- Николь… Что случилось?
Она и не заметила, как появился Мэтт. Удивленная незнакомым оттенком, в его голосе, Николь испуганно подняла голову и увидела, что он стоит совсем рядом и обеспокоено глядит на нее.
На нем была рубашка из джинсовой ткани и потрепанные джинсы. Рукава рубашки были небрежно закатаны, открывая загорелые руки.
Неизвестное, неведомое доселе чувство пронзило Николь, и она окончательно смешалась, точно внезапно оказалась в прошлом, вернулась в то утро, вспоминая, как он наклонился над ней, и от его тела слабо пахло мылом и одеколоном, как…
- Николь!
Она вздрогнула, пытаясь отогнать от себя незваные воспоминания и не сознавая, что у нее на глазах выступили слезы.
- Ты плачешь?! Что случилось?
Слезы… Она медленно помотала головой, объясняя приглушенным голосом:
- Нет, ничего не случилось. Я просто думала про Алана - представила, что он сейчас испытывает. А где он? - с беспокойством спросила она. - Ведь еще нет двенадцати, и…
- Я оставил его на стройплощадке у Воддингтона. Сказал ему, что мне надо успеть на встречу с клиентом в центре города, и пообещал забрать его позднее. Я хотел поехать домой переодеться, но подумал, что надо заскочить и сюда: убедиться, что у тебя все в порядке.
Вначале Мэтт поселился в одном из отелей городка, но теперь арендовал дом в нескольких милях от офиса.
- Ты уверена, что у тебя все в порядке? - тихо спросил он.
Один из официантов направился к двери, и Николь, совершенно инстинктивно, шагнула в сторону, пропуская его. Мэтт последовал за ней, и как-то незаметно они оказались в тени. Этот полумрак словно отдалил их от суеты и шума. Мэтт протянул руку, заслоняя Николь, когда к ним устремилась еще одна официантка с подносом, и теперь опирался на стену, отгораживая Николь от любопытных взглядов и еще больше усиливая впечатление полной уединенности.
- Да, да. Все хорошо…
Неужели внутренняя дрожь передалась рукам? Если так, заметил ли это Мэтт? И что он подумал? От смущения у нее слегка кружилась голова. Она была не в силах пошевелиться или заговорить, слишком ясно сознавая, как близко от нее он сейчас стоит. Николь не могла смотреть ему в глаза и потому уставилась прямо перед собой. Это было ошибкой: оказалось, что ее глаза находятся, как раз на уровне его обнаженной шеи. Кожа была гладкой и загорелой. Николь вдруг с ужасом поняла, что ей хочется поднять руку, дотронуться до него, погладить, прикоснуться к нему! Она торопливо сглотнула, мучаясь оттого, что кровь бешено, стучит в голове.
Грудь Мэтта вздымалась при каждом вдохе, завораживая ее. Когда-то давно она вот так же стояла, прислонившись к этой груди, когда-то эти руки обнимали ее, прикасались к ней, ласкали все ее тело…
- Николь!
Неожиданная резкость его голоса быстро вернула ее с небес на землю. Она напряглась, отступила от него, как можно дальше, и глаза ее испуганно расширились, когда она поняла, что отойти дальше уже не может - позади оказалась стена.
- Я… я должна идти… Официанты…
Она услышала свой собственный голос и сразу поняла, что бормочет какую-то несусветную чушь; от страха и беспокойства голос ее был таким же напряженным, как и тело. Она скользнула в сторону, обходя Мэтта с такой осторожностью, словно любое прикосновение к нему было бы для нее смертельно, и поспешила к дверям.
Позади, раздался шорох - она догадалась, что он последовал за ней. Во рту у нее пересохло, и все мускулы, казалось, ныли от невыносимого напряжения.
- Машины, значит, сегодня нет, - прокомментировал Мэтт, когда они вышли на улицу.
- Нет, - отрывисто подтвердила она. - Машина на техосмотре. Гордон заедет за мной после работы.
Она вспыхнула, изо всех сил прикусив нижнюю губу. Зачем только понадобилось упоминать о Гордоне? Ведь она уже давно не девочка, которая пытается произвести впечатление на поклонника, упоминая в разговоре несуществующего дружка!
Что только на нее нашло - ведь Мэтт даже и не пытался… Он всего лишь раз сделал ей комплимент, вот и все!
- Я поеду, переоденусь. Мы с Аланом вернемся около половины первого.
Ей опять показалось - или голос Мэтта действительно стал более резким и холодным?
Позже, вернувшись к себе в кабинет, Николь несколько раз принималась искать ответ на вопрос: а чего, собственно говоря, она так боится? Совершенно очевидно, что Мэтт не узнал ее, и, даже если предположить, что его влечет к ней, - хотя это едва ли соответствует действительности, - совершенно очевидно, что он не из тех, кто будет отбивать чужую невесту. Итак, чего же она боится? Почему каждый раз, когда Мэтт подходит к ней, и душой и телом она превращается в нечто напоминающее кусок трясущегося желе?
Николь уже догадывалась, в чем причина, и такое состояние дел отнюдь не радовало ее. Она закрыла глаза, не в силах подавить прилив боли и стыда, захвативший ее. Ведь Мэтт был ее первым любовником, ее единственным любовником, и это, правда, даже если она и не помнит ничего о той ночи. Вот, должно быть, почему тело ее так реагирует на его близость, вот почему она так необычно себя чувствует в его присутствии. Вероятно, на каком-то неведомом, глубинном, атавистическом уровне тело ее до сих пор не может забыть о близости, что связала их в ту далекую ночь.
Три часа спустя, наблюдая за смеющимися и весело болтающими людьми, Николь размышляла о том, что решение Мэтта устроить общее собрание в честь отставки Алана было совершенно правильным.
Несмотря на то, что с самого начала, похоже, Алан испытал настоящее потрясение, почти с неохотой позволяя вовлечь себя в происходящее, было ясно, что его тронула чуткость и внимательность сотрудников и подчиненных, их желание устроить для него праздник. Когда ему вручали кубок с выгравированными на нем датами и названием фирмы, в глазах Алана стояли слезы. Николь в очередной раз восхитилась Мэттом, когда в своей короткой речи он упомянул причину, по которой Алан принял решение оставить фирму. Многие мужчины и немало женщин предпочли бы обойти столь деликатную тему, чувствуя смущение и опасаясь реакции Алана.
Наблюдая за коллегами, Николь неожиданно поймала себя на том, что лучше бы Мэтт был другим… не столь приятным и обходительным, больше похожим на того, каким он был при их первой встрече.
Теперь же, когда она так много узнала о нем, просто не верилось, что это тот самый мужчина, который увел ее с банкета и так легкомысленно уложил к себе в постель. Но ведь, с другой стороны, восемь лет - срок не маленький, и за эти восемь лет, скорее всего, изменились не только общественные взгляды на многие вещи, но и характер каждого отдельно взятого человека…
Около четырех люди стали расходиться, и Алан уехал одним из первых. В половине пятого официанты начали складывать столы и собирать остатки угощения. Почти все работники фирмы разъехались, следуя давно установившейся в строительном бизнесе традиции заканчивать работу в пятницу несколько раньше.
Обыкновенно Гордон покидал свой офис около пяти, так, что Николь высчитала, что он появится здесь самое раннее в половине шестого.
Она позвонила в гараж и уточнила, что они закрываются сегодня в шесть. Это означало, что она еще успеет доехать с Гордоном до гаража и забрать свой автомобиль.
Мэтта не было видно, и Николь решила, что он тоже уехал. Однако когда она зашла в свою приемную, намереваясь закончить работу, которую начала с утра, то с удивлением увидела, что дверь из приемной в кабинет, в котором раньше работал Алан и который теперь принадлежал Мэтту, открыта и Мэтт собственной персоной - без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами - сидит за новеньким столом, разложив вокруг себя целую кипу бумаг.
Вероятно, он услышал, что она вошла, так как отложил бумаги и поднял на нее глаза.
- Друг еще не приехал?
Николь помотала головой и хрипло ответила:
- Он появится не раньше чем в половине шестого, вот я и подумала, что еще успею доделать кое-какие документы.
Пока она говорила, Мэтт поднялся из-за своего стола и потянулся. Она услышала, как хрустнули его суставы, и поспешно опустила глаза, испытывая ненависть и отвращение к себе из-за обжигающей волны, которая нахлынула на нее при виде его тела, при мысли о том, какой он большой и сильный, при воспоминании о его гладкой коже, о его стройной и такой мужественной фигуре, о жаре его тела…
- А я, как раз собрался приготовить себе кофе. Ты не выпьешь со мной?
Алан, несмотря на всю его вежливость и мягкость, никогда не предложил бы ей такого. Николь даже открыла от удивления рот, а Мэтт, приняв молчание за согласие, прошел мимо нее в небольшой закуток, где секретарши обычно готовили кофе, и как ни в чем не бывало, включил чайник.
Николь села за свой стол. Она чувствовала непонятное смущение, не в силах отделаться от мысли, что Мэтт находится совсем близко. Она слышала каждое его движение, когда он готовил кофе, и никак не могла сконцентрироваться на том, что делала.
Задолго до того, как он подошел и поставил на ее стол чашку с кофе, она уже знала, что он направляется к ней.
- А чем вы собираетесь заняться сегодня вечером - ты и твой друг? - словно, между прочим, поинтересовался он, стоя над ней.
Николь нахмурилась, вдруг с удивлением поняв, что не может даже вспомнить, чем это они собирались заняться, но потом сообразила, что сегодня пятница и мать Гордона играет в бридж. Это означает, что Гордон должен отвезти мамочку к ее друзьям, а потом привезти обратно домой. Следовательно, сегодня они никуда не идут.
Странно, но ей не хотелось объяснять все это Мэтту, и она постаралась соврать, как можно более естественно:
- Пожалуй, что ничем. Может, заедем в кафе, а потом…
- …к нему домой, - сухо закончил Мэтт. От его предположения, что они с Гордоном любовники, лицо ее вспыхнуло, хотя Николь и понимала, что это вполне естественный вывод. Она ведь уже давно не молоденькая девушка, и все считают их с Гордоном женихом и невестой.
- Гордон живет вместе с матерью, - твердо ответила она.
Наступило долгое молчание, во время которого она не в силах была посмотреть на Мэтта, притворившись, что пристально вглядывается в лежащие перед ней бумаги. Однако она слишком четко сознавала, что Мэтт стоит, совсем рядом с ней, а потому мысли разбегались, словно ни для чего больше в голове уже не оставалось места.
Когда, наконец, молчание стало совсем уже невыносимым, она быстро спросила:
- А вы… вы идете куда-нибудь сегодня вечером?
И в ту же секунду пожалела, что задала этот вопрос. В конце концов, какое ей дело до его частной жизни? Николь была в отчаянии: ведь он может подумать, будто она интересуется им.
- Я собираюсь проведать родителей. Они живут неподалеку от Брайтона, переехали туда несколько лет тому назад, когда отец ушел в отставку. В том районе живет одна из моих сестер, и родителям хотелось обосноваться поближе к внукам. Вторая моя сестра с мужем сейчас в Канаде. А у тебя есть братья или сестры?
- Нет, я в семье одна… - Николь нахмурилась, глядя через комнату: висящие на стене часы показывали без четверти шесть.
- Что-нибудь не так? - спросил у нее Мэтт.
Она помотала головой, но его трудно было обмануть. Проницательно посмотрев на нее, Мэтт опять спросил:
- Друг опаздывает?
В ответ она лишь закусила губу, а он ровным тоном проговорил:
- Тебе, наверное, надо позвонить ему? Ты говорила, что он собирается заехать за тобой и подбросить до гаража?
Весьма тактично он удалился в свой кабинет, а Николь взяла трубку и набрала номер офиса Гордона.
Как она и предполагала, никто не ответил.
Она подождала еще пять минут, с беспокойством раздумывая о том, что не сможет добраться до гаража сегодня вечером, а затем с мрачной решимостью набрала домашний номер Гордона.
Он сам подошел к телефону и, едва она напомнила, что он должен был заехать за ней на работу, резко и раздраженно ответил:
- Мама сегодня неважно себя чувствует.
Мне даже пришлось раньше уехать с работы, и я просто не могу оставить ее в таком состоянии. У нее приступ холецистита, а ты ведь знаешь, как скверно она себя чувствует в такое время.
Ясное дело, Николь об этом знала. Из-за приступов холецистита у его мамочки было отменено столько планов и выходов "в свет", что и сосчитать невозможно.
- Ты мог бы позвонить мне раньше и предупредить, Гордон, - довольно колко ответила она. - Теперь я не попаду вовремя в гараж, чтобы забрать свою машину.
- Ну, так ты же можешь забрать ее утром, разве нет? Я хочу сказать, она не нужна тебе сегодня вечером, а утром отец подбросит тебя до гаража.
- Но ведь я еще на работе, и мне надо добраться домой, - сердито напомнила ему Николь, изо всех сил пытаясь сдержаться и не слишком расстраиваться из-за того, что Гордон так безответственно относится и к ней самой, и к их планам.
- Прости меня, Николь, - ответил Гордон, но тон его голоса был отнюдь не извиняющимся. - Сейчас, когда бедняжке маме так плохо…
Николь пришлось напомнить себе, что ей уже двадцать шесть, а не шестнадцать лет, и лишь благодаря этому она не швырнула трубку на середине его фразы.
Она набрала номер вызова такси, когда в дверях своего кабинета появился Мэтт.
- Ну, как, все в порядке? - поинтересовался он.
Николь отложила трубку и коротко ответила:
- Я узнала, что Гордон не сможет заехать за мной, а потому хочу вызвать такси.
- Не волнуйся, - беззаботно откликнулся Мэтт. - Я подвезу тебя.
Едва она услышала его слова, краска залила ее лицо горячей волной румянца.
- Да нет, не стоит… - начала, было, она возражать, разволновавшись, как бы Мэтт не подумал, что она специально все это подстроила. Однако он и слушать не стал, мягко заметив:
- Меня это нисколько не затруднит, честное слово! В любом случае мне пришлось бы проезжать мимо ворот твоего дома.
Николь кинула на него испуганный взгляд. Она и не подозревала, что он знает ее адрес, а Мэтт, словно прочитав ее мысли, спокойно добавил:
- Эви как-то раз упомянула, где ты живешь. Ну, как, ты уже готова, можно ехать или же…
- Нет, я уже готова, - проговорила она. Когда они направлялись к "лендроверу", Мэтт произнес неодобрительно:
- Жаль, что твой друг не додумался позвонить тебе пораньше, тогда ты могла бы связаться с гаражом и условиться о другом времени.
Не успев даже сообразить, почему и зачем она это делает, Николь принялась защищать Гордона, на ходу сочиняя оправдания:
- Да нет же, он звонил, хотел оставить для меня сообщение, но никак не мог дозвониться…
Что-то заставило ее повернуть голову, и она увидела, что Мэтт остановился и смотрит на нее с непонятным сожалением в глазах.
- Ты очень верный и преданный человек, верно, Николь? Хотел бы я знать: твой друг, так же верен, и предан тебе?
От такого укола она почувствовала себя неловко, потому, что знала, насколько холоден к ней Гордон, и потому, что обманула Мэтта, намекнув, что их отношения с Гордоном более прочные, чем на самом деле.
С неохотой она последовала за Мэттом к его машине.
Конечно же, и отец, и мама были в саду возле дома, когда "лендровер" остановился перед воротами. Конечно же, мама пригласила Мэтта зайти в дом и выпить с ними чашечку чая.
В итоге он задержался у них больше чем на час.
И когда после отъезда Мэтта мама заговорила с ней о Гордоне, это стало последней каплей, переполнив чашу терпения Николь.
- А я думала, что Гордон заедет за тобой и довезет до гаража… Нет, мне было очень приятно познакомиться с Мэттом. Он так красив и так умен, что…
- Мамочке Гордона нездоровится, - резко ответила Николь, храбро пытаясь не замечать выражения лица своей мамы.
В глубине души она догадывалась, что Гордон считает их отношения столь же обременительными, какими находила их она сама. Ее одолевало искушение предложить Гордону просто-напросто прекратить встречаться. Если бы не Мэтт, она сделала бы это непременно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Кажется, сегодня вы с Гордоном собирались пойти на ужин к Кристине и Майку? - спросила мама.
- Да, - ответила Николь. Прошло уже более двух недель с тех пор, как она начала работать с Мэттом, их ежедневные встречи стали частью хорошо налаженной, будничной работы. Оставалось лишь сожалеть, что ее душевный покой не может восстановиться так же быстро и легко.
Она уже не могла закрывать глаза на то, что присутствие Мэтта привело в смятение все ее чувства. Однако до тех пор, пока ей удается скрывать правду от всех вокруг, остается надежда, что она продержится еще несколько недель, пока не приедет новый управляющий и не займет место Мэтта.
Николь ощущала все более острую необходимость порвать всякие отношения с Гордоном. Вот уже несколько раз подряд он подводил ее, нарушая их планы, и всякий раз под каким-нибудь надуманным предлогом. Николь пообещала самой себе, что, если он посмеет подвести ее и сегодня вечером, она заявит ему, что не желает его больше видеть.
В половине восьмого, когда зазвонил телефон, Николь взяла трубку и узнала, что Гордон не сможет присоединиться к ней сегодня вечером. Она лишь сжала зубы и ядовито ответила, что в таком случае не уверена, надо ли им встречаться вообще.
В ответ Гордон немного повозмущался, но по тону его голоса она чувствовала, что он воспринял ее слова с облегчением.
- Это не Гордон звонил? - спросила мама, когда Николь закончила разговор.
- Гордон, - ответила Николь, добавив безразличным тоном: - Сегодня вечером он не может пойти. Его мамочка снова неважно себя чувствует. Я сказала ему, что нам в таком случае нет больше смысла встречаться.
- Ах, милая, я так тебе сочувствую! - тихо проговорила мама.
У Николь защипало в глазах.
- Нет, мама, все совсем не так, - заверила она. - Наши отношения едва ли можно было назвать романом века. Может, я даже буду скучать без него, но сердце у меня совсем не разбито.
- Ну, он ведь действительно немного нудноват, и, должна тебе сказать, я никогда не могла понять, что ты в нем нашла. Мне самой не нравятся такие скучные и слишком правильные мужчины. А вот, например, Мэтт…
Николь почувствовала, как у нее подпрыгнуло сердце, словно кто-то дернул марионетку за веревочку. Ее голос прозвучал намного резче, чем она этого хотела:
- Мэтт - мой начальник, мама, и ничего более. К тому же он тут долго не задержится…
Осознав вдруг, что приводит чересчур много доводов в свое оправдание, она замолчала. Было уже слишком поздно звонить Кристине и говорить, что они не придут, но, к счастью, Николь хорошо знала свою подругу и была уверена, что Кристина не будет возражать, если она явится одна.
Кристина упоминала, что пригласила одного из партнеров Майка по бизнесу, но ужин будет совсем не официальным.
Собственно говоря, когда Гордон позвонил, Николь была уже совсем готова. Платье ее было сшито из темно-синего шелка, который она купила прошлым летом. Самыми заметными элементами фасона были небольшой круглый воротничок и узкие рукава с буфами. Николь казалось, что такой наряд вполне подходит особе женского пола, которая предпочитает не привлекать к себе внимание мужчин.