Алдена. Вечер был теплым, но, когда легкий ветерок потрепал ей волосы, ее пробила дрожь.
Пройдя полпути, она испугалась, что не дойдет. Ноги ее налились свинцом, голова невыносимо болела. Слез уже не осталось, но сменившая их пустота была еще страшнее.
Почти дойдя до дома Алдена, она вдруг поняла, что идти дальше не может. Она уселась на придорожный валун и обхватила руками голову. Головокружение усилилось. Она с ужасом подумала, найдет ли ее на этот раз какой-нибудь случайный прохожий, как это случилось в мае. Но на сей раз в небе не мерцали разноцветные огни, не было неземной музыки и пришельцев из другой цивилизации. Было только отсутствие единения с самым любимым на свете человеком и пустота, которая пугала и разрушала ее.
Через какое-то время она поняла, что нет вообще никаких звуков в этой ночи, а может, она просто не слышала их за гулом, стоящим в ушах. Не было слышно ни сверчков, ни ночных птиц. Даже лес стоял в полном безмолвии, словно все звери, как и она, затаились в ожидании чего-то.
Она подняла голову, боясь сделать вдох, боясь прервать это мгновение.
И вдруг послышалась музыка. Аккорды ее были нежными и манящими. Ее даже нельзя было назвать музыкой. Требовалось какое-то более точное определение. Гул в голове прошел. Музыка, музыкальные инструменты вытеснили его. Она встала - головокружение тоже прошло. Она пошла навстречу музыке, музыка вела ее к дому Алдена. У самых ворот она остановилась и стала как завороженная вслушиваться.
Казалось, музыка ласкает стены его маленького домика. Из окон исходил свет, он отливал самыми разными цветами, названия которых были ей незнакомы. Она посмотрела на ворота, ведущие в сад, их форма вдруг показалась ей знакомой. Она видела уже эту форму другой ночью. Такой же рисунок был на корпусе космического корабля. Она подняла голову, чтобы взглянуть на ночное небо, но над ее головой были только звезды.
Она медленно перевела взгляд на дом. Алден стоял перед ней на ступеньках в свете разноцветных огней. Она знала, что это был он, хотя и не могла видеть лица. Ей был виден его силуэт. Она не боялась. Она была в трансе.
- Линдсей.
Она слышала его голос сквозь звуки музыки. Слышала совершенно отчетливо. Она подняла ногу, чтобы сделать шаг, но ее уже несло навстречу ему. Она не чувствовала страха. Она пронеслась сквозь отделяющее их пространство и упала ему на руки.
Глава 11
Когда Стефан повернул "пежо" к дому своего адвоката, он увидел, что в окнах горит свет. Фрэнк Барнс, сам дважды разведенный, отличался усердием. Он был натуральным трудоголиком. Его настоящее имя было Францек Барнияк. Его родители, эмигранты, торговали колбасой и пирогами на площади Чикаго, но Фрэнк уже давно открестился от своего происхождения и от толпы родственников, которые ни за что по доброй воле не позволили бы ему забыть о своих корнях. Судья присвоил ему новое имя, а военно-воздушные силы дали образование. Демобилизовавшись и окончив юридический факультет, он сделал блестящую карьеру в одной из лучших кливлендских компаний.
Стефан не очень-то любил Фрэнка. Хотя в этом человеке и не было ничего такого, что можно было бы любить или не любить. Он был целиком поглощен работой. Фрэнк редко занимался чем-либо, что не способствовало его подъему по социальной или профессиональной лестнице. Когда он предложил Стефану свой дом на острове, Стефан понял, что это делалось не из альтруистических соображений, а из чисто практических. Он надеялся, что Стефан порекомендует его в качестве адвоката своим коллегам по госпиталю. Поскольку Стефан не имел ничего против - в городе просто не было лучшего адвоката, чем Фрэнк, - оба были вполне довольны.
Стефан подумывал о том, чтобы припарковать "пежо" и отправиться прямо на пристань. Ему не хотелось разговаривать с Фрэнком. Особенно сейчас. Он еще не отошел от встречи с Линдсей. Он был смущен и зол. Не имело смысла обсуждать это с Фрэнком. Он знал, какого Фрэнк мнения о женщинах. Он даже в суде представлял их интересы исключительно редко. Большинство разводящихся женщин знали о его репутации и искали себе других адвокатов.
И тем не менее Стефан понимал, что Фрэнк наверняка заметил отсутствие "пежо". Нужно было нанести визит вежливости и вернуть ключи. В конце концов, не так уж важно, что было тому причиной, но предложение Фрэнка использовать его дом оказалось весьма кстати.
Когда Стефан вошел в дом, Фрэнк находился на кухне. Он был пухлым лысеющим коротышкой. Его рубашка и пляжные шорты выглядели настолько новыми, что Стефан даже попытался разглядеть на них ценники. Как и Стефан, Фрэнк совершенно не умел отдыхать.
- Да ты вернулся, как я погляжу, - сказал Фрэнк, поднимая в знак приветствия бокал с пивом. - Заезжал к Линдсей и детям?
Стефан не знал, как ему ответить, чтобы не солгать. Линдсей была для него как комета. Она пронеслась через его жизнь, чтобы оставить за собой искры воспоминаний и сгореть в земной атмосфере. И еще чтобы потребовать от него невозможного.
Без особого желания он тоже взял пиво.
- Линдсей больна, я приезжал ее навестить.
- Зря ты с ней развелся. Ты ведь любил ее. А она тебя.
- Да. Но она серьезно больна. И началось это после ее встречи с "летающей тарелкой". И я не думаю, что это ей приснилось.
Может быть, она чувствовала себя так одиноко, что приняла за НЛО что-то самое обыкновенное. Возможно даже, этот опыт дал ей что-то, чего она никогда не испытывала.
- Например?
- Общение. Внимание.
- Ты заделался в психологи?
- Любой уважающий себя адвокат должен быть психологом.
- Если бы и вправду существовала другая цивилизация, пожелавшая вступить с нами в контакт, она непременно сделала бы это через такого человека, как Линдсей.
- Потому что она слабая?
- Потому что она открыта для всего и вся. Потому что она больше слушает, чем говорит.
- Не то что я, да?
Раньше Стефану казалось, что Фрэнк - ни рыба ни мясо, но теперь, похоже, он начинал приходить к другому мнению.
- Не совсем. - Он допил свое пиво.
- Так ты веришь, что она действительно видела НЛО?
Стефан не мог в это верить. Но он и не мог признать Линдсей ненормальной или лгуньей, даже перед Фрэнком, который в силу своего характера с пониманием отнесся бы к той или к другой характеристике.
- Не знаю.
- Извини, но мне кажется, что ты сам для нее как инопланетянин. Вы просто с разных планет. И говорите на разных языках.
Стефан подумал о минувшем вечере, о том, как замечательно было все вначале, и как все это рассыпалось в прах.
- Я пытаюсь говорить на ее языке.
Музыка звучала нежнее, мелодичнее. Теперь она напоминала пузырящийся водопад звуков. Свет сделался бледнее. Он почти слился с пастельными тонами, освещающими гостиную Алдена. Алден медленно повернул светильники слева направо. Музыка стала еще мягче.
- Кто ты? - спросила Линдсей. До этого она стояла на ступеньках в его объятиях и не понимала, происходит ли это сейчас или было сто лет назад. Тогда они не разговаривали. Она купалась в музыке и свете. Он повел ее внутрь.
- Ты знаешь, кто я.
- Я знаю, что ты не из этого мира.
- Да.
- И ты был на том корабле, который я видела. На космическом корабле.
- Ты помнишь?
- Кажется, да. Но у тебя не было…
- Человеческого тела?
- Да.
- Его и сейчас нет. Во всяком случае, в вашем понимании. Наша цивилизация отказалась и перестала испытывать потребность в устойчивой форме и кислороде сотни миллионов лет назад. По вашему времяисчислению.
- Но я чувствую, как ты ко мне прикасаешься.
- Но я тебя не чувствую. Так, как ты меня. Я тебя вижу. Мы приобретаем способность видеть, когда переходим в это состояние.
- Ты похож на человека.
- Возможно, тебе действительно так кажется. Но твоей собаке нет.
- Конгу? Вот почему он так злится, когда ты появляешься.
- Он не чувствует моего запаха. Поэтому он и приходит в ярость, когда я попадаю в поле его зрения. Он понимает, что его обманывают. Животные на вашей планете гораздо умнее, чем вы, люди, о них думаете.
- А ты можешь ощущать вкус?
- Насчет этого ты уже давно догадалась, правда?