- Я знаю, что вы стараетесь, - сказала она, отпуская его руку, едва они вышли из здания в прохладную, освещенную факелами темноту. Легкий ветерок омыл ей лицо, по ничего не сделал с путаницей мыслей в голове.
- Я стараюсь быть в точности таким, каким вы хотите меня видеть, - продолжил Коннолл, подходя к каменным ступенькам веранды. - В этом нет никакого секрета.
Она повернулась к нему:
- Нет. Вы пытаетесь убедить меня, что я сама не понимаю, чего добиваюсь. Однако вы ошибаетесь.
Коннолл прислонился бедром к цветочному вазону.
- Похоже, вас это очень беспокоит.
- Я хочу мужа, - сказала она. - Хочу определенного сорта мужчину, как некоторые люди хотят определенной породы… собачку.
- Я могу счесть себя оскорбленным.
Она покачала головой, не позволяя ему сбить себя с мысли:
- Мы оба знаем, что вы не входите в мой список предпочтений. Зачем вы притворяетесь?
Некоторое время он молча смотрел на нее, затем выпрямился.
- Надеюсь, вы понимаете, что оказались участницей греческой игры, мораль которой заключается в следующем: "Опасайся того, чего ты желаешь". - Коннолл сделал шаг к Эванджелине. - Сегодня я то, чего вы хотите. У меня нет мнения, не совпадающего с вашим, нет иных мыслей, кроме тех, которые должны вас порадовать. - Он сделал еще один шаг. - А теперь вопрос: сегодня я вам больше нравлюсь, чем вчера?
- И что, если вы мне больше нравитесь таким, как сегодня?
На его лице появилось выражение искреннего сожаления.
- Если я больше нравлюсь вам сегодняшний, Джилли, то вас должен полностью удовлетворять Дэпни или Редмонд, и я почтительно выхожу из гонки.
Несколько секунд она ошеломленно смотрела на него.
- Но вы… - Она замолчала, наклонив голову, чтобы посмотреть на него под другим углом. - Вы оделись в голубое, как я и просила. Зачем вы это сделали?
Коннолл пожал плечами:
- Это всего лишь одежда, Джилли. - Он протянул руку и легонько коснулся пальцем ее щеки. - Я надеюсь, что вы стоите расходов на этот…
- На этот урок? - закончила она, отталкивая его руку. - Вы глупый человек.
Коннолл нахмурил брови:
- Прошу прощения?
- Почему это я не права? Почему правы вы? Потому что вы думаете, что мужчина не должен ничего делать для того, чтобы услужить женщине? Что она должна одеваться так, чтобы он хорошо смотрелся, а он не должен откликаться на ее желания или просьбы? Это…
- Достаточно, Эванджелина, - прервал ее Коннолл.
- Почему? Потому что вы так говорите? Мне кажется, что я вам нравлюсь, в то время как вы мне - нет. Именно вам необходимо стать другим. Вам, а не мне.
- Вы закончили?
- Да, закончила. Я собираюсь надеть бриллиант. Не важно, приносит он счастье или несчастье, но, кажется, он помогает отделаться от вас, - сердито заключила Эванджелина.
Не успела она сделать двух шагов, как Коннолл повернул ее лицом к себе.
- Это что такое? Это вряд ли…
Он поцеловал ее. Она забыла даже вдохнуть, когда его рот прижался к ее губам. Она ощутила запах портвейна и мыла для бритья, и у нее закружилась голова: Эванджелина положила руки ему на плечи и оттолкнула его.
- Это не…
Он снова пошевелился, дразня и пощипывая губами, пока на смену сумятице мыслей в ее голове не пришло лишь одно имя - Коннолл. О Господи, он умел целовать! Чувствуя себя беспомощной, словно мошка, летящая на огонь, Эванджелина прижалась к его груди, руками обхватила его плечи, ее пальцы запутались в черных волнистых волосах. Если бы им ничего другого не нужно было делать, а только целоваться, то не было бы никаких проблем в совместной жизни.
Его тело вдруг опустилось, и она оказалась в воздухе, чувствуя, что ее баюкают его руки.
- Поставьте меня…
- Не говорите больше ни слова, - пробормотал он, и в его бархатном голосе она ощутила сталь.
- Я не позволю… - попыталась возразить Эванджелина.
- Я не собираюсь выслушивать ваши рассуждения о том, почему вы должны выйти замуж за одного из этих идиотов. До тех пор пока вы не поймете, что может принести союз двоих.
Она снова запротестовала бы против его своеволия, но странный блеск в его глазах заставил ее передумать. Почему он сейчас является экспертом в том, что именно ей требовалось в браке, она не имела понятия, хотя он, вероятно, полагал, что знает абсолютно все. В этот момент, находясь в его объятиях и плотно прижимаясь к его плечам, Эванджелина лучше потерпит и подождет.
Он пронес ее по террасе и плечом открыл дверь, которая вела в темную комнату, уставленную садовой мебелью - покрытыми чехлами шезлонгами, зонтами, деревянными стульями и грудами подушек. Всем, что было необходимо для ленча на свежем воздухе. Захлопнув за собой дверь ногой, Коннолл опустил ее на ближайший шезлонг.
- Я должна танцевать кадриль меньше чем через час, - сказала она, когда он запер наружную дверь и пересек комнату, чтобы закрыть внутреннюю. - Так что, если вы собираетесь меня похитить, меня хватятся очень скоро.
Он повернулся к ней, его голубые глаза потемнели.
- Это была бы очень жалкая попытка похищения, вам не кажется?
- В таком случае, что все это означает?
- Я думаю, это мой последний шанс. - Он сел рядом с ней, шезлонг слегка прогнулся под его тяжестью.
Она подумала, что ей следует рассердиться. В конце концов, он поцеловал ее без разрешения, опять велел ей молчать, унес бог знает куда и опустил на покрытый пылью шезлонг в какой-то заброшенной комнате. Однако сейчас, сидя совсем рядом с ним, когда она могла дотронуться до него, она ощутила волнение. И еще возбуждение. А также определенную дозу смятения.
- Последний шанс со мной? - спросила она голосом, который ей самой показался дрожащим. Проклятие! - Вам следовало бы знать, что никакие ваши слова не смогут убедить меня…
- Я уже сказал вам, Джилли, больше не надо слов. Я просто хочу показать вам, почему мы принадлежим друг другу. - Он улыбнулся, увидев выражение ее лица. - Знаете, - продолжил он, - я поверил в то, что ваш бриллиант действительно проклят. И думаю, что когда дело касается вас, он сулит вам неудачу с Редмондом или Дэпни. И еще я думаю, что с точки зрения бриллианта неудача для вашей матери заключается в том, что мы сидим здесь вдвоем. Или целуемся.
Коннолл наклонился и взял ее рот в медленном ошеломительном поцелуе. Эванджелина застонала, вцепившись в лацканы его сюртука. Она ощутила страстное желание. О, почему Дэпни не мог породить в ней такого чувства?
- Вы хотите соблазнить меня? - сумела она выговорить, дрожа от возбуждения.
Его губы поползли вниз.
- Нет, я уже соблазняю. Я хочу вас и намерен обладать нами.
- Но ведь вы мне не нравитесь. - Эванджелина закрыла глаза и вцепилась в его плечи, в то время как его губы скользили по ее шее.
- Я вам нравлюсь. Только не так, как вы полагаете! Она могла бы поспорить с ним, но тогда он может перестать целовать.
- Но почему я вам нравлюсь, Коннолл? Его рот опустился до ключицы.
- Ну, - пробормотал он глухо, потому что его рот касался ее кожи, - вы говорите то, что думаете. Ирония в том, что большинство женщин говорят мне то, что вы хотели бы слышать от мужчин, которые с вами разговаривают: "Да, милорд. Нет, милорд. Сегодня отличная погода, не правда ли, милорд?" Они так нацелены на то, чтобы ублажить меня, что забывают о страсти. - Он поднял голову и посмотрел ей в глаза: - В вас, Джилли, столько страсти!
- Нет. Так сказала мне моя тетушка.
Коннолл опустился перед ней на колени и стал снимать с нее туфли.
- Тем не менее, вы страстны. Ваша тетушка ошибается. - Он стал целовать ей икры, сдвинул вверх юбки, и его рот заскользил к тыльной стороне коленей.
О Господи!
- Вы хотите погубить мою репутацию? - прошептала Эванджелина, сдвигаясь вбок на шезлонге, когда он поднял ее ноги наверх.
- С вашего позволения! И хотел бы заметить, Джилли, что даже если я ошибаюсь и вам действительно не нравлюсь, никого из ваших собачонок не интересует, в каком состоянии ваша девственность.
Очевидно, он все хорошо продумал, и она не могла не согласиться с его выводами. Дэпни может, в крайнем случае, вскинуть бровь, а что касается Редмонда, то он даже ничего не заметит. Иную альтернативу ей вдруг почему-то стало неинтересно даже рассматривать. С Коннолом у нее будет, по крайней мере, один вечер, где ее не будет посещать мысль о том, как бы скорее освободиться от супружеских объятий.
- Это не сработает, - запоздало сказала она, заметив, что он приостановил поцелуи.
- Это сработает великолепно, Эванджелина, - возразил он.
Он сказал правду, она и сама это чувствовала. Некоторое время Эванджелина наблюдала за ним в полутьме, видя, как он задирает ей юбки, как его рот следует за его руками. Всюду, где он прикасался, она ощущала тепло и нежность его пальцев. И ей хотелось большего.
- Ну, хорошо, - уступила она, затрепетав, когда его теплые руки стали гладить внутреннюю сторону ее бедер. - Я приму вас в качестве любовника. Ничего боль…
- На сегодня этого достаточно. Мы можем возобновить дебаты завтра.
Его порочная улыбка послала пронизывающий сигнал во все глубины ее тела. Когда его руки двинулись дальше и достигли вершины ее бедер, она ахнула. Лиф ее платья внезапно сделался тесным.
Рассуждая логично, она могла бы ударить его ногой в голову и позвать на помощь, но тогда она не испытала бы этого ноющего ощущения, когда он - о Господи! - стал лизать…
- Коннолл, - хрипло проговорила она, вонзая пальцы ему в волосы.
- Если бы я сделал только то, о чем вы просили, - пробормотал он, выпрямляясь для того, чтобы стянуть пышные рукава с ее плеч, - додумались бы вы попросить об этом? - Он слегка спустил платье, чтобы сунуть под него палец.
- Боже! - простонала она, ежась под его рукой. - Я не имела понятия.
Он снял сюртук и наклонился, чтобы запечатлеть еще один крепкий, продолжительный поцелуй на ее губах. Подсунув пальцы под шелковую материю на груди, он стянул платье до талии.
Его искусный рот стал целовать выпуклости ее обнажившихся грудей, а затем захватил сосок, что вызвало ее стон. Эванджелине показалось, что она сделалась невесомой, и в то же время ее тело было натянуто сильнее, чем скрипичная струна.
На какую-то секунду у нее мелькнула мысль, испытала бы она такое же физическое удовольствие с одним из ее претендентов. Но поскольку ни один из них не обладал ни страстностью, ни воображением, она не могла представить себе, как они могли бы заставить ее до такой степени отдаться чувствам, до такой степени расслабиться.
Послышались приглушенные расстоянием звуки контрданса, и Коннолл бросил взгляд в сторону двери.
- Проклятие! - пробормотал он. - Следующей будет ваша кадриль.
Она удивилась, что он способен следить за ходом событий.
- Не смейте оставлять меня в таком состоянии, Коннолл, - взмолилась она, извиваясь под его пальцами, которые снова заскользили по ее грудям. - Пожалуйста.
Он снова улыбнулся, и эта улыбка была чувственной и плутовской.
- Я не оставлю. Я тоже не смогу появиться на публике. Я… я хочу побыть с вами дольше, чтобы убедить вас.
Она была уже наполовину убеждена. Снова опустившись на колени, Коннолл расстегнул бриджи и спустил их до колен. Его мужской орган, освободившись, мгновенно вырос и отвердел.
Он хотел ее. Она знала об этом. Но теперь она видела реальные доказательства этого. И если она скажет "нет", он уйдет. Все, что произойдет дальше, теперь зависело от нее.
Вот она, реальная власть. И как ни странно, у нее не было ни малейшего желания использовать эту власть против него. Во всяком случае, здесь. И сейчас. Сдерживая дрожь в теле, Эванджелина протянула руку и обхватила его. Жезл вздрогнул от ее прикосновения.
- Ты… такой исключительный? - спросила она, пробегая пальцами по бархатистой коже.
- Исключительный? - Коннолл подался вперед, чтобы, стоя на коленях между ее бедер, снова ее поцеловать. - Надо мной никогда не подсмеивались по этому поводу.
Нет, она и предположить не могла, что над ним могли подсмеиваться.
- Тебе так приятно? - дрожащим голосом спросила она.
- Если ты хочешь, чтобы я продолжил, лучше будет, если ты перестанешь, это делать, - шепотом сказал он ей на ухо, и она почувствовала, что он тоже дышит неровно.
Она тут же разжала пальцы. Он опустился на нее, его жезл вжался между ее бедрами.
- Я никогда не спал с девственницей, Джилли, - сказал Коннолл, положив большую правую ладонь ей на грудь, словно не в силах перестать ее трогать, - но авторитетно заявляю, что будет больно. На короткое время, затем это не повторится.
Она приподняла подбородок.
- Я авторитетно заявляю, что если ты не поторопишься, то кто-нибудь придет сюда, разыскивая нас.
- Ммм… - Приподнявшись на локтях, он снова поцеловал ее, одновременно подтянув бедра вперед и вверх.
Эванджелина ахнула от удивления и от боли, когда он вошел в нее.
- О! - прошептала она.
Он замер, слегка дрожа и оставаясь внутри ее. Боль начала слабеть, и мышцы Джилли слегка расслабились. Ощущение, которое осталось, можно было назвать изысканно приятным.
- Прости, - пробормотал Коннолл, пощипывая ей ухо губами. Его бедра снова задвигались взад и вперед.
При каждом движении шезлонг под ними поскрипывал. Джилли вцепилась пальцами ему в плечи, как бы желая, чтобы они стали еще ближе друг к другу. В ней толчками, пружинисто нарастало напряжение по мере того, как он двигался внутри ее. Внезапно она содрогнулась и вскрикнула, поскольку все вокруг побелело. Время, звук и все, что их окружало, перестали существовать. Осталось только ощущение. Прекрасное и ошеломляющее.
Затем, спустя несколько мгновений, Коннолл крепко к ней прижался и снова поцеловал ее. Все еще, не выходя из нее, он повернулся и повернул Джилли так, что она оказалась лежащей у него на груди.
- В следующий раз ты должен снять с себя всю одежду, - тяжело дыша, проговорила она. В следующий раз. Она хотела, чтобы был "следующий раз". Очевидно, ее мать не сумела описать все стороны семейной жизни.
- Надеюсь, я хорошо продемонстрировал выгоды компромисса, - сказал он, и Джилли слышала, как энергично билось его сердце под ее щекой.
О да! В тот момент она хотела лишь лежать рядом с ним, чтобы он продолжал обнимать ее, как делал сейчас. И тут, словно трубный глас, возвещающий о приближении Страшного суда, зазвучали звуки кадрили.
Глава 9
Коннолл в последний раз проверил состояние наряда Джилли. Туфли, ленты, платье - все выглядело идеально, и все было на месте. Быстро поцеловав ей пальцы, он повел ее с террасы в бальный зал.
Лорд Редмонд стоял возле окон террасы, на его обычно бесстрастном лице читалось выражение, граничившее с раздражением. Еще более обеспокоенной выглядела леди Манроу, стоявшая рядом с графом.
- Наконец-то вы пришли, - коротко бросила мать, когда Джилли выступила впереди Коннолла и остановилась перед своим партнером по танцу.
- Приношу извинения, - непринужденно сказала Эванджелина. - Мы заговорились с одним из садовников о замечательных розах Хаулеттов.
- Это моя вина, - вставил слово Коннолл, хорошо понимая, что подобный разговор съедает время танца, и, испытывая желание отщипнуть от этого времени еще некоторую толику. - Я не потрудился взглянуть на часы.
- Не имеет значения, - сказал Редмонд, предлагая Эванджелине руку. - Я полагаю, у нас кадриль, мисс Манроу.
- Это действительно так. - Бросив взгляд на Коннолла, она взяла руку графа и направилась вместе с ним к танцевальному кругу.
Ранее Редмонд был легко переигранной фигурой загадки. Сейчас, однако, когда он и Джилли взялись за руки и заскользили в танце, Конноллу захотелось его буквально расплющить. Дело даже не в том, что этот болван дотрагивался до его Джилли, хотя это тоже имело значение. Важнее было другое. Он сделал все возможное, чтобы убедить ее, что союз с одним из этих двух партнеров будет не более интересным, чем союз правителя со слугой. И, тем не менее, он до сих пор не знал, кого она предпочтет.
- Вы действительно ищете руки моей дочери? - внезапно спросила леди Манроу, отвлекая его от нахлынувших мыслей.
Коннолл даже забыл, что она находится рядом.
- Да, - ответил он.
- Вы не будете иметь успеха. Вы относитесь не к тому сорту мужчин.
- Сорт мужчин, которых не хочет она или которых не хотите вы? - парировал Коннолл, глядя ей прямо в глаза. - Ведь если Эванджелина всего лишь откроет глаза, она обнаружит, что есть гораздо больше отвечающих ее вкусу мужчин, чем она полагала.
- Вы думаете, что знаете все? Думаете, что знаете Джилли? Но вы ее не знаете. - С этими словами виконтесса отплыла в сторону, вскинув подбородок.
Конноллу очень хотелось надеяться, что леди Манроу ошибалась. Ибо, несмотря на то, что он никогда не верил в глубокую и прочную любовь, последняя неделя во многом изменила его виды на будущее. Он хотел Эванджелину Манроу на всю жизнь. Но это могло произойти лишь в том случае, если она изменит свои взгляды.
Дополнительное время было бы, кстати, тогда у него была бы возможность, по крайней мере, снять рубашку и ботинки. Впрочем, не ради себя. Он никогда еще не встречал столь страстную от природы женщину, которая в то же время делала все, чтобы обречь себя на лишенное всяческих эмоций будущее.
Он отыскал ее взглядом среди танцующих. Стал ли сегодняшний вечер каким-то началом для нее? Или же она посмотрит на это всего лишь как на кратковременную экскурсию в то место, которое она больше не собирается посетить? Коннолл сжал пальцы в кулак. Наверное, проще сокрушить стены и задушить негодяев, чем ждать, как же она поступит. Но бесполезно размахивать сейчас шпагой, решение было за Джилли.
- Вы не могли бы угостить меня одной из этих сигар? Коннолл отвернулся от танцующих пар.
- Пожалуйста, - сказал он, вытаскивая сигару из кармана жилета и передавая ее лорду Манроу.
- Благодарю.
- Могу я задать вам вопрос? - спросил Коннолл, пока виконт прятал сигару в свой жилет.
- Пожалуйста.
- Леди Манроу, судя по всему, имеет отрицательное мнение о нашем поле.
- О, я это знаю, можете мне поверить!
- Я верю. Но мой вопрос заключается в следующем: почему?
- Ага. Не хотите ли пройти со мной?
Конноллу не хотелось оставлять Джилли вне поля зрения, тем не менее, он кивнул, и второй раз за вечер направился в сторону террасы. "Спокойствие и терпение", - напомнил он себе. Вряд ли она примет предложение Редмонда в середине кадрили, что бы, в конце концов ни решила.
- Отец Элоизы, - начал лорд Манроу, доставая сигару и закуривая от факела, - был бароном. Был он также пьяницей, игроком и скотиной, проигравшей семейное состояние. Она редко говорит о нем, но когда она говорит… Ну, усомниться в ее презрении невозможно.
- Ее презрение не ограничивается только ее родителем, - заметил Коннолл, подходя к двери, чтобы бросить взгляд на освещенный зал.
- Когда мы познакомились, я поставил себе задачу доказать ей, что не каждый мужчина таков, как ее отец. - Виконт поморщился. - Боюсь, это заняло больше времени, чем я ожидал.