- Но ты всегда спала очень чутко.
- Я была моложе.
- Ты и сейчас еще очень молода.
Она вытерла глаза. Они часто были у нее на мокром месте. Так же легко и естественно она смеялась, любила. Ей всегда казалось это само собой разумеющимся, но сейчас она была бы рада сдержать слезы.
- Я знаю, что ты беспокоишься, - произнесла она, тщательно подбирая слова. - Я благодарна тебе за это. Но не волнуйся, пожалуйста, ради нас обоих.
Его рука коснулась ее щеки. Глаза смотрели внимательно и изучающе.
- Почему?
- Потому что я не могу этого вынести. - Она проглотила комок в горле. Он был так близко, но в то же мгновение она вспомнила, насколько далеки они друг от друга сейчас, и так было всегда. Мучительно знакомое ощущение близости Стефана не могло возместить всего того, чего никогда не было в их отношениях. Его колючий небритый подбородок, сонный утренний запах кожи, жар его тела, когда оно сливалось с ней. Но все это никак не могло быть важнее того, что всегда отсутствовало в их отношениях.
- Я попрошу Хильду побыть с тобой, - сказал он мягко.
Линдсей очень уважала и ценила мать Стефана, хотя та была ее полной противоположностью. Хильда Дэниелс жила в мире цитат и формул. Уйдя на пенсию, Хильда - профессор физики все свое время теперь посвятила тому, чтобы донести до широкого круга людей принципы и положения любимой науки. Ее первая книга пользовалась огромным успехом, который и окрылил ее для написания следующей.
Хильда не любила возиться на кухне, у нее даже не было кухонного фартука. Она считала, что дети должны знать свое место, и в ее понимании этим местом была библиотека или классная комната. Ее дом был наполнен ценными произведениями искусства, музыкой Вагнера и философскими разговорами. Она любила своих внуков, так же как и своего сына, но ни Хильда, ни недавно умерший отец Стефана, Сэмюель, чьи исследования ДНК принесли ему мировую известность, не понимали детей. Джеф и Мэнди любили и восхищались своей бабушкой, но предпочитали как можно реже бывать в ее доме.
- Уверен, что она будет счастлива помочь тебе. - Стефан встал.
- Не сомневаюсь. Но она будет еще счастливее, когда вернется домой к поискам новых способов объяснения теории относительности для других.
- Ты собираешься ей рассказать, что с тобой случилось?
- Да.
- Она не сможет понять.
- Думаю, ты прав.
Линдсей спустила ноги с кровати. Она вспомнила, какой незащищенной и жалкой она была в тонком больничном халатике. Хорошо, что сегодня утром на ней собственная одежда, а на Стефане гораздо меньше одежды, чем вчера. Но она чувствовала себя как-то неловко, хотя фиалкового цвета рубашка прикрывала ее до самых лодыжек. Спальня, казалось, еще хранила их близость, здесь все напоминало о радостных минутах, проведенных вместе, об обнаженных телах и спутанных волосах.
Его тело всегда приводило ее в восхищение. Он был прекрасно сложен, а правильное питание и занятие спортом укрепили и развили его. Поэтому он выглядел значительно моложе своих тридцати девяти лет и пользовался восхищенным вниманием женщин, встретившихся на его пути после развода. Она знала об этом, но не от Стефана, а от так называемых друзей, которые считали своим долгом рассказывать ей обо всем, что касается Стефана. Она находила выход, заводя новых друзей.
Линдсей посмотрела в окно.
- Мне не хотелось бы, чтобы это тебя волновало. Все, что случилось, случилось со мной, но я знаю, что сообщения об этом будут тебе неприятны. Я не притворяюсь, Стефан. Если я буду с кем-то говорить, то постараюсь быть осторожной.
Он хотел было ответить, но его остановил звук хлопнувшей дверцы машины. Они услышали счастливый крик Мэнди.
- Они уже приехали, я пойду открою дверь. Тебе лучше одеться. Я не уверена, что Хильда поймет, почему ты выглядишь не надлежащим образом.
- Понимаю, как это звучит, Хильда. - Линдсей налила себе еще чашку кофе. Пока Линдсей одевалась, ее свекровь приготовила кофе, но каждому досталась лишь крошечная чашечка. У нее было определенное мнение по поводу кофеина и прочих дурных, как она считала, привычек. Хильда не выносила человеческих слабостей.
- Существует множество объяснений подобных явлений.
Линдсей понимала, что Хильда старается быть доброжелательной. Она и в самом деле была добра, в ней не было злобы и предубежденности. Ее моральные принципы были такими же несгибаемыми, как и ее спина. Она знала, что правильно, и соответственно устраивала свою жизнь. В данный момент она была уверена, что необходимо мягко, но настойчиво переубедить Линдсей, пытаясь найти разумное объяснение случившемуся с ней.
Линдсей поставила чашку на стол и уселась поудобнее.
- Ты веришь, что все произошло именно так, как я рассказала?
Хильда нахмурилась.
- Существуют законы, всеобщие универсальные законы. Свет, притягивающий тебя к своему центру? Я никогда не слышала ни о чем таком.
- Все ли явления подпадают под эти всеобщие законы? Или, возможно, нам еще многое предстоит узнать?
- Мы знаем достаточно, чтобы сомневаться в возможности подобных случаев.
- Тогда, по-вашему, я все это придумала?
- А что сказал Стефан?
- Очень немного, и только чтобы отделаться. - Линдсей не сказала "как обычно", хотя слова вертелись у нее на языке. Она сомневалась, что Хильда когда-либо понимала, почему они развелись. Хильда вырастила сына по своему образу и подобию. И, вероятно, не могла и представить, что у него есть какие-то недостатки.
- И что ты будешь делать теперь? - спросила Хильда.
Линдсей поняла, что разговор на эту тему считается исчерпанным. Что она будет делать?
- Я собираюсь провести лето на острове. Все заказы выполнены, и мне необходимо сменить обстановку, чтобы набраться новых впечатлений.
Линдсей создавала и продавала образцы для вышивания. Ее образцы пользовались спросом и продавались в магазинах для рукоделия по всей стране. Этот доход был ей необходим, так как она не хотела трогать капитал, доставшийся ей после развода.
- Ты считаешь это благоразумным? Возвращаться именно туда, где все произошло?
- Что бы со мной ни произошло, я хочу туда поехать.
- Я показала папочке свою работу. - Мэнди вошла в кухню и бросилась к матери.
Следом вошел Стефан.
- Работа очень хорошая, да и почерк у нее стал гораздо лучше.
- Если он улучшится еще, то будет похож на компьютерный шрифт. - Линдсей поцеловала дочь в макушку, ее губы прикоснулись к ровному тонкому пробору, проходившему через головку Мэнди. Хильда разделила каштановые волосы внучки и заплела их в две тугие косички.
- Я также рассказала ему таблицу умножения.
- В первом классе не учат таблицу умножения. - Стоя в дверях, Джеф безжалостно колотил кончиком ботинка деревянную поверхность.
- Нет, учат. Учитель сказал, что это поможет мне сидеть спокойно.
- Ну, это не сработало.
- Но я хорошо веду себя на уроках!
- Каждый в первом классе должен знать таблицу умножения, - вмешалась Хильда. - Если в школе думают по-другому, тогда надо перевести ребенка в другую.
- Эта школа очень хорошая. - Линдсей уже столько раз участвовала в спорах о том, какая школа лучше - частная или государственная, что ее голос звучал совершенно спокойно. Школы в пригороде Кливленда были отличными, но Хильда считала, что только частная школа может обеспечить блестящее будущее ее внукам. А Линдсей знала, что дети счастливы в своей школе, узнавая и познавая окружающий мир наряду с арифметикой и правописанием. Стефан не противился ее решению.
- Но я до сих пор не знаю таблицу, - сказал Джеф. - Я всегда забываю счет после семи и восьми. И когда я думаю, сколько будет семью восемь, у меня начинает болеть голова.
- Пятьдесят шесть, - пискнула Мэнди.
Хильда не улыбалась. Линдсей знала, что свекровь, так же как и ее сын, не может понять ни свою невестку, ни внуков. Уже давно-давно она обнаружила, что Линдсей не позволит ей превратить Джефа в кого-то, кем быть он не хочет. Она, конечно, любит внука, но сейчас, когда ему было уже девять лет, стало ясно, что она потеряла к нему всяческий интерес.
- Джеф показал тебе свой рисунок озера? - спросила Линдсей.
- Нет. Почему бы тебе не сбегать наверх и не принести его? - обратился Стефан к Джефу.
Линдсей заметила тревогу в карих глазах сына, так напоминавших отцовские. Он старался не смотреть на отца.
- Я не знаю, где он.
- Он висит над твоей кроватью, - сказала мать.
- Нет, я его перевесил.
- О!
Джеф откинул прядь русых волос со лба. Но как только он убрал руку, непослушная прядка опять заняла свое место. У него были ее шелковистые русые волосы, но в остальном он был похож на отца. Он был высоким для своего возраста и в будущем обещал превратиться в очень привлекательного мужчину.
- Как дела в вашей бейсбольной команде? - спросил Стефан. - Ты давно ничего мне не рассказывал.
- Я не знаю. Я ушел оттуда.
- Но тебе необходимо заниматься спортом. Надо быть в команде.
- Я катаюсь на велосипеде по всему району. - Джеф настойчиво водил ботинком по паркету. - Мы с друзьями строим здание клуба у Адама. Его отец разрешил нам пользоваться инструментами.
- Все это прекрасно, но спорт тоже очень важен. Это необходимо для твоего физического развития и учит ладить с другими.
- Мне кажется, Джеф пытается тебе объяснить, что он все это делает, даже не играя в бейсбол, - промолвила Линдсей.
- Это не одно и то же.
- Конечно. Но это гораздо интереснее, - сказал Джеф. - Здание клуба находится в самом лесу среда деревьев. Мы воображаем, что это замок. У него еще нет крыши, и нам очень нравится смотреть в небо.
Таким образом их не испугают никакие летающие рыцари, подумала Линдсей и подмигнула сыну, показывая ему, что прекрасно все поняла.
- Если тебе не нравится бейсбол, есть же еще футбол, - сказал Стефан. - В следующем семестре мы подумаем, в какую команду тебя записать.
Джеф не спорил. Но глядя на упрямо сжатый рот, Линдсей знала, что он готов отстаивать свой собственный выбор. И это ей понравилось. Может быть, именно столкновение характеров поможет им понять друг друга.
В дверь позвонили, и Мэнди направилась открывать.
- Ты кого-нибудь ждешь? - поинтересовался Стефан.
- Нет. Может быть, это миссис Чарлз.
- Сомневаюсь. Она заходила еще утром, когда ты спала, и обещала зайти после обеда.
- Мне пора идти. - Хильда встала. - Если я буду тебе нужна, Линдсей, позвони, пожалуйста. Я с удовольствием приеду и займусь детьми.
Линдсей представила себе, во что превратится дом, стоит только Хильде остаться здесь хотя бы на день. Каждый предмет, каждая ваза и безделушка, детские игрушки - все будет вычищено, вымыто и расставлено в образцовом порядке. Кухонные шкафы будут очень аккуратно заполнены, каждый - определенными продуктами. Даже для остатков еды в холодильнике Хильда найдет надлежащее место.
Она тоже встала и обняла Хильду, коснувшись подбородком седых волос свекрови.
- Ты так помогла мне, забрав вчера детей. И если будет нужно, я обязательно позвоню. Но сейчас можешь спокойно ехать домой и продолжать свою работу. Я чувствую себя прекрасно.
На какое-то мгновение она и сама в это поверила. Здесь, у себя дома, окруженная любящими людьми, она чувствовала себя как обычно. Выпавшие из памяти часы, проведенные на острове Келлис, казались небылицей, придуманной отцами города, чтобы отвадить туристов. Она была тем же человеком, что и всегда. Возможно, встревоженная проявлением своих чувств к человеку, который не был ее мужем. Отчаянно гордая и обожающая своих детей. Признававшая и любящая женщину, которая однажды была ее свекровью. Она была Линдсей Дэниелс!
- Мамочка, там за дверью человек с видеокамерой. - Мэнди влетела в кухню, ее глаза блестели от возбуждения. - Он хочет знать, живешь ли ты здесь. Он говорит, что ты видела космический корабль. Ты его действительно видела?
- Космический корабль? Как он выглядел? - спросил Джеф, подбегая к ней. - И там были марсиане на борту?
Линдсей обняла детей. Ее глаза встретились с глазами Стефана. И она ясно поняла, что она не просто Линдсей Дэниелс, мать, бывшая жена, невестка. Она стала кем-то другим.
И все в ее жизни уже изменилось.
Глава 3
Прохладная сырая весна окрасила остров Келлис в ярко-зеленые цвета далекой островной страны, где все еще жили многочисленные семьи Келлис. Однако у острова Келлис было мало общего с далекой Ирландией. Расположенный в четырех милях севернее Марблхеда, штат Огайо, и в двадцати милях к югу от основной территории Канады, остров на озере Эри, площадью в 2800 акров, был оазисом летнего туризма. Добраться до него можно было лишь по воде или воздуху, поэтому основным источником существования для жителей острова был туризм. Когда осенью туристы уезжали, на острове оставалось едва более сотни постоянных жителей.
Спустя три недели после своего одинокого путешествия на остров, закончившегося так необычно и таинственно, Линдсей теперь уже с детьми снова направлялась туда.
- Почему мы никому не можем сказать, куда мы едем? - уже в пятый раз спрашивала Мэнди.
Линдсей стояла, держась, за поручень парома, и испытывала беспокойство. Высокие волны озера были окрашены в мрачные серые тона. Облака бежали быстрее парома, и она боялась, что вот-вот разразится буря.
- Мы никому ничего не говорили, потому что не хотим, чтобы за нами следили. - Джеф повернулся к сестре.
- А мне понравилось разговаривать с людьми из газеты. А симпатичная тетя с телевидения надписала мне свою фотографию.
- А маме не нравится, когда ты с ними разговариваешь, и папе тоже.
- Почему бы нам тогда не поехать куда-нибудь в другое место? Куда-нибудь подальше? Например, на Гавайи?
Хороший вопрос! Линдсей и сама не могла понять, почему ее так тянет к месту того происшествия… встречи… внезапного нападения. Она припоминала, как все это описывалось в газетах. Линдсей не была простым обывателем. Когда-то она была женой Стефана Дэниелса, нейрохирурга, теперь ставшего знаменитым. Кто-то в больнице, кому доставляла удовольствие пикантность ситуации - "растворенная психика" бывшей жены известного нейрохирурга, - допустил утечку информации.
Телерепортеры и газетчики подняли шум, требуя ее интервью. Бесчисленное множество специалистов-психологов, ни один из которых с ней не разговаривал, давали свою профессиональную оценку происшествия. Специалисты в области астрономии и физики пространно рассматривали возможности высадки на острове космического корабля.
Во все время этой шумихи, путаницы, неурядиц и откровенной лжи Стефан открыто ее поддержал. Он авторитетно защищал трезвость ее рассудка и здравость ума, никак не опровергая ее версии происшедшего. Случись все это с ним, ей было бы очень трудно поверить в истинность его рассказа.
- Я надеюсь, что, - она наконец-то обратилась к дочери, - никто не узнает о нашем приезде сюда. А если все-таки это обнаружится, то вряд ли кто-нибудь рискнет забраться так далеко для интервью.
- Бабушка говорит, что людям уже все это неинтересно, - сказал Джеф.
- Думаю, она права.
- С тех пор как репортеры приезжали сюда и заявили, что на поле нет никаких следов посадки космического корабля.
Линдсей смотрела на вздымавшиеся волны.
- Я знала, что они ничего не найдут, Джеф. То, что со мной произошло, было случайностью. Люди на корабле не ожидали, что их увидят, и не хотели этого. И конечно, они предусмотрительно уничтожили все следы своего пребывания.
- Я верю тебе, мамочка.
Она обернулась и потрепала его по голове.
- Я знаю, и не думай, что я не благодарна тебе.
- Насколько благодарна?
- Ну… не настолько, чтобы увеличить твои карманные деньги.
Линдсей обняла детей, так как паром уже причаливал. Затем все вместе они спустились на главную палубу за своей машиной.
Через полчаса они уже ехали по короткой дороге к дому. Летом паром ходил каждые полчаса до самой полуночи. Но большинство путешественников, пользовавшихся паромом, имели велосипеды или брали напрокат тележки для гольфа, чтобы ездить по асфальтированным дорогам острова длиной всего пятьдесят миль.
Обычно Линдсей привозила фургон с продуктами на все лето, но, припарковав его у дома, она им не пользовалась до самого отъезда с острова. Прелесть пребывания на острове заключалась в медленном, размеренном ритме жизни.
С самого начала этот коттедж стал для Линдсей настоящим домом. Дети тоже любили его. Стефан же был всегда слишком занят, и за все лето едва ли набиралось несколько дней, которые он проводил здесь с ними.
- Кто это? - Мэнди указала в окно на человека, копавшегося у клумбы на краю их лужайки. Эта клумба принадлежала обитателям ближайшего к ним дома - их разделяло примерно полквартала.
- Я не знаю. - Линдсей подняла руку, приветствуя незнакомца, и обогнула лужайку.
Мужчина тоже махнул рукой в ответ. Линдсей успела заметить только копну русых волос и широкие плечи незнакомца.
- Что случилось с Рэндолфами? - Джеф широко открыл окно и постарался высунуть голову как можно дальше, чтобы посмотреть назад.
- Они просто арендовали коттедж. Кажется, теперь он принадлежит этому человеку и его семье. Может быть, Рэндолфы приедут позже.
- Мне не нравятся Рэндолфы. У них нет сыновей.
- А мне нравятся, - сказала Мэнди. - У них нет мальчишек.
- Возможно, в этом году будут и девочки и мальчики. - Линдсей въехала на дорожку, ведущую к дому. - Но прежде чем выяснить это, мы должны распаковать вещи.
Они выгружали из машины коробку за коробкой. В магазинах острова имелись лишь самые необходимые продукты, поэтому Линдсей привозила много припасов на все лето. Пока дети распаковывали свои вещи, она заполнила морозилку и холодильник, разложила по полкам консервы и продукты.
Семикомнатный коттедж был хорошо проветрен и вычищен и готов принять своих хозяев. Она хорошо поработала и привела все в порядок, когда приезжала сюда несколько недель назад.
- Кто-то был в моей комнате. - Мэнди проскользнула на кухню.
- Ты говоришь, как маленький медвежонок. - Линдсей улыбнулась дочери. - Кто-то сломал твой стул и съел твою кашу.
- Но там действительно кто-то был, мамочка.
- Я там была, когда приезжала раньше. Открывала окна, пылесосила, вытирала пыль.
- Кто-то переложил мою одежду. Шорты теперь лежат в верхнем ящике, а рубашки - в нижнем.
Линдсей попыталась вспомнить, открывала ли она ящик в комнате Мэнди, хотя и не представляла, зачем бы она стала это делать. Мэнди оставила совсем немного прошлым летом - только несколько летних вещичек, которые были ей велики.
- Наверное, ты просто забыла, куда их положила. - Линдсей вытащила банан из коробки, которую разгружала, и протянула Мэнди.
- Ничего я не забыла. Прошлым летом я еще не могла дотянуться до верхнего ящика.
- Ну тогда это я все переложила.
- Но ты же не помнишь точно?
Линдсей не хотелось объяснять дочери, что она все еще страдает от провалов в памяти после того случая.
- Работы было так много. Я торопилась. Вероятно, я все переложила.